2015-08-21
299
EPOV
Я дошел до ручки. Я устал. Я действительно, действительно устал. Я закрыл глаза и повторял периодическую таблицу элементов в моей голове. Но это только напоминало мне о науке, которая напоминала о биологии, которая напоминала о Белле, которая напоминала мне о моей руке между ее ног, пока она качалась на моих коленях и стонала.
Я чувствовал, как ее влага сочится сквозь тонкий материал, и ничего не мог с этим сделать. Так что я решил чуть поддаться. Ей не причинит вреда небольшой поцелуй… и если я сожму ее грудь. Ей, блять, нравилось это. Она быстрее кончит. И я смогу пойти в ванную и пять минут, пока она успокаивается, погладить себя. Потом мы сможем пойти спать, и нет проблем.
Но все стало еще хуже. Невыносимо. Вместо того, чтобы чувствовать доказательство ее похоти на моей руке, оно оказалось на моем лице, на моей груди и в моем рте, и влезло в мою дрожащую ладонь. Я пытался не отодвинуться и не сдаться. То, как все это возбудило мой член, было весьма, блять, достойно осуждения.
Не знаю, почему я позволил ей все это. Может быть, я сам так сильно хотел этого, что убедил себя – это все для нее. Но я позволил ей расстегнуть мои джинсы и залезть в них. Потому что это было прекрасным поводом.
Я показывал ей себя, потому что хотел почувствовать ее. Или, может быть, это было только долбанным предлогом. На самом деле не имело значения, потому что я в любом случае позволил бы ей это.
И, когда я наконец ощутил на себе ее пальцы, я почувствовал себя дерьмом. Потому что это было настолько чертовски хорошо, и я хотел, чтобы она сжала их сильнее. Я обыскивал взглядом комнату в поисках того, к чему я мог бы привлечь внимание, отвлекаясь от того, что чувствую. Потому что чувствовать ее на моем члене – это было жестоко и неприлично непристойно.
Но потом она начала двигаться на мне. Напоминая мне о том, что хочет, и напоминая мне о том, что я хотел. В моей голове разыгралась бойня между гормонально озабоченным ублюдком и мной. Я смотрел в ее карие глаза, купаясь в ее желании, похоти, любви и внимании. Я мог остановить ее и вытащить ее руку из моих джинсов. Она все равно получила бы то, что хочет. Я мог продолжать чувствовать ее без ограничения этого тонкого кружева. Я мог сделать это без ее руки на моем члене.
Или я мог, блять, получить от всего этого удовольствие.
Нет, здесь больше не было Эдварда Каллена. Я официально стал гормонально озабоченным ублюдком.
Я засунул палец под эластик и провел им к другой стороне, вынуждая ее всхлипнуть, пока я скользил им вниз, ощущая ее скользкое возбуждение на костяшке.
Она простонала. Гребано громко, раскрыв губы и вновь прижавшись ко мне лбом. Я все еще тяжело дышал, чувствуя, как ее пальцы исследуют мой член сверху вниз, и повторил движение своего пальца. Она выдохнула и нажала на мой палец, заставляя меня простонать, и тогда я, блять, отодвинул трусики в сторону и всеми пальцами коснулся ее плоти.
Кулаки в моих волосах сжались. Я, закатив глаза, проводил пальцами по ее скользким складочкам. Было горячо, влажно и нежно, и ее сладкое дыхание обдавало мое лицо, пока я ласкал ее. И она была… так гребано влажна…
- Ты так гребано влажна, - невольно простонал я, чувствуя ее возбуждение на моих пальцах. Это всегда было высказыванием гормонально озабоченного ублюдка. Который не фильтрует высказывания. Я осторожно посмотрел на нее, прижимающуюся лбом ко мне.
Это было грязно и весьма обольстительно, если такого рода дерьмо можно сказать про мою девочку. Да, конечно, она стонала и ласкала своими пальцами мою эрекцию, пока мы смотрели в глаза друг другу. Я сильнее сжал челюсть, растирая ее складочки так же сильно, как она меня, так же, как в тот день на лугу, потому что мы оба были слишком большими трусами, чтобы признаться в том, что нам надо.
И, когда мои пальцы добрались до ее чувствительного комочка, я коснулся его большим пальцем. Она задохнулась и дернулась на моей руке. Я был вознагражден, когда она провела пальцем по головке, и еще сильнее сжал зубы.
Я хотел сказать ей, что она неправильно делает это. Что ей надо обхватить меня рукой, а не проводить тыльной стороной пальцев. Но я не мог сделать нечто такое дерьмовое и неуважительное. Так что я продолжал проводить пальцами по ней, а она ласкала меня, держа рот закрытым и наслаждаясь тем, как она дышит в мое лицо.
Конечно, я недооценил свою девочку!
Потому что она, блять, знала, как это делать. Она просто спасла это дерьмо.
Когда мои пальцы еще раз подобрались к ее входу, ее ладонь забралась в мои штаны. Она изучающе посмотрела на меня, облизнув губы, схватила рукой мою эрекцию и туго обернула вокруг свои маленькие пальчики. Мои плечи гребано затряслись.
Мои пальцы застыли возле ее входа, живот напрягся, и я схватил простыню рядом с собой. Она была такой, блять, горячей на моем члене, что мои глаза закрылись. Она нежно провела рукой вдоль моего члена.
