Синтагма как лингвистическая единица

Е. В. Филатова

СИНТАГМА

КАК РЕАЛЬНАЯ ЕДИНИЦА ПОРОЖДЕНИЯ И ВОСПРИЯТИЯ РЕЧИ

Донецк 2013

УДК 81`322.6` 367.4

ББК Ш 10*006.72

Ф517

Публикуется по решению учёного совета

Донецкого национального университета

Протокол № 6 от 22.02.13 г.

Научный редактор:

Отин Е.С. – доктор филологических наук, профессор, декан филологического факультета Донецкого национального университета.

Рецензенты:

Габидуллина А.Р. – доктор филологических наук, профессор Горловского государственного педагогического института иностранных языков;

Зеленько А.С. – доктор филологических наук, профессор кафедры украинского и общего языкознания Луганского национального университета имени Тараса Шевченко.

Филатова Е. В.

Синтагма как реальная единица порождения и восприятия речи: монография / Е.В. Филатова. – Донецк, 2013. – 329 с.

ISBN

Монография посвящена реальной исходной единице порождения и восприятия речи - синтагме, ее природе, признакам, сфере употребления и функциям. Изложена история изучения синтагмы, акцентировано внимание на идеях Ф. де Соссюра, Ш. Балли, С.О. Карцевского, А.А. Реформатского, И.А. Бодуэна де Куртенэ, Л.В. Щербы, В.В. Виноградова, А.Н. Гвоздева, Л.Л. Буланина, Г.И. Скепской, Ф. Микуша, Э. Бенвениста. Уделено внимание разграничению языковых и речевых единиц. Последние разделяются по их роли в порождении, оформлении и восприятии речи, а также отношению к устной и письменной ее формам. Рассмотрен вопрос о синтагматической и предложенческой структурах текста.

Адресуется лингвистам, преподавателям вузов, аспирантам, студентам.

© Филатова Е.В., 2013

© ДонНУ, 2013

ВВЕДЕНИЕ

Синтагма как лингвистическая единица

В последние годы в лингвистике отмечен растущий интерес к проблемам речи, что вполне объяснимо, так как вовсе не язык как общенародная кодовая система средств, а именно речь, т.е. индивидуальное их использование, выступает в качестве основного способа самовыражения каждого человека, орудия его мышления, средства общения и эффективного воздействия на других людей. Язык – общий арсенал кодовых средств, а речь – это бесчисленные индивидуальные образцы, конкретное и наглядное представление того, как этими средствами можно пользоваться.

По мнению академика Л.В. Щербы, речь – “деятельность человека, направленная… к наилучшему… выражению своих мыслей и чувств”[1]. Такое мнение сформировалось у него не без воздействия его учителя, И.А. Бодуэна де Куртенэ, считавшего, что лингвистика должна всесторонне заниматься исследованием “человеческой речи во всем ее разнообразии”[2].

Развивая идеи В. фон Гумбольдта, А.А. Потебни, И.А. Бодуэна де Куртенэ, Л.В. Щербы, языковеды исходят из того, что онтологическая сущность языка заключается в его способности обеспечивать процессы мышления и коммуникации во всех сферах человеческой деятельности.

В. фон Гумбольдт, утверждая, что не речь порождается из слов, а слова порождаются из речи[3], первым в мировом языкознании обозначил приоритет речи над языком. А.А. Потебня, разграничивая значения лингвистических единиц (слов) в системе языка и в речи, первым на практике реально разграничивал сферы языка и речи, языковые единицы и речевые.

Чтобы попасть в речь, системные единицы языка, взаимодействуя с прагматическими факторами, с конкретной речевой ситуацией, изменяют качество своего значения (обобщённое на ситуативное, номинативное на коммуникативное), в результате чего меняют свой языковой статус на речевой и становятся речевыми структурами с конкретным, ситуативным содержанием.

В системе языка каждое слово как минимальная знаменательная единица представлено обособлено. Оно эгоцентрично, замыкается в себе. Для него характерны отдельность (функциональная обособленность) и обобщённость значения. В речи же минимальная речевая единица предполагает конкретность значения, линейность, т.е. сочетаемость, связь и отношения с другими единицами, без чего утрачивает свою функциональную содержательность.

