Проект выживания в глобализированном мире

От автора

В день, в который сто лет назад немецкий царь стрелял в русский народ, я начинаю писать эту книгу.

Побудило к этой работе крушение Советской власти, которую я считаю самой справедливой на свете. А непосредственным поводом послужили события 2-3 последних лет в Северной Америке и на Европейском континенте: концентрация капитала, расширение противостоящих друг другу блоков, укрепление фундаменталистской идеологии. Уже 10 лет я живу на Западе, и только в последние годы испытываю серьезные сомнения относительно его жизнеспособности. С конца 90-х годов особенно отчетливо проявилось перерождение оппонента Советской власти - Запада во главе с США. Из по крайней мере декларируемого "полюса свободного мира" он все более отчетливо скатывается к тоталитарной системе.

Я не думаю, в отличие от большинства "колбасных эмигрантов", что Западу тоталитаризм пойдет на пользу, как он пошел в свое время на пользу Советской республике. Напротив, я уверен, что тоталитаризм в самом зверском его проявлении - денежном, будет работать на дальнейшее разрушение западной государственности. Свобода, анархия - стихия Запада. В последние десятилетия она поощряется лишь за пределами собственных границ: в Ираке, в Югославии, на Украине, в Грузии. Сами страны Запада становятся богадельнями казарменного типа. Их жителям остаются потребление, наркотики, сон разума, распущенность. Но ни в коем случае не инициатива! Ни в коем случае не свободный труд! Жизнь западоидов в пределах собственных государств все более строго регулируется.

Сама по себе такая регуляция не вредна. Мы все так или иначе упорядочиваем свою жизнь. Но надо смотреть в корень: для чего Запад упорядочивает собственное бытие, для чего создает тоталитарные структуры? Чтобы безопаснее, легче и успешнее грабить страны "третьего мира". Нынешнее благополучие западных стран достигнуто ради неблаговидных целей. Поэтому оно должно ставиться под вопрос и, в конечном счете, быть отвергнуто.

Выживание в рамках Запада для нас, оказавшихся на Западе по разным причинам, совершенно неприемлемо. Включение в западные структуры нашей рабочей силы означает, что мы действуем во вред своей родине. Но выжить нам необходимо. В этом трудоемком процессе мы не одни. Вместе с нами - миллионы людей, отказывающихся быть "винтиками", задумывающихся об эмиграции или обратной эмиграции, добывающих средства к существованию нестандартными методами (будь то пиратство, контрабанда или даже терроризм), устраивающих в капиталистических джунглях оазисы собственной культуры.

Западоиды всеми силами стремятся "жить" - по их любимому выражению "get a life" - и в то же время они уже потеряли большинство человеческих качеств, стали роботоподобными орудиями потребления, легко управляемыми из общего центра. В противовес их "жизни" существует выживание бездомных, сквоттеров, раскольников, индейцев в резервациях, этнических общин, антиглобалистов, анархистов, религиозных групп. Все эти сегменты чрезвычайно разрозненны. Кажется, нет надежды на объединение этих людей, выброшенных капитализмом за дверь своей тюрьмы. К тому же большинство из них с трудом представляет себе современную реальность и не способно на волевые поступки.

Истина в том, чтобы найти связь между этими многими тысячами людей и теми, кто готов был бы примкнуть к ним, а также теми, кто фактически находится на их положении, но лишен всякой поддержки государства, потому что находится за пределами этого государства - то есть нищими и обездоленными "третьего мира". Есть нечто, что объединяет все эти группы людей - полнейшее отчуждение их от средств производства, от капитала и от смыслопроизводящих мозговых центров. Если эти люди не научатся самостоятельности и свободомыслию, то они умрут - превратятся в обезличенных рабов, подобных западоидам, но содержащихся в неизмеримо худших условиях. Если эти люди выживут, то смогут опрокинуть бесчеловечную махину капитала, остановить процесс отчуждения и вернуть себе Землю, вновь объять своим деятельным разумом всю полноту смысла.

Есть ли возможность предоставить один на всех проект выживания? Даже если такая задача бесполезна (в пример могут приводить "исторический проигрыш коммунизма"), ей все равно стоит заняться, потому что иного пути просто не дано. Потому что нам снова нечего терять, кроме собственных цепей, и тем хуже, тем сложнее наша задача, если эти цепи сковывают нынче не наши мускулы, а наш менталитет.

Ошибались ли Маркс и Ленин?

Выше сказано: причиной написания этой книги стало разрушение СССР. Не произойди этой трагедии, книга была бы не нужна. Увы, история упрямая вещь: хотим мы того или нет, она показала несостоятельность, нежизнеспособность государственного проекта коммунизма. Отмечу: именно коммунизма как государственного проекта, а не коммунизма как идеологии. Коммунизм как идеология будет жить, пока на Земле останется хоть один ее честный носитель - хоть один советский человек.

СССР не существует как историческая величина. Значит ли это, что коммунизм надо начинать с нуля? Значит ли это, что Маркс и Ленин заблуждались? Значит ли это, что коммунизм нежизнеспособен и обречен перед более цивилизованным, передовым Западом?

Я не думаю, что стоит от первого лица давать голословные ответы на все эти вопросы. Чтобы приблизиться к истине, необходимо перенять метод первых коммунистов: а он был строго эмпирическим. Именно поэтому коммунизм выиграл как политическое течение и провалился как пророчество.

Пророчить можно сколько угодно, но это будет не из разряда коммунистической науки, а из области метафизики, всякому коммунисту плохо подвластной. Сегодня можно говорить и о том, что линейная схема развития человечества - от первобытнообщинного строя к рабовладельческому, от рабовладельческого к феодальному, от феодального к капиталистическому, от капиталистического к социалистическому - тоже была, скорее, из области метафизики. К похожей метафизике прибегает капиталистическая идеология, славя свой "прогресс". Диалектики-материалисты подвергали теорию буржуазного "прогресса" справедливой критике. Но сами совершали ту же ошибку.