В большинстве случаев намерение довольно субъективная штука. Но не сейчас. Она хотела, чтобы я ввел в нее пальцы. И одна мысль об этом вкупе с ощущениями ее ладони на мне заставила меня простонать, а мой палец – описать круг на скользком сосредоточении желания.
Моя девочка знала, как заставить меня понять. Потому что ее хватка на члене усилилась с еще одним толчком на меня. Я прорычал, мое лицо искривилось и затвердело. Она понятия, блять, не имела, что делает со мной. Или, может быть, имела. В любом случае это сломало меня.
Я открыл глаза и чуть ввел кончик пальца в нее, наблюдая за ее взглядом, настраивая себя на печенье или вскрик, или плач, или еще что-нибудь.
Ее челюсть оставалась расслабленной, глаза закрылись. Я воспринял это как возможность продолжать, так что осторожно скользнул пальцем глубже, проникая в нее настолько далеко, насколько мне позволяла моя паранойя. Она была такой скользкой, и горячей, и тесной, что я остановился и ждал ее реакции.
Она тяжело дышала, и чуть расслабила свои кулаки в моих волосах, сжав меня еще раз. Это было все, в чем нуждался гормонально озабоченный ублюдок. Я начал вводить и выводить из нее пальцы, пока она задыхалась и накачивала мою эрекцию своей маленькой ладонью.
Это было так, блять,…горячо, и влажно, и цветы и печенья, и еще больше тепла, так что я, наконец, вжался в нее губами и глотал каждый стон, исходивший из ее рта, а мой большой палец вновь нашел ее клитор.
Она была везде, и я не знаю, как это произошло, но мои руки вновь затряслись, я толкнулся языком в ее рот, пытаясь быть нежным, толкаясь в нее пальцем, пока она двигалась в унисон со мной.
Рука, сжимающая покрывало, переместилась на ее шею, и я прижал ее лицо ближе к себе. Какие-то гребаные мысли поселились в моей голове. Я грубо целовал ее, но в то же время думал обо всем том дерьме, которое сейчас происходит. Джас спит с Брендон, Роуз с Эмметом, и уверен, что даже папочка К лежит сейчас где-нибудь с Эсме. Никто не занимается работой в День Святого Валентина.
А я был с моей девочкой! Все были по парам и наслаждались этим дерьмом. Я даже не осознавал, пока не встретил мою девочку, как приятно иметь рядом с собой кого-нибудь.
Она стонала в мой рот, пока мой палец ласкал ее. Ее язык был безжалостен, и звуки, которые я издавал, все больше и больше становились гортаннее, я сильнее прижимался к ней своим лицом, ощущая, как она ласкает меня.
Я хотел толкнуть ее на спину, лечь на нее и оттрахать, благодаря бога за то, что могу войти в нее без безопасного слова. Потом она опять начала раскачиваться, толкая мой палец глубже и постанывая, а ее зубы кусали мою губу.
Я добавил еще один палец в надежде на то, что это удовлетворит ее желание, и начал входить в нее уже двумя. Она вновь дернула меня за волосы. Я тяжело дышал, грудь болела от нехватки воздуха, так что я выдернул свою губу и зарылся лицом в изгиб ее шеи. Мы продолжали яростно работать друг над другом.
Я зарывался в ее шею, чувствовал, как она задыхается рядом со мной, и добавление второго пальца напомнило мне, насколько тесной она была. Она была тесной, скользкой и горячей… и я не мог, блять, дождаться, когда почувствую ее своим членом.
- Я не могу, блять, дождаться, пока не окажусь внутри тебя, - выдохнул я в ее шею, желая, чтобы этот гормонально озабоченный ублюдок заткнулся нахрен. Ее рука теснее обхватила мою эрекцию. Я боролся с желанием вонзить зубы в ее шею, чтобы держать рот закрытым. Я не мог так дерьмово разговаривать со своей девочкой.
Она дышала в мою шею. Моя рука дрожала и запутывалась в ее кудрях, рассыпавшихся по ее спине.
- Сделай это, - прошептала она, сильнее лаская меня. Я поднес ее сияющие пряди к своему носу. Мне нужно было вдохнуть ее запах, чтобы обрести своего рода связность. Потому что эти слова не спасали меня.
Я продолжал быстро двигать своими пальцами, так же быстро, как она ласкала меня, и перед моим внутренним взором горел яркий, обжигающий сигнальный огонь. Он тянул меня к тумбочке на противоположном конце комнаты. Во втором ящике, под третьим слоем футболок и неудобных дядюшкиных носков, которые я никогда не носил. К коробочке с презервативами, положенной туда, чтобы убедить меня, что все хорошо, и я смогу воспользоваться ими. Они говорили мне, что я должен действовать решительно, и она этого хочет. Они, блять, дразнили меня. Они были всем, о чем я мог сейчас подумать, и я закрыл глаза, чувствуя, как ее зубы впиваются в мою шею. Они толкали меня на то, что она хотела, но к чему еще не была готова.
Я глубже зарылся в ее кудри, вбирая в себя ее цветы и печенья, напомнившие мне о том, что является важным. Сейчас это слишком рано и продиктовано одной похотью. Это будет больно, и у нее пойдет кровь, и я, блять, понятия не имею, на что это будет похоже для девочки. Для моей девочки. И я не вынесу ее сожаления утром, когда она будет лежать рядом со мной, чувствуя боль, дефлорированная и измученная гормонально озабоченным ублюдком.
