2015-08-21
337
---
EPOV
Спасибо, гребаный боже. Потому что ее грудь практически вылезала из этого темно-красного топа. У меня не было возражений смотреть на это самому, но я боялся, что могу совершить небольшое убийство, если здесь будут глаза еще какого-нибудь ублюдка.
Хотя я лучше знал мою девочку. Она краснела как сумасшедшая, пока молча ела передо мной. Я позволил гормонально озабоченному тинейджеру внутри меня смотреть на ее обнаженные ноги, подогнутые под оборку красной юбки, лежавшую между нами на одеяле.
Я не позволял себе смотреть на ее грудь, потому что не был способен быстро отвести глаза, чтобы ей было спокойно. Гребаные Брендон и Роуз одели мою девочку как проклятую куклу и как-то задели в процессе ее чувства.
Я разозлился, когда Эм забарабанил в мою дверь с неясным объяснением, что ко мне пришли. Я никого не ждал, но, увидев Беллу, стоящую в холле с красными набухшими глазами, я немного запаниковал.
Затем появились эти двое, отвечая на большинство моих вопросов, пока моя девочка плакала у меня на груди. Хотя я не понимал, почему они, блять, пялятся на меня, стоящего здесь и пытающегося успокоить мою девочку.
Но я более чем расслабился, когда она показалась на моем пороге без вымученной улыбки или следов горечи. И если честно, она действительно сексуально смотрится в этой юбке. И все ее сияющие гребаные локоны, струившиеся по ее спине и развевающиеся, когда она залезала на кровать. Развевающиеся вокруг ее груди, когда она наклонилась, позволяя лучше увидеть… гребаный боже, я должен остановиться и не думать об этом.
Я ел обалденного цыпленка и лапшу, и сыр, и я стонал и мычал, заставляя мою девочку улыбаться с каждым куском, и силой держал внимание на чем угодно, только не на ее груди. Я удерживал ее в своих руках почти неделю без спасительного слова, и я не мог пялиться на нее, как будто не трогал каждую ночь.
Я более чем удивился, узнав, что она принесла десерт. Обычно в мой вечерний рацион не входило такое блюдо. Он был гребано вкусным.
Она успокоилась, расспрашивая меня о моем дне и с улыбкой поедая пудинг. Я пожал плечами, на самом деле, блять, испытывая недостаток в каких-то особенных деталях, чем мой день отличался бы от других, исключая ее появление. Я так ей и сказал. Она с извинением посмотрела на меня, скользнув ложкой в рот. Я бесстыдно смотрел, как она облизывает обратную сторону ложки, медленно вытаскивая ее.
Я нахмурил лоб и постарался выгнать из своего мозга гребаные непристойности на десять минут, пока мы доедали.
Когда мы оба закончили, я начал убирать контейнеры, немного нетерпеливо должным образом благодаря ее за все. Небрежно сбросив их на пол, я повернулся с улыбкой к ней. Она обычно первой начинала наш контакт ночью, когда мы занимались сексом или десенсибилизировались, или, блять, называйте как хотите.
Но сегодня я явно хотел начать первым, наклонившись к ней, поднимая руку к ней на шею, придвигая ее лицо к себе и стараясь не отрывать взгляд от ее сверкающих карих глаз. Она вздохнула от моих прикосновений, готовая встретить меня на полдороге и нежно прижав ко мне губы.
Нежность – это хорошо, но я был полон энергии и взял ее нижнюю губу в мой рот и присосался к ней… на один уровень выше нежности. Она, похоже, сдерживала улыбку, ее руки нашли знакомый путь в мои волосы. Она прижала лицо ближе и высунула язык, проводя им по моей верхней губе.
Я без колебания впустил ее в мой рот, приподняв руку и зарываясь в ее сияющие гребаные локоны, надавив на ее язык своим.
Как обычно, наши языки встретились и начали бороться, пока мы оба прижимали лица друг к другу, наклоняя головы, чтобы углубить поцелуй. Ее вкус был невыносимо сладкий, остатки пудинга в ее рту заставили меня двинуть язык глубже в нее, извлекая задыхающийся стон. Она немного ближе подвинулась ко мне.
Я оторвался от ее губ, отклоняясь назад, чтобы посадить на колени, как она любила. И я реально смотрел вперед на все это дерьмо, когда она вставала на колени и сокращала пространство между нами, раздвигая ноги.