Если бы люди смогли преодолеть исторические условности, и творцы коммунизма взглянули бы на наш мир, они наверняка скорректировали бы и теорию империализма, и план постепенного перехода от капитализма к социализму. Маркс и Ленин, прежде всего, были эмпириками. Сегодняшняя действительность дала бы им внушительную базу для размышлений. Разгул лженауки предоставил бы благодатную почву для критики. Поэтому мы обязаны стоять на марксистских позициях (позициях диалектического материализма) при выработке теории современного государства, современного этатистского насилия. Только так мы обретем незыбкую почву под ногами.

Теория государства ныне в забвении. Правят бал мракобесы от политологии с шарлатанскими выкладками геополитического характера: "борьбой цивилизаций" или "концом истории". Эти идеологические химеры строятся на чисто метафизических схемах. Нет сомнения, что эмпирическая наука, основанная на конкретных фактах, разобьет их в пух и прах.

Теория государства очень своевременна. Эту книгу должно начинать с ее переосмысления. В свое время Ленин начал революцию с теории о государстве - о тогдашнем государстве. Многие положения "Государства и революции" впоследствии очень помогли в борьбе. Мы должны как бы написать "Государство и революцию" заново, учитывая материал новейшего периода.

Государство как фактор политики, государство как рупор идеологии, государство как орудие подавления - все эти ипостаси государства ныне здравствуют. Даже если мы не стремимся к воплощению нашего проекта именно в государственной оправе, нам все равно придется бороться именно с этим вражеским государством. А врага надо знать в лицо.

Новая типология государства

Ни Маркс, ни Ленин не утверждали, что отмирание государства будет быстрым, очевидным, произойдет едва ли не в течение жизни одного поколения. И Маркс, и Ленин увязывали трансформацию государства с постепенным изменением человеческого материала, а это, как показала практика, - дело долгое и непростое.

Тем более смешно, когда об отмирании государства начинают вопить желтоватые СМИ Запада и витии, выращенные в инкубаторах вроде Гарварда и Принстона. Данные уважаемые заведения весьма оскоромились тем, что произвели на свет всю администрацию Джорджа Буша. Нечего и говорить о том, что покинувшая их утепленные стены теория "глобализации" является глупым шарлатанством, затеянным с целью настроить еще один этаж финансово-идеологической пирамиды Запада. "Глобализация" есть не что иное как разрушение всех иных государственных систем во благо Западной системы, провозглашающейся единственно правильной с ее "общечеловеческими" ценностями и несущей "конец истории".

Но раз глобализация разоблачена и проповедники ее уже несколько лет не рискуют в полный голос заявлять о своих "открытиях", дабы не быть поднятыми на смех, - то какие же тогда типы государства противостоят Западу?

В 60-70-е годы империалистические хищники выдвинули унизительную теорию "трех миров", в которой "второй мир" рассматривался лишь как противовес "первому", а "третий" не принимался в расчет в качестве субъекта истории и политики. Теория "трех миров", берущая свое начало из религиозных предрассудков и мистического мракобесия, стала предтечей теории "глобализации". Выражение "третий мир" в ходу до сих пор.

Марксистско-ленинская теория говорила не о сосуществовании "трех миров", а противостоянии государств-угнетателей и государств-колоний, государств-рантье и государств - поставщиков рабочей силы и ресурсов. Если сегодня мы взглянем на показатели ведущих стран, то с трудом разберем, где колонии, а где кормящиеся их трудом или поглощающие их недра государства-империалисты. К чему отнесем Россию: она одновременно импортирует рабочую силу и экспортирует ресурсы? Наконец, как отнесемся к тому, что многие государства - формальные колонии (на Ближнем Востоке, например) по всем показателям превосходят государства-империалисты (скажем, Германию, США)? Одними экономическими данными тут не обойдешься. Необходима связная социально-политическая теория, которая подведет базу под неравенство в современном мире, выявит его противоречия и наметит трещины, по которым в ближайшее время пойдет разлом.

Сегодня Запад от явно провальной теории "глобализации" пытается вернуться к старому доброму противостоянию "демократии" и "ислама", или "Севера" и "Юга", или "Востока" и "Запада", или "суши" и "моря". В большинстве своем эти геополитические домыслы хороши разве что как забавное чтение или как ключ к некоторым решениям власть имущих, которые иначе покажутся попросту сумасбродными. Противостояние в мире существует, но оно сложнее, чем "мы" и "они". И классификация типов государства сегодня должна насчитывать не 2, не 3 пункта, а как минимум 4. Отличать страны надо в первую очередь по социально-экономическим показателям, и уж вдобавок к этим определяющим моментам присовокуплять историю, географию, культурные особенности и пр. факторы.

По социально-экономическим признакам государства делятся на 4 типа:

1) Государства-потребители. Сегодня скатываются к денежному тоталитаризму. Производят все меньше продукции, все больше смыслов. Склонны к доминированию во всех аспектах бытия. Являются инициаторами общественных процессов. Главное их качество и смысл всей их деятельности - потребление ресурсов и человеческого материала других стран. Модель их существования является усовершенствованной империалистической моделью. К таким странам относятся США и Евросоюз. К такому же статусу стремится Китай и отчасти Бразилия.

