Сын Мориарти

Мы все встали в восемь утра и начали живо собираться: родители — на работу в исследова­тельский центр, а мы — чтобы быть полностью готовыми к тому моменту, когда за нами заедет Сьюзен, чтобы отправиться на Кемден Лок.

Ванька был за завтраком довольно задум­чив. Он молча съел и йогурт, и яичницу, и только когда дошел до английской сосиски (именно английской — сосиски своего собствен­ного, английского сорта отличаются от всех прочих, и кто-то говорит, что такую гадость есть нельзя, а кто-то, наоборот, их обожает и только их настоящими сосисками признает), поднял взгляд и спросил:

Слушай, папа, мне кое-что непонятно.

Что именно? — весело спросил отец.

Я вот думаю, почему у нас в фильме не так, как на мемориальной доске Шерлока Холмса.

То есть? — Отец озадаченно нахмурился.

Ну, я хочу сказать, на доске написано: «Здесь была произнесена историческая фраза: «Я вижу, вы недавно из Афганистана...» И это правильно. А в фильме Шерлок Холмс — ну, Василий Ливанов — говорит Соломину — док­тору Ватсону: «Я вижу, вы недавно с Востока». Так для того, чтобы понять, что человек при­ехал с Востока, совсем не надо быть Шерлоком Холмсом! Другое дело — конкретную страну назвать! Так зачем они в фильме дурака сваля­ли, переделав то, что переделывать не стоило?

Отец и мама переглянулись — и расхохота­лись.

— Это отдельная история! — сказал отец. — Из-за этой фразы чуть весь фильм не запрети­ли, им пришлось целый кусок переснимать.

Ведь только что началась война в Афганиста­не, и эта фраза звучала таким политическим выпадом, что не приведи Господь! Ведь как там, в оригинале? «Как вы догадались, что я из Афганистана?!» — «Элементарно. Вы заго­рели, значит, были на Востоке. Вы хромаете — значит, были ранены и отправлены в запас по ранению. Где у нас сейчас на Востоке идет вой­на? В Афганистане!» Но в то время, в советс­кое время, за такие намеки не то что фильм запретить — посадить могли! Вот и пришлось переозвучивать весь кусок, а в итоге, действи­тельно, получилось нечто аморфное и недостой­ное Шерлока Холмса. Но иначе было нельзя, а то бы мы весь фильм никогда не увидели!

Да, — кивнула мама. — Над этой исто­рией тогда многие смеялись, хотя в общем-то было не до смеху. Но вы тех времен уже не застали — и слава Богу.

Угу, — пробормотал Ванька. Я понял так, что он только относительно удовлетворен этим ответом. Мне показалось — насколько я знал моего братца — что он собирается спро­сить что-то вроде: «Но теперь-то, когда все можно, почему не восстановят назад, чтоб было правильно?» Но если он и хотел задать такой вопрос, то не успел. Затренькал звонок, и отец пошел открывать дверь.

Это были Сьюзен и Алиса. Мистера Флетчера, как выяснилось, срочно затребовали на ра­боту, и он обещал присоединиться к нам позже.

— Едем на Кемден Лок? — спросила Сьюзен, когда они с Алисой поздоровались со всеми.

А Алиса протянула мне две книги:

— На, держи.

Накануне, когда мы уже расставались, я спросил у Алисы, нет ли у нее «Книги Старого Опоссума» и может ли она дать мне почитать, если есть. И вот она принесла мне не только «Кошачью книгу Старого Опоссума», но и так называемую «Book of Musical» — «Книгу мю­зикла» — где вместо иллюстраций даны фото­графии сцен из мюзикла «Кошки» и где есть не только стихи самого Элиота, но и те кусоч­ки, которые пришлось дописывать в либретто, чтобы получился цельный сюжет. Алиса ре­шила, что если уж делать, то основательно.

Я поблагодарил ее, оставил книги на сто­лике, чтобы повнимательней взяться за них ве­черком, и мы отправились на Кемден Лок.

