Исповедь 7 страница

Имея достаточный опыт близкого общения с политиками, я не мог позволить себе питать иллюзии в возможности и эффективности подобного «союза»: обычный политик, как правило, – заложник ситуации и обстоятельств, а не их творец. Не зря же укоренилось в общественном сознании утверждение, что политика – это искусство реального. Согласиться с подобным утверждением я не мог, хотя и признавал его объективность. Я же считал, как продолжаю считать и сейчас: политика – этоискусство формирования реальности.

Это свое видение я пытался донести до представителей духовного сообщества, утверждая, что долг духовно развитого человека, его миссия заключается в том, чтобы все обнаруженное им «небесное», божественное привносить в мир тлена и суеты посредством своего прямого, непосредственного участия в делах этого мира, а не ограничиваться призывами и проповедями. Мне аплодировали, но на этом все и останавливалось.

Я не видел других путей решения проблем, как только создать собственное духовное сообщество. С первых же своих шагов я столкнулся с явлениями, мгновенно отбившими у меня всякую охоту пытаться объединять людей по так называемому духовному принципу. Я не говорю о людях с неадекватным, мягко говоря, поведением: это еще куда бы ни шло. Но вот явная или завуалированная агрессивность, амбиции, корысть, сплошь и рядом встречающееся невежество, узость мышления с притязанием при этом на участие в процессах и проектах исключительно планетарного и вселенского масштабов, на знание и обладание «единственной и окончательной» Истиной, все это не могло не смущать новоявленного «Мессию».

Окончательно я отказался от подобной идеи тогда, когда меня стали «доставать» одним и тем же вопросом: «Где возьмем деньги?». К тому же, честно говоря, я крайне неуютно чувствовал себя среди этих людей. В их глазах, знающих мое прошлое, я все равно оставался кем-то вроде «чудит барин».

Мои собственные притязания на лидерство ничем не отличались от притязаний других. А тех, под чье «знамя» хотел бы и готов был бы встать, я не находил. И дело было не только в гордыне – надеюсь, понимаете.

На короткое время я перенес свое внимание в сторону существующих партий и их деятелей. Однако и там все было не так просто, как вначале мне представлялось.

Меня охотно принимали, выслушивали, кивали головами, одаривали комплиментами и, узнав о моем прошлом… предлагали продолжить заниматься бизнесом, в котором они вызывались оказать всяческую поддержку.

Та же ситуация возникала и при общении со служащими ряда министерств и Аппарата Президента России. Сходив несколько раз к людям, расположившимся в кабинетах на Старой площади, я окончательно понял: мне здесь «ловить» нечего. Преимущественно это были замечательнейшие люди, патриоты своей страны, но патриоты с «печатью» 90-х.

После всех этих мытарств я решил вновь вернуться к уединенному образу жизни. Я начал сомневаться в правильности избранного мною пути. Более того, столкнувшись со своими недостатками, о существовании которых не подозревал, другие же считая искорененными, я начал сомневаться и в собственной готовности осуществлять свою духовную миссию.

Когда-то я мечтал о создании собственного монастыря и теперь решил готовить себя к осуществлению этой мечты.

И вновь вмешался его величество случай…

Возвращаясь как-то вечером в Подмосковье, я ехал в своем джипе по Бульварному кольцу. Поток машин медленно двигался в сторону Тверской. Тут и там сновали юные продавцы цветов, журналов, дисков и прочей мишуры. В окно машины постучала девчушка. Я узнал ее: раньше я всегда покупал у нее журнал «Cosmopolitan» для своей супруги. При этом всегда изрядно переплачивал из-за симпатии, вызванной ее неизменной доброжелательностью и жизнерадостностью. Мне часто удавалось с ней перекинуться парой-тройкой слов, благодаря которым она знала что-то обо мне, а я, соответственно, о ней. Я знал о проблемах в ее семье, которые она, кстати, вовсе не афишировала.

Узнав меня, она обрадовалась: «Давно же я тебя не видела!». После слов приветствия и традиционных вопросов она протянула мне свежий номер все того же издания. «Ты знаешь, у меня нет денег. Я уже давно не богат. Вот, даже журнал купить не могу себе позволить». «Так забирай его по себестоимости, – не раздумывая, предложила она. – Твоей же жене он нравится». Тронутый еt щедростью, я улыбнулся: «Извини, но даже это мне не по карману».

