2015-09-06
149
Когда в пылу сражения, в горячей рукопашной битве воин за- дался целью во что бы то ни стало вскочить на неприятельский бруствер, он занят одной только этой мыслью, всё его существо жаждет только этого одного; он весь превратился в свою идею, и для него ничего больше на свете не существует, кроме своего же- лания и неприятельского бруствера. В это время не спрашивайте его, зачем это ему нужно, он не в силах соображать, ибо он увле- чён, охвачен своей идеей и больше не рассуждает. Для того чтобы попасть на бруствер, он жертвует всем, что имеет: он убивает, ра- нит, колет направо и налево, не замечая своих собственных ран, той опасности, которой подвергается, и даже в бешеном бою, по- ражённый насмерть роковым ударом, он, уже мёртвый делает не- сколько шагов по направлению к своей цели.
Не так ли поступают и все интеллигентные представители высшей расы земных существ в большинстве случаев своего жиз- ненного пути? Ведь жизнь во все эпохи существования человека никогда никому из нас не давала очнуться или одуматься; всегда и у всех одни впечатления и ощущения быстро сменяются другими, одни жизненные задачи без малейшего перерыва следуют за раз- ными испытаниями и превратностями, и каждый из нас, охвачен- ный и увлечённый вихрем житейского Вавилона, с самых юных лет до самой старости, стремится достигать земных идеалов и вся- кого рода житейских кумиров, возводимых требованиями своего века в цели земной жизни. Мы называем их образованностью, учё- ностью, талантами, славой, властью, господством и т.д., и т.д., и несёмся без оглядки в общем потоке житейской суеты, опасаясь
~ 4 ~
больше всего отстать в чём-нибудь от века, или как-нибудь отде- литься от своего общества, от этого вальпургиева стада, или этой тысячеголовой гидры, завладевающей нами и всецело присасыва- ющей нас к себе. Мы не смеем не быть во всём солидарным с ним во всякой мелочи и до малейших подробностей, ибо знаем, как оно немилосердно казнит всех отщепенцев и заклёвывает, и умерщ- вляет их так же, как заклёвывают галки всякую свою подругу, име- ющую какую-нибудь лишнюю против других отметину. Напротив того, зная направление общественного и модного стремления и его кумиров, наша заветная, но всегда скрытая от всех мечта опере- дить своих сверстников и через все правды или неправды, во что бы то ни стало, обогнать их и стать впереди.
В этой бешеной жизненной скачке, в этой отчаянной борьбе кого за своё существование, кого за своё первенство, мы ничего кругом себя не видим, не разбираем и не сознаём, кроме потреб- ностей дня, способных удовлетворить условиям общего стремле- ния, а впереди себя не видим ничего, кроме намеченных нами ку- миров.
В течение всей своей жизни мы попираем ногами всё внутри нас находящееся святое, возвышенное; отгоняем от себя всякие мысли, могущие чем-нибудь задержать или замедлить успех зем- ных удач, и когда, наконец, видим свои мечты сбывающимися, мы самодовольно говорим себе: «задача жизни блестяще мной окон- чена; всё, что было на меня возложено, я выполнил и теперь могу умереть спокойно».
Но рядом с этим, во все времена человечества, появлялись люди исключительные по нравственному и духовному развитию. Они всегда выделялись из толпы и никогда не следовали общему потоку жизненной суеты, но, напротив, останавливали людей в их заблуждениях и говорили: «Ведь Вы совершенно на ложном пути и решительно не понимаете истинной цели жизни и земной задачи. Разве земная слава и власть, разве возможность господствовать и эксплуатировать людей или приобретать знания и богатства могут быть названы конечными целями существования человека на земле? Неужели Бог создал людей для того только, чтобы дать од- ним возможность эксплуатировать, обижать и унижать других? Это было бы ужасно! Одумайтесь, остановите ваше стремление,
~ 5 ~
оно ложно и доведёт вас до погибели. Вы принимаете средство за цель. Власть, слава, богатство, таланты суть только орудия испы- таний ваших добрых и злых качеств, это только средства для ис- правления вас же самих, но цель жизни несравненно возвышеннее, она есть добро и милосердие, которые вы посеете на земле через свои дела и старание».
Но общество никогда не понимало этих людей, не выслуши- вало их, а ещё меньше исполняло их советы. Оно никогда не умело согласовать требований, предъявляемых этими людьми к каждому человеку, с условиями удовлетворения потребностей практиче- ской ежедневной жизни и с условиями борьбы с роковыми атри- бутами нашей земной жизни, как-то: нужда, холод и голод; а изме- нять обычный ход образа жизни или сделать его более подходя- щим к преследованию высших целей жизни никому и в голову прийти не могло, ибо это значило бы идти против общепринятого течения жизни. Притом же люди эти требовали от толпы, чтобы каждый стал выше своих страстей и пороков, требовали здравого отношения каждого к самому себе, большей работы над своим ум- ственным и нравственным самоусовершенствованием и меньшей горделивой жажды и пристрастия к земным делам. Понятно, что при малом развитии людей исполнение этих требований казалось чрезмерно трудным и, во всяком случае, несравненно труднее, чем исполнение условий обыденной практической жизни, а потому всё общество оставляло свою жизнь течь привычным порядком.
Века сменялись веками, поколения поколениями, и на старых выводах практической опытной деятельности воздвигались требо- вания новых, для каждого века современных, условий жизни. Люди с каждым веком становились всё умнее, развитее, но зато и требовательнее; стали строже относиться не к себе, но к окружаю- щим людям и к условиям жизни. Они стали отчётливее и настоя- тельнее понимать и чувствовать свой жизненный расчёт и условия своих личных выгод и невыгод. Практика общественной деятель- ности приспособляла разные понятия в форму наиболее подходя- щую под строй своей практической жизни, почему взамен понятий о добродетели выработались мало-помалу понятия о чести, чест- ности, благородстве и великодушии; понятия о всеобщем братстве
~ 6 ~
и взаимной любви заменились понятием о праве и понятием о тра- диционно геральдийских рангах наследственного происхождения высших и низших семейств, сообразно обладания каждым из них белой и чёрной костью; понятия о благочестии, смирении и покор- ности заменились чувством чёрствого исполнения своего долга, деловой аккуратности, настойчивости и педантичности; и всё че- ловечество зрело в атмосфере пороков, страстей, интриг, зависти, гордости, тщеславия и им подобных атрибутов общественной практической жизни.