Я, блять, вслух простонал, когда ее грудь появилась прямо передо мной, фокусируя на себе мой взгляд без моего желания. Ее пальцы задвигались в моих волосах. Ее груди были сжаты вместе и… приподняты, формируя самую обалденную ложбинку, которую обнажала какая-либо красная блузка. И если любой другой ублюдок только увидит такое обнажение…
Я держал свои руки на ее боках, медленно потирая их и помогая ей полностью устроиться на моих коленях. Ее карие глаза уже заполнились похотью, когда она, наконец, села на меня, тяжело дыша и пробегая своими маленькими пальчиками через мои волосы так расслабляюще, что мои глаза захотели закрыться. Я вздохнул, когда она облизала свои красные губы, передвигая одну руку на ее щеку.
Это дерьмо выходило из-под контроля.
Я загнал назад гормоны и вгляделся в ее глаза, нежно поглаживая щеку одной рукой, оставив другую на бедрах.
- У меня есть для тебя подарок, - шепнул я в дюйме от ее лица. Она с недоумением посмотрела, прекращая поглаживания в моих волосах.
- Валентинов день придумали дельцы из корпораций, производящих открытки, чтобы поддержать низкий товарооборот в первом квартале, - шепнула она повышенным, безапелляционным голосом. Я искривил бровь.
- Только я подумал, что ты не настолько, блять, сексуальная, как слышу от тебя такие грязные вещи о товарообороте первого квартала, - язвительно усмехнулся я, продолжая потирать ее бедра большим пальцем. Это больше был вопрос, я не полностью понял ее цинизма.
Она поняла мой вопрос и тихо вздохнула, согнув плечи и опять начиная поглаживать мои волосы.
- У меня нет для тебя подарка на Валентинов день, - полным раскаяния голосом произнесла она.
Я тихо хихикнул над ее попыткой смягчить чувство вины.
- У меня тоже, собственно, нет подарка, - честно выложил я, поглаживая ее щеку. - Я просто счастлив отдать это тебе в Валентинов день, - я пожал плечами, скользнув рукой с щеки на ее шею и отбрасывая назад ее локоны. Она довольно улыбнулась мне и кивнула.
Я хихикнул и опять закатил глаза.
- Закрой глаза, - мягко приказал я, потому что в ее глазах была такая, блять, непристойность, что это было невыносимо. Она послушалась, позволяя глазам закрыться в волнении. Я дотянулся до тумбочки и выдвинул ящик, начиная рыться внутри.
Вытащив один предмет, я закрыл ящик, наконец позволяя своему взгляду скользнуть на ее грудь, потирая ее бедро. Это было так, блять, сексуально, что я застыл на мгновение, забыв, что хотел сделать.
Я еще больше тряхнул головой, освобождаясь от гормонов, после чего поднял к ее горлу цепочку, обернул вокруг шеи и нахмурился от того, что мне было тяжело застегнуть украшение.
Когда это все, наконец, завершилось, я скользнул пальцами по цепочке, пока не добрался до серебряного кулона, который теперь лежал на ее бледной шее. Я ухмыльнулся, довольный, что теперь на моей девочке есть что-то мое. На мне было ее кольцо.
Это жест не был собственническим. Кулон напомнил мне о ней, когда я заметил его, и я знал, что хочу, чтобы он был на ней. Две лошадиные головы смотрели друг на друга, образуя форму сердца. Их гривы развевались по сторонам, выполненные в изысканной филигранной работе.
Она открыла глаза, когда я убрал пальцы с ее кожи и любовался тем, как локоны образуют вуаль по сторонам ее лица. Она вытащила руку из моих волос и подняла кулон.
- Все симпатичные маленькие лошадки, - шепнула она, улыбнувшись, и насмешливо посмотрела на меня. Я кивнул. Раньше это дерьмо напоминало мне о чем-то еще. Но теперь эта песня ассоциировалась у меня только с моей девочкой, лежащей около меня на кровати и напевающей мне колыбельную. Она радостно улыбнулась и наклонилась сладко поцеловать меня.
Я вздохнул, когда ее теплые губы встретились с моими, обхватывая руками ее талию и прижимая к себе. Ее руки скользнули по моим рукам и шее и вернулись в мои волосы. Она тесно прижала мое лицо к себе, наклоняя голову и нежно проталкивая свой язык в мой рот, вздохнув.
Мы начали с того же места, где остановились. Я страстно протолкнул свой язык в ее рот, сжимая ее талию и продолжая эрегировать от ощущения ее ложбинки, прижатой к моей груди. Мое дыхание стало тяжелым, я пытался задушить волну похоти, передвигая одну руку на ее спину, нежно перебирая волосы.