Поток двинулся. Сзади засигналили машины, тронулся и я. А она так и осталась стоять, грустно улыбаясь и размышляя о чем-то своем. Не успел я отъехать и десяти метров, как она догнала мою машину и, протягивая во все еще открытое окно журнал, умоляюще глядя на меня, скороговоркой проговорила: «Пожалуйста, возьми его просто так. Не надо денег. Пусть у тебя всt будет хорошо…». «Но почему?..». «Ты очень добрый и ты мне очень нравишься», – отвернулась и убежала…

Вы знаете, я не знаю, какие мне найти слова, чтобы описать свое состояние тогда… Я был поражен в самое сердце. Я ехал и рыдал. Слезы лились так, что я почти не видел дороги. Я бы ее и без них не видел. В те минуты я ненавидел и презирал себя, ненавидел весь бездушный мир с его бездушными политиками и бессильными, трусливыми, эгоистичными людьми. Одна эта девчушка одним своим жестом вынесла приговор всему, чем был я, чем был весь этот мир…

«Смотри же, (нецензурное выражение), – кричал я себе, понимая, что моя реакция – отчасти всего лишь поза, из-за чего еще больше распалялся. – Разве ты духовен, трус (нецензурное выражение)? Смотри, кто на самом деле истинно духовен, без всяких красивых, лживых слов и заморочек! Разве не в простых людях настоящая духовность? У них больше проблем, чем у тебя, а они способны думать о других! Как ты можешь бежать от них, когда другие пьют их кровь? Разве они не достойны того, чтобы о них кто-нибудь позаботился? Разве это нормально, что дети, вместо того чтобы учиться в школах и играть в свои игры, занимаются поиском заработков для своих семей? Кто о них позаботится?»…

Это было мгновенье прозрения!..

И я вспомнил, как во время поездки в Израиль я поклялся себе в Иерусалиме, стоя в мемориале, посвященном памяти еврейских детей, зверски замученных и убитых фашистами, что сделаю все от себя зависящее, чтобы дети больше не страдали, не знали ужасов войны. Я вспомнил, с какими словами мысленно обращался к Иисусу Христу и Богу, стоя в Гефсиманском саду на том же самом месте, где, возможно, стоял и Пророк. Быстро же я забыл свои клятвы!..

Я теперь точно знал, что мне делать. Я знал, кого и что ненавижу и кого люблю. И мне было глубоко наплевать на то, готов я или нет, совершенен или же грешен…

Вернувшись в свою «келью», я несколько успокоился, принял ряд соответствующих решений и, очистив свой разум от всех мыслей, лег спать.

Утром я проснулся, как и планировал, в состоянии полной отрешенности. Именно это состояние мне было необходимо для того, чтобы я мог «прогнать» всю цепь действий своей технологии. На этот раз все энергии я замкнул исключительно на себя и на свою программу действий. В принципе, подобные действия полностью противоречили моим принципам применения технологии. Но моя душа никак не отреагировала на вход в запретную зону. И я понимал, почему: меня совершенно не интересовал я сам; я думал только о людях и о том, что мне необходимо для того, чтобы я смог им помочь.

Мне не удалось сделать все так, как того требовали условия выполнения технологии: мешал эмоциональный фон, от которого я так и не смог избавиться в полной мере. Мои мысли были «окрашены». Это было тревожным сигналом для меня. Но я «закрыл глаза» на свою недоученность, что, конечно же, негативно сказывалось в последующем на всем том, что делал.

Я точно знал, что, несмотря на «шероховатости», программа запущена. Это не было следствием самовнушения и ожидания: в процессе выполнения технологии через свои особые ощущения вы получаете полное представление о том, насколько успешно или неуспешно она была осуществлена. Если у вас, конечно же, нет склонности к самообману и самообольщению. Степень же объективности легко устанавливается по конечным результатам. После пары-тройки опытов все сомнения относительно «работает – не работает» улетучиваются.

Завершив свою практику, я задумался о том, как я смогу вернуться к людям. Для меня это представляло серьезную проблему. Я не то чтобы перестал понимать людей и принимать их образ жизни, поступки и мысли, я просто не хотел этого. Пересилить же себя я не мог. Оставалось, на мой взгляд, только одно: опуститься до их уровня восприятия.