При подобных условиях жизнь общества и каждого его члена не могла постоянно не усложняться; весь строй жизни, мысли, убеждений, науки и мировоззрений должен был создавать всё бо- лее и более ненормальное и антиальтруистическое направление жизненной деятельности, а потому и общее стремление к разви- тию принимало всё более и более характер личный и эгоистичный.
Эта ненормальность жизненной деятельности не могла, ко- нечно, не завести всё человечество далеко в область запутанно- стей, бесконечно затрудняющих существование каждого, и, как следствие полного искажения естественных взглядов друг на друга, отношения между людьми стали многосложны и для мно- гих окончательно невыносимы.
Каждый, возвышаясь в каком-либо отношении над другими, получал легальное право господствовать над ними, а нелегальное
– эксплуатировать, притеснять и унижать их. С одной стороны, людям умным, практичным, сильным волей или талантами, для того, чтобы с большим успехом возвышаться над людьми, было выгодно скрывать от всех и маскировать разными способами свои дела, свои намерения, а в особенности свои сильные и слабые сто- роны, т.е. свои пороки, недостатки и уродства как физические, так и нравственные. С другой стороны, людям более слабым или скромным и вообще менее одарённым природой умственно или физически, необходимо было ограждать себя от чрезмерного ко- варства людей, от их хитрости и дерзких посягательств, как на их личность, так и на их права. Всё это вызывало необходимость за- ключить в какие-нибудь рамки взаимные отношения между людьми, чтобы стеснить разгул и распущенность и хотя сколько- нибудь отрядить слабых от произвольных поступков и всякого
~ 7 ~
рода посягательств на них. Для удовлетворения обеих сторон в об- ществе установились этикет моды, принципы, правила приличия, светские обязательные обычаи и разные формы жизни, стесняю- щие поступки людей. Все эти меры были, конечно, бесполезны и не уберегали человека от тайных врагов, которым было может быть ещё удобнее действовать под прикрытием общественного благочестия, но эти меры обеспечивали по крайней мере внеш- нюю, показную сторону общественной жизни и устанавливали внешнюю сторону в отношениях людей.
Но многое, что было необходимо и имело смысл 100 или 200 лет тому назад, когда средний уровень умственного и нравствен- ного развития людей стоял ниже чем теперь, то могло бы в насто- ящее время считаться лишним и бесполезно усложняющим нашу жизнь. Но человечество, однажды привыкшее к известному эти- кету, к правилу подчиняться существующим: принципам, модам, приличиям и обычаям, уже не так легко расстаётся с ними, как бы они ни были стеснительны и нелепы; как бы отдельные личности не протестовали против них, ничто не в силах изменить общего модного течения жизни.
Поэтому каждый из нас, сам не замечая того, порабощённый смолоду привычкой исполнять в угоду обычаям все обращённые к нему требования жизни, торопится оправдать свою задачу, не уклоняясь от предначертанной ему программы, захлёбываясь от массы возложенных на него прямых обязанностей и от, ещё боль- шего количества совершенно в настоящее время не нужных и бес- цельных обязанностей, перешедших по традициям из глубокой старины.
В таком состоянии застаёт нас преддверье двадцатого столе- тия, и перед нашими глазами начинает совершаться диковинное, до сих пор в истории человечества небывалое явление: от общего кипучего, модного потока жизни стали сотнями и тысячами выде- ляться люди, утомлённые бесцельностью своих собственных по- ступков, своей пустой жизнью, влекущей их ложными путями к ложным идеалам. Они стали останавливаться поодаль от общего течения жизни, просыпаться как от тяжело удручающего их кош- мара и требовать применения разума к анализу основ нашей жизни. Они стали ощущать всю недостаточность сухого расчёта,
~ 8 ~
но требовать более живой естественной мысли, доходящей до при- чины каждой необходимости и раскрывающей все последствия её, и требуют от людей и от себя поступков, которые могли бы прямее вести к истинной цели его жизни.
С их точки зрения, нужно радикальное изменение всего ум- ственного строя мысли и новое мировоззрение, более соответству- ющее естественным требованиям природы от человека. Они гово- рят, что в настоящее время интеллигентный человек достаточно созрел для того, чтобы быть в состоянии додумываться до конца и уметь различать значение временных и переходных истин и целей, с которыми ему приходится сталкиваться в жизни, от вечных и аб- солютных. Интеллигентный человек должен уметь различать цель от средства, причины от их следствий и должен уметь отводить всему этому соответствующее место и давать преобладающее пре- имущество главенствующим моторам жизни и прогресса, как ду- ховного, так и нравственного и умственного.
Неужели в самом деле людям никогда не суждено понять, что вся жизнь общества и каждого отдельного его члена ведётся в раз- рез с указаниями разума и здравого смысла; что в ней чрезвычайно много лишнего, пустого и даже совсем бессмысленного, без чего людям жилось бы несравненно легче. Пусть каждый проверит свою жизнь, и если он в состоянии беспристрастно проследить её, то увидит, что всё общество и он сам, совершенно того не понимая, живёт машинально исключительно в силу привычек, образовав- шихся вследствие внушений, которые производили на него с са- мых ранних лет кормилицы, мамки, няньки, родители, воспита- тели, учителя и школы, и что эти внушения дополнялись внеш- ними давлениями, произведёнными окружающей средой, обще- ством и условиями благосостояния и довольства.
Родители и воспитатели наши, внушая нам жизненные при- вычки, руководствовались так же, как и мы, не разумом и здравым смыслом, но следовали своим собственным наследственным при- вычкам, возведённым в принципы жизни ещё дедами и прадедами, отчего так часто мы в своих поступках можем усмотреть осколки традиции самых древних времён, нисходящих чуть не до времён языческих и каменного периода, т.е. до такой древности, когда люди были ещё так мало развиты, что в сущности не могли дать
~ 9 ~
никаких полезных указаний относительно образа жизни здраво- мыслящему и интеллигентно-развитому современному человеку. А эти-то самые традиционные привычки и принципы, перешедшие в нас в силу внушений, были всегда самыми злейшими врагами всякой новой, свежей и возвышенной идеи, а следовательно, при- носят чрезвычайно много вреда, как нашему личному усовершен- ствованию, так и общему развитию века.
Заметьте, как на каждом шагу при обсуждении своих поступ- ков или своих мнений мы неправильно употребляем свой разум и здравый смысл, как мы часто им злоупотребляем и в какие ком- промиссы входим с ним; касается ли наше суждение обществен- ной или практической жизни, науки, наших отношений к людям или к окружающей природе, это всё равно, везде наши суждения переменчивы, узки, поверхностны и никогда не имеют достаточ- ности основания. Это лучше всего обрисовывается при обмене мнений.