Моя девочка не собиралась душить похоть. Она прижала мое лицо ближе, больше наклоняя свое лицо и глубже запуская свой язык в мой рот. Ее рот все еще сохранял сладкий вкус, заставляя меня лизать и сосать ее язык. Она со стоном двинула свои бедра в меня.
Я, задыхаясь, простонал в ее рот, передвигая руки на ее бедра и крепко удерживая их, готовый остановить ее, в то же время сражаясь с ее языком. Было еще слишком рано для этого дерьма. Я чувствовал, как ее пальцы перебирают мои волосы, и мы оба были разочарованы и успокоены, когда она не стала сжимать их в кулаке и дергать за них.
Мы тяжело дышали в рты друг друга и прижимали друг друга ближе. Наши языки боролись за доминирование. Я держал ее за бедра и растирал большими пальцами.
Мы некоторое время целовались, задыхаясь. Я оторвал свои губы от нее, двигая их от ее подбородка вниз, глотая ее аромат, и, блять, почти умер, пока не добрался до ее груди. Серебряная цепочка на ее шее помогла мне заглушить волну похоти, когда я целовал и ласкал ее шею около уха.
Она дышала мне в шею, выгибая грудь ко мне в молчаливой просьбе, которую я так хорошо знал. Она, блять, хотела этого.
Я остановил губы на ее шее, продолжая немного задыхаться, и медленно передвинул руку из ее волос по боку, растирая вверх и вниз для расслабления, что, возможно, уже не было нужно. Наши лица зарывались в шеи друг друга.
Она вздохнула в мою кожу, и я начал передвигать руки на ее живот, скользя по ребрам и останавливаясь под грудью. Я дал ей возможность запротестовать, медленно поглаживая ее живот большими пальцами и тяжело дыша ей в шею. Она ответила, опять молчаливо выгнувшись и побуждая меня продолжать.
Я, не колеблясь, поднял руки выше и обхватил ее грудь ладонью, на секунду останавливаясь, чтобы удостовериться, что безопасное слово не прозвучит.
Конечно, его не было. Техника работала железно.
Она опять вздохнула в мою шею, когда я начал массировать ее грудь всей ладонью, медленно двигаясь губами по ее шее, сдерживая стон, когда мои пальцы коснулись кожи в вырезе ее блузки.
Она застонала, опять двинув бедрами и полизывая мою шею. Моя голова была так заполнена желанием, что я сжал ее грудь руками, даже не отдавая себе в этом отчета, когда она начала извиваться на мне. Я продолжал целовать ее шею, периодически покусывая мочку ее уха, как она любила.
Я слышал, как ее дыхание бьет по моему уху, когда она еще больше опустила свои губы по моей шее, целуя открытым ртом и прижимая кожу своими зубами.
Наконец она сжала мои волосы в руках. Двойные ощущения от ее зубов и ее кулаков заставили меня глухо простонать ей в шею, и я теснее сжал ее грудь. Я, блять, прекрасно знал, что зубы – это не случайность с ее стороны. И еще и одновременное потягивание волос…
Я простонал ей в шею и рукой, лежащей на ее бедре, грубо двинул ее на мою эрекцию. Она громко вскрикнула, продолжая придерживать мою кожу зубами, и сильно прикусила ее. Гребано безжалостно. Я заворчал, теснее сжимая ее и сдерживая желание поднять к ней бедра. Я стиснул зубы, придерживая губы на ее горячей коже, неровно дыша в нее.
Она, наконец, отпустила мою кожу и, удивив меня, отклонилась, выпрямившись на моих коленях. Мы оба глотали воздух и смотрели друг на друга заполненными желанием глазами. Она облизала набухшие губы, проведя руками от моих волос вниз по моим рукам. Я опустил руку с ее груди, встревоженный и сбитый с толку.
Она ответила на мой вопрос, поднеся руки к нижнему краю своей блузки, немного подергивая ее, глядя мне в глаза, потом резко подняла руки и подтянула блузку к груди. Мои глаза расширились. Мы смотрели друг на друга. Я, блять, умолял ее глазами.
Блять, не делай этого.
Пожалуйста, блять, сделай это.
Она сделала. Подняла руки над головой и полностью стянула блузку. Наши взгляды на мгновение разошлись, когда ткань закрыла ее лицо, но я смотрел не туда.
Она, совсем стянув блузку и отбросив ее в сторону, уставилась на меня. Ее сияющие гребаные локоны поднялись вместе с блузкой и, освобожденные, рассыпались по ее плечам и груди.