Странным же образом я это осуществил – «заземлился»: вечером того же дня я выпил стакан спиртного, закурил и провел ночь с проституткой…

Заменив «хочу» на «надо», я принял решение вернуться в бизнес с тем, чтобы получить возможность самому вести общественную или просветительскую деятельность так, как сочту то нужным.

Первое, что я должен был сделать, это рассчитаться с долгами. Благо, у меня осталась небольшая коллекция живописи. Распродав картины, я выстроил несколько бизнес-схем, реализовав которые, ликвидировал все задолженности.

Конечно, я удивлялся тому, как легко мне это удалось сделать. Но я знал причину этой легкости, как знал и цену своим усилиям.

Если с делами я справлялся довольно легко, несмотря на то что ситуация в бизнесе сильно изменилась – «легких» денег уже не было, то с самим собой ладить было невыносимо сложно. Возвращение в бизнес давалось «с кровью»: я страшно скучал по всему тому, к чему привык за эти последние три года, и питал чувство ужасного отвращения к тому, чем был вынужден заниматься. Удерживало только сознание того, ради чего я все это делаю.

В конце концов, я пришел к выводу, что надо на время забыть обо всех духовных практиках и полностью сконцентрироваться на делах. Я стал искусственно культивировать в себе тягу к материальным ценностям, периодически воскрешая в себе давно позабытые ощущения деловой напористости и успешности.

Наряду с этим я стал сильно привязываться к своей семье, день ото дня находя в общении со своей женой и дочерью все больше и больше радости. Я чувствовал себя счастливейшим человеком.

Наконец настал день, когда я вдруг отчетливо осознал, что моя семья для меня значит гораздо больше, чем все остальное. С предельной ясностью перед моим взором раскрылась та истина, о которой говорилось во многих духовных трактатах, но чего я сам никогда не испытывал: человек, достигший зрелости на пути духовного развития, каждый свой день проживает с радостью, в полной гармонии с собой и с окружающим миром, от которого не бежит, но принимает его. Именно так я и жил теперь.

Я испытал нечто вроде озарения, когда до меня дошел смысл утверждения, что нет ничего в мире, с чем стоило бы бороться.

Весь предыдущий жизненный путь виделся мне тем, что должно было подготовить меня к пониманию этих истин. Я чувствовал, что заслужил свое счастье.

Я продолжал охотно помогать людям, но мне, в принципе, было глубоко наплевать на то, как и чем они живут – не мое это дело. Я поймал себя на мысли, что мое стремление помочь людям избавиться от их страданий, мое желание просвещать их – все это не более чем моя гордыня: о них заботится Бог.

Я постарался приложить все усилия для того, чтобы убедить себя: мое мессианство – плод моего богатого воображения; Богу не нужна моя миссия, единственное, что Ему нужно, это то, чтобы я был счастлив.

Так я и жил до того декабрьского дня 1998 года, когда в одночасье потерял свою семью – единственный источник своего счастья, единственное, чем я жил…

Нет, никто не погиб, Слава Богу. Погиб я сам…

Я не стану рассказывать о подробностях: незачем.

Моя семья была последней моей привязанностью.

Позже меня часто упрекали в том, что я не забочусь о настоящем и будущем своих детей. Отвечал всем одно и то же: если я позабочусь о детях Бога, то Он позаботится о моих близких; мое доброе имя в памяти людей, пример собственной жизни дадут моим детям больше, чем мои миллионы…

В последующем я думал и пытался создать новую семью, не имея сил смириться с тем, что моя миссия не предполагает подобной роскоши, хотя и знал об этом.

Иногда совершенно невольно я оказывался в роли демона-искусителя для некоторых женщин-ангелов. Именно поэтому и возникали сильные чувства между нами. Но, как правило, на Земле ангелы слабее демонов и не могут удержать их надолго рядом с собой…

В конце концов, я устал причинять боль своим возлюбленным: ни одна нормальная женщина не сможет чувствовать себя счастливой рядом с тем, кто думает не о семье, а о судьбах и благополучии посторонних людей; с тем, кто уже не живет по законам обыденного мира. Я искал ту, которая приняла бы мой Долг. Но – ирония судьбы – когда я встречал таких, мои чувства быстро остывали к ним.