2) Государства-придатки. Некоторые из них - бывшие колонии, некоторые - бывшие страны соцлагеря. Они живут за счет экспорта ресурсов в страны-потребители. В этих странах наблюдается сравнительно высокий уровень жизни, иногда даже превышающий уровень жизни в государствах-потребителях. Особенно ярко модель государства-придатка проявилась на Ближнем Востоке, в странах Персидского залива. Стоит заметить в данной связи, что государству-придатку государства-потребители не прощают неуместного гонора и всячески препятствуют его превращению в потребителя. Само по себе это, естественно, невозможно, - придаток как был придатком, так им и останется. Но можно попробовать примерить на себя маску потребителя, во-первых, путем территориальных захватов (то есть, демонстрируя колониальное поведение), во-вторых, путем изобретения особенной идеологии, выходящей за рамки обычной деспотии, особенно удобной для управления придатками. Как Западные страны поступают с государством-придатком, решившим стать потребителем, хорошо видно на примере Ирака.

Другие страны-придатки: Россия, Канада. В какой-то степени: ЮАР, Норвегия. Необходимое условие для получения статуса придатка: наличие природных ресурсов. Статус придатка вторичен по отношению к статусу потребителя. Страны-придатки не могут присвоить его сами себе, для этого необходим выход на рынки. Поэтому, как правило, элиты стран-придатков обучаются в странах-потребителях. В этом плане Россия имеет долгую историю существования в качестве придатка с перерывом на советские годы (впрочем, уже на закате советского периода СССР стали снова готовить к роли придатка из роли субъекта мировой политики).

3) Государства-колонии. Этим странам не суждено стать придатками, поскольку единственный ресурс, который у них в избытке - человеческий. К таким относится большинство государств Азии, Африки, Латинской Америки. Они до сих пор обозначаются Западом как "третий мир". Стремятся к статусу придатков (Венесуэла). Существуют как источник дешевой рабочей силы, а также демографической подпитки для придатков и потребителей, которые демонстрируют тенденцию к снижению прироста населения. Механизмы деятельности колоний практически не изменились с XIX века. Туда по-прежнему вывозят капитал, туда же в последние годы вывозят и производство, а оттуда гребут рабочую силу, чтобы лакействовала перед Западными гражданами.

4) Государства-изгои. Ярчайшие примеры их сегодня: Куба, Северная Корея. Мы принимаем здесь терминологию Запада скрепя зубы, потому что на самом деле речь идет о единственных государственных структурах, успешно внедряющих в жизнь альтернативный государственный проект в противовес потребительскому. Слово "изгой" четко определяет их статус, но несет ненужный негативный оттенок. Правильнее было бы назвать эти страны "отшельниками", тем более что никто их не выгонял из "человеческой семьи".

Данная классификация четко объясняет взаимодействия между различными типами государств. Она достаточно сложна, чтобы описать различные многовекторные процессы, происходящие сегодня в мире. Так, одно государство может быть одновременно потребителем и придатком. Такова сегодняшняя Россия: она потребляет рабочую силу из бывших республик и гонит ресурсы на Запад.

Деление стран на четыре категории принадлежит исключительно текущему моменту. Оно стало актуальным только 2-3 десятилетия назад. Нельзя предугадать, насколько долговременной окажется эта классификация. Вообще, социальная наука имеет лишь косвенное отношение к истории. Трудно угадать, есть ли какие-либо закономерности, способствующие переходу "изгоя" на положение "придатка" (Ливия), "изгоя" на положение "потребителя" (Китай), "колонии" на положение "изгоя" (Зимбабве) и т. д. Все зависит от конкретных социально-экономических условий и от воли политического класса.

Относительная сложность этой системы идет ей лишь на пользу. Так, руководствуясь старыми марксистскими постулатами об империалистических государствах и их колониях, как объяснить нынешние "крестовые походы" Запада? Что нынче делят страны-хищники?

Действительно, колониальных войн, вроде бы, уже не ведется. Запад достиг такого уровня господства, что даже смешно подозревать его в покусительстве на афганский мак или даже на иракскую нефть. Один щелчок по биржевым спекулянтам сделал бы напрасной всю военную операцию в Ираке (поэтому смешно думать, что она велась лишь с целью контроля нефти).

Сегодня страны-потребители (а ярко выраженными потребителями являются только Евросоюз и США) уже не ведут борьбу за колонии, а стараются совместными усилиями, посменно, поддерживать там "стабильную нестабильность", чтобы всегда иметь возможность вмешаться в ситуацию вооруженным путем и подпитывать потоки живой силы в собственные пределы. С другой стороны, с придатками западные государства предпочитают изображать равноправие. Правда, если придаток попытается оспорить свою вторичность, стать субъектом, его ждут жестокие санкции. Когда таким же образом пытаются "рыпаться" колонии, страны Запада, можно сказать, не очень-то и обращают на это внимание. В свое время именно так они "проморгали" Кубу. В последние годы похожим образом "всколыхнулись" многие колонии Латинской Америки, где к власти пришли "левые". Другой пример - Зимбабве.

Усвоив классификацию, интересно проанализировать некоторые страны на предмет соответствия той или иной категории. Например, Иран: типичный придаток, вплоть до того, что в 1978 году там даже было установлено фундаменталистское правление усилиями США. Но американцы просчитались, и Иран превратился в "изгоя" для внешних сил, в то же время явно претендуя на статус "потребителя".

Или Украина: в ходе последних выборов риторика обоих лагерей обещала гражданам превратить Украину в "придаток"; что выглядело особенно комично, поскольку обе соперничающие покровительствующие силы - Россия и США - рассматривали Украину прежде всего как колонию.

Наконец, стоит уточнить, что данная классификация жизнеспособна только при господстве капиталистического строя. Она формируется под воздействием экспансии капиталов, отчуждения рабочей силы и экспроприации недр. Поэтому же, собственно, во всякой стране, где царит капитализм, найдутся в свою очередь регионы-потребители, регионы-придатки и регионы-колонии. Это объясняет, например, видимую неравнозначность различных "государств-наций" в составе ЕС.