Я так сильно хотел, блять, смотреть на это, но, конечно, не делал этого. Я удерживал взгляд на ее лице и держал руки при себе. Это сильно отличалось от кануна Рождества. Это было сексуально, то, как она раздевалась передо мной, заставляя меня смотреть. Она чувственно вглядывалась в мои глаза. Но я, блять, типа похолодел и в шоке уставился на нее, гадая, как она справилась со своими нервами, чтобы сделать это.
Она нахмурилась и перевела глаза вниз на свое тело, опустив голову, проверяя, почему я ничего не делаю.
Когда она, наконец, опять встретилась со мной взглядом, мое сердце немного треснуло. Она была пристыженной, блять, и огорченной, и беспокойно отвела от меня глаза. Я запаниковал, делая ту вещь, которую мы всегда делали в подобной гребаной ситуации.
Я показал ей себя.
Я стянул через голову футболку, не подумав и секунды, и бросил ее куда-то в сторону, обхватив лицо Беллы руками, прижимаясь к ней губами и нежно целуя, извиняясь за недолгий момент, пока я был ублюдком. Наверно, я выглядел именно так.
Она вздохнула в мои губы, расслабляясь, поднимая свои руки к моей обнаженной груди и скользя ими по плечам. Я отклонился, продолжая удерживать ее лицо руками, наблюдая, как ее глаза открываются. Я, наконец, блять, посмотрел на нее.
Я вел взгляд по ее телу вниз, начиная дрожать, пока не уставился на ее грудь. Лифчик был красным, кружевным, и великолепно поддерживал грудь, приподнимая ее. Я прижал лоб к ее плечу, проводя рукой по щеке, горлу, через гребано сексуальную ключицу, достигая одной грудки.
Я бесстыдно смотрел, как моя рука опять обхватывает грудь, заглушая стон, видя, как бледная кожа выступает из красного кружева, и нежно сжал ее.
Она опять вздохнула, опуская голову на мое плечо. Я смотрел, как моя рука обхватывает ее, немного загипнотизированный, отчаянно, блять, возбуждаясь. Я массировал и сжимал, потирая большим пальцем ее сосок, и вызвал этим тихий стон в мое плечо.
Она опять шевельнула бедрами, заставляя меня прервать дыхание. Я сжал челюсти и попытался осторожно массировать ее.
Она глотнула воздух, запуская руки мне в волосы.
- Как ты выдерживаешь это? – спросила она странно напряженным голосом.
Я еще сильнее провел пальцем по ее груди, наморщив лоб и попытавшись сконцентрироваться для ответа.
- Выдерживаю что? – шепнул я, надавливая ладонью на грудь.
Она вздохнула, массируя мою голову синхронно с моей рукой.
- Ты знаешь, - неясно шепнула она.
- Делать это все без… - она прервалась, так как я скользнул рукой от груди к ложбинке, проведя пальцем по ней и заставляя ее всхлипнуть. Я собирался спросить, наконец, какого хера она говорит, но она, в конце концов, прояснила.
- Без, ну… - она опять прервалась. Я чувствовал тепло ее лба, прижатого к моему обнаженному плечу. - Единорога, - выдохнула она.
Я тихо хихикнул, возвращая руку на ее грудь, веселясь над эвфемизмом.
- У меня собственный ежедневный единорог, - ухмыляясь, шепнул я, спокойно пожимая свободным плечом и растирая ее грудь большим пальцем. Я не видел причин скрывать это от нее. Не похоже на большой гребаный секрет, что парни-тинейджеры делают это. И некоторые, возможно, даже чаще меня.
Она подняла голову, приходя в себя от транса, в который я ввел ее, поглаживая грудь. Я поднял свою и вопросительно посмотрел в большие карие глаза.
- На самом деле? – с любопытством спросила она, нежно перебирая мои волосы. Я нахмурился, легонько массируя ее грудь.
- Конечно. Без этого я, блять, взорвался бы, - честно сказал я, пытаясь не съежиться при мысли о целом месяце без какой-либо разрядки и наблюдая, как она сжала губы и наморщила лоб. - Все делают это, и это абсолютно нормально, - защищался я. Ее выражение немного встревожило меня. Я не готов был стыдиться этого.
Она быстро отвела от меня взгляд, осматривая комнату с полугримасой на лице. Я почти, блять, фыркнул. Было до боли очевидно, что она не делала этого. Я не понимал, почему нет. Кто не захочет приманить… единорога на руку. Каламбур определенно удался.