Зная свой характер, я мог бы сказать, что способен полюбить по-настоящему лишь ту, что способна была бы погубить мою душу или же «погибнуть» сама, возродясь для иного, чем она была прежде. Мне нужна была Клеопатра, как для Марка Антония, царица Савская, как для царя Соломона. Только подобные им могли бы пробудить меня к обычной жизни.

Моя бывшая вторая жена несла в себе черты этих образов. Две противоположности помогали друг другу обрести цельность, полноту. Борьба между нами питала нашу страсть, а стремление к гармонии – наши чувства. Но я все испортил, оказавшись заложником своего Прошлого, Настоящего и Будущего одновременно. Но это было предначертано, предопределено…

Теперь, оглядываясь на свое недалекое Прошлое, всматриваясь в Настоящее, я точно знаю: будь у меня семья, я бы не смог стопроцентно посвятить себя тому, что требует труда ума, души и сердца 24 часа в сутки и подчиняет себе все. Такова плата за право нести и исполнять Миссию.

Надо быть поистине сильным, чтобы, оставаясь человеком, осознавать и смириться с тем, что живешь уже не только по человеческим законам. Может быть и так, что надо быть еще более сильным, чтобы все же уметь жить так, как и чем живут обычные люди. Но, если до конца быть честным, эта «обычная» жизнь действительно примитивна и скучна. Это не высокомерие. Вы сами можете сказать, так ли уж и много в сфере обыденной человеческой деятельности места для творчества и свободы. Тем более для тех, кто изучил и реализовал все шаблонные поведенческие алгоритмы – закончил «среднюю школу»…

Я хорошо знал Законы и то, как они действуют, их требования и как эти требования предъявляются. Я знал цену клятвам перед Небом и Небу, как и цену за отступничество от них. Я знал, что нет пути назад для того, кто стал на Путь. Я знал причину постигшей меня участи, как и знал, что сам породил, вызвал ее. Я просил Бога, и Он в точности дал мне то, о чем просил. Но с того дня и еще долгое время на моем небе больше не было ни звезд, ни Солнца. Единственное, чего я хотел… Не важно.

Предначертано, суждено, так должно быть… Иногда это так сложно принять. Иногда это так не по-человечески.

Человеку дерзкому, избравшему путь духовного развития, следует быть очень осторожным: многое из того, что будет встречаться им на этом пути, нельзя мерить человеческими мерками. Это очень жесткий путь, можно сказать, даже жестокий. Он предельно оголяет сущность человека, не считаясь ни с его чувствами, ни с его слабостями, ни с его иллюзиями. Этот путь бескомпромиссен. Те, кто не может принять этого, сходят с этого пути. А так как это практически невозможно сделать, то судьба подобных людей, как правило, складывается весьма трагично. Есть только один способ спасти себя: постараться пройти этот путь до конца и обрести гармонию.

Все рассказы или представления о бархатной, необременительной жизни на этом пути – рекламный трюк и опасное заблуждение. Обратное утверждают только те, кто сделал всего лишь первые шаги на этом пути, посчитавшие, что ими пройден уже весь путь, или те, кто живет в гармонии и соответствии с новыми знаниями в условиях уединения, изоляции, вдали от мирской суеты; те, кого больше интересует своя частная жизнь, а не общественная.

Но человек, живущий в обычном мире людей и стремящийся строго придерживаться духовных законов, которые его ко многому обязывают, испытывает большие трудности. И дело даже не в том, что ему трудно обрести чувство гармонии с самим с собой, сложность в ином: невозможно обрести это чувство в той среде, что напитана и пропитана энергиями бездуховности. Для такого человека есть только два пути: «бегство» или очищение среды, ее одухотворение. Смирение, желание видеть только хорошее, не замечая неприятного, – все это временные явления: глаза сердца и раны души все равно откроются. Не осуждайте людей, спасающихся «бегством»: для любых сил есть свои пределы. Но раз прозревший уже никогда не сможет убежать ни от себя, ни от того, что увидел, познал.