Нет двух одинаковых мнений между людьми; каждый настаи- вает на своём, решительно не заботясь о том, чтобы через посред- ство спора или обоюдного обмена мысли восстановить истину и затем держаться её. Этого никогда нет, истина остаётся всегда одна в стороне от спорящих, и после спора всякий остаётся при своём мнении, даже тот, кто принужден считать себя побеждён- ным.
Ведь если основания, принятые для суждения, одни и те же, то выводы разума и логики должны вести к одинаковым результатам и разногласий не должно быть; стоит только спорящим добросо- вестно согласиться между собой, проверить основания мысли, ход суждения, указать друг другу обоюдные ошибки, и вывод полу- чился бы одинаковый. Но дело в том, что редко ведутся споры с целью выяснения истины, но всегда преследуется тщеславное намерение, во что бы то ни стало взять перевес над своим против- ником, быть победителем и, став в общественном мнении выше, осмеять его и восторжествовать.
Многие спорят для того, чтобы спорить; им нравится самый процесс спора; сегодня они защищают одно мнение, а завтра ему противоположное и хвастают тем, что в обоих случаях остаются
~ 10 ~
победителями. Эта любовь к одержанию победы при обмене мне- ний совсем не редкость и несравненно более распространена, чем об этом думают; напротив, её надо до некоторой степени искать в каждом из нас и в каждом споре, ибо людей способных судить бес- пристрастно и радоваться успеху ближнего очень мало; большин- ство никогда не отказывается от случая указать другому, что и в его, хотя и правильном, суждении есть доля смешного.
Если это не было бы так, то не существовало бы целой науки эристики об искусстве вести в обществе дебаты. Наука эта возво- дит искусство вести спор на степень настоящего турнира, где спо- рящие прямо становятся в оборонительные друг против друга по- ложения и, как на каждом поединке, наносят удары, парируют их, и более искусный спорщик должен всегда иметь перевес, незави- симо от того на чьей стороне правда.
При сём необходимо заметить, что эристика не создана искус- ственно для научения человека злу и пренебрежению к истине; со- всем напротив, она обращает лишь внимание на наиболее распро- странённые уклонения от правильного суждения или на ошибки мысли, которые, сами того не замечая, допускают люди, делая свои выводы и заключения. Она основывается на практике жизни и весьма наглядно указывает, как далеко заводит неправильная форма суждения в область самообмана.
Разбирая все уклонения от правильного суждения, на которые указывает эристика, и находя то одни, то другие неверности поло- жительно в каждой речи, в каждом суждении и на каждом шагу, надо, к сожалению, сказать, что ничто так не редко между людьми, как светлый и ясный разум, здравый смысл и непритворное жела- ние быть ближе к истине.
В ещё большие ошибки, чем форма суждения и образ мысли, заводят нас недостаточность оснований, принимаемых нами как исходные точки нашего мышления. Выражая свою мысль, или об- суждая какой-нибудь вопрос, мы всегда имеем какую-нибудь базу или основу мышления, которую мы можем тут же и высказать или можем подразумевать, но всегда от неё мы строим дальнейший вы- вод разума. Например, я говорю: так как я привык ежедневно спать
~ 11 ~
ночью по 8 часов и просыпаться в 9 часов утра, а завтра мне пред- стоит встать в 7 часов, то я лягу двумя часами раньше, а вас по- прошу разбудить меня в 7 часов утра». Я могу высказать всю эту мысль, или сказать только последнее, т.е. разбудите меня завтра в 7 часов утра, тем не менее, естественный ход моего мышления ос- нован на положении, что я привык спать ежедневно по 8 часов и просыпаться в 9 часов, и это положение служит в данном случае основанием или исходным пунктом дальнейшего вывода.
Мы всегда принимаем исходные пункты своего мышления за непреложные истины, за нечто не подлежащее ни оспариванию, ни доказательству, потому что они состоят из наших привычек, из нашего привычного мировоззрения или обычных и общепринятых принципов и правил жизни, которые, как мы себе представляем, не подлежат никакому контролю разума, так как в них не может быть внесена ни малейшая поправка, ни изменение, так как они освящены давностью в истории нашей жизни и в жизни наших предков. А между прочим, вот эти-то самые непогрешимые ос- новы нашего мышления в слишком частых случаях не имеют ни- каких ни разумных, ни логических оснований. Вот их-то мы всегда меньше всего подвергаем контролю нашего разума, так как всегда мы меньше всего сомневаемся в своей собственной погрешимости и в погрешимости основных принципов и обычаев, принятых об- ществом. С другой стороны, если бы даже признали их неразум- ными и нелогичными, мы всё же не были бы в состоянии ни отре- шиться от своих собственных привычек, ни сломать принципов и обычаев общества, и всякий наш протест в этом направлении напо- минал бы только борьбу с ветряными мельницами.
Само собой разумеется, как бы вывод ни был разумен и ло- гично построен, он всегда будет лжив, если исходит из недоста- точно разумом проверенных данных, и все наши поступки, вы- званные подобными выводами, будут одинаково ошибочны и не- естественны.
И как много в жизни общества и каждого из нас ошибок, за- блуждений, нелогичностей, на которых основывается наша жизнь, но которые мы считаем до такой степени непреложными, что нам и в голову прийти не может проверить их, а все они отражаются неблагоприятно на нашей жизни и заставляют нас совершать часто
~ 12 ~
совсем бессмысленные поступки.
Для более наглядного выяснения своей мысли мы считаем не- обходимым привести несколько примеров, но решительно теря- емся в массе и обилии их. Их мы находим в каждом уголке дея- тельности человека: среди наук, искусств, медицины, обществен- ных отношений, между людьми в практической жизни, в семейной и решительно где угодно. Всякий знает и чувствует на себе, как много в его ежедневной жизни мелочей и дрязг разного рода, от которых желал бы он отделаться, видя их полную бесцельность и не видя никакой разумной причины их существования. Стоит войти в любую гостиную любой страны мира, в любой семейный дом, в любую хату рабочего, обратить внимание на любой факт из жизни живущих в них людей и спросить: чем оправдываете вы этот обычай, или привычку или всё, что касается строя жизни? Всякий удивится подобному вопросу и с первого раза затруднится ответом и откажется отвечать; но если вы будете настойчивы и су- меете заставить говорить, то вы всегда будете получать одни и те же стереотипные ответы: это так принято, а потому без этого нельзя; или – как же иначе, все так делают; или это требование века, и мы уже так привыкли; или это делали наши деды и пра- деды, зачем будем мы иначе делать; и ни одного объяснения не получите вы со ссылкой на здравый смысл и на чистый разум.