На основе анализа богатейшего речевого опыта лингвистическая теория накопила значительное количество ценных сведений, которые касаются фундаментальных проблем языкознания и помогают найти ответы на многие актуальные вопросы теории и практики речевой деятельности.

Тем не менее современная синтаксическая теория характеризуется обилием проблем и противоречий. Естественные дискуссии вызывают многие её проблемы, например, такие, как сфера языка и сфера речи, порождение речи и её исходная единица, слово в системе языка и слово в сфере речи, роль слова в порождении речи, единицы языка и единицы речи, номинация и коммуникация, единицы устной речи и письменной, метаязыковые и речепорождающие структуры, система членов предложения и их соотношение с реальными единицами порождения речи, словосочетание и его роль в порождении речи, структурная схема предложения и её отношение к организации речи и многие другие.

Неопределённость и противоречивость при определении исходной речевой единицы – закономерное следствие неразличения сфер языка и речи, что проявляется, в частности, в элементарном смешении языковых единиц и речевых, а также в недостаточной разработке научных основ построения речи и использовании методов, не соответствующих предмету и цели научного поиска. Мешает исследованиям и то, что нередко смешиваются единицы устной речи и письменной. До сих пор нет чёткого разграничения речевых единиц по признаку их отношения к устной и письменной речи.

Функциональный аспект лингвистических исследований, ориентация на коммуникативный процесс и его конкретные цели заставляют обратить внимание на реальную исходную единицу порождения речи, на основе которой осуществляется устное и письменное общение, а также на единицы традиционного оформления речи. И здесь появляются очередные проблемы.

Дискуссионными и малоубедительными представляются теории построения речи (в частности, предложения) на основе структурной схемы с помощью отдельных слов – так называемых лексических распространителей, а также с помощью словосочетаний.

Проблема словосочетания уже длительное время является одной из самых дискуссионных в науке о языке. В отличие от неё проблема синтагмы не столь дискуссионна. Очевидно, потому что она совершенно не разработана, хотя вопрос касается реальной речевой единицы, которая выступает в качестве исходной структуры при порождении как устной, так и письменной речи, на основе которой достигается адекватное её понимание.

Словосочетанию уделялось внимание многими поколениями лингвистов в разных странах, но решалась его проблема ими по-разному. Порой так, словно исследователи забывали опираться на родной язык и родную речь, а главное, совершенно не обращали внимания на личную речевую деятельность, на место и роль в ней слов и словосочетаний, в результате чего появлялись теории, которые не соответствовали даже личной речевой деятельности их разработчиков. Не менее важно и то, что при этом обычно не разграничивались и до сих пор чётко и последовательно не разграничиваются хотя и близкие, тем не менее разные лингвистические сферы – языка и речи.

Знакомясь со словосочетанием и синтагмой, трудно освободиться от мысли, что многие исследователи, заранее определив для себя необходимый ответ, уверенно шли к нему без каких-либо сомнений, в связи с чем были заняты не выяснением объективной истины, не тем, в какой степени их гипотезы соответствуют речевой практике, а поиском доказательств для утверждения уже сложившегося личного мнения. И нередко это делалось в ущерб лингвистической реальности и самой истине.

“Пока исследователь довольствуется абстракциями, – отмечал в своё время известный немецкий лингвист Г. Пауль, – он не в состоянии добиться истинно научного понимания жизни языка”. В Предисловии ко второму изданию своей книги «Принципы истории языка» Пауль писал: “В науке прогресс достигается не сложными гипотезами, какими бы изощрёнными и остроумными они ни были, а простыми и очевидными положениями, которые становятся плодотворными лишь в меру полного их осознания и строго последовательного проведения”[4].

То, что в лингвистической науке истинно, не может быть мутным и туманным, ибо оно неизбежно опирается на речевую практику носителей языка, а значит, должно быстро и легко осознаваться.