Посмотрите в глаза адептов: в них вы увидите невероятную печаль, грусть и боль. Да, они счастливы и радостны. Но эти радость и счастье иного порядка. Они не имеют ничего общего с жизнью людей. Обретшие же истинное счастье не живут среди нас: им уже нечего делать здесь. Иными словами, невозможно оценить по достоинству все прелести Рая, не испытав до этого все «прелести» Ада. Таков духовный путь человека.

Безусловно, все это справедливо только по отношению к человеку дерзкому, не боящемуся исследовать жизнь во всех ее крайних проявлениях.

Умеренный же искатель, чуждый крайностей, способен так или иначе гармонично вписаться в среду и получать ощущение полноты жизни и радости – идти «срединным путем».

Точно так же живет и тот, кто не слишком серьезно воспринимает мир людей, справедливо полагая его иллюзорным.

К этой же группе можно смело причислить обретших мудрость и расставшихся с излишней рефлексией, понимающих и принимающих две вещи: все, что происходит в жизни людей, закономерно, естественно; человек должен сам нести ответственность за свою жизнь. Если люди страдают или счастливы, испытывают боль или радость, они сами создали причины для этого. Таков путь людей, и он не требует вмешательства. Люди сами должны стремиться и учиться жить осознанно. Судить жизнь людей и вмешиваться в нее – значит мнить себя Богом. Судить и вмешиваться – значит быть глупцом и гордецом, полагающим, что он все познал и может лучше научить людей, чем это делает сама жизнь.

Но все это только отсрочка: следующая цепь перерождений вынудит пройти весь оставшийся путь духовного развития от самого «дна» до самой «вершины» бытия человеческой души и его сознания.

Почему? Ответ очевиден, если мы принимаем, что конечная цель (уходящая в бесконечность) человеческого бытия – полное осознание им того, что есть Бытие как целое, единое и что есть Бытие как совокупность, множество.

Возможно, я ошибаюсь в этих своих суждениях и наблюдениях. Что ж, у вас будет возможность проверить это на собственном опыте или сравнить с существующим…

Какое-то время я жил в квартире своего друга, бывшего бандита, когда-то названного мною своим братом. Я ничего не хотел и ничего не делал. Друг заботился обо мне, я же только спал, ел, курил на балконе и изредка выбирался на улицу.

Все, что у меня оставалось – это люди. Иного смысла в моей жизни уже не было. Но теперь люди могли и подождать: я должен был прийти в себя и восстановить свои силы.

Видимо, я был настолько плох, что вся моя внутренняя боль отражалась на всем моем облике. Да я и не стремился ее скрывать: мне было просто абсолютно наплевать, какое впечатление произвожу и кто обо мне что подумает. Но меня не мог не тронуть поступок незнакомой официантки китайского ресторана на улице Баумана, выбежавшей вслед за мной в легком платьице на лютый мороз ветреным зимним вечером для того, чтобы протянуть записку, на которой многократно обведенными буквами было написано: «Ночь особенно темна перед рассветом». Что-то еще было написано, вроде «не переживай». Она так и стояла на морозе, пока я не прочитал ее послание. «Мне показалось, что Вам нужны эти слова…». Не помню, что она еще говорила, пытаясь меня приободрить. «Вы же простудитесь. Вернитесь. Спасибо большое. Но бегите скорее обратно», – только и смог я прокричать из окна своего джипа. Тогда я впервые за долгое время улыбнулся и почувствовал тепло. Спасибо тебе, ангел!..

Постепенно жизнь стала брать свое.

Я снял пустую квартиру, бросил на пол матрац, разместил у изголовья музыкальный центр и светильник, выложил вдоль стен стопки своих книг, и это было все, в чем я нуждался.

Не находя в себе особых сил и желаний активизировать должным образом свой бизнес, я больше предавался размышлениям, чем занимался делом. И тут вновь вмешался господин Случай…

Удивительно, как многое в моей жизни связано с влиянием женщин. Именно они в самые сложные периоды моей жизни одним своим появлением заставляли меня мобилизовывать все имеющиеся у меня силы и возможности. Так было и на этот раз, когда я совершенно неожиданно для себя влюбился в девушку – земное воплощение Ангела Красоты и Благонравия…

Расставание было очень тяжелым, но оно было неизбежно.