И это не в каких-нибудь мелочах жизни, в которых было бы действительно всё равно, как ни поступать, так или иначе. В этих случаях, понятно, не стоило бы раздумываться, а действительно было бы проще всего делать так, как принято, или так, как другие поступают, но ведь это часто касается фактов серьёзных, влеку- щих за собой важные последствия, которых каждый должен бы был остерегаться как чего-нибудь опасного, вредного или безнрав- ственного, а потому должен бы избегать.
Приведём первый пример: Обратите внимание, как каждая добродетельная и разумная мать холит и бережёт свою всей душой любимую дочь. Она просто не надышится ею, учит, воспитывает, внушает скромность и самое утончённое приличие не в одних только внешних формах, но учит сохранять чистоту душевную и учит возвышать свои чувства до высших идей всего прекрасного, святого и разумного. Одна из её главных задач состоит в том,
~ 13 ~
чтобы оберегать свою дочь от худого примера: она удаляет от её взоров всё нечистое, порочное и двусмысленное; и результаты ра- зумного и задушевного воспитания выходят действительно удиви- тельны; дочь растёт ангелом добродетели и обладает некоторыми талантами. Таким образом, цель матери – сделать из своей дочери добродетельную жену, мать-воспитательницу своих будущих де- тей и добрую и достойную своего отечества гражданку – оправды- вается прекрасно.
Сколько посеяно хлопот, сколько любви, самоотвержения, осторожности, умения и предусмотрительности; какие прекрас- ные и возвышенные преследовались цели и стремления; одним словом, всё изобличает в матери женщину умную, рассудитель- ную и в высшей степени благонамеренную.
Но вот период образования кончается. Мать объявляет дочери, что она уже почти большая и что наступила пора показать на прак- тике жизни результаты того, чему она так долго училась, и что она должна выказать все свои добрые качества, скромность, умение вести себя в обществе и т.д. Дождавшись первого большого бала, начинаются приготовления её к первому выезду в большой свет. Никто не потрудится спросить, чувствует ли она к этому влечение или отвращение. Если она не хочет того, ей говорят: дурочка, ты ещё жизни не понимаешь, все сперва боялись и привыкли же к тому; и сама мать одевает дочь в бальное платье, т.е. снимает с неё все те одеяния, которые не принято снимать публично, обнажает ей всё, что до сих пор сама учила скрывать, и заставляет в ярко- освещённом зале, обнявшись с мужчиной, принимать самые не- возможные позы и делать самые соблазнительные телодвижения при многочисленном обществе, осматривающем со всех сторон эту несчастную жертву, приносимую модному веянию. Многие ли замечают, что на алтарь общественного приличия приносятся все лучшие чувства, вся природная скромность и стыдливость? Мно- гие ли оценивают всю важность этого грустного факта, который не может не отразиться пагубно на всей последующей жизни и иметь важные последствия в образовании характера этого моло- дого, ещё не сложившегося существа? Наконец, многие ли ува- жают те горячие слёзы, которыми заливалась бедная девушка пе- ред тем, чтобы выйти в зал в костюме, унижающем достоинство
~ 14 ~
всякой жены, всякой матери и всякой женщины, как венца творе- ния живых существ на земле? – Нет, в обществе нет сострадания, ни пощады никаким отщепенцам от него, и никто не смеет быть лучше и чище других, все должны подходить под общий строй, делать то же, что делают другие, и переживать то же, что пережи- вали другие. Общество только надзирает, оценивает и критикует: кто смотрит на бедную жертву со злой иронической улыбкой, если она вполне безупречна и во всех отношениях прекрасна, а потому нельзя послать по её адресу ни одного обидного или критического замечания; а кто просто – с видом эксперта, осматривающего вновь привезённый на базар свежий живой товар.
Проанализируйте хорошенько этот совершенно обыденный жизненный факт, сколько найдёте вы диссонансов, нелогичностей, непоследовательностей, ошибок против совести, нравственности, здравого смысла, и вы сами удивитесь, как может подобный образ действий держаться в интеллигентном и разумном обществе? От- вет один: «так принято».
Второй пример. Многие находят совершенно логичным после полученного ими личного оскорбления драться на дуэли для вос- становления своей якобы утерянной чести. Спросим себя: что та- кое честь? – «Честь есть сознание своего личного достоинства, со- стоящего из доброго имени, незапятнанного никакими преступле- ниями, ни проступками, и признание этого факта другими».
Каким же образом, если признать это объяснение правильным, можно понять, что, совершая преднамеренное убийство, можно восстановить свою честь, утерянную будто бы вследствие одного праздного слова, сказанного другим, на которое сам оскорблённый не подавал никакого повода? Каким образом это слово может за- пятнать честь, а преднамеренное собственноручное убийство мо- жет восстановить её? Совершенно непонятно. Одно объяснение:
«так принято».
Третий пример. Всё здание материалистического и позитив- ного изучения физики, химии, физиологии, космогонии и многих других естественных наук построено на двух главных основных положениях: во-первых, что материя вечна, т.е. что количество её, которое существует ныне, существовало от вечных времён и будет
~ 15 ~
вечно существовать, а во-вторых, что материя обладает от вечно- сти достаточным количеством свойств и качеств, чтобы быть в со- стоянии сама, без помощи и вмешательства какой бы то ни было посторонней причины, самостоятельно творить все явления при- роды, весь видимый нами мир и всё живущее.
Сколько тысяч лет существуют науки (если признать их про- исхождение от Арабов и древних Египтян)! Сколько сотен тысяч учёных положили свою жизнь на изучение и разработку их; как старался каждый из них всё выше и выше надстраивать здание своей науки, быть безупречным и непогрешимым в своих выводах, для чего обставлял науку всевозможными способами проверок знания и строгим анализом: всё гипотетичное и сомнительное не включалось в область позитивного метода изучения природы и только одни положительные и неоспоримые данные получали право служить основанием для дальнейших выводов. Всё здание наук представляется нашему воображению чем-то непоколеби- мым, неоспоримым и великим.