История изучения словосочетаний свидетельствует, что в этом вопросе всё выходило так, что та или иная гипотеза определялась в качестве истины. Для утверждения готового мнения искались подходящие доводы и доказательства. Сделано было много, но приходится констатировать: чем больше делалось, тем больше противоречий, сомнений и возражений появлялось. Порождались теории, которые как-то плохо соотносились с речевой практикой.

Если, говоря о словосочетании, мы действительно имеем дело с реальной единицей конкретной сферы функционирования, наделённой чёткими признаками и речепорождающей функцией, то такой пестроты мнений, какую мы наблюдаем, просто не должно быть. Причём разные, порой диаметрально противоположные мнения принадлежат не рядовым носителям языка, а весьма известным учёным, что порождает естественное сомнение в том, там ли ведутся поиски и та ли единица исследуется.

На наш взгляд, в качестве доводов существования самостоятельной единицы как лингвистической реальности должны выступать следующие её показатели: 1) однотипность (это должна быть регулярная единица-тип); 2) её лингвистическая сущность; 3) конкретная сфера функционирования (язык или речь); 4) функции.

Причём сфера и функции являются основными показателями при установлении статуса любой единицы. Квалификация её осуществляется на основании статусных признаков следующим образом:

сфера функционирования + функции > статус.

Самые важные различия лингвистических единиц отнюдь не формальные. Так, любой по объёму речевой компонент в письменной речи может выполнять функцию предложения и оформляться в виде предложения. Важнейшая информация может передаваться не структурно главными, а второстепенными членами, не знаменательными, а служебными словами, обращениями или вводными компонентами. Например:

– Тебе позвонить до перерыва или после него? – После.

Простите, мирные долины, и вы, знакомых гор вершины, и вы, знакомые леса! (Пушкин).

В первом примере ответное сообщение представлено одним служебным словом, выполняющим функцию предикативной речевой единицы (После = Позвони после перерыва). Оказалось, все знаменательные и грамматически главные компоненты можно опустить, а вот “незнаменательный” предлог опустить нельзя. Он передаёт исчерпывающую информацию и при этом не наблюдается никаких грамматических отклонений.

Если во втором примере опустить обращения, которые многие лингвисты квалифицируют как факультативные (необязательные?) компоненты, то прекрасная поэтическая речь превратится в бледный и немощный набор слов. Хотя оставшиеся компоненты будут структурно главными членами предложения. Их грамматического статуса недостаточно, чтобы они воспринимались и как содержательно главные компоненты.

Так что несложно убедиться в том, что в процессе коммуникации главные различия единиц – функциональные, содержательные. Не объём и не синтаксические связи, а функции определяют статус речевой единицы. Положение, когда существует несколько точек зрения относительно какой-либо лингвистической единицы, можно считать, с одной стороны, онтологической реальностью, с другой же – парадоксом, научным курьёзом, требующим пристального внимания не только к ней, но и к имеющимся знаниям, а также тем принципам, на основании которых она исследовалась.

Так как словосочетание традиционно связывают с теорией и практикой порождения речи, с построением синтаксических структур, это делает его проблему весьма актуальной, заставляя исследователей детально в ней разобраться. Поэтому, освещая рассматриваемый нами вопрос реальной исходной единицы речи, мы не можем обойти словосочетание и будем вынуждены неоднократно обращаться к нему.

Аналогичная ситуация, сложилась и с синтагмой. В её освещении лингвисты высказывают самые противоречивые мнения и точки зрения. Парадоксально, но к настоящему времени нет даже единого понимания этой важнейшей в теоретическом и прагматическом отношениях лингвистической единицы, хотя ею активно занимаются языковеды и психолингвисты. Объективно синтагма – это основная лингвистическая единица речевого развития и речевой жизни каждого человека, главная структура всей его речевой деятельности – как в устной форме, так и в письменной.

Трансформируя результаты своего мышления в речь, человек строит её при помощи синтагм, которые он чётко разграничивает при помощи пауз. Если быть точным, то он их не строит, а порождает, так как синтагмы в непринуждённой речи обычно возникают спонтанно в результате психоречевой реакции на конкретную ситуацию, возникают они на основе личной системы понятий и представлений человека, сформированной у него на родном языке. Синтагмы – структуры, которые указывают на креативный характер речи, в чём несложно убедиться на материале основной и естественной её формы – устной. В ней её субъектом интонационно (с помощью пауз) разграничиваются не слова, не словосочетания и не предложения, а единые структурно-смысловые лексические группы – синтагмы как реальные самостоятельные компоненты порождения её структуры и содержания.