Я потряс головой. Уперся ею в ее плечо. И в этот момент я прекратил наслаждаться этим. Я напомнил себе, что это не для меня. Сначала я доведу до оргазма мою девочку, а уже потом себя. Сам.
Она захныкала от моего отказа, качаясь на моем пальце и, наконец, отпуская кожу моей шеи. Я вновь надавил на ее чувствительный комочек. Мне необходимо было быстрее довести ее до оргазма. Так, чтобы она не могла и дальше соблазнять меня, пока я не выдержу.
- Пожалуйста, - отчаянно попросила она, грубо дернув меня за волосы. Умоляя, блять, почувствовать ее на своем члене. Я стиснул зубы и еще быстрее задвигал пальцами, вновь тряхнул головой, тяжело дыша через нос и скручивая ее кудри дрожащим кулаком. Пытаясь сфокусироваться на чем-то еще, кроме ее ладони на мне, яростно работающей и этой коробочки с презервативами в моем ящике.
Она застонала, разочарованно и невыносимо отчаянно, толкнув себя на мои колени так, чтобы я вошел в нее глубже. Я понимал, что ее разочарование растет с каждой секундой, с которой она не достигает кульминации, и мое время истекает. Тумбочка внезапно оказалась слишком близко расположенной к кровати.
Она тряхнула своей головой, упираясь в мою шею, прекращая покачивания и ерзания, тяжело дыша мне в кожу. Ее тело и руки застыли, а мои пальцы продолжали работать.
Она еще раз хриплым шепотом попросила меня. Это разозлило меня. Потому что она замерла, чтобы убедить меня трахнуть ее. Это одно чертово слово сломает меня, если она не кончит в ближайшее время.
Я был благодарен, что она прекратила ласкать мой член, но это не остановило мои пальцы, и они продолжали свои яростные действия. Я тяжело дышал в ее шею и вновь покачал головой, толкаясь в нее и ускоряя движения большого пальца. Но она не двигалась со мной, и я чувствовал, как она напрягается вместо того, чтобы чувствовать удовольствие от моей руки, наталкивался на молчаливое сопротивление.
- Давай же, - хрипло простонал я ей в кожу, пока мои пальцы продолжали свои движения, а кулак сжимал ее мягкие волосы. Она опять захныкала, качнула головой и сильно дернула меня за волосы, чтобы сломать мою решимость.
Я крепко сжал челюсть, поднося губы к ее уху, разозлившись и, блять, расстроившись.
- Черт возьми, Белла, - прошипел я сквозь зубы, чувствуя ее сиськи на своей груди и ее маленькую ладонь на моем члене, и нарастающее раздражение, и крепко сжал ее волосы. – Кончи для меня, блять, - прорычал я, вводя пальцы глубже, поворачивая их там и одновременно жестко растирая ее клитор.
Это сработало. Я чувствовал, как она сжалась на моих пальцах, ее тело застыло, а кулак больно дернул меня за волосы. Жаль, что я не мог видеть ее лица – она зарылась в мою шею. Я чувствовал ее язык на моей коже, и слышал самый сексуальный крик, который вышел из ее горячего и влажного ротика. Может быть, это было какое-то слово, не могу сказать. Ее тело дрожало и истекало на мои пальцы. Еще одно, последнее движение, еще один стон, и она, задыхаясь, рухнула на мои колени.
И я выжил. Я выпутался из ее кудрей и вынул из нее пальцы. Она лежала на мне, полностью расслабленная, с рукой, все еще не вынутой из моих штанов. Так что я поднес руку и осторожно вытянул ее запястье подальше от моей эрекции. И я был рад, что победил гормонально озабоченного ублюдка.
Я уложил нас, позволяя ей полностью вытянуться на моей груди и распрямить ноги, игнорируя то, что чувствовал ее грудь. Обняв ее, я ласково поглаживал кудрявые волосы. Она все еще тяжело дышала, опустив щеку на мое плечо, оставаясь безжизненной и… возможно, достаточно, блядь, удовлетворенной. Это был не двойной оргазм, как в прошлый раз, но я смог заставить ее кончить против ее желания. Наверное, это было немного самодовольно.
Конечно, на самом деле я не думал ни о чем таком, потому что все еще боролся с желанием толкнуться в нее, лежащую на мне, своими бедрами. Я нежно целовал ее голову, закрыв глаза, и боролся с гормонами. И… испытывал нечто вроде гребаного нетерпения позаботиться о себе, потому что никоим образом мне не удастся до утра сделать это.
Вдруг Белла привстала с моей груди, стряхивая мои руки со своей спины, и сердито уставилась на меня. Ее лицо было красным и румяным, кудри, разбросанные по плечам, спутались и частично упали на вздымающуюся грудь, где в ложбинке лежала ее цепочка. Я пялился на нее несколько дольше, чем, блять, было необходимо, прежде чем удивленно приподнял бровь.
Она резко толкнула меня в плечи, так, что я даже подпрыгнул на кровати и удивленно свел брови.
- Какого черта с тобой происходит? – недоверчиво спросила она, и я инстинктивно взял ее за талию. Она выглядела немного расстроенной, и, может быть, поскольку я видел ее глаза снизу, немного, блять… ей больно?