Кемден Лок — это действительно фантасти­ка, доложу я тебе! То ли необъятное царство хлама, то ли чудесная пещера Али-Бабы. Бес­конечные ряды с восточными украшениями, японской мебелью и персидскими коврами, горы старинной европейской мебели, поставлен­ной друг на друга — что-то поломано напрочь, а что-то очень еще ничего и после ремонта и реставрации могло бы и в музее место занять, целый ряд, где торгуют нитками жемчуга — пусть речного, мелкого и неровного, но все-таки не искусственного, и когда видишь ковровую дорожку жемчужных переливов, шириной око­ло метра и длиной около десяти, то прямо дух захватывает. А рядом — двухметровые горы иг­рушек, в которых и разборные солдатики, кто без руки, кто без ноги, и автомобили — тот без колеса, этот с оторванной дверцей или бампером, и потрепанные Барби, и неполные конст­рукторы, и невесть что еще — но поскольку все­го помногу, то всегда можно взять две-три иг­рушки и составить одну целую, и это все равно выйдут сущие копейки. Ванька в итоге выко­пал себе отличный болид «Формулы-1», а я, в рядах фарфора, нашел себе красивую тарелку с картой Лондона, сделанной в средневековом стиле, всего за пятьдесят пенсов. А мы уже видели подобные тарелки в магазинах сувени­ров, и там их продают по десять фунтов, так что можешь себе представить, какая разница!

Вот так мы и бродили, Сьюзен и Алиса по­стоянно объясняли нам что-то, приценивались, рассматривали всякие диковинки, но ничего не покупали. Сьюзен сказала, что хочет найти красивую старую настольную лампу, но пока еще не набрела на лампу своей мечты. Хотя ламп там, как ты понимаешь, сотни, если не тысячи. И бронзовые есть, и с расписными стеклами абажуров, и всякие. Алиса — она не выглядывала ничего конкретного. Она просто объяснила — коротко, как всегда — что если увидит что-то свое, то сразу это поймет.

Вообще надо сказать, Алиса из тех девчо­нок, которые как-то очень хорошо молчат. То есть нет неудобства от того, что у человека по­стоянно рот на замке и вроде как ты обязан что-то придумывать, чтобы его развлекать. Она молчит — а все равно вы постоянно общаетесь, какой-то контакт проходит. Хотя, надо сказать, мне показалось, что Ванька с ней в кон­такте намного больше, чем я. Может, это отто­го, что у них характеры схожие: за молчали­востью и сдержанностью Алисы ощущается такая же взрывоопасная бомбочка, как и мой братец. Ты, наверно, и сама могла это заме­тить по некоторым реакциям, которые Алиса выдавала на те или иные события и на поступ­ки окружающих.

Вот они с Ванькой и получаются настроен­ными на одну волну — приблизительно как мы с тобой, потому что (тут, я думаю, ты тоже согласишься) мы с тобой по волне совпадаем больше, чем ты и Ванька.

Но это так, к слову. А пока перехожу к рас­сказу о главном событии.

Мы проходили мимо книжных развалов. Сама можешь представить, какие книги про­дают на барахолке, за копейки. Это то, что на­зывается «бросовое чтиво», где на обложках или парни с дымящимися пистолетами, или голые красотки, или монстры, по клыкам ко­торых стекает кровь. Всякое такое, что поку­пают, чтобы прочесть и выбросить — а кто-то подхватывает выброшенное и пытается толк­нуть за несколько пенсов.

Но бывают и хорошие книги, и даже, что называется, раритетные. Сьюзен рассказала, что она как-то откопала здесь отличную кни­гу по ботанике — определитель растений се­редины девятнадцатого века. Многое в ней, конечно, устарело, но все равно ценность была большая.

Мы разглядывали книги, но не очень вни­мательно. Как-то не вызывали они у нас особо­го интереса, такой макулатуры и в России пол­но, а читать их, чтобы в английском языке со­вершенствоваться, тоже особого смысла не имеет: язык в них обычно настолько корявый и дубовый, сказала Сьюзен (и Алиса кивнула), что от их чтения будет больше вреда, чем пользы.