Традиционно грамматика объясняет связность речи грамматическими связями и отношениями составляющих её единиц, что, на наш взгляд, лишь частично соответствует действительности. Академик Л.В. Щерба объяснял основы сочетаемости слов “не только правилами синтаксиса, но, что гораздо важнее, – правилами сложения смыслов”.

Иначе говоря, связная речь порождается не только в результате наращения синтаксически связанных единиц, но и на основе наращения смыслов тех речевых структур, элементы которых не связаны между собой грамматически: они объединяются по смыслу, обрастая грамматически связанными компонентами. Во всяком случае, именно к такой мысли приводит данное высказывание известного лингвиста. А синтагматический анализ речи подтверждает данную мысль.

Делимитация исходных речевых единиц указывает на исключительную важность синтагм в порождении речи, формировании её содержания и её восприятии, что впервые было отмечено Л.В. Щербой. Она позволяет слушателям однозначно воспринимать каждую из синтагм и в результате последовательного осмысления и наращения их значений адекватно понимать передаваемое содержание.

Лингвисты обычно обращаются к синтагме, когда говорят о вариантах членения речи. Даже нашли этому обоснование и цель. Дескать, варианты синтагматического членения текста способствуют выяснению степени выразительности речи, поиску её смысловых оттенков и нюансов. Однако не совсем ясно, зачем переделывать и переосмысливать то, что сделано автором с конкретной коммуникативной целью. Авторское содержание нужно точно понять, а не модифицировать, не интерпретировать его по-своему и не искать в нём возможные нюансы, о которых сам автор и не подозревал.

Достаточно обратить внимание на устную речь, чтобы увидеть, что она однозначно членится её субъектом. В ней он разграничивает паузами исходные её компоненты – структурно-смысловые группы слов с единым ситуативным содержанием, благодаря чему легко осознаётся смысл каждой такой группы и содержание речи в целом. Говорящий, желая передать конкретную информацию, представляет слушателю в момент порождения своей речи один-единственный вариант её членения и один вариант интонации как способа интерпретации содержания. Членит он её на речевые единицы, из которых её непосредственно составляет. Они у него выступают в роли исходных структур порождения речи и её содержания. Так что первичная и основная делимитация речи осуществляется субъектом в момент её порождения, благодаря чему слушатели адекватно понимают её содержание. Говорящий представляет одну-единственную синтагматическую структуру своей речи – как способ передачи конкретного содержания.

Не странно ли выглядит ситуация, когда говорящий, записывая свою однозначную речь, предполагал бы в ней какие-то варианты содержания? В письменной речи синтагматическая структура выступает как способ адекватного представления содержания и его сохранения. Когда необходимо отразить информацию в письменной форме, автор текста должен представить ту синтагматическую структуру, которая, с его точки зрения, максимально точно передаёт информацию в тех возможностях, которые обеспечиваются графическими средствами языкас использованием речевых единиц письменной формы речи.

В связи с этим очевидным фактом любые разговоры о вариантах членения текста (т.е. изменении его синтагматической структуры), о поисках вариантов мысли, смысловых нюансов представляются некорректными, странными и неуместными. В тексте с его конкретным содержанием предполагается только один вариант членения – авторский. Именно он обеспечивает адекватное понимание содержания. Всё, что ему не соответствует, ведёт к деформации передаваемых мыслей.

В устной речи (т.е. в первичной, естественной форме общения) несложно увидеть такие её компоненты:

1) синтагмы, т.е. исходные единые группы слов с общим ситуативным значением, которые выделяются субъектом речи с помощью пауз, в результате чего слушателями быстро воспринимается значение каждой такой группы;

2) фразы, появляющиеся в результате последовательного наращения значений синтагм, выделяемые на основе их относительно завершённого содержания (это отдельная простая мысль или сложная в виде единства нескольких взаимообусловленных её фрагментов);

3) полное сообщение, представленное структурой и содержанием всех его синтагм.