Мои глаза расширились, я сел и обнял ее, ужаснувшись – может быть, я причинил ей боль своими действиями. Я понимал, что это вернется и укусит меня за задницу, так что я обнял голову Беллы и уложил ее щеку на свое плечо.
Она фыркнула, уперлась руками в мое плечо и слегка оттолкнула меня. Что, мать вашу, вызвало во мне приступ паники. Я отпустил ее и нервно провел руками по ее обнаженным бокам.
Она, нахмурившись, смотрела на меня, нежно проводя рукой вверх-вниз по моей щеке.
- Чего мы ждем? – прошептала она, втягивая нижнюю губу в рот и прикусывая ее. При этом Белла все еще была разрумянившейся, что совершенно не помогало справиться с эрекцией.
Но, когда я осознал, из-за чего она расстроена, то закатил глаза, опять хлопнулся на кровать и попытался успокоить свое сердцебиение. У нее не вызвало отвращение то, насколько далеко я зашел. Вместо этого она расстроилась, что я не пошел дальше.
Я вздохнул. Она нахмурилась, пытаясь удержать мой взгляд на своих больших карих глазах, а не на ее груди.
- Правильного момента? – нерешительно спросил я. Она пожала одним плечом, и мне пришлось стиснуть зубы, учитывая, как она сидела не мне. Это была не самое хорошее положение для того, чтобы справиться с гормонально озабоченным ублюдком. Особенно, если учесть направление, в котором двигалась беседа.
Она закатила глаза, опустив руки на мой живот.
- Правильный момент не наступит никогда, - раздраженно заявила она. Ее брови сошлись вместе, выказывая ее разочарование. – Особенно если ты будешь очень занят, убеждая себя, что это неправильный момент. – Она выжидающе подняла бровь.
Я огляделся, подбирая более важный довод. Она пристально смотрела на меня.
- Ты еще не готова, блять, - безапелляционно заявил я. И это не означало, что она не готова для секса, потому что не мое дело делать такие выводы, хотя я был точно, блять, уверен, что Белла не подозревает о сопутствующей боли. Но она определенно не готова для гормонально озабоченного ублюдка.
Мой комментарий, похоже, подогрел ее возбуждение. Я видел, как сжалась ее челюсть и сузились глаза. На меня нападал рассерженный котенок. Только не засмейся, блять…
Она подняла подбородок и расправила плечи. Ее грудь оказалась прямо перед моими глазами, и я невольно уставился на нее. Она забросила назад свои сияющие кудри, и сейчас ее бледная, розоватая плоть отличалась от раскрасневшегося лица. Под ее грудью был один кривой шрам, длиннее и глубже, чем остальные, проходивший от ее живота по ложбинке и оказавшийся как раз в поле моего зрения. Это бесконечно мучило меня. Мои гребаные пальцы сжались.
- Я слишком устала для этого дерьма, - прорычала она, заставляя меня перевести взгляд от ее сисек и шрама к ее лицу. Белла сердито смотрела на меня. Я опять озадаченно поднял бровь. Для того, кто только что получил хорошенького единорога после месяца постоянного сексуального неудовлетворения, у нее было слишком дерьмовое настроение.
Она прошипела, отбрасывая несколько прядей волос от лица.
- Все обращаются со мной, как с чертовым ребенком. – Она расстроенно воздела руки вверх. Рассерженный котенок…
Она продолжила, устремив взгляд в стену за моей кроватью и чуть успокоившись.
- Все считают меня маленькой бедненькой Беллой, которая не выросла для того, чтобы самой принимать решения, - проговорила она сквозь стиснутые зубы и сжав кулаки. – Я ненавижу, когда со мной обращаются, как с ребенком, - прорычала она опять, сузив глаза. Ее ярость росла и выплескивалась наружу.
Я вздохнул. Длинно, глубоко и, скорее, устало. Поднес руку ко лбу и отвел назад упавшие на него волосы. Эти слова поедали мое долбаное сердце.
- Вот почему ты так страстно хотела сделать это, - угрюмо прошептал я, массируя свой болевший скальп. – Ты хочешь доказать всем, что они ошибаются? – обвинил я ее, чувствуя гребаное опустошение от этой мысли, но зная мою девочку достаточно хорошо, чтобы предположить это. Она всегда хотела, чтобы с ней обращались, как с нормальной, и способы, которыми она хотела этого добиться, зачастую были нелепы.
После этой фразы у нее отвисла челюсть, расширились глаза, и она, приоткрыв губы, в шоке уставилась на меня. Скорее, потому, что я попал в точку, чем потому, что я ошибался. Она приуныла, потупила голову, руки начали гладить мой живот, длинные темные кудри щекотали шрамы на моей коже, а плечи опустились. Я сжал кулак в своих волосах, ужасаясь, что я задел ее и молясь, чтобы она просто солгала мне, если это правда.
Она вздохнула, бросив на меня взгляд из-под ресниц, на лице ее появилась боль, но я не отпустил свои волосы, пока она медленно не опустилась на мою грудь, прижавшись ко мне горячей грудью и опустив щеку на мое плечо. От холода ее цепочки, попавшей между нами, мое перегретое тело вздрогнуло.
Ее маленькая ручка попыталась разжать мой кулак. Я тупо пялился в потолок.