Ячейкам новых партизан необходимо четко знать данную классификацию, чтобы обозначить свою линию поведения по отношению к разным типам государств. Невозможно добиться одного и того же от "потребителя" и "колонии"; да и уровень насилия, неизбежно проявляемого по отношению к партизанской ячейке, будет разным в стране-"потребителе", стране-"придатке" и стране-"колонии".

Государственная репрессивная машина лучше всего развита в "странах-потребителях", несколько слабее - в "придатках", совсем слабо - в "колониях". Денежный тоталитаризм, в то же время, больше всего вреда приносит "колониям", затем - "придаткам". "Потребителям" же, на данном этапе развития, он только помогает в их захватнических целях.

Денежный тоталитаризм

Основной идеологией всех типов государств (кроме отшельников-изгоев) сегодня является денежный тоталитаризм. Он правит бал и в странах-потребителях, и в странах-придатках, и в странах-колониях. Естественно, в странах-потребителях он наиболее развит, в странах-придатках является идеологией «элиты» и стремящихся к ней групп населения, а в странах-колониях – насаждается насильно, часто путем государственного террора (со стороны собственного государства, поддержанного внешними «союзниками»). Придатки, правда, допускают дополнительно к денежному тоталитаризму эрзац-идеологии, вроде «Москва-третий Рим». Это делается ради поддержания иллюзии самостоятельности. А во многих колониях сохраняются туземные обычаи, которые, впрочем, трудно сравнивать и по методу воздействия, и по присущим качествам с классической западной идеологией. Впрочем, эти останки мифа бессильны в борьбе с современностью и уходят один за другим: их носители либо уничтожаются, либо насильно обращаются в новую веру.

Тоталитаризм сам по себе не является чем-то пагубным, негативным. По сути дела, это всего лишь строгий миропорядок, не допускающий отклонений и вопросов в свой адрес. Военное положение автоматически вводит в той или иной стране тоталитаризм. На микроуровне тоталитаризм царил и царит в большинстве капиталистических предприятий, независимо от уровня свободы в обществе. Тотальной структурой является любая армия, любая Церковь. Всякий человек в своей жизни неминуемо сталкивается с тоталитаризмом. Это вовсе не гарантирует ни ментальных потрясений, ни ущемления собственного достоинства, ни тем более пыток и казней.

Я не рассматриваю тоталитаризм сам по себе: мне неинтересна такая правозащитная казуистика. Меня интересует лишь денежный тоталитаризм, показавший свою уродливую личину в последние годы и стремящийся как можно более широко и прочно опутать Землю.

Мне кажется, нельзя голословно осуждать любой тоталитаризм. Необходимо закадровое зрение: ради чего внедряются те или иные рамки, проводятся те или иные законы? Во благо или во зло? На мой взгляд, только такая позиция последовательна. Одинаково осуждать немецкий нацизм и советский сталинизм может только шизофреник. Потому что первый создавался для агрессии, второй – для обороны. Напротив, осуждая нацизм, здравомыслящий человек в то же время неизбежно должен поддерживать Сталина. В этом не будет противоречия.

Денежный тоталитаризм можно рассматривать исторически. Он берет начало из теории Мальтуса, из социал-дарвинизма. Эта теория получила развитие в деятельности Мизеса, Хайека, Эйн Рэнд. За столетие освободительной борьбы, революций, мировых войн к денежному тоталитаризму присовокупили многое: медиа-теорию Маклюэна, постмодерн, троцкистскую идею мировой революции... В философии денежный тоталитаризм смыкается со знаковой теорией. И тем не менее все эти прелестные украшения только отвлекают взгляд.

До последнего времени денежный тоталитаризм был в «спящем состоянии». Разбудило его крушение Советского Союза, произошедшее без его влияния (по причинам гораздо более мелким и в результате деятельности гораздо более ничтожных людей). Я думаю, если бы перед Советским Союзом в качестве противника стоял не многообразный Запад со всеми его искушениями и соблазнами, а строгая аскеза денежного тоталитаризма, - никто бы даже не услышал в 80-е годы провокационных лозунгов Горбачева. Никто бы не пошел за ним. Потому что никто по доброй воле не идет в тюрьму (если, конечно, мы ведем речь о человеке, еще не потерявшем свой облик).

Денежный тоталитаризм страшен не в академических журналах, не в газетных фельетонах и даже не в постановлениях правительств. Он страшен на низовом уровне: когда дети, еще не научившись говорить, становятся потребителями; когда люди помыслить не могут бытия в ином формате, нежели представленный двумя-тремя монополистами по подаче новостей и разработке компьютерных игр; когда все человеческие чувства и стремления теряют смысл, не будучи выражены в отчужденной форме – посредством доллара или евро.

И раньше капиталистическая система не славилась спонтанностью, энтузиазмом, непосредственностью. Капиталист всегда оперировал ложными терминами, всегда строил свое благосостояние на подмене понятий, на эксплуатации и ловком манипулировании знаками. Косность и неповоротливость (за исключением возможности завладеть наживой) всегда были определяющими качествами капитализма. Эта бездушная машина всегда противостояла человеку.

Но в силу исторических причин человеческое при этом не только не уничтожалось, но, во многих случаях, выходило из борьбы с ненавистной машиной еще более закаленным, чистым, здоровым и свободным. Так было во всех капиталистических странах на протяжении ХХ века, когда правительства колебались под влиянием подлинных пассионариев, борцов за сохранение и приумножение человеческих качеств в людях. И в низах массы не зверели под давлением обезличивающего труда, а росли и образовывались, ища и находя свой компромисс, позволяющий создать островок свободы, оазис самосовершенствования в рамках системы.