Никаких других речевых единиц в устной речи нет, так как в них нет необходимости – ни для субъекта речи, ни для слушателей. Есть нелингвистические компоненты общения, но сейчас наш разговор не о них.

Устная речь воспринимается в момент её порождения. Два процесса – порождение речи и её восприятие – сливаются в единый процесс общения с двумя активными действователями: субъектом порождения речи и субъектом (часто коллективным) её восприятия.

Если синтагмы разграничиваются интонационно при помощи пауз, благодаря чему осознаётся смысл каждой из них, то фразы разграничиваются на основании их содержания, порождаемого в результате наращения значений синтагм, хотя каждая из фраз, естественно, имеет и свою интонацию, но основной принцип их делимитации и квалификации – смысловой.

Таким образом, главный признак синтагм в речи – их чёткая делимитация с помощью пауз, а главный признак фраз – их соответствие завершённым мыслям, на основании чего они и квалифицируются в качестве фраз. Граница между фразами в синтагматической структуре сообщения обязательно выпадает на одну из границ между синтагмами. В зависимости от коммуникативной цели весьма часто фраза может выступать в роли полного сообщения (например, лаконичный и в то же время исчерпывающий ответ на одиночный вопрос).

Так как любой текст появляется в результате трансформации устной речи в письменную, при работе над ним необходимо постоянно опираться на структуру устной речи (её синтагмы и фразы), её конкретное содержание, характер её порождения и восприятия. Это обусловливается тем, что она первичная, естественная форма, данная человеку от природы, в отличие от письменной речи – вторичной, искусственной, созданной человеком. Речь составляется из единых минимальных речевых групп, и на их основе она воспринимается. Так постигаются её мысли, изучаются все учебные и научные дисциплины.

Люди говорят, слушают, пишут и читают. Любое из их речевых действий осуществляется не просто с участием синтагм, а на их основе. Так что синтагмы – основные смысловые и конструктивные компоненты речи и всех её составных структур.

С синтагмами в процессе речевой деятельности имеют дело все носители языка. Однако в абсолютном большинстве случаев всё пока проходит на уровне интуиции и стихийной практики речевой деятельности. Приходится признать, что, действительно, “лингвистическая наука обходилась и обходится как-то без неё ” [5], без синтагмы. Именно “как-то”, потому что прагматическая роль синтагмы в порождении и восприятии речи, при развитии всех видов речевой деятельности первостепенна по сравнению с остальными лингвистическими структурами. Особенно она важна при обучении чтению с акцентом на адекватное понимание содержания.

Синтагмы – это структурно-смысловые ступеньки в речи субъекта, по которым последовательно продвигается он сам и ведёт за собой адресата речи, в результате чего последний однозначно осознаёт её содержание.

Решая вопрос о порождения речи, необходимо учитывать три момента. Во-первых, способ её построения (последовательное линейное наращение лингвистических единиц). Во-вторых, строительный материал (это не просто лингвистические единицы, которые подразделяются на языковые и речевые, а именно речевые единицы). В-третьих, форму материала – звуковая или графическая. Если существуют две формы речи, то естественно, что каждой из них присущи свои речевые единицы. Безусловно, у их единиц есть определённые соответствия, обусловленные общим назначением – построением речи, но между ними нет и не может быть тождества.

Говоря о построении речи, одни лингвисты подменили синтагму словом, автоматически смешав при этом сферы языка и речи, ибо такой речевой единицы, как слово, в строго научном отношении нет, другие – словосочетанием, в результате чего получили искажённое отражение и речевой деятельности, и её освещения. Если в каком-то механизме заменили важную деталь другой, не соответствующей ему, такая замена говорит не только об изобретательности умельца, но и об уровне знаний о данном механизме, о качестве работы механизма с инородной деталью, об уровне технологического состояния в конкретной сфере в определённый исторический период.