- Это не так, - прошептала она, продолжая пытаться. Я отпустил мои волосы, опять уронив руку рядом с собой, а она начала нежно гладить мои волосы. И я реально хотел поверить ей, но ничего больше не могло объяснить ее постоянное стремление к несуществующей финишной линии. То, что она всегда, блять, толкала меня вперед вместо того, чтобы медленно двигаться.
В комнате на долгое время воцарилась тишина, и я так дерьмово себя чувствовал, уставясь в потолок, и чувствуя, как бьется рядом со мной ее сердце. Потому что, даже если от одной мысли о возможности моя грудь болезненно сжималась, мой напряженный член продолжал пульсировать и умолять меня войти в нее.
Я опять почувствовал ее вздох. Она поднесла палец к моей руке, чертя им линию на моей коже.
- Je manque toujours de temps, - тихо прошептала она что-то, сильно напоминающее французский. И простите меня, но этот иностранный язык звучал так сексуально…
Но в голосе Беллы звучала грусть, так что я повернул голову к ее щеке на моем плече и вопросительно поднял бровь.
Она не встречалась со мной взглядом, ее палец водил вверх и вниз по моей руке, а кудри поднимались вместе с моей грудью.
- Моя мама часто делала глупости, - вздохнула она. На ее губах заиграла маленькая флиртующая улыбка, а палец пощекотал мою руку. – Она брала всякие идиотские уроки, типа китайской кухни или гончарного дела. – Она чуть закатила глаза, но все еще улыбалась. Очевидно, это были хорошие воспоминания. И я никогда не слышал о ее матери что-то, кроме ее смерти. Так что я внимательно слушал, пока она говорила.
- Она всегда пыталась затащить меня на эти уроки. – Она качнула головой, а палец ласкал мою кожу. – Особенно на французский, - тихо хихикнула она. И я тоже гребано хихикнул, заставляя ее немного подпрыгнуть на моей груди. Я не понял шутки, но уже инстинктивно смеялся вместе с моей девочкой. Рукой я погладил ее волосы, рассыпавшиеся по покрывалу и моей груди.
Ее взгляд метнулся ко мне.
- Она думала, что для нас будет «клево» разговаривать так, чтобы никто не понимал, - с тихим смешком пояснила она, вернув свой взгляд к пальцу, описывающему круги на моем плече.
Ее смешок быстро умер, а палец замер.
- Я отказалась ходить, - дрожащим голосом прошептала она, скривившись. Я нахмурился и обнял ее за талию, пока она щекотала мое плечо. – Она была так разочарована, посещая эти уроки одна, и я плохо себя из-за этого чувствовала, - продолжала она, все еще дрожа. Я обнимал ее крепче, поскольку мне не нравилось это дерьмо.
Хотя после этого она улыбнулась. Скрытно, смущенно, и посмотрела на меня.
- Я все равно стала изучать французский, – улыбнулась она, и ее рука, наконец, легла на мое предплечье. – Я провела несколько месяцев, копаясь в книгах и Интернете, чтобы могла удивить ее. – Она хихикнула, и блеск ее карих глаз заставил улыбнуться и меня. Это звучало как какое-то дерьмо, которое я должен сделать. То есть копаться в книгах и учить всякую дрянь ради человека, которого я любил. Опять око за око.
Она закатила глаза и посмотрела на меня.
- Я планировала что-то большое и публичное, когда, наконец, соберусь продемонстрировать это, - с печальной улыбкой произнесла она. – Может быть, оскорбить баристу, который всегда приносит неправильный заказ… и надеяться, что она не знает французский, - Белла засмеялась. Засмеялась, блять. И я хихикнул вместе с ней. Как я мог не сделать этого?
Ее смешок умер, и она вздохнула. Грустно. Опять. Мои руки прижали ее ко мне крепче. Взгляд Беллы ушел в сторону, а ее палец вновь начал рисовать странный узор на моем предплечье.
- Я ждала правильного момента, чтобы показать ей, Эдвард, - прошептала она таким тревожным тоном, что мое сердце сжалось. – Но я слишком долго ждала его, - грустно улыбнулась она. Ее взгляд вернулся ко мне, и ее расширенные глаза были заполнены грустью. – Теперь она никогда не узнает, что я могу говорить по-французски. – Она опять опустила взгляд, и ее палец провел по моей ключице, посылая дрожь по шее.
- Je manque toujours de temps, - эти слова слетели с ее красных губ тихим, благоговейным шепотом. Словно эти слова были слоганом ее жизни. Ее взгляд вновь вернулся ко мне, и она ответила на вопрос, который горел на кончике моего языка.
- Мое время всегда убегает, - выдохнула она по-английски. Ее палец замер, а глаза внимательно всматривались в меня. – Счастье мимолетно, - прошептала она с отчаянной мольбой в грустных глазах.
И я сдался. Если кто-то в этом чертовом городе и сможет сделать это – так это я. Моя девочка была счастлива, впервые за долгое время, а еще недавно она была перепуганной до смерти. И она никогда не получит шанса пересечь эту несуществующую линию, если будет продолжать себя так чувствовать.
Я понимал это, потому что, на самом деле, сам себя так чувствовал. Просто ждал, блять, чтобы кто-нибудь пришел и разрушил все это. Потому что я слишком привык к дерьму, случившемуся со мной. Счастье мимолетно.
Мне немного помогало, что ее мотивация была не частью нескончаемого квеста к нормальности. Я не понимал, было ли это поводом сделать все правильно, или сделать ее готовой. Было слишком много дерьма, которого я не понимал. Слишком много. Но факты были здесь, глядели мне в глаза, лежали на моем плече и не сводили с меня взгляд. Любовь. Желание. Счастье. И страх, что наше время убежит.