Я немного посочувствовал ей, теперь понимая, почему она всегда была такой чертовски страстной. У нее не было утренних дел в душе. Это подогревало ее нетерпение каждую ночь.
Я вздохнул, передвигая руки на ее бока и начиная растирать их.
- Ты даже не пробовала? – тихо спросил я, пытаясь отогнать от себя образы, возникшие в моей голове при мысли об этом. - Касаться себя так же, как делал я? – пояснил я, так как она все еще не встречалась со мной взглядом.
Она, наконец, посмотрела в мои глаза, покраснев и остановив движение своих рук в волосах.
- Это не то же самое, - с гримасой выдохнула она, немного беспокойно двигаясь на моих коленях, опять стимулируя мою эрекцию.
Гребаное дерьмо.
Я чувствовал странную ответственность за ее сексуальную неудовлетворенность, нахмурившись и нежно поглаживая ее кожу.
Для десенсибилизации оставалось еще одно место, и я не мог подарить моей девочке настоящий подарок на Валентинов день.
Я предположил, глядя в ее любящие карие глаза, что «ничего», сказанное в счастливый Валентинов день, означало большого сияющего гребаного единорога.
Глава 36. «Ананасовые Валентиновые Парочки». Часть 2
BPOV
Я смотрела в его полуприкрытые зеленые глаза, сидя на его коленях только в юбке и бюстгальтере, а мои пальцы перебирали его спутанные бронзовые волосы, которые были похожи на шелк. Тыльной стороной руки я поглаживала его гладкий лоб.
Он провел языком по красной, набухшей верхней губе. Я чуть подвинулась, не в силах справиться с собой. Моя юбка распласталась на его коленях, между ним и мной была только ткань трусиков, и воздух вокруг трещал и светился от непостижимого электричества. Я не могла понять это, и осознание сего факта причиняло мне боль. Чувство, что мне что-то необходимо… непонятно, что… было настолько ошеломляющим, что я втянула в рот нижнюю губу и прикусила ее. Тяжело. Я не могу остановиться и не ерзать на нем.
Я должна была понять, что он сам… творит себе единорогов, но на самом деле это просто не приходило мне в голову. И, если у меня осталась хоть капля здравого смысла… то, наверное, мне и не стоит думать об этом. Особенно прямо сейчас, когда я оседлала его, сняв блузку и невероятно возбужденная. И без единого шанса получить единорога себе.
Конечно, должна признать, что я пыталась. Один раз. И не получила ничего, кроме ощущения нелепости и разочарованности. И, если я признаюсь Эдварду в этом, то почувствую себя еще более ужасно. И я все еще безнадежно возбуждаюсь, когда думаю, что не должна чувствовать себя ужасно, потому что он тоже делает это.
Это был просто порочный круг – сидеть на его коленях, в цепочке с симпатичной лошадкой, которую он подарил мне, скудно одетой, пристроившись между его скрещенными ногами. Это была сладкая пытка - смотреть в его глаза, чувствовать влагу между бедер, гладить его волосы и кусать свою губу, напоминая себе про нежелательность движений. Он не представлял, что делает, когда смотрит на меня подобным образом. Полуприкрыв глаза. С похотью. С желанием. И да, конечно… с заботой и любовью.
Он вперился взглядом в мою нижнюю губу, а его теплые пальцы шевельнулись на моих обнаженных боках.
- Ты хочешь, чтобы я сделал это для тебя? – спокойно прошептал он, не отводя взгляда от моей прикушенной губы.
Некоторое время я пялилась на него, страстно желая понять, что он предлагает. Потому что в моей голове тут же появились нежелательные образы того, как он касается себя. И касается меня. И растирает меня. Что, собственно, и подразумевал его вопрос.
Я болезненно вырвала губу из зубов, с шипением глотнув воздуха, и стиснула зубы.
- Пожалуйста, - простонала я, борясь с желанием сжать его волосы в кулаках, массируя его голову. Я жалко выглядела, умоляя об этом, но не могла с собой справиться. Потому что мысли о его руках на мне побеждали все, что я могла чувствовать по этому поводу.
Его пальцы вжались в мою кожу. Он встретился со мной взглядом. Это было нужно и ему, хотя он пытался скрыть это от меня. Я видела это в его зеленых глазах и том, как легко сжалась его челюсть. Он глубоко вдохнул носом, словно успокаивая себя. И все, что я могла сделать – это умолять его взглядом и движением моих бедер. Я силой закрыла глаза и грубо провела пальцами по его голове.