Так родилась пресловутая западная демократия. Я даже не рассматриваю при этом влияние Советского Союза на эволюцию взглядов западного рабочего класса, затем ставшего «средним классом». Ясно, что оно было чрезвычайно благотворным: во-первых, буржуазные правительства наперегонки старались задобрить все более и более широкие слои рабочих, чтобы тем самым купить их лояльность; ясно также, что сами рабочие все более и более совершенствовали свои требования, требуя, по примеру советских товарищей, все больших и больших гражданских прав.

После крушения Советского Союза этот процесс сначала заморозили, а потом начали «спускать на тормозах». Наконец, родилась знаменитая фраза Джорджа Буша: «Кто не с нами, тот против нас». Эта фраза является наиболее емким лозунгом денежного тоталитаризма и адресована не столько внешней, сколько внутренней аудитории. Ленин оказался провидцем: мало дать рабочим привилегии в рамках капиталистической системы; мало и неправильно, даже преступно. Чтобы навсегда освободить рабочий класс, капиталистическую систему надо сломать.

Ленин, как известно, первым этапом уничтожения капиталистической системы считал насильственное уничтожение буржуазного государства. Сохранив это государство, западные рабочие сохранили своего главнейшего врага. Получилось как в фильмах ужасов, когда вирус (или монстра) не изводят, а зачем-то замораживают (подразумевается, в неких научных целях). Когда продюсеру захочется создать продолжение успешного фильма, он быстренько разморозит монстра или вирус руками какого-нибудь придурковатого лаборанта, и все завертится по новой.

Так же произошло с денежным тоталитаризмом. До поры до времени он дремал себе в ученых советах, на кафедрах, в коридорах Конгресса. Но стоило прекратиться противостоянию капиталистической и социалистической систем, как денежная этика по умолчанию воцарилась единственно возможной моделью существования глобализированного общества, приобрела тотальный характер. К настоящему времени становиться поперек дороги ей уже бессмысленно – тебя сметут.

Главным и основным постулатом денежного тоталитаризма является получение прибыли во что бы то ни стало. Прибыль возносится намного превыше человека, человек вообще не принимается в расчет в качестве субъекта. Отрицаются его внешние и внутренние качества. Поэтому же возможен и даже поощряется мультикультурализм и толерантность. Тут Запад следует известной фразе Дэна Сяопина о кошке: «Какая разница, белая она, черная или рыжая – главное, чтоб ловила мышей». Все внутренние и внешние качества человека рассматриваются только как предпосылки для его ценности в качестве рабочей силы. Значимость человека как источника рабочей силы измеряется в долларах прибыли. Человек перестает быть творцом, он остается лишь машиной для производства прибавочной стоимости.

Строя свою теорию, Маркс указывал на такое обезличение как на главное качество пролетариата. Одновременно с пролетариатом обезличивается и буржуазия: происходит ее овеществление под влиянием товарного фетишизма. История последних лет показывает: хоть пролетариата как такового на Западе становится все меньше и меньше по мере перевода производств за рубеж, зато нынче все без исключения слои населения демонстрируют обезличенные, овеществленные качества. Поздно уже заниматься софистикой и задаваться вопросом: произошло ли это овеществление из-за всеобщего обуржуазивания или из-за возвращения огромного сегмента населения в условия жизни пролетариев, пускай при наличии некоторых завоеванных привилегий. Весь американский «средний класс» стремительно овеществляется. Ты – уже не личность, а сумма брэндов, приобретенных тобой на полученную часть прибавочной стоимости.

Западные государства постоянно унифицируются путем налоговой (социальной политики). Былое расслоение остается в силе (как-никак, надо поддерживать конкуренцию), но «средний класс» неуклонно беднеет, искусственно удерживается примерно на одинаковом уровне потребления. Под ним – современные изгои, отказывающиеся или неспособные включиться во всеобщее овеществление, в потребительскую мясорубку.

«Средний класс», вся эта «анальная аристократия» (изобретающая для себя все новые и новые размытые определения – метросексуалы и т. д.) поголовно живет в стандартизованных бараках, ходит в одни и те же «райские сады для бедных» - магазины, где по скидке можно купить большую партию товара, смотрит одни и те же фильмы и ест одни и те же бутерброды.

Но это бы еще полбеды. «Средний класс» одинаково отзывается на фильмы (отсюда финансовый успех одних, провал других), демонстрирует совершенно одинаковые поведенческие модели и следует пропаганде в СМИ похлеще, чем в былые времена советский народ. Думается: потому что советский народ был сознательным, в то время как современные западоиды следуют животным инстинктам. Последними примерами такого поразительного манипулирования были миллионные демонстрации против войны в Ираке в самый разгар зимней погоды в Европе и в Северной Америке в 2003 году. Граждане, живущие в денежном тоталитаризме, демонстрируют удивительную «сознательность», при которой демократия уже теряет всякий смысл.

При этом волей индустриального прогресса, а также умелого манипулирования капиталами, западный человек, стремительно теряющий свой человеческий облик, в настоящее время занят изначально, казалось бы, творческой работой: произведением смыслов. Он уже не горбатится на производстве, не балует себя кустарничеством. Он изобретает способы одурачивания ближнего своего, совершенствует свое знание махинаций, использует собственное красноречие, чтобы как-нибудь по-новому приукрасить старую человеконенавистническую идеологию, разгромленную еще Марксом и Лениным. Сколько на самом деле творчества в такой деятельности – постараемся понять в следующей главе.

Как победить эту новую Орду, проникающую во все уголки планеты, подобно саранче? Действовать их же методами? Принять их логику, пытаться их переспорить? Итог такого поведения наверняка будет не в нашу пользу. Потому что пока они болтают, они тем самым зарабатывают себе символический капитал. Пока мы спорим с ними, мы теряем время.