Гормонально озабоченный ублюдок плевать хотел на это.
- Окей, - вздохнул я. Затем, когда ее глаза расширились, я опомнился. - Не сегодня, - поспешно уточнил я и закатил глаза. Моя эрекция еще отплатит мне за это позже, но мне нужно было больше времени. – Через несколько дней, возможно, - пожал я плечами, нахмурив брови в раздумье. Мне не хотелось специально планировать время для этого.
И слава гребаному богу, она поняла мою дилемму.
Она улыбнулась, скрестила на моей груди руки и уперлась в них подбородком.
- Если это будет чувствоваться правильным, - кивнула она, широко улыбаясь. Ее глаза просияли, опять создавая вокруг нас электричество. Я улыбнулся в ответ, запуская руки в волосы на ее спине, и был гребано счастлив, видя ее улыбающейся.
Она внезапно пошевелилась на мне, словно ей было неудобно. И я прошипел, опуская руки на ее талию и хватая ее за бедра. Мои зубы звучно щелкнули друг о друга. Я хотел, чтобы она оставалась спокойной. Или… возможно, сделала это еще раз. И еще. И еще.
Ее голова внезапно сместилась, а глаза засияли непонятным возбуждением.
- Ты доверяешь мне? – хриплым шепотом произнесла она, упираясь ладонями в матрас за моими плечами.
Я нахмурился и теснее сжал ее бедра, поскольку ее новое положение давило на меня еще больше.
- Конечно, - пожал я плечами, стиснув зубы и нетерпеливо желая, чтобы она слезла с меня, и я мог бы раствориться в ванной на десять минут.
В уголке ее рта заиграла маленькая улыбка. Она начала опускать свое лицо к моей груди, все ниже и ниже, и ее кудри вновь защекотали мой живот. Она искрящимися глазами посмотрела на меня, нежно прижимаясь губами к моему телу. Она могла бы целовать сторону, не покрытую шрамами, но не стала. Она начала оставлять нежные поцелуи на мраморной коже моей груди. Мои глаза закрылись, а руки отпустили ее бедра, чтобы она могла свободно перемещаться по моему животу.
Моя девочка не считала, что это отвратительно. Она любила мои шрамы, потому что они были частью меня. И я понимал это, потому что чувствовал то же самое, когда чуть раньше смотрел на ее живот и грудь. Желая расцеловать каждый крошечный шрамик, и тогда горечь, которую они приносили, блять, растворится. Я вздохнул, когда она добралась до моего пупка, положив руку ей на макушку. Ее горячие поцелуи прокладывали дорожку по моему животу. Проходя по моему пупку, к моей талии, и я чувствовал, что ее пальцы опять залезают в мои боксеры.
Я раскрыл глаза и оперся на локти. Наконец, осознав, что джинсы все еще расстегнуты, и она вновь пытается запустить в них пальцы.
Я смотрел, как ее пальцы застыли на поясе моих боксеров. Она медленно подняла голову от моего живота, чтобы встретиться со мной взглядом. Медленно и робко. И… гребано краснея. Я пялился на нее.
- Какого хрена ты делаешь? – поинтересовался я, сожалея, что чуть раньше, когда она спрашивала меня про доверие, не уточнил подробностей.
Она скривилась, закрыв один глаз и осторожно взглянув на меня оттуда, где сидела, оседлав мои бедра.
- Минет? – тихо спросила она, неопределенно пожав одним плечом.
Мои глаза расширились. Я уставился на нее, гребано удивившись и желая, чтобы мой член не дернулся, когда это слово слетело с ее губ.
- Я, блять, так не думаю, - сказал я самым уверенным тоном, означающим конец. Потому что, на самом деле, какой финал мог быть, когда все это превращалось в отсасывание? И, как только я подумал, насколько отвратительным будет позволение моей девочке делать что-нибудь вроде этого, то решил, что это окончательно.
Ее улыбка пропала, она наклонилась надо мной и села на бедра. Сначала она выглядела грустной. Но потом разозлилась. Она задрала подбородок, сузила глаза и опять вытащила наружу рассерженного котенка. Я не засмеялся, блять.
Она сердито смотрела на меня, подцепив пальцем резинку трусов, и вцепившись другой рукой в мое бедро. О себе вновь напомнили весьма раздетые груди, поднимающиеся и опускающиеся под красным кружевным бюстгальтером.
- Ты позволил Джессике Стенли сделать это, - отрывисто повторила она. Мой взгляд оторвался от ее груди, глаза расширились от неверия.
Я не знал, что она проинформирована о моей сексуальной жизни. Но, когда наши взгляды встретились, я захотел простонать и закричать, и удариться головой о чертову стену. Она пыталась замаскировать свою обиду злостью и раздражением, но я видел ее. Потому что горечь была пропитана болью от того, что Стенли сосала мой член, а не Белла. Ее взгляд начал обшаривать комнату.
Это было похоже на… оральную взятку или похожее дерьмо. И даже не ей. У меня появилась возможность удовлетворить гормонально озабоченного ублюдка. Неохотно…
В основном…
Я простонал, откинулся на спину и запустил пальцы в волосы, уставясь в потолок. Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Потому что я чувствовал вину за ее второстепенность и огорчение, и, мать ее, должен буду чувствовать боль за то, что засуну свой член в ее рот на несколько минут. По крайней мере, я надеялся на это, так что со вздохом закрыл рукой свое лицо.