Он еще крепче сжал меня.
- Сверху или снизу? – плохо контролируемым голосом спросил он. Я почувствовала, как его пальцы вновь шевельнулись.
Я открыла глаза, уговаривая себя спокойно дышать носом. И его взгляд был устремлен на мои колени. Я проследила его, остановившись на моей красной юбке, лежавшей между нами. И мне захотелось застонать, засмеяться и обнять его. Потому что я была настолько благодарна тому, что «снизу» было выбором.
- Снизу, - выдохнула я. Определенно снизу.
Его рука скользнула по моему боку, а под кожей на лице шевельнулись мускулы. Я была обрадована еще и от мысли, что смогу снова коснуться его. И, с этой мыслью, я убрала руку из его волос и положила на его голый живот, нежно проводя рукой по покрытой шрамами коже к его пупку и тому месту, где у парней растут волосы. Его взгляд смещался от моих коленей к моему голому животу, к моему красному бюстгальтеру, где он ненадолго приостановился, затем поднялся дальше, к кулону на моей груди, горлу, губам и, наконец, остановился на моих глазах.
- Это трах не для меня, - тоном, не признающим возражений, сказал он. Словно бы убеждал нас обоих. Это был взгляд и тон, который мне предстояло довольно скоро хорошо узнать. Я чуть сникла, осознав, что он не разрешает мне трогать его. А мне так хотелось это сделать. Но я была подчиняющейся, и мне нужно было срочно искать место, где живет отчаяние. Так что я неохотно кивнула, вернула руку в его волосы и приготовилась следовать его приказаниям. Сила была у него.
Его лицо оставалось превосходно спокойным, когда одна его рука начала опускаться по моему боку, оставляя за собой теплый след. Добравшись до моего бедра, она мгновенно остановилась, встретив колючий материал красной юбки. Я смотрела в его зеленые глаза, мой желудок сводило от предвкушения, а подушечки пальцев ласкали его голову. Его рука продолжила опускаться по моему бедру, остановившись, когда добралась до колена, упиравшегося в матрас рядом с его бедром, и сменила направление, лаская голую кожу икры.
Я стиснула зубы, когда он пробрался рукой под юбку, а другая продолжала медленно ласкать мою ногу. Я чувствовала, как изменилось его дыхание вместе с моим, когда его горячая, гладкая ладонь скользила по моему бедру. Мои пальцы в его волосах дернулись и ускорили свои движения, темно-зеленые глаза слегка остекленели, а его большой палец впился в меня.
Краем глаза я видела, как движется его грудь, как утяжеляется его дыхание, становясь глубже и чаще. Я хотела прижаться грудью к нему, чтобы мы могли дышать одновременно. Его ладонь медленно двинулась вверх. Я чувствовала, как холодный воздух забирается под мою юбку, гофрированная ткань комкается на его предплечье, обнажая мое колено. Я стиснула кулаки, почти причиняя ему боль. Он действовал так гребано медленно, и мои глаза, должно быть, выражали нетерпение. Потому что он прекратил ласкать внутреннюю часть бедра, и я, наконец, ощутила, как его большой палец коснулся эластика красных кружевных трусиков между моих ног.
Элис, спасибо тебе за подходящее белье.
Мой живот свело от нетерпения. Мы смотрели в глаза друг другу. Он отчаянно пытался сохранить спокойное выражение, пока его палец ласкал чувствительную кожу там, где он сейчас находился, посылая нервную дрожь по моему телу.
В комнате было тихо, слышалось лишь наше учащенное дыхание да звук начавшегося дождя, стучащего по крыше.
Я видела, как дернулся кадык Эдварда, когда он сглотнул, не отводя от меня глаз. И прямо перед тем, как я подумала, что сейчас закричу, что уже готова, большой палец на моем бедре внезапно соскользнул с моего бедра и проник под трусики.
Я резко выдохнула, бедра непроизвольно дернулись, и я теснее сжала его волосы.
- Печенье, - выдохнула я сквозь стиснутые зубы. И я не напрягалась не потому, что в моей груди росла паника, а потому, что ждала, что она там появится.
Его выражение не изменилось. Он убрал палец туда, где он и был, нежно поглаживая кожу бедра, а я отчаянно пыталась успокоить участившееся дыхание.
Его внимательный взгляд не отпускал меня ни на минуту, пока я расслаблялась настолько, насколько физически могла, учитывая влияние моего желания, и пальцами ласкала его волосы и лоб. Я сама не осознавала, что делаю, но ощущение его волос расслабляло меня больше.