Но спросим себя: чем доказываются оба основных положения наук, служащие ей краеугольным камнем и исходным пунктом всякого материалистического и позитивного научного вывода? Чем доказывается, что материя вечна или что она обладает всеми необходимыми качествами и свойствами, чтобы творить миры? Оказывается, что о доказательстве этих двух положений меньше всего озабочивались учёные; за них говорит одна давность. Учё- ные просто привыкли считать их за неоспоримые научные истины, и эта привычка переходила из поколений в поколения без малей- ших изменений, несмотря на протесты сотни великих учёных, в числе которых находились ещё Ньютон и Лейбниц.
В настоящее время можно сказать, что современная наука очень близка к тому, чтобы окончательно опровергнуть оба этих положения и признать полную подчинённость и зависимость ма- терии от сил, действующих на неё и образовывающих её.
Во что обращается здание, если разрушить его фундамент? Много ли в позитивной науке останется неоспоримых данных, если признать основные положения, служащие исходными пунк- тами для всех научных выводов, ошибочными? Сколько в таком случае потребуется ввести в неё изменений, сколько дополнений и
~ 16 ~
переделок, если наука будет принуждена покинуть господствую- щий ныне позитивизм и его принципы: 1) автоматичности, 2) необ- ходимости, 3) всесилия законов природы и перейти на принцип господства в природе Разумной Воли, предусмотренности и пол- ной целесообразности всех явлений?
Если только позитивизм будет принужден признать, как мно- гие уже лучшие учёные признали, что силы образуют материю и что силы эти имеют разумное начало, то придётся признать и со- средоточие сил в одном Всеобъемлющем, Разумном Центре всех сил и Бесконечно Премудрую и Разумную Единую Волю, правя- щую вселенной, а при этом допущении, конечно, от позитивизма и камня на камне не останется. Но за то новая обновлённая наука, поставленная на истинную и логическую почву, даст после всех её преобразований необыкновенный скачок вперёд, ибо многое, что теперь кажется нам непонятным, при новом строе наук получит совершенно простое и естественное разрешение.
Четвёртый пример. Человек заболевает, например, болезнью печени и желчи; во всех подобных случаях принято посылать не- медленно за доктором и начинать серьёзное лечение. Доктор, рас- сматривая больного как субъекта, в которого проникло известное количество болезнетворного яда, старается дать соответствующее количество противоядия, чтобы парализовать действие яда, и про- писывает лекарства, диету и режим.
Лечение помогает, но по прошествии известного времени бо- лезнь возвращается и притом каждый раз с новою силой. Лечение каждый раз возобновляется, дозы лекарств усиливаются и с тече- нием времени и те лекарства, которые оказывали благоприятное действие, становятся недостаточными. Приходится прибегать к сильнодействующим лекарствам и разного рода наркотикам, кото- рые, собственно говоря, не излечивают болезнь, но только притуп- ляют ощущения боли, позволяя болезни усиливаться и идти своим естественным ходом. Все сильнодействующие лекарства, и в осо- бенности наркотики, действуя благоприятно в одном направлении, оказывают в высшей степени вредное действие на другие органы, бывшие до сих пор здоровыми. Доктора охотно допускают подоб- ного рода расстройства в том предположении, что, когда коренная болезнь пройдёт, то излечатся сами собой все побочные недуги,
~ 17 ~
вызванные наркотиками и сильнодействующими лекарствами. Но предположите, что болезнь упорствует, то в результате получается полное расстройство всего организма, и все удивляются, отчего явились столь сильные усложнения болезней у человека, который всю жизнь был здоров?
Никому и в голову не придёт спросить себя о причине болезни, несмотря на то, что этот вопрос должен всегда стоять раньше са- мого лечения, ибо: 1) если устранить причину, то и болезнь должна прекратиться сама собой без всякого лечения; а во 2) если причина не устранена, то сколько ни лечить, болезнь должна же вновь вер- нуться; ибо нельзя залечивать рану, если в ней находится какая- нибудь щепка, которая делает больше вреда, чем приносит пользы лекарство.
Например, разбирая настоящий случай, надо заметить, что бо- лезни печени и желчи бывают, конечно, от разных причин; но очень часто причина этой болезни зависит от нравственных моти- вов. Человек зол и завистлив, всякая его собственная неудача раз- дражает его и приводит в ярость; каждый успех других доводит его до дрожи во всём теле и заставляет внутренне завидовать до скрежета зубов; его болезнь, мешая ему в делах, приводит в отча- яние, и злость и зависть кипят в нём и день и ночь. Такое ненор- мальное напряжение желчных пузырьков служит основной причи- ной расстройства, как самой желчи, так и соседних непосред- ственно с ней связанных органов. Разумно ли в этом случае лечить болезнь сильно действующими лекарствами и наркотиками и не обратить нисколько внимания на причину болезни и не поста- раться удалить её?
Более половины всех существующих на земле болезней, и в том числе почти все нервные болезни, могут быть причислены к числу тех болезней, причина которых кроется в нравственных не- достатках, пороках, в неправильных отношениях к жизни и в том мировоззрении, с которым человек смотрит на себя, на окружаю- щих его людей и на препятствия и превратности, встречаемые им на жизненном пути.
Если бы люди разумно относились к своей жизни и поступкам, они поняли бы, что сам здравый смысл указывает во всех этих бо- лезнях: прежде чем начинать стравливаться лекарствами, следует
~ 18 ~
усиленно постараться исправить свои пороки, недостатки и своё мировоззрение, и что радикальное излечение всех подобного рода болезней возможно только при этом условии. На лекарство следо- вало бы смотреть только как на средство, временно облегчающее страдания и дающее больному время одуматься или, так сказать, справиться с своим внутренним человеком, но что лекарство ни- когда не в силах оказать столь сильное действие, чтобы ради- кально излечить болезнь в то время, когда человек столь изобильно отравляет сам свой организм. При этих же обстоятель- ствах все старания докторов будут всегда тщетны и будут только расстраивать здоровье человека.
Как капля воды, капая на одно место, пронизывает камень; так и наши хотя бы самые малые несовершенства и порочные наклон- ности, проявляясь в нас постоянно и всегда, должны вызывать не- нормальные отправления нервной системы и, следовательно, вли- ять на состояние здоровья организма. Сколько раз уже было заме- чено, что краткое пребывание на минеральных водах излечивало болезнь, тогда как перед тем целые годы употребления этой же са- мой воды не оказывали никакого действия! В этом случае сама вода играет только вспомогательную роль; важно же то, что чело- век устранил на время причину болезни, изменил свою обычную жизнь, сопровождённую трудностями, дрязгами, заботами, непри- ятностями, которые вызывали в нём потребность сердиться, него- довать, завидовать, волноваться и т.д., на жизнь более спокойную в нравственном отношении, окружённую комфортом, музыкой и развлечением. Наконец, не все нравственные причины могут быть названы мелочными; некоторые из них действуют в высшей сте- пени пагубно на организм. Случалось, что от чисто нравственных причин следовал моментальный паралич и даже мгновенная смерть.