Другую руку я поднес к животу и неохотно махнул над промежностью.
- Если ты на самом деле это хочешь… - скованным шепотом предложил я. Моя рука тяжело упала рядом со мной. Я ждал ее реакции. Пытаясь не чувствовать от этого чертового возбуждения. И, наконец, ощутил, как ее пальцы исследуют эластичный пояс боксеров.
Она несколько раз провела по моему животу, прежде чем я ощутил, как ее пальцы забираются за пояс, слегка нажимая на каждое бедро. Я резко выдохнул, сильнее прижимая руку к глазам, и приподнял бедра, чтобы помочь ей стащить мои джинсы.
Я не мог, блять, смотреть, как она осторожно тащит их вниз. Мое дыхание ускорилось, я чувствовал, как холодный воздух встречается с моей обнажившейся эрекцией. Я опустил бедра, заметив тишину, царившую в комнате, когда она пристально рассматривала меня. И мой член, словно бы действительно чувствуя на себе ее взгляд, заболел, невыносимо желая ее прикосновений. Я продолжал тяжело дышать, закрывая рукой глаза. Время проходило, и ничего не происходило.
Я типа гребано надеялся, что она изменила свое мнение. И в тот момент, когда я уже убедился в этом и готовился натянуть штаны назад, ее маленькая нежная ручка обхватила меня.
Я дернулся, мои ноги напряглись под Беллой, а челюсть автоматически сжалась. Она продолжала молчать, один раз проведя по мне и вновь убрав руку на мою ногу. Моя грудь от предвкушения начала вздыматься, рука вцепилась в покрывало.
Не знаю, чего я ожидал. Может быть, что она просто оближет меня или подобное дерьмо, чтобы облегчить себе это. Но она не сделала этого. В одну секунду моя эрекция обдувалась холодным воздухом комнаты, а в следующую - она уже оказалась в горячем, влажном рте.
Я задохнулся, опять дернулся, и мой кулак схватился за простыню.
- Гребаный боже, - прорычал я сквозь стиснутые зубы, вдавил руку в лицо и попытался выйти из полного шока от того, как она просто… поглотила меня. Буквально.
Мои вздохи превратились в шипение сквозь зубы от ощущения ее губ, обхватывающих меня. Она начала скользить ими по всей длине, и это было настолько горячо, что я болезненно цеплялся за простыню, чтобы не дернуть грубо ее за волосы. Если бы я не знал лучше, то даже не подумал бы, что она применит зубы.
Когда она добралась до кончика, то сделала что-то такое своим языком, от чего я захныкал и чуть приподнял свои бедра. Мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не стонать и не дергать в стороны головой.
Ее не волновало это. Она тихо простонала, еще раз вбирая в свой рот всю длину. Низкое рычание вырвалось из моего горла, я дернул простыню и запрокинул голову. Борясь с желанием посмотреть, как ее губы работают надо мной. Они вобрали меня настолько, блять, глубоко, что я зарычал, почувствовав ее горло.
И, вновь поднявшись наверх, она повторила то самое движение языка, от которого я застонал, дернулся и потянул простыню. Я хотел забеспокоиться, что моя девочка так чертовски хороша в этом деле, но ее губы и язык эффективно убрали все связные мысли из моей головы, опять опускаясь вниз по моему члену.
Ее ладонь обнимала основание, крепко сжимая его, ее попка сидела на моих напряженных ногах. Она подбирала скорость. Гребано, мучительно, божественно, ее губы скользили по мне, а она нежно и ласково посасывала меня. Словно это была чертова наука или еще какое дерьмо.
Она выбрала постоянный ритм под мое шипение, редкие хныкания и рычание. Я крепко цеплялся за покрывало и вжимал руку в глаза. Мои пальцы на ногах начали сжиматься, и я знал, блядь, что не продержусь долго. Моя голова опять начала метаться по кровати.
Я был прав. Ее ритм стал быстрее, и она продолжала стонать на моей эрекции, под аккомпанемент моих стонов и утробного рычания. Я отпустил простыню, опустил дрожащую руку на ее макушку, качающуюся вверх и вниз, и вцепился в ее волосы, извиняя себя тем, что так смогу дать ей знать, когда соберусь кончить.
Но ощущение ее сияющих гребаных кудрей, то, что моя эрекция вновь коснулась ее горла, хриплое рычание, вырывающееся через стиснутые зубы только усилили ментальный образ. И я чувствовал, как это приходит, нарастает во мне и превращается в одного гребано восхитительного единорога. Моя трясущаяся рука нашарила ее ушко под волосами и нежно потянула за него.
Но она не прекратила движений своих губ, скользивших по моей длине, еще раз коснулась головки, заставив меня громко простонать, и вогнала член в свой рот опять.
Моя голова опять дернулась.
- Все, - выдохнул я сквозь зубы, потянув ее еще раз. Пальцы на ногах сжались, брови сошлись от концентрации, борясь со своими ощущениями, пока это еще безопасно… но фотонные торпеды уже готовы к бою…
Два ее резких, быстрых возражающих рыка были всем, что я получил в ответ. Она продолжала свою деятельность. Я оторвал от лица руку, раскрыл глаза и с неверием уставился на нее.