Я видела, как наступает второй раз, потому что его кадык вторично дернулся, когда он сглотнул, и это непредумышленно предупредило меня. И я была вознаграждена, когда его большой палец опять соскользнул с моего бедра и еще раз коснулся нежной, прикрытой плоти.
Лицо Эдварда омылось моим дыханием, губы приоткрылись от внезапного выдоха, а мои плечи расслабились. В глубине моего горла родилось резкое, смущающее воркование. Я дернулась вперед, к его пальцу, и глубже запустила руки в его волосы, не произнеся безопасного слова.
Я видела, как сформировалась чудесная морщинка между его бровями, веки сомкнулись, и он, наконец, прижал ко мне всю ладонь.
Глубокий, грудной стон сорвался с моих губ, когда я ощутила его жар на мне. Мои кудри упали на голые плечи, а от щекотки в животе я задрожала. Все, что я могла – это прислониться лбом к нему и при каждом глубоком вдохе почти касаться его своей грудью. Мои пальцы у него в волосах лениво шевелились, пока я дышала и ерзала на его ладони.
Меня удивило, когда я услышала его тихий стон, и он дернулся навстречу моим движениям. Я надеялась, что влага между моих ног не просочится сквозь тонкую ткань, и подалась навстречу ему еще раз, прикусив губу и видя, как медленно двигаются его глаза под веками.
Я хотела ощутить свое тело на нем, ощутить его сердцебиение и убедиться, что оно колотится так же, как и мое. Так что я попыталась придвинуться ближе к нему. Достаточно близко, чтобы почти прижаться к нему грудью, но так, чтобы ему хватило места работать ладонью. Внутри меня росло желание, росло до умопомрачительной величины. Я хотела раствориться в Эдварде и его запахе. Отчаянный, высокий шепот сорвался с моих губ, когда он пошевелился, и я жадно наблюдала за его веками. Желая, чтобы он посмотрел на меня. Желая, чтобы он наслаждался этим хотя бы наполовину так же, как я.
Желая, чтобы мои трусики были тоньше, чтобы я могла почувствовать на себе его руку.
Он резко выдохнул мне в лицо, и его ладонь начала двигаться быстрее. Я не дергала его за волосы и не кусала его шею, ломая бережно выстроенный им контроль. Я не могла, потому что боялась, что он остановится, так что просто продолжала ерзать на его ладони и наблюдать, как его глаза танцуют под веками. Обдавать его лицо своими стонами и вздохами. Он продолжал оставаться абсолютно спокойным, продолжая движения своей руки. Я была точно уверена, что он чувствует мою влагу.
Вдруг движения его руки изменились – его большой палец нажал на мое самое чувствительное местечко. Я громко простонала, откидываясь назад и болезненно прикусывая губу.
Без предупреждения он внезапно открыл глаза. Они как-то по-особенному сияли, и я застонала еще раз. Его веки были тяжелыми и полуприкрытыми, а его зеленые сияющие глаза необычно темными. И, словно бы понимая, что означает этот стон, Эдвард вернулся к жизни. Его жаркое дыхание встретилось с моим, а рука, лежащая на мне, медленно заскользила вверх и схватила мой бюстгальтер под моими волосами.
Прежде чем я отреагировала, он прижался ко мне губами, вынуждая отпустить губу из зубов, поскольку втянул ее в свой рот, одновременно лаская большим пальцем сосок.
Я простонала ему в губы, наконец, сжав руками его волосы, и яростно метнулась своим языком в его рот. Он наклонил голову, тихо прорычав, и толкнул свой язык глубже. Его ладонь с удвоенной силой начала двигаться между моими ногами.
Его руки тряслись, и я разогревалась, чувствуя это. Он отклонился назад, позволяя идти. Я не знала, насколько далеко он позволит зайти, но этого было достаточно, чтобы растаять еще больше под его прикосновениями, пока наши языки яростно сражались друг с другом.
Его вкус у меня во рту одурманивал. Мы толкались и тянули, и дергали, и хватали. Это было тепло и мокро, и смущало, особенно когда я против своего желания простонала ему в рот. Это отличалось от луга, потому что я чувствовала, как он сжимает мою грудь и дышит в мой рот. Он не издавал звуков, которые я до смерти хотела услышать. Но он позволял идти дальше. Он мог остановиться и замереть, и отстраниться, и мы оба останемся невероятно возбужденными под моей колючей гофрированной юбкой.
