Грехопадение

Итак, диавол, движимый завистью, приступил к человеку в раю. Прежде всего, он в виде змия обратился не к мужу, а к жене, которая по природе больше живёт чувствами, сердечными и материнскими переживаниями, чем холодным и строгим, всё чётко взвешивающим рассудком, а потому легче могла быть прельщена. Искуситель предстал пред Евой именно в тот момент, когда она была одна. Действительно, «не хорошо быть человеку одному» (Быт.2:18)! Эти слова Священного Писания представляют собой глубокое определение того, что есть зло по своей глубинной сути – это, в первую очередь, самозаключенность, замкнутость на самом себе, как на чём-то единственно существующем в мире. Но полнота человека, задуманная Творцом, – в неразрывном единстве в союзе истинной любви мужчины и женщины. Посему «и сотворил Бог человека… мужчину и женщину сотворил их» (Быт.1:27). Мы здесь видим, что в понятие «человек» включены нераздельно как мужчина, так и женщина. Выражение этой истины наблюдается и в самой синтаксической несогласованности данной фразы: «...человека (ед.число – прот.В.С.)... сотворил их (множ.ч. – прот.В.С.)». Грамматически вернее было бы сказать: человека, сотворил его. В библейском же тексте поэтически дана мысль об образе Божием в человеке: вечное единство двух – как образ Трёх Лиц Животворящей Троицы в Едином Боге, – в союзе подлинной любви...

И жена, оставшись только на миг одна, была более уязвимой для искушения.

Почему диавол предстал в виде змия? Интересны по этому поводу размышления епископа Варнавы (Беляева): «Диаволу надо было замаскироваться; не в своём же – страшном по падении – образе являться. Но в человеческом виде нельзя было, потому что, кроме Адама и Евы, других людей на свете не было; в ангельском – тоже, ибо те речи, которые предполагал вести с Евой сатана, были совершенно не ангельского свойства… А выбрав змия (Библия прибавляет, что он был тогда смышленее всех зверей; следовательно, открывшаяся способность в нём говорить и рассуждать могла уже не произвести поразительного впечатления на Еву), сатана мог надеяться на больший успех, чем во всяком ином случае».[13]

Диавол овладел вниманием жены посредством, казалось бы, безобидного, но таившего в себе ложь вопроса: «подлинно ли Бог сказал: не ешьте ни от какого дерева в раю» (Быт.3:1)? Но Бог ведь не заповедовал людям: «не ешьте ни от какого дерева в раю». Он только повелел, чтобы они воздерживались от одного «дерева познания добра и зла». «Смотри, какая здесь чрезвычайно тонкая хитрость! То, что Бог не говорил, диавол предлагает в виде совета и вопроса, как будто заботясь о них… Как бы так говорит лукавый тот демон: для чего Бог лишил вас такого наслаждения?.. Что пользы жить в раю, коль скоро нельзя пользоваться тем, что есть в нём?»[14]

Ева позволила себе быть настолько невнимательной, что не только не спохватилась о том, что слышит впервые в своей жизни лживые слова (и против Кого? Против Бога! Против любящего Отца!), но ещё и открыла чужому лицу Божию заповедь. По этому поводу, кстати, многие опытные духовники советуют, что не следует чадам духовным рассказывать о своей внутренней брани и о своих искушениях, грехах, а также того, что духовный отец советует на исповеди, всем подряд, тем более незнакомым людям… Итак, Ева сказала: «плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое посреди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» (Быт.3:2 – 3). Причём заповедь Божию она передала не точно, потому что прибавила от себя слова: «не прикасайтесь», чего Бог не повелевал. Он сказал только: «не ешьте от него».

Диавол понял, что яд его лжи подействовал на чистую душу жены растлевающе: она впервые произнесла ложь! Как белоснежное платье невесты мгновенно теряет свой первоначальный прекрасный вид, когда на него по какой-либо оплошности попадёт лишь одна капля грязи, так и чистая, непорочная, уневéщенная Богу душа Евы тут же помрачилась и потеряла свою первозданную красоту, одной только фразой приобщившись ко лжи в разговоре с нечистым демоном. Так опасно даже самое малое соприкосновение с миром падших ангелов. Посему можно представить себе, как вредят своей душе те несчастные и обольщённые души, по своей воле общающиеся с духами злобы.