Конечно, вот тут я облажался. Потому что это было тяжело вынести. Ее сияющие кудри, спадающие на мои голые бедра, спутывающиеся с моими волосками, и она, сжимающая меня рукой. Моя рука все еще была на ее ушке, отчаянно сжимая его, но мой взгляд заблокировался на месте, где ее набухшие губы встречались с моей эрекцией. Скользкой и сияющей от ее слюны. Она взглянула на меня сквозь ресницы. И ее взгляд был таким, блять, чувственным, что мое лицо искривилось от очередного рычания. Она опустилась на меня, полностью вбирая в рот. Я сжал зубы сильнее, шипя при каждом дыхании, и отчаянно, блять, возбудившись от вида моей девочки, сосущей мой член.
Я потянул еще раз, пытаясь оторвать ее от меня нахрен, пока этот вид не заставит меня взорваться. Она на секунду вопросительно посмотрела на меня, после чего вновь вернулась к своим действиям. Но на этот раз я ощутил ее зубы. Они слегка покусывали и царапали головку, заставляя меня дрожать и вытягиваться, особенно когда она делала что-то чертовски непристойное и чувственное. Она знала, что я люблю зубы.
Я не смог сдержаться, когда в игру опять вступил ее язык. Моя рука вцепилась в ее волосы на затылке, плечи застыли, брови выгнулись вниз. Против моего желания рука надавила на нее, я запрокинул голову в подушку и зарычал, низко и гортанно, сквозь стиснутые зубы. По моему телу прошла неукротимая дрожь, когда все взорвалось.
Я кончил в рот моей девочки, задыхаясь и стоная, чувствуя, как ее горло глотает сперму. Я дрожал под ней, и мои глаза закатились. Это продолжалось, пока она еще раз всасывала мою длину и начисто вылизывала меня. Я дрожал при каждом прикосновении ее горячего языка.
Когда я, наконец, пришел в себя от слепящего экстаза, то был, блять, бездыханным. Моя рука соскользнула с ее головы, мягко упав рядом со мной, моя грудь тяжело поднималась и опускалась. Она убрала свой рот последним всасывающим движением, наконец, освободив меня от своей руки. Я все еще держал глаза закрытыми. Она села на мои бедра, я восстановил дыхание, и мы оба какое-то время, чувствующееся часами, молчали.
Но потом я ощутил, как ее маленькая ручка нежно поглаживает мое голое бедро. Но я не мог, блять, двинуться, или открыть глаза, так что просто продолжал размеренно дышать.
Ее рука скользнула вниз и потом, по внутренней стороне бедра, поднялась к поясу моих штанов. Она подцепила его и потянула вверх, а я боролся с весом своего усталого тела, чтобы приподнять бедра и помочь ей одеть меня.
Когда джинсы, наконец, оказались на моей талии, я хлопнулся назад, позволяя глазам открыться и уставиться на нее. Мне было немного страшно, блять, что я кончил ей в рот. Это было отвратительно и унизительно. И ее выбором, поскольку она отказалась отпустить мой член. Я не мог точно понять, была это горечь или что-то еще, но мне было не по себе от этого.
Я пристально смотрел на нее, стараясь дать понять это взглядом, но она не глядела на меня.
Она с самодовольной гребаной улыбкой смотрела на будильник на тумбочке. Я уже видел раньше эту улыбку. И я узнал ее. Такая же была чуть раньше на моем лице.
Я почувствовал необходимость защитить себя, полностью осознав, что она сделала. Она, блять, засекла время. Не уверен, насколько быстро я кончил, но полностью убежден, что это не показывает мою выдержанность в положительном свете. Я хотел сказать ей, что это честная игра, и не кастрировать себя, поклявшись, что у меня не бывает преждевременной эякуляции.
Но я захлопнул свою челюсть, когда ее самодовольный взгляд, наконец, встретился с моим. Она, блять, светилась от гордости, я не мог испортить это дерьмо. Так что я лениво ухмыльнулся, возможно, немного светясь сам, потому что, хотя для сравнения у меня была только Стенли, у меня было полное убеждение, что это лучший минет.
Она наклонилась надо мной, все еще сияя, нежно поцеловала в щеку, сползла с кровати, подхватила сумку и ушла в ванную готовиться ко сну. Я был благодарен, потому что мне на самом деле требовалось поспать после этого дерьма.
Я глубоко вздохнул, сонно проводя рукой по волосам, пока она готовилась в ванной. Я отказывался ругать себя за то, что заставляло мою девочку вот так улыбаться. И весь остаток ночи, после того, как я затащил свою усталую задницу в постель, прежде чем выключить свет и лечь, я поймал последний отблеск этого. Я подтянул ее вверх, тесно прижал к груди, зарылся носом в волосы, глубоко вдохнув. Она начала мурлыкать мою песню и гладить мои волосы. Она напевала тоном выше, чем обычно, заставляя меня улыбаться в ее кудри, пока мои глаза не закрылись.
Прежде чем темнота забрала меня в глубокий удовлетворенный сон, на фоне мурлыкания Беллы ко мне вернулись ее слова. Этот тихий благоговейный шепот, сорвавшийся с ее красных губ, эхом отразился в моих ушах и укрепил мое существование, как хрупкая подпорка моего усталого тела.
- Je manque toujours de temps…