Позже подобные истории повторялись, и чем все закончилось, я уже говорил вам.

В тот период и в последующем мне очень сильно помогало общение и с другим близким мне по духу человеком, Аминой Ганеевой, с которой дни и ночи мы могли обсуждать вопросы, связанные с духовным развитием человека и всего человечества. Наши отношения не были отношениями «он и она»: мы были скорее духовными братом и сестрой. Думаю, что лучше, чем Амина, меня вряд ли кто знал и понимал: у нас не было тайн друг от друга.

А чего стоил наш проект женского клуба? Или другие проекты? Есть что вспомнить…

Я знаю, что о ней могут говорить злые языки. Это не мое дело. Я знаю лишь одно: мало кто знает по-настоящему степень исключительной неординарности, глубину и богатство души, силу сердца и духа, сложность внутреннего мира Амины. Когда-то, в одной из прошлых жизней, я отдал приказ казнить ее за колдовство. Еще в те далекие времена она была моим близким другом детства и юности. Потом сложилось так, что дороги наши разошлись. Как и в этой жизни, где мы встретились и расстались вновь. Иногда я скучаю по общению с ней, мне не хватает этого. И кто знает, может быть, на этот раз, в этой жизни, нам удастся стать духовными Братом и Сестрой. Ведь оба мы что-то поняли, осознали, переосмыслили…

Моя жизнь разделилась на две части: в первой я полностью посвящал себя делам; во второй размышлял о путях и способах реализации своей миссии.

С бизнесом особых проблем не возникало: мои прежние партнеры охотно возобновили сотрудничество.

Заново восстановив свои отношения с советником Президента по политическим вопросам, из общения с ним я пытался осознать процессы, происходящие в политической жизни России. Чувство уважения к этому выдающемуся человеку не мешало мне не соглашаться с его видением, позицией по отдельным вопросам, особенно по тем, что касались внутренней политики Республики Татарстан. Разделяя ряд моих тревог и опасений, он обладал мужеством, честностью и прямотой признавать, что в большинстве случаев бессилен как-либо повлиять на ситуацию: «Я делаю все, что могу». И это было сущей правдой. Многое, чем ныне республика обязана своей известностью и авторитетом в мире, было инициировано именно им – Рафаэлем Сибгатовичем Хакимовым.

Я видел, в каком непростом положении он находится, и поэтому старался не сильно докучать своими «почему» и максималистской категоричностью «не согласен». Но обострять отношения все же приходилось: я видел и знал, как многое делается местной властью, которой он служит, для того, чтобы лишить свой собственный народ воли. Меня угнетало двуличие, лицемерие республиканской власти, призывающей всю Россию соблюдать принципы демократии, следовать им, тогда как сама она грубо попирала их, не считаясь с правами, свободами и мнениями своих собственных сограждан.

Много нареканий возникало и в отношении экономической политики. Смешно, конечно, вспоминать, но как-то раз, особенно остро переживая за происходящие экономические процессы в республике и ее кадровую политику, я в сердцах попросил его поговорить с Президентом о назначении меня на должность премьер-министра. Вы сами можете предположить, какими были характер и содержание ответа.

Много чего происходило в тот период. Но я не стану утомлять вас пересказом того, что, как мне кажется, не имеет большого значения для достижения поставленной этой исповедью цели.

Запустив бизнес-процессы в «автоматический», но жестко контролируемый с моей стороны режим, я стал разрабатывать алгоритм своих дальнейших действий, связанных с исполнением своей миссии.

Я четко знал, что отныне сфера моей основной деятельности – политика. Частью моей миссии, моей задачей являлась необходимость доказать, что политическая деятельность должна и может вестись на основе духовно-нравственных принципов, более того, способна оказаться эффективной. Все, что я должен был бы заработать в бизнесе, должно было быть подчинено выполнению этой задачи. До последнего цента, до последней копейки.

У меня не было иллюзий в отношении того, насколько долго хватит этих моих средств. Но я считал, что их будет достаточно для того, чтобы привлечь на свою сторону бизнесменов, разделяющих мои убеждения, заручиться их поддержкой, прежде чем эти средства закончатся.