И вдруг Ванька рванулся и ухватил какую-то книжицу.

Ой, смотри! — дико завопил он. Даже не завопил, а завизжал — в общей сутоло'ке и гаме «блошиного рынка» на нас и то стали огляды­ваться.

Что такое?.. — Я взял у него из рук то­мик в мягкой обложке, с профилем Шерлока Холмса на красном фоне и с каким-то парохо­дом под этим профилем.

На обложке значилось: «Сын Мориарти. Не­известная рукопись доктора Ватсона». Я пере­вернул книжку и прочел аннотацию на задней стороне обложки: «Когда великий детектив по­кончил с профессором Мориарти, то никто не знал, что у профессора остался сын, который решил взять в свои руки управление преступ­ной организацией отца и отомстить Шерлоку Холмсу... Схватка с сыном «императора преступ­ного мира» затянулась на многие годы. Доктор Ватсон честно все записал, но тогда он не мог обнародовать рукопись, потому что в деле были замешаны слишком высокие особы. Только сей­час стало возможным опубликовать подробнос­ти этой потрясающей детективной истории, пол­ной мрачных тайн и неожиданных разгадок!»

Прочтя это, я открыл книгу. На первом же развороте, напротив заглавия, значилось: «Ха­рактеры Шерлока Холмса и других персона­жей, созданных сэром Артуром Конан Дойлом, использованы с разрешения «Баскервильс Ин-вестментс Лимитед».

Ну и что? — сказал я. — С чего такой шум? Это одна из современных подделок. То есть не подделок, а, как это называется, сти­лизаций. Видишь, все сделано по закону, ав­тор даже за разрешением обращался... Только вот интересно, что это за «Баскервильс Инвестментс Лимитед», которая может разрешать или запрещать использование Шерлока Холм­са в новых книгах?

Это надо бы выяснить... — сказала Сью­зен. — Я никогда не обращала внимания на по­добные примечания. Поскольку после смерти Конан Дойла прошло больше пятидесяти лет, то каждый может писать про приключения Шер­лока Холмса что угодно и как угодно. Но, вид­но, из-за популярности Шерлока Холмса суще­ствуют организации — может, даже союзы читателей и поклонников, которые обладают мо­ральным правом если не запретить к публика­ции такую вещь, в которой Шерлок Холмс изображен как-то не так, то поднять шум и призвать всех истинных любителей великого сыщика к бойкоту книги. Ну, например, такой книги, в которой Шерлок Холмс дурной поступок совер­шает. Или, попросту, такой книги, которая на­писана настолько плохо, что ее нельзя*: издавать рядом с подлинными приключениями Шерлока Холмса, потому что она будет недостойна того уровня, к которому привыкли читатели. Види­мо, эта организация обладает таким влиянием, что без ее разрешения ни один издатель не ре­шится издавать книгу — иначе позора не обе­решься, и выйдет себе дороже, потому что все читатели отвернутся, из-за поднятого скандала... Я так понимаю. Хотя, возможно, у нее есть не только моральные, но и юридические права. Бы­вало — правда, очень редко — что из уважения к творчеству великого человека срок действия его авторских прав продлевали и больше, чем на пятьдесят лет после его смерти, по общему соглашению. Это бы надо у знающих людей уточнить, я тут не специалист.

Понятно... — задумчиво кивнул я.