Я думаю, нашим орудием может быть только труд. Труд не ради изготовления прибавочной стоимости. И даже не физический или кустарный труд для устыжения белоручек, проводящих свое время в дискуссиях, в сочинительстве рекламных текстов и в изобретении пиар-стратегий. Мы должны трудиться, чтобы низвергнуть бесчеловечную систему. Такая человеческая деятельность спасительна и безупречна. Насколько омерзителен труд на благо денежного тоталитаризма, настолько благороден и прекрасен труд ему во вред, направленный на его полное и бесповоротное уничтожение. Труд – тайное оружие пролетариата.

Тайное оружие пролетариата

Говоря о труде, нужно различать труд по призванию, труд ради выживания и рабский труд. К последнему причислим все виды трудовой деятельности ради прибыли. Прибыль в данном случае - не достаток, не награда за усилия, а потенциальный капитал, ради которого человек готов гнуть спину днем и ночью, хуже раба на Беломорканале. Этот труд позорен и лишен смысла. Человек, видящий свое призвание в добыче прибавочной стоимости (путем эксплуатации других людей или самого себя), ущербен духовно и физически.

Труд ради выживания - удел многих миллиардов. Именно таким трудом были заняты классические марксовы пролетарии. Не вижу причин сегодня называть их по-другому. То, что условия их работы сегодня более щадящие, чем 100 лет назад, не относится к определяющим качествам их существования. К тому же, сидение в кондиционированном офисе по своим последствиям для здоровья ненамного полезнее стояния за станком в душной цеховой атмосфере.

Я не вижу также смысла заострять внимание на привилегиях и социальных гарантиях, приобретенных определенными частями рабочего класса за столетие. Они также не переводят наемного работника в разряд буржуа.

Человек, продающий свою рабочую силу ради получения куска хлеба, есть пролетарий. Точно так же человек, использующий свою силу и опыт на выбивание прибавочной стоимости, есть эксплуататор, капиталист.

Об "архаичности" этих терминов чаще всего кричат богемные буржуа, получающие гешефт от капиталовладельцев. Я же не вижу в них ничего архаичного. Напротив, на мой взгляд, всякое левое общественное движение должно ценить и активно употреблять понятие "пролетарий", подчеркивая его позитивное, светлое начало. Исторически пролетарий - это не изгой, застывший на низшей ступени развития и обреченный самой природой на нищенское существование и грязный, рабский труд. Пролетарий - это человек, сумевший преодолеть рамки своего бытия, разбить оковы и выбраться из тюрьмы. Пролетарий - тот, кто из "ничего" стал "всем".

Истинным благом для пролетария являлось установление права на труд. В Советской республике благодаря законодательному утверждению этого базового гражданского права, наряду с правом на жизнь, на медицинское обслуживание, на отдых, на всеобщее среднее образование, на защиту детства и материнства и т. д. - труд из разряда борьбы за выживание перешел в другую категорию - творческого самовыражения по призванию. Человек в СССР волен был выбирать себе профессию вне зависимости от рыночной конъюнктуры.

Бытует мнение, что, де, в СССР, напротив, каждый был рабом партии (или лично Сталина). Труд же, следовательно, тоже был рабский. В доказательство приводят нищенские заработки и отсутствие паспортов у крестьян, а также принудительный труд в лагерях.

Лагерный труд не является привилегией советского строя. Современная Россия, современные США, другие общества вполне опираются на него в отдельных отраслях. Никогда в человеческой истории принудительный труд не играл определяющую роль.

Что касается колхозных заработков, то, во-первых, советская система не была монетаристской, и колхозник, помимо зарплаты, получал внушительные преимущества, вступая в колхоз. Эти преимущества касались и условий его труда, которые объективно улучшались по сравнению с прошлым.

Говорить о "повсеместном рабском труде" в Советском Союзе может только манкурт, оторванный от исторической действительности. Попробуйте заикнуться о "рабском труде" старшему поколению. Я думаю, меткой фразой эти люди, не мыслящие жизни своей в праздности, сравняют вас с землей. "Рабский труд" никогда не смог бы выработать у наших прародителей той трудовой этики, которую они хранят до сих пор.

В идеале человечество неуклонно движется от рабского труда (труда немотивированного) к труду ради выживания (труду, мотивированному причинами низового характера) и, наконец, к труду по призванию (труду, мотивированному причинами высшего характера).

И в СССР, и на индустриальном Западе творческий труд был в особом почете. Он лучше всего оплачивался. Западная пропаганда последних лет потратила немало усилий на продвижение в массы концепции нового типа работника, который "сам себе босс" и занимается "креативом". Вроде бы, тоже творческая фигура. К сожалению, "креатив" - это не творчество, как можно было бы подумать, а чаще всего низкопробное фиглярство на потеху толпе, образованной по низменным стандартам. К тому же на поверку и "креативом" на Западе сегодня заняты лишь немногие: большинство по-рабски вкалывает в отделах продаж, в маркетинге, на различного рода спекуляциях. Эти люди - приводные ремни современного капитализма. Под ними - тьмы и тьмы пролетариев из "сферы услуг". Сегодня, как и сто лет назад, эти люди вкалывают за кусок хлеба. В Америке господствует тенденция набирать в "сферу услуг" нелегальных иммигрантов из стран "третьего мира", а коренное население ориентировать на спекулятивные занятия, на индустрию развлечений, где можно заниматься "креативом". В Канаде и других мелких странах еще сильна инерция старомодного производительного труда, потому что заработки там относительно выше (если сравнить с расходами) и завоевания коренного рабочего класса защищают профсоюзы. Но в США уже вовсю царит карьерный постмодерн: люди рады стадом метаться из программистов в компьютерную графику, из компьютерной графики в охранники, из охранников в пейзажисты... Чем игривее, ласковее работа, тем лучше. Вообще, сама концепция работы на современном Западе скоро будет забыта. Профессионализм уходит в прошлое. Люди поступают в университет не для того, чтобы обучиться азам того или иного мастерства, а, наоборот, чтобы приобрести бойцовские качества и выработать "гибкость". На Западе уже немыслимо учиться в течение десяти лет, чтобы потом поступить на место и провести там всю жизнь. Таких мест не осталось. Человек учится другому: профессиональному хамелеонству и всезнайству, напористости, так называемым деловым качествам. Если он чему-то и был обучен в школе (например, в частной школе), то университет существует исключительно для того, чтобы выбить из его головы все лишние, "доктринерские" знания.