Своей основной задачей по отношению к предпринимателям я считал показать пример, каким должен быть современный деловой человек, способный и долженствующий думать не только о своем собственном благополучии, но и о благе для своей страны, для своего народа. Я собирался продемонстрировать, что можно жить на «широкую ногу», ни в чем себе не отказывая из материальных благ, и при этом думать о достойной жизни для других, жертвуя для этого чем-то из своего достатка, времени и сил. Ведь для любого достаточно развитого и воспитанного человека должно быть совершенно очевидно, что власть и состояние даются Богом не только как вознаграждение за труд и заслуги, но больше как возможность выполнить особую миссию.

Я очень рассчитывал на то, что мне достаточно легко удастся выполнить эту задачу. Я совершенно искренне верил, что таких людей более чем достаточно. Нужно лишь показать пример и призвать их. Я не только рассчитывал на это – я нисколько не сомневался в этом. По-другому быть просто не могло.

Мне уже грезилось, виделось, сколько всего мы сможем сделать вместе, создав сообщество, братство, состоящее из таких же, как я сам, идейных бизнесменов, одухотворенных, воодушевленных чистыми помыслами и высокими, благородными целями – аналог рыцарского круглого стола короля Артура. Я очень хорошо представлял, какой сильный пример мы сможем показать современной молодежи; как сможем воспитывать ее, вовлекая в процесс бескорыстного служения обществу. Мне не казалась мифом, иллюзией возможность рождения новой аристократии – аристократии духа.

Я не верил в апостольство, хорошо зная и представляя, что именно апостолы больше всего способны вольно или невольно исказить идеи, учение того, кого они посчитали бы своим учителем, лидером. Только равные среди равных могли создать что-то жизнестойкое и истинное…

Я купил коттедж на самом берегу Волги в одном из самых престижных загородных районов (Боровое Матюшино для Казани – аналог Рублевки для Москвы).

Внимательно следил за всеми выходящими новыми моделями автомашин «Мерседес-Бенц» и «Лексус», покупал их, привлекал внимание к себе. «Как-то уж очень нескромно», – только и заметил начальник республиканского управления ГИБДД. «Дерзко, молодец», – совершенно искренне одобряли знакомые ребята из «братвы».

Бутики на Кутузовском проспекте, в Третьяковском проезде и в «Петровском Пассаже» полностью обеспечивали всем тем, что позволяло демонстрировать имидж весьма преуспевающего человека.

Я посещал все те места, где собирались состоятельные предприниматели.

Знакомые служащие из министерств и ведомств нисколько не сомневались в том, что я вернулся в бизнес для того, чтобы стать олигархом, и выказывали готовность оказать всяческую поддержку и помощь в этом. Только два-три человека из них знали о реальной цели. Но они не могли знать, как, впрочем, и я сам, какие черты приобретет она сама и пути, ведущие к ней, под воздействием происходящих в стране событий…

Что и говорить, «засветился» я по полной программе. Но это и было моей первичной целью.

Наблюдая за деятельностью оппозиционных сил в республике, я поражался, насколько убого смотрятся они сами и характер их выступлений. Практически все они, за редким исключением, выглядели крайне неприглядно и вели себя соответствующим образом: клочки бумаг и наскоро сколоченные дощечки с лозунгами, истерия. Я понимал, в чем причина: сможешь ли респектабельно выглядеть, когда нет финансовой поддержки? О каких манерах можно говорить, когда тебя не только не слушают и всячески игнорируют, но просто давят и уничтожают?

Действия власти и оппозиции никак не способствовали тому, чтобы реально строить гражданское общество, наоборот, способствовали его расколу.

Я решил как-то повлиять на удручающую дух и разум ситуацию, попытаться изменить ее и пригласил членов и руководителей оппозиции на совместное заседание.

Понятно, пришли не все. Но и из тех, кто пришел, нашлись люди, с ходу обозвавшие меня провокатором и «юнцом, которого не била на митингах милиция». Чуть позже стала понятна причина подобной реакции: местом проведения встречи я выбрал один из рабочих кабинетов советника Президента. Кабинет же и актовый зал были предоставлены советником в мое периодическое пользование из чувства благодарности за отремонтированное и оснащенное в свое время одно из зданий Института истории Академии наук РТ, директором которого Рафаэль Сибгатович и был по совместительству.