Мы называем свой век нервным, потому что видим массу бо- лезней нервной системы. Но не правильнее бы было назвать наш век порочным, так как причина расстройства нервной системы та- ится всегда в людских пороках? Если бы люди были менее само- уверенны и тщеславны, то ясно видели бы, что они не поспевают за веком, что отстали от него и что они недостаточно подготов- лены ни духовно, ни нравственно к тем требованиям, которые
~ 19 ~
предъявляют к ним жизнь.
Современная жизнь интеллигентного человека действительно чрезвычайно трудна и многосложна от бесчисленного количества самых разнообразных требований, предъявляемых человеку. Она несравненно сложнее и запутаннее, чем была жизнь не только сто лет тому назад, но и пятьдесят. А чем больше количество надо вы- полнить условий для получения полной жизни, тем больше надо работать и тем меньше вероятий, что все эти условия будут выпол- нены и сложатся для нас в благоприятном смысле. В действитель- ности так и выходит: как бы каждый из нас ни обставлял свои дела, ему непременно недостаёт одного или нескольких самых для него существенных условий; а у многих их недостаёт чрезвычайно много, и потому всякий из нас желает и добивается чего-нибудь, а именно того, что ему труднее всего может достаться, так как этого ему не дано. Всё дело в том нравственном настроении, с которым он добивается желаемого; – вот тут-то и есть начало всех наших внутренних душевных страданий и из них истекающих, как след- ствие, болезней организма.
Вся причина наших страданий заключается всегда в нас самих и в нашем несовершенстве. Мы не обладаем достаточным количе- ством: во 1) терпенья, чтобы столько переносить трудностей жизни и выжидать лучших времён, не раздражаясь, не волнуясь и не отчаиваясь; во 2) нет уменья вести свои житейские дела так, чтобы не преступать естественных законов нравственной и духов- ной жизни своей души; в 3) у нас никогда нет достаточно смире- ния, покорности Воле Божией, проливающей Свои Дары на по- мощь недужному и слабому человеку в тех случаях, когда он Его просит о том; в 4) нет благоразумия и достаточно силы воли над собой, чтобы сдерживать при многочисленных жизненных неуда- чах свой расходившийся злой элемент, как-то: страсти, гнев, за- висть, злость, оскорбленное самолюбие, неудовлетворённую при- родную гордость и тщеславие; а эта нравственная распущенность причиняет нам самые сильные внутренние, душевные страдания, которые и служат прямой причиной расстройства организма и луч- шей подготовительной почвой для удобного восприятия всевоз- можных болезней.
~ 20 ~
Более подробно мы позволим себе разобрать этот вопрос в од- ной из последующих книг. В настоящее время мы скажем только, что, бросая уже один беглый взгляд на жизнь человека, нельзя не заметить на каждом шагу неестественности и непоследовательно- сти, в которых ясно обрисовывается вся несостоятельность чело- века в связи с его порочностью и недостатком интеллектуального развития; и если с одной стороны надо признать, что человек сам виноват во многом этом, то с другой стороны нельзя не пожалеть его от души и не признать, что он заслуживает большего снисхож- дения.
Разберите жизнь человека и увидите, при каких трудных усло- виях принуждён он влачить своё существование; 1) живёт он на земле, не помня своего прошлого, не знает откуда он произошёл, что предшествовало его жизни на земле; не знает зачем он живёт, где истинная цель его жизни и где конечный пункт, которого он должен добиваться. Всё это он должен, однако, постигнуть через свою жизнь на земле, которая не даёт ему ни одного прямого ука- зания, а для очень наблюдательных одни только намёки, по кото- рым человек может лишь смутно догадываться о своём назначении и цели жизни. Человек должен назваться окончательно слепым для своей жизни, и ему крайне трудно избирать верный жизненный путь при его сильных порочных и страстных наклонностях и его бессильной воле, долженствующей смирять в нём зло.
2) Убеждения его шатки и неопределённы, и если иногда и оза- ряют его светлые мысли, открывающие ему отчасти истинную цель и назначение его бытия, то это всегда происходит так смутно и бездоказательно, что часто принуждён медлить исполнением их, так как опасается впасть в ещё большие ошибки.
3) Кругозор человека крайне ограничен, и он всегда более склонен останавливать своё внимание на том, что перед его гла- зами, или на те нужды, в которых он чувствует немедленную по- требность, отодвигая далеко на второй план то, что, несравненно существеннее, но могло бы принести ему в будущем несравненно большую пользу, просветлить его мировоззрение и облегчить за- дачу познания бытия. Одним словом, мало таких, которые живут настоящею жизнью для будущей, но большинство живёт просто для того, чтобы жить, не давая себе ясного отчёта для чего вся их
~ 21 ~
жизнь нужна.
Мало того, есть люди, которым, вследствие их узкого круго- зора, нравится самый процесс жизни на земле, со всеми её тём- ными сторонами, с интригами, с борьбой за своё личное существо- вание, с частными победами над людьми, и даже собственные не- удачи не тяготят их; они согласились бы на ещё большие несча- стья, лишь бы только земная жизнь никогда не прекращалась; они слишком полюбили её, и мысль о смерти конечно, не может их за- нимать, а потому они всегда отгоняют её, не заботясь о том, что с ними дальше будет.
4) Организация человека слишком слаба; он скоро устаёт при всякой работе над собой, и в особенности если эта работа сопря- жена с борьбой и преодолением своей злой природы; а борьбы с самим собой неимоверно много у каждого человека, который смотрит на свою жизнь мало-мальски разумно и не желает предо- ставить себя и всю свою участь общему роковому потоку жизни, сознавая вполне отчётливо, что этот поток может увлечь его только к погибели.
Людей, сознающих весь гибельный путь общего стремления человечества и начинающих бороться с ним, отставать от него и требующих для себя большей разумности и здравого смысла в по- ступках, стало в последнее время появляться чрезвычайно много. Они все ищут более свежей атмосферы, более чистых идей и более светлых и лучезарных целей жизни, на которых они могли бы со- средоточить своё внимание и отдохнуть от давящей рутины авто- матичной и безотчётной жизни, без прошлого, без настоящего, с бессодержательным и вместе с тем крайне трудным настоящим. Они ищут, но пока ещё смутно понимают своё положение; они бродят пока ещё как заблудшие в тёмном лесу, не имея никакой возможности выйти из него.