В Еве произошло внутреннее изменение: чувство любви и благоговения к Богу как к Отцу и Законодателю в ней притупилось; чувство дочернего достоинства в ней затмилось. Она держится за заповедь только потому, что боится смерти. В ней уже действует рабский страх. Диавол заметил это, поэтому он направляет новый удар своего лукавства прежде всего сюда и старается успокоить Еву в этом отношении: «нет, не умрёте, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт.3:4 – 5). Точно так же лукавый поступает с каждым из нас: он вначале отнимает у человека память о смерти, а затем делает с ним всё, что хочет. По этой причине и сказал Иисус, сын Сирахов: «Помни последнее и перестань враждовать; помни истление и смерть и соблюдай заповеди» (Сир. 28:6) и во век не согрешишь…

Здесь нужно отметить очень важный момент: зло, посеянное в душе Евы, само по себе не существует – оно паразитирует на добре, искажает, извращает, делает добро непригодным. «Зло есть бунт против Бога… зло – это состояние, в котором пребывает природа личных существ, отвернувшихся от Бога».[15] Таким образом, зло вошло в человека как отрава, постепенно заражающая своим ядом всю человеческую природу.

«Вот вся приманка, – говорит Свт. Иоанн Златоуст, – наполнив чашу гибельным ядом, диавол подал её жене, а та, не обратив внимания на смертоносное действие… но услышав от того, будто Бог потому запретил вкушать от древа, что «откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло», увлёкшись надеждою на равенство с Богом, возмечтала, наконец, о себе много. Таково-то ухищрение врага: он возводит лестью на большую высоту, низвергает затем в глубокую бездну».[16]

Ева стала мечтать о равенстве с Богом, поэтому ничего больше и не желает, как только вкусить от плода. «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что даёт знание» (Быт.3:6). Диавол добился своего. Жена окончательно забыла про заповедь, забыла Бога и стала взирать на запретное древо уже другим взглядом, тем, которым предлагал ей посмотреть на него искуситель. Ева начинает мечтать о том, что не только этот плод и это запретное дерево, но и весь рай со всеми богатствами окажется в её обладании, если она послушает змия (о Боге, как Подателе всех сих благ, и речи здесь не может вестись). Наконец, она сосредотачивает свои мысли на обещанном искусителем всезнании, которое якобы будет свидетельствовать о равном с Самим Богом достоинстве. Так диавол возбудил в жене три главные греховные страсти: «похоть плоти» (сластолюбие) – жажду лишь плотских наслаждений; «похоть очей» (сребролюбие) – жажду обладания; «гордость житейскую» (славолюбие) – стремление к власти, к земной славе, почестям и похвале (см.: 1Иоан.2:16). Сластолюбие, сребролюбие, славолюбие – это три кита, коими направляется мир сей безбожный по наклонной плоскости в бездну окончательной погибели. И вся наша жизнь без Бога, по сути, состоит в удовлетворении этих страстей.

Движимая этими страстями, Ева совершает самый грех делом: «и взяла плодов его и ела; и дала также мужу, и он ел» (Быт.3:6). Так произошло преступление, больше которого не было уже в последующей истории человечества, ибо, чтобы загладить его, понадобилась смерть Единородного Сына Божия! «Здесь были и гордость, – говорит блаженный Августин, – потому что человек восхотел находиться во власти более своей, нежели Божией; и поругание святыни, потому что не поверил Богу; и человекоубийство, потому что подвергнул себя смерти; и любодеяние духовное, потому что непорочность человеческой души нарушена убеждением змия; и татьба, потому что воспользовался запрещёным древом; и любостяжание, потому что возжелал большего, нежели скольким должен был довольствоваться».[17] Святитель Игнатий (Брянчанинов) следующим образом объясняет внутреннюю причину грехопадения прародителей: «Удивительно, с какой лёгкостью совершилось падение праотцев. Не было ли оно приуготовлено их внутренним расположением? Не оставили ли они в раю созерцание Творца, не предались ли созерцанию твари и своего собственного изящества? Прекрасно созерцание себя и твари, но в Боге и из Бога; с устранением Бога оно гибельно, ведёт к превозношению и самомнению». И отсюда печальный результат: «Праотцы, оказав преслушание Богу и склонившись к послушанию диаволу, сами себя сделали чуждыми Богу, сами себя сделали рабами диавола».[18]