Как он всегда делал.
Но он не делал.
И все поцелуи и прикосновения становились еще более страстными, он хрипло дышал, боролся с моим языком и дрожащими руками исследовал меня.
Но я хотела большего, и ничто не могло остановить нас от того, что мы, очевидно, хотели. Ничто, кроме Эдварда. Я хотела взять инициативу на себя. Он никогда не позволял этого, утверждая, что я еще не готова, по его мнению.
Что делало его сладким, заботливым и любящим. А иногда то же самое делало его упрямым ослом.
Я бы никогда не смогла спросить это вербально и знала, что есть только один способ получить разрешение на дальнейшие действия. Так что я отпустила его волосы, скользнула ладонью по его напряженным и странно застывшим плечам, пока он дышал мне в лицо, и грубо ласкал мою грудь и центр. Мышцы на его руке были сжатыми и жесткими, когда я опустила руку к его талии.
Я ухватилась за пояс его темных джинсов, запустила внутрь пальцы и подтащила его к себе, простонав ему в рот и приблизившись к нему. Похоже, это еще сильнее возбудило его, поскольку из его горла вырвалось глухое рычание, и он еще сильнее сжал мою грудь.
Я нажала большим пальцем на пуговицу его джинсов, туго обхватив ее, и одним движением расстегнула их.
Мои пальцы застыли на металле его молнии, когда он резко убрал свое лицо от меня и замер. Открыв глаза, я нерешительно посмотрела на него.
Выражение его лица, его заполненные похотью глаза, когда мы дышали в сантиметрах друг от друга, были зеркальным отражением моих. Его глаза были невероятно темными, а несколько спутанных, капризных бронзовых локонов рассыпались по его лбу.
Я опять втянула свою набухшую губу в рот, глядя в его темные глаза, и неуверенно потянула вниз молнию. Его веки опустились ниже, джинсы полностью раскрылись под моими пальцами, я ощутила, как его рука, лежащая на моей груди, расслабилась.
Я осторожно наблюдала за его глазами. Наши груди вздымались. Его рука при каждом вдохе касалась его собственной груди. Пальцы, лежащие у меня между ног, гладили меня, но в его глазах не было никакого возражения, когда моя рука заползла за пояс его боксеров и осторожно проникла внутрь между горячей израненной кожей его живота и резинкой трусов, когда я совершала подобные ему действия.
Он, должно быть, понял мои намерения, потому что уменьшил давление ладони между моих ног и проник пальцем под край ткани, отодвигая ее в сторону и добираясь до чувствительной кожи, где мои бедра соединялись с моим центром. Мое дыхание ускорилось еще больше, так же, как и его. Мы смотрели друг на друга, тяжело дышали, и моя рука, наконец, проникла в его расстегнутые штаны.
Там были волоски, и тепло, и гладко, и моя рука неуверенно проникала все глубже. Пальцы, наконец, нашли его, и нежно коснулись горячей кожи его эрекции. И я сопротивлялась желанию улыбнуться от ощущения того, как он возбужден. Он резко взглянул на меня.
Его лицо слегка дернулось, рука, лежащая на моей груди, схватилась за простыню рядом с ним.
- Дерьмо, - выдохнул он, озираясь. Я нахмурилась, пытаясь прочитать выражение его лица, и кончиками пальцев гладила его, попутно удивляясь ощущению под ними. Я в первый раз настолько близко чувствовала это.
Простыня под моими коленями дернулась, поскольку он крепко сжал ее в кулаке. Я продолжала ласкать его кожу пальцами, а его темно-зеленые глаза оглядывали комнату над моим плечом, отказываясь встречаться с моим взглядом. Челюсть его сжалась и напряглась.
Не уверена, надо ли мне паниковать от того, что он хочет отстраниться, но было слишком поздно отступать. Так что я заерзала на его ладони, давая понять, что ему пора продолжить, и моя рука ласкала его под темными джинсами.
Его взгляд, наконец, вернулся ко мне. И он выглядел… страдающим. Его брови сошлись вместе, образуя глубокую складку между глаз. Я ждала от него хоть что-нибудь, так что нежно ласкала его и внимательно смотрела в темную зелень, полную разногласий.
Наконец, он вздохнул, длинно и глубоко. Его лицо выражало невероятное смущение, а его палец отодвинул эластик моих трусиков, вызвав тем самым легкую дрожь между моих ног. Я почти видела, как в его голове происходит битва, и он борется с тем, что сейчас беспокоило его.