Как поступает человек, заблудившийся в дремучем лесу, из которого ему не видно ни солнца, ни звёзд, ни окружающей его местности? Он влезает на более высокое дерево и старается оттуда найти направление своего дальнейшего пути. Он видит солнце, а потому может определить, где юг, где север, видит горы, реки, и если вдали завидит колокольню, означающую близость жилья, то
~ 22 ~
может считать себя спасённым. Он поминутно будет влезать на де- ревья, чтобы как-нибудь не потерять прямого направления и пона- прасну не удлинить пути.
Так точно должен поступать всякий, который считает себя за- блудшим на жизненном пути и который желал бы выйти из этого положения. Он должен призвать на помощь весь запас своих ум- ственных сил, напрячь свой разум, знания и здравый смысл и затем постараться как можно более возвыситься над своей жизнью, т.е. отрешиться на время от всяких своих личных чувств, предрассуд- ков и привычек, не основанных на чистом разуме, и посмотреть на самого себя и на окружающий его мир философским, не заинтере- сованным ни в свои дела, ни в свои поступки взором, как смотрел бы он на дела и жизнь постороннего, совершенно чужого ему че- ловека. Но этого всего ещё окажется недостаточным, ибо необхо- димо, чтобы в этом, так сказать, таинстве участвовал бы весь че- ловек со всеми его силами, а потому кроме ума он должен напрячь все свои духовные чувства и способности. Для этого он должен мысленно приблизиться, насколько у него только хватить духов- ного разумения, к идеям высшей правды, справедливости, мило- сердия, добра и любви, молитвенно сосредоточиться и вознестись к источнику Вечной Истины с горячей молитвой, прося Его о по- мощи, без которой человеку ничего не дано знать чистого, свет- лого и великого. Сравнивая в этом настроении свою жизнь, по- ступки, желания и стремления с жизнью лучших людей, уже по- стигших до некоторой степени цель и тайны бытия, восстановив в своей памяти всё величие окружающей его природы, всю премуд- рость вселенной и всех миров, её составляющих, все бесконечное любвеобилие Творца вселенной, проливающего дары на всё су- щее, сотворённое Им, – тогда перед ним скоро открылось бы его собственное положение во вселенной и вся его собственная жизнь. Он увидал бы себя мелким, ничтожным, жалким существом, пото- пающим в своих ошибках, заблуждениях в своей пустой и бессо- держательной жизни, вечно сопровождённой праздными и никому не нужными желаниями, заботами и хлопотами. Вид его будто бы великих знаний природы дополнил бы ему картину, обрисовав её ещё рельефнее, ибо все его знания, вся наука и всё его мировоззре- ние представились бы ему одним сплошным рядом заблуждений и микроскопично малым в сравнении с глубиной и обилием великих
~ 23 ~
вечных истин и тайн бытия, бесспорно существующих в мире, ко- торые всегда при известных условиях и при сильном желании че- ловека открываются и просветляют его внутренний мир, но кото- рые без соблюдения этих условий и без сильного и настойчивого с его стороны желания остаются им непознанными. Люди ходят по- стоянно и ежедневно кругом и около них, будучи решительно не в состоянии заметить и уловить их.
Вот эти-то впечатления или, скорее, настроения должен ло- вить человек, если желает следовать ближайшим путём к цели сво- его земного странствования. Он должен в течение всей своей жизни почаще возвращаться к ним, и познания, приобретённые этим путём, должен бы был начертать неизгладимыми буквами в своём сердце, как основу своего мышления. Перед каждым своим поступком он должен бы справляться с ними и жить в том расчёте, чтобы держаться по возможности ближе к ним. Если обстоятель- ства заставили бы его удалиться, он всегда должен знать то укло- нение, которое он принял, чтобы по возможности скорее выпра- вить направление своей жизни и быть вновь на кратчайшем пути к вечным истинам и прямой цели своей жизни.
При добром желании у каждого нашлось бы всегда достаточно уменья проанализировать себя в подобном направлении, ибо Бог не посылает никому испытаний, превышающих его силы. Всё дело нашего исправления задерживается всегда нашим личным нераде- нием и ленью приблизить себя к истине.
Истина достигается с разных сторон, разными путями; но главная задача знать те пути, которые ведут к ней, для того чтобы избегнуть таких крупных абсурдов и диссонансов, какие мы встре- чаем в настоящее время в разрешении не каких-нибудь маловаж- ных вопросов нашей жизни, но даже вопросов, составляющих первую насущную потребность человеческих знаний, а эти во- просы, составляющие краеугольный камень всех знаний, остаются до сих пор спорными.
Первый вопрос подобного рода, на который мы укажем здесь, есть вопрос о существовании Бога.
С одной стороны, мы действительно видим, что людей, веру- ющих в Бога значительное большинство; с другой стороны, мы ви-
~ 24 ~
дим людей неверующих, которых несравненно меньше, чем веру- ющих, но большинство их принадлежит к числу наиболее ум- ственно развитых, стоящих близко к очагу познаний, у нашей науки, которая имеет тоже атеистический характер.
Человек ничто не ставит так высоко, как разум и науку; и это понятно: разум есть высшая способность человека, наука же есть лучший и полезнейший результат деятельности разума. Если мы не считаем науку совсем непогрешимой, то по крайней мере мы привыкли думать, что она приближает нас к истине настолько, насколько только может высший людской разум приблизить нас к ней, и то, что не подтверждается наукой, мы привыкли считать со- мнительным.
Наша же современная наука не находит необходимым допус- кать присутствие Божие во вселенной. Она ведёт свои изучения природы в том предположении, что все явления природы происхо- дят в силу естественных законов по необходимости, т.е. признаёт принцип автоматичности, причём, конечно, понятие о Высшей Воле и о Высшем Разуме, правящими вселенной, становится из- лишним. Наука обещала нам, что, идя подобным путём своих ис- следований дальше, она рано или поздно раскроет нам все тайны бытия, решительно не изменяя своих основных принципов и ми- ровоззрений. И мы безусловно верим ей без всякой проверки, от- части по привычке верить науке, а отчасти по необходимости, ибо думаем всегда, что отдельная личность никогда не может дерзнуть проверять науку, так как она составляется из корпоративных тру- дов всех наиболее посвящённых в неё людей, обладающих выс- шим умственным развитием.