Да что вы все про эту надпись талдычи­те? — сказал мой братец, весь на взводе. — Не­ужели вы самого главного не видите? Вот! Я ж говорил, что этот профессор может быть потомником Мориарти, — он так и держался за сло­во «питомник», из чистого упрямства, насколь­ко я мог уразуметь, — а ты меня обфыркал! А про сына Мориарти даже книги пишут! То есть сыном этот наш «чудак-профессор» быть не может, по возрасту не попадает, а вот вну­ком или правнуком — запросто! Поэтому он и ходит на квартиру Шерлока Холмса! Он до сих пор изучает методы врага, чтобы понять, где его дед прокололся — чтобы не проколоться самому! И еще, он замышляет что-то с гримом, превращениями и исчезновениями! А может, он пытался выяснить, на чем можно разобла­чить загримированного человека — и дико об­радовался, когда узнал, что по глазам разобла­чить можно! Выходит, ему кого-то разоблачить надо? Кого, я вас спрашиваю? И отвечаю: ка­кого-то полицейского, который подобрался к нему совсем близко, выдавая себя за кого-то другого! И потом... Смотрите! Вот здесь, на об­ложке, нарисован пассажирский пароход. И вся наша история связана с пароходом! Это тоже подсказка, спорить готов! Ведь жизнь очень ча­сто повторяет книги!.. В общем, — подытожил Ванька, — эту книгу надо покупать! Сколько она стоит?

Продавец, до этого с улыбкой наблюдавший за Ванькой и за нашими спорами, пожал пле­чами.

— Двадцать пенсов — и она ваша.

Мне показалось, что он просто решил пода­рить Ваньке книгу, увидев его энтузиазм.

— Двадцать пенсов? Всего-то? — Ванька выгреб из кармана остававшуюся у него ме­лочь. — Вот, я ее беру!

И, торжествующий, потопал дальше, с кни­гой под мышкой.

Мы только переглянулись. А Сьюзен погля­дела на часы.

— Вообще-то время ланча. По-моему, нам стоит отправиться перекусить.

Это было, наверно, самое лучшее, что вооб­ще можно было сказать в данной ситуации. Об­суждать Ванькину идею — сама понимаешь... Что тут обсуждать-то?

А мы действительно проголодались за то время, что провели на Кемден Лок.

Куда пойдем? — спросила Сьюзен. — Не­подалеку есть очень хороший ресторанчик. А то можем прокатиться до Чаринг Кросс, там я знаю одно местечко...

А «Макдоналдса» тут поблизости нет? — спросил Ванька. — Я бы с удовольствием схо­дил в «Макдоналде».

Да, «Макдоналде, — кивнула Алиса.

Ну и вкусы у вас! — рассмеялась Сью­зен. — Вам предлагают обед в каком-нибудь ти­хом уютном месте, с деликатесными мясными или рыбными блюдами, а вы предпочитаете «Макдоналде»! Впрочем, о вкусах не спорят... — Она на секунду нахмурилась, задумавшись. — По-моему, ближайший «Макдоналде» вон там, в сторону Хайгейт Роуд.

Вот так и получилось, что через четверть часа мы сидели в «Макдоналдсе», ели «Биг Маки» и фишбургеры, запивали все это апельсиновым соком и кока-колой, обсуждали то, что видели на Кемден Лок, а Ванька при этом листал свою драгоценную книжицу, пытаясь читать по-английски.

— Я уверен, в ней есть еще не одна под­сказка, — объяснил он — как будто мы нуж­дались в его объяснениях. — Она совсем не случайно попала нам в руки именно сейчас, такие вещи никогда случайными не бывают...

Да вот, послушайте!

Он стал читать вслух, с большими запинка­ми и не всегда справляясь с правильным про­изношением незнакомых слов — впрочем, о значении этих слов легко можно было дога­даться по смыслу отрывка в целом.