Все это напоминает мне ситуацию в СССР 70-80-х годов. В том обществе тоже была заметна деградация университетского образования, презрение к труду, полное забвение ценности труда по призванию. Хотя там труд был отброшен населением в иных условиях и по иным причинам. Западный человек отрицает работу, потому что надеется на "креатив", который даст ему большую прибыль и (как он думает) избавит от заботы о дальнейшей прибыли. Советский человек, напротив, трудом без заботы о прибыли был попросту пресыщен. Призвание шло ему прямо в руки.

Люди рассматривали бесплатное высококачественное образование как награду за свой выдающийся имнтеллект, а не как аванс в счет будущих поколений, не как общенародное достояние. Низкоквалифицированный труд презирали. Закончив институт, стремились к "теплым местам". Многим в самом деле удавалось устроиться на такие "теплые места". А в тепличной атмосфере человек очень быстро забывает ценность труда по призванию, перестает включать его в список своих реальных преимуществ. Ко всему прочему, труд по призванию, как правило, редко регламентируется (против этого восстает сама логика), а в СССР он оставался строго регламентированным даже спустя десятилетия после перехода от тоталитаризма к более мягкому режиму (сохранялось распределение, нивелировка зарплат). Это создавало когнитивный диссонанс, сбивало с толку. Граждане рвались за "свободой" на Запад, хотя на Западе не было и толики той творческой свободы, которая предлагалась каждому в СССР.

Идеальной формой труда по призванию является страстная борьба за абсолют, стремление к идеалу. К несчастью Советского режима, на Западе такой труд по призванию имел место (хотя и в ограниченных масштабах), но в позднем СССР его не было совсем. Бороться было не с чем. Брежневское руководство даже фактически запретило бороться с капиталистами, провозгласив курс на мирное сосуществование. Такое отступление от диалектики было самоубийством для страны, всего за несколько десятилетий до того совершившей величайшую революцию.

Сегодня нам уже поздно сокрушаться о Советском Союзе. Гораздо более страшное будущее ждет нас, нежели лишение былых социальных гарантий и национальной гордости. На современном Западе (а РФ, как и многие бывшие республики, до сих пор стремится туда и успешно включает в себя островки западной культуры, западной инфраструктуры, западного человеческого материала) труд по призванию в условиях денежного тоталитаризма скоро станет немыслим. Человеческая деятельность во имя абсолюта, идеала, любое творчество отойдет в прошлое. Уже сегодня труд, не дающий прибыли, не обеспечивает человеку место в жизни. А при денежном тоталитаризме отсутствие места в жизни означает судьбу доходяги в концлагере. Пускай условия не так суровы, и умрет этот доходяга позже, но он все равно уже умер в памяти своих соседей, отказывающихся мыслить в естественных, неотчужденных категориях. Если у тебя нет машины - ты не человек. Если ты не носишь на поясе последний "дивайс" - "приспособление", "приложение к человеку" - ты недостоин внимания. И так далее, и тому подобное. Примеры можно искать и находить бесконечно. По сути дела, весь материальный мир превратился в некие полезные вещи, которые могут увеличить человеческую стоимость. Это предельное выражение товарного фетишизма.

Сам человек из сгустка мяса, костей, мускулов (уж не говорим – из носителя каких-то душевных качеств) превращается в машину, которую можно смазать и дальше эксплуатировать. Забавно сопоставить фармакологическую отрасль в бывшем СССР (и странах соцлагеря) и на Западе. Если в СССР продавались лекарства, лечащие болезнь, то на Западе в ходу средства, подавляющие ее симптомы. Там можно принять таблетку и смело идти на работу, чтобы и дальше на благо денежного тоталитаризма добывать прибавочную стоимость. Классическим воплощением таких препаратов является "Виагра". В сущности, каждое второе лекарство на Западе является не лекарством, а своего рода допингом – средством по повышению производительности ("performance enhancing drug").

Неприязнь к здоровому, свободному от допинга, естественному физическому труду в современном западном мире очевидна. Люди боятся испачкаться, провонять, боятся накачать мускулы естественным путем. Но что интересно: точно такое же отторжение западоид испытывает и к умственному труду, который в последние годы не приносит творцам никакой прибыли. Единственный вид деятельности, который западоид считает достойным - это получение добавочной стоимости. Все остальное вне поля его зрения. Он считает: пусть работают роботы, хотя чаще всего за него работают жители "третьего мира", оказывающие ему услуги или производящие для него одежду и предметы первой необходимости.

Есть соблазн, кстати, представить и потенциальное коммунистическое общество в виде этакой идеальной платоновской "академии", где все только занимаются творчеством, а работают автоматы. Это - из разряда wishful thinking. Такие умственные выкладки, должно быть, произрастают из еврейской легенды о Големе. И опровергнуть их проще простого. Маниловские мечты всегда бесперспективны. Допустим, действительно работать будут роботы. Но ведь робота должен кто-то сделать! И чаще всего на производство, обслуживание, ремонт, усовершенствование робота требуется гораздо больше усилий, чем на приманивание нищего иммигранта из "третьего мира", который все то же самое будет делать вручную и еще и дарить западному человеку холуйскую улыбку и полупоклон.