Непризнание существования Бога наукой для нас равносильно отрицанию. И как бы каждый из нас ни веровал глубоко, отрица- ние наукой Бога поселяет в нас большое сомнение, и люди верую- щие и одновременно с этим занимающиеся наукой, чтобы совсем не отстать от веры и когда подымается вопрос о существовании Бога, в котором им необходимо принять участие, – они принуж- дены становиться в какое-то двусмысленное положение, похожее на положение людей, оправдывающихся после того, как их пой- мали в каких-нибудь проступках. Одни говорят: «да, я верю, хотя
~ 25 ~
существование Бога не может быть доказано разумно». Другие го- ворят: «по слабости своей организации я должен веровать; это мо- жет быть и неразумно, но я позволяю себе эту роскошь, так как меня смолоду приучили к тому и это стало моей потребностью». Третьи говорят: «Вера есть осколок необразованности, оставшейся в нас в силу привычек ещё дедов и прадедов и перешедший к нам с разными другими нелепостями, которые они оставили нам в наследство».
Вопрос о существовании Бога слишком важен в жизни чело- века, чтобы можно было бы дальше оставлять людей в недоуме- нии. Ему мы посвящаем эту книгу и желали бы, чтобы она разубе- дила хотя некоторых и уверила их, что это далеко не традицион- ный осколок старины и не бездоказательное предположение, но вполне неоспоримый доказанный серьёзной наукой факт.
Второй вопрос, следующий по своему значению за первым, есть вопрос о существовании души у человека.
Можно ли назвать разумным, что наше интеллигентное чело- вечество, подвергая всё строгому контролю разума, меньше всего интересуется вопросом о том, есть ли у него душа или нет? Вся наука изучает человека в предположении, что души в нём нет или, по крайней мере, нет такой души, которая отличалась бы чем-ни- будь от души животных, т.е., как называет позитивная физиология,
«жизненные свойства материи». Трудно понять в этом случае, ка- кое делает себе представление о душе всякий здравомыслящий че- ловек, который и верует в Бога, значит, признаёт в себе душу, и одновременно с тем занимается наукой, следовательно, отрицает её. Какой логикой руководствуется он? Каким образом раздваива- ется его здравый смысл, чтобы одновременно при одних сужде- ниях говорить в положительном смысле и о том же предмете при других обстоятельствах говорить в отрицательном?
Наконец, оставляя в стороне вопрос о раздвоении в известных случаях здравого смысла у людей, считающих себя здравомысля- щими, мы обратимся к нашему практическому разуму и жизнен- ному расчёту, на которые люди нынешнего века останавливают своё главное внимание, и спросим: как не обратят они внимания на то, что практический смысл жизни окончательно меняется, бу- дем ли мы думать, что наша земная жизнь имеет окончательный
~ 26 ~
характер и что со смертью она уничтожается безвозвратно, или бу- дем ли мы разбирать земную жизнь лишь подготовительной к бу- дущей загробной? То, что он может себе позволять в одном случае, того он должен себя лишать в другом; то, что в первом случае ему было бы выгодно делать, то во втором было бы опасно.
Разъяснение этого вопроса мы намереваемся поместить во второй книге, которую думаем издать вслед за этой; в ней также ясно будет доказано, что наука должна признать душу в человеке, как самостоятельный разумный и духовный элемент его существа, но понятие это выше средств позитивного метода, принятого ныне наукой для изучения природы, а потому понятие о душе недо- ступно ему. Для того чтобы позитивизм имел возможность изучать отвлечённые вопросы когда-нибудь, необходимо капитальное из- менение всего строя его и всех его научных взглядов на природу вещей т.е. нужно его уничтожить и создать новую науку.
Цель обоих этих трудов состоит в том, чтобы доказать, что по- нятие о Боге и о душе ни в каком случае не может быть отнесено к числу бездоказательных положений и основанных лишь на одной вере и догадках; но что, совершенно наоборот, существование Бога доказывается чисто научным путём, ибо высший результат знания и венец всякой здравой научной мысли ведёт каждого к признанию Бога Творцом мира и Промыслителем вселенной.
Укрепление же в умах интеллигентно развитых людей поня- тия о полной доказанности существования Бога и души в человеке должно необыкновенно благотворно отразиться на всей их духов- ной разумной жизни. Оно должно разрушить множество сомне- ний, увеличить их кругозор, открыть им совершенно новый взгляд на систему мира и дать более правильное направление их мысли.
Все религии стараются развить и укрепить в человеке веру в Бога; но, идя теологическим путём мышления, они действуют главным образом на наши духовно-нравственные силы и внутрен- ние чувства. Они вполне правы, так как у большинства людей жизнь внутренних чувств преобладает над жизнью разума, и то, что они приняли чувствами, немедленно принимается ими к руко- водству в их жизни, независимо от того, принято ли это их разу- мом.
У нормального человека мы должны себе представить жизнь
~ 27 ~
духовных чувств развитой в одинаковой степени с их разумом, но подобные примеры очень редки.
Характеристика современного интеллигентного человека не такова: он подавлен с самых юных лет исключительно деятельно- стью своего разума в ущерб развитию внутренних чувств. Истый последователь положительных и рациональных наук оконча- тельно не верит свидетельству даже своих собственных глаз, если свидетельство это не оправдывается научными положениями, он отвергает самые достоверные факты, им самим виденные, кото- рым нет научных подтверждений, основанных на научной логике, до того верит он в непогрешимость науки и своему научному складу разума.
Для подобных людей недостаточно одно теологическое дока- зательство. Чтобы подействовать на его жизнь и убеждения, необ- ходимо дать сперва научные доказательства, а затем уже для под- крепления выводов разума действовать на его чувства.
Раскрывая настоящим трудом перед ними всю картину исто- рии научных знаний, мы думаем вполне доказательно выяснить, что истина в мире одна и что начало её находится в Боге, что Он Один владеет ею всецело, а что все знания, какие бы они ни были, теологические или научные, приближают человека к истине только отчасти, и что наибольшее приближение возможно только при условии, чтобы человек весь, всем своим существом, безраз- дельно стремился к ней, как своими духовными чувствами, так и разумом. Только подобное сочетание духа с разумом может дать истинную, христианскую, разумную веру, непогрешимую руково- дительницу всех поступков, открывающую лучше всего цель жизни, истинное назначение человека на земле и Милосердного Бога Творца вселенной.
––––––––––
~ 28 ~