— «Шерлок Холмс задумчиво повернулся к камину, — читал Ванька, — медленно и тща­тельно набивая табак в трубку своими длинны­ми худыми пальцами, о силе и ловкости кото­рых преступники не подозревали, пока не стал­кивались с цепкой хваткой моего друга. Отсветы пламени лежали на его лице, когда он загово­рил: «Если помните, дорогой Ватсон, я не раз утверждал, что когда мы отсекаем и отсеваем все нелогичное и неуместное, то остается исти­на, какой бы невероятной она ни была. И в дан­ном случае мы должны исходить из того же принципа. Полиция убеждена, что все дело вра­щается вокруг похищенных бриллиантов. А я говорю: нет, нет и еще раз нет! Суть дела — в обострившейся борьбе за власть в преступном мире. Иначе нам не объяснить, почему погибли грабители, «взявшие» ювелирный магазин в Чикаго и отправившие драгоценности для реа­лизации в Старый Свет, частично в Голландию, частично к нам в Лондон. Они слишком много знали — вот единственный вывод. Но что тако­го страшного они могли знать? Они знали, на что именно пойдут эти драгоценности, каким целям предназначены послужить — вот следу­ющий вывод, который мы должны сделать. Ка­кую же цель надо так тщательно скрывать? Цель очень зловещую. Я бы сказал, зловеще ве­ликую... Если мы предположим, что эта цель — создание новой преступной империи; на месте разрушенной мной империи Мориарти, то, ду­маю, мы угодим в точку. В пользу этого гово­рит и то, что нам попался очень мощный про­тивник, такой достойный противник, с которым мы давно не встречались. Одно то, как он про­вел нас на пароходе. Мы были уверены, что сре­ди сходящих на берег пассажиров американс­кого парохода мы его не упустим. А он словно испарился! Этот трюк с исчезновением был ве­ликолепен, должен признать. Естественней все­го было бы сделать вывод, что преступника на пароходе вообще не было. Но ведь он там был!.. Сейчас я понимаю, что преступник ускользнул от нас под видом странноватой гувернантки, утомившей всех рассказами, какое хорошее место она получила и как непонятно, почему ее не встречают прямо у трапа. Но это означает, что его способности к маскараду не уступают моим собственным... Да, я бы мог сказать, что сама тень Мориарти встала из могилы, чтобы вступить со мной в новую схватку...»

— Ну? — вопросил мой братец. — Что ска­жете? Ведь все совпадает! И я точно могу ска­зать: главное в нынешнем деле, которое нас всех зацепило — не бриллианты, а охота за каким-то королем преступного мира! А бриллианты — это так, побочная история. Потому что таких потрясающих совпадений просто так не бывает, и надо верить подсказкам книги!.. Алиса, ты не могла бы узнать у отца, за кем на самом деле они охотятся? Ты заверь, что мы никому ниче­го не скажем, на нас можно положиться, но нам надо это знать! Мы тогда и помочь сможем по-настоящему — ведь мы с Борисом и не такие дела распутывали!

— Угу, — кивнула Алиса. — Я спрошу.

При всем ее немногословии было видно, что она завелась не меньше Ваньки и разделяет его энтузиазм.

Вот и отлично! — сказал Ванька. — А я буду дальше читать. Я должен изучить эту книгу от корки до корки!

А не хочешь еще куда-нибудь прогулять­ся? — спросила Сьюзен.

Нет, — ответил Ванька. — Не до прогу­лок сейчас.

Это прозвучало с такой важностью, что я чуть не расхохотался. Но сдержал свой смех: сама знаешь, в такие моменты над моим братцем сме­яться не стоит, он ведь и психануть может.

— Что ж,-— сказала Сьюзен. — Я могу от. везти вас домой и оставить на некоторое вре­мя. Возможно, вам и в самом деле надо немного отдохнуть — вон сколько походов и впечатлений, и все это требуется переварить. Мне надо будет отвезти Алису домой, а потом я зас­кочу в свою лабораторию — надо ж проверить, как там дела — и вернусь за вами. Часов двух вам хватит? После этого у нас останется не­много времени, чтобы посетить какое-нибудь интересное место, добраться до исследователь­ского центра и пойти обедать вместе с вашими родителями.

На том мы и порешили.

И вот мы с Ванькой вернулись домой...

Но тут я опять должен прервать письмо — на самом интересном месте получается, так? Что ж, жди продолжения, как в настоящем детективе. До развязки немного осталось, и ты уж потерпи.

С огромным приветом твой Борис Болдин

Крауфорд-стрит, 18, Лондон, Вест 1.