Поистине, погружаясь в пучину трудовой деятельности западоидов, видишь, до какой степени их жизнь бесперспективна и бессмысленна. Сам их труд гнусен, поскольку несет остальным народам лишь обман, новое мракобесие. Но и лакейский труд стремящихся на Запад маргиналов из "третьего мира" не лучше.

Люди, не способные выносить это унижение, это насилие над личностью, должны объединиться и направить все свое умение, все свое мастерство на низвержение бесчеловечной системы. О ее бесчеловечном характере немало сказано до нас. Формула "Деньги-Товар-Деньги", на которой зиждется вся современная экономическая наука, заключает в себе опасность, потому что заостряет внимание на деньгах, на несущественном компоненте трудовых отношений, человеческой деятельности. Эта формула неизбежно приводит к отчуждению, к оправданию прибавочной стоимости. В партизанских условиях эта формула неприменима. Партизанский отряд будет действовать по формуле Труд-Товар-Труд, которая может показаться тавтологичной и архаической, но абсолютно незаменима в условиях полной блокады со стороны денежного тоталитаризма и постоянного противостояния ему. Партизанский отряд зиждется на труде: труде во благо высшей цели уничтожения бесчеловечной системы. Трудом создается товар, который делает возможным дальнейший труд. Деньги в данной схеме тоже присутствуют: в виде тире. Деньги остаются механизмом обмена и теряют самодостаточность.

Не секрет, что многие из нас вынуждены трудиться ради выживания. Если удастся совместить такой труд с работой по призванию (а призвание однозначно - уничтожение западного общества, построенного на умножении капиталов), то можно вырваться из тисков денежного тоталитаризма. С другой стороны, труд ради прибыли, муравьиная возня в поисках увеличения стоимости своих акций, должен безусловно быть отвергнут по нравственным соображениям. Нужно понимать, что человек делает сознательный выбор, когда решает заняться такой деятельностью. Сегодня каждый на Западе самостоятельно выбирает: быть ли ему частью машины, и какой частью: маховиком, приводным ремнем или винтиком. Такому человеку нужно всячески препятствовать и поносить любые продукты его труда, даже если они могут пойти кому-то на пользу. Только если продукты его труда (и даже капиталы) окажутся в распоряжении партизанского отряда и смогут пойти на дело уничтожения бесчеловечной системы, их можно принимать во внимание.

Партизанский отряд имеет все шансы совместить труд ради выживания с трудом по призванию. Отряд существует как "убежище благоутишное для страждущих, жаждущих, ищущих". Отряд дает людям работу и непосредственно распределяет между ними продукты их труда. Отряд "изымает" людей из обращения, выводит их с рынка рабочей силы, нацеленного нынче на производство прибыли, а не на производство товаров. Люди, попавшие в отряд, уже не смогут возвратиться в глобальный человейник. Почему? Объясним подробнее в следующих главах.

Предтечи партизанских отрядов

История повторяется. Поэтому, размышляя о том, какими должны быть партизанские отряды, мы стараемся прежде всего вспомнить об их многочисленных предшественниках: скитах и сектах, повстанческих армиях и производственных кооперативах. Нас интересуют все образования, которые противостояли мировому порядку, двигались против течения. Мы изучаем раскол, тайные общества, секретные протоколы. В нашем поле зрения диссиденты всех времен, многих стран, разных общественных формаций. Мы должны знать, какими были нонконформистские движения в прошлом, чтобы не повторять ошибки за их создателями. История никогда не ошибается; ошибается человек. Достигнув взаимопонимания с историей, мы застрахуем себя от ошибок и пагубных решений.

По незыблемым законам диалектики, каким бы сплоченным и безальтернативным не было человечество, в его среде всегда существовали группы несогласных. Одни тянули общество назад, отрекались от него во имя отброшенных им идеалов. Другие шли впереди своего времени, ища в миру те общественные связи и институты, чей час еще не пробил. Разные группы декларировали свое неприятие мира дольнего и уходили в "мир иной": кто-то - в монастырь, кто-то - в масонскую ложу.

Человек - существо противоречивое. Ему всегда было нужно пространство для игр, для самовыражения, не допускаемого обычным порядком вещей. Сатурналии, карнавалы, праздники сменяли изнуряющие будни. В архаических обществах праздников было куда больше, чем сейчас. Но и сегодня человек регулярно меняет шкуру: на работе он один, дома - другой. Постоянство губит, противоречит нашей натуре.

Всегда были и есть люди, отрекающиеся от мира не на общепринятый срок, а навсегда, строящие свою жизнь на противоречии. Именно вокруг них в прошлом возникали объединения, связанные по своему мятежному духу и боевой целеустремленности с партизанскими отрядами, которые в наше время должны противостоять денежному тоталитаризму. Сходство этих объединений прежде всего в их явной направленности против существующего порядка. Партизанский отряд изначально создается не ради чего-то, а от противного. Партизаны отталкиваются от негатива и предлагают таким же, как они, выход из тюрьмы, из мышеловки Catch 22, связанный с изменением ориентиров и новым восприятием тех ценностей, которые были поколеблены в ходе ХХ столетия.

Это явно миссионерский пафос, если даже не мессианский. Разница с предыдущими эпохами в том, что направлен он не вовне, а внутрь себя. Если колонист образовывает "туземцев", то партизанский отряд, посвящая человека в бойцы, позволяет ему отринуть вегетативное, роботоподобное существование. Человек, пришедший в отряд, вынужден заняться самооценкой и самосовершенствованием. Ленин бы сказал: "Самообразованием". Причем не самообразованием в рамках буржуазного прогресса, приводящего чаще всего к самовозвеличиванию, а скорее самообразованием в рамках буддистского "воспитания духа".