Анализируя особенности своего мышления и его отражение в речи, можно выяснить, как протекает процесс личной речевой деятельности, как порождается речь, из каких единиц она составляется. Говоря о порождении речи, мы имеем в виду прежде всего его синтаксический аспект. То, что она носит линейный характер и появляется в процессе последовательного наращения лингвистических единиц, очевидно. Вопрос в том, какие это единицы – звуки, слоги, морфемы, слова, словоформы, словосочетания или предложения? Что выступает в качестве реальных исходных единиц, непосредственно формирующих речь? Одна ли это тип-структура или несколько разных тип-единиц? Языковые ли это единицы или речевые? Языковые – это системные, заданные, общие для всех носителей языка единицы, с обобщённым или абстрактным значением, а речевые – это индивидуальные структуры, с ситуативным значением, производимые каждым носителем языка. Пока на эти вопросы в науке нет общепринятых ответов. Безусловно, существуют господствующие мнения, однако в науке господство того или иного мнения, той или иной концепции часто определяется не соответствием его научной истине, а положением в организации науки того человека, который его представил.

Наблюдая за естественной интонационной делимитацией устной речи, несложно прийти к выводу, что в качестве основной структуры порождения и восприятия речи выступает минимальная типичная одномерная речевая единица. Логично полагать: из каких речевых компонентов речь составляется, на их основе она и воспринимается. И наоборот: на уровне каких единиц речь воспринимается, из них она непосредственно и составлена.

Те случаи, когда в речи паузами выделяются не только единые группы слов, но и отдельные слова, не дают оснований утверждать, что в качестве исходных единиц порождения речи выступают отдельные слова. В таких случаях выделяемое слово выполняет ту же функцию, что и единая группа слов, поэтому оно должно иметь такую же речевую квалификацию, как и упоминаемая группа: это – синтагма, точнее, однокомпонентная синтагма.

Многие лингвисты, выделяя синтагму как минимальную речевую единицу, определяют её как единицу восприятия и ничего не говорят о её роли в организации речи, создавая впечатление, что эта единица является порождением читателей при восприятии текста. Так, в «Словаре-справочнике лингвистических терминов» Д.Э. Розенталя и М.А. Теленковой в статье «Синтагма» говорится, что речь воспринимается на уровне синтагм, а строится из словосочетаний. Странное мнение, если учитывать, что строится (шифруется) речь одним человеком, а воспринимается (дешифруется) другим и при этом у них разные единицы шифровки и дешифровки.

Речь, отражая процесс мышления, не исчерпывается им, потому что, помимо мышления, она отражает самые разные эмоции, чувства, оттенки чувств, различные движения души. Она отражает психическую – интеллектуальную и сенсорную – реакцию человека на окружающий мир. Так что речь – важнейший вид психического поведения человека как чувствующего и мыслящего субъекта.

Наблюдая за речевым оформлением мысли, можно выяснить характер порождения речи в целом. Если народ как носитель языка пользуется общей системой средств, одними и теми же лингвистическими законами, правилами, требованиями и положениями, то речевая деятельность всех его представителей протекает во многом одинаково, несмотря на её индивидуальный, креативный характер. Это помогает людям понимать друг друга. Речевая деятельность человека, оставаясь индивидуальной, в то же время может служить образцом отражения речевой деятельности народа в целом – со всеми её закономерностями и особенностями. Поэтому для неё столь важен учёт культурно-речевой традиции.

Линейность единиц характерна как для речи, так и для языка (она существует на уровне звуков, морфем, слов – например, в составных терминах и номенклатурных наименованиях). Линейность языковых единиц – объективная, заданная, изначально закреплённая реальность по отношению ко всем носителям языка. Линейность в сфере речи носит индивидуальный характер и в каждом случае определяется субъектом речи. В качестве исходного средства при этом выступает исходная минимальная речевая структура, как креативное порождение субъекта речи. Линейность речевых единиц тоже закреплённая, но она имеет индивидуальное закрепление, так как порождена конкретным субъектом речи. Тем не менее она обязательна для всех адресатов речи. Она обусловлена особенностями его психической деятельности, его языковой компетенцией, речевыми навыками и умениями, а также передаваемым содержанием. Закреплённость исходных речевых единиц линейного ряда, обязательно соответствует законам и требованиям языкового кода, что позволяет не просто воспринимать речь, а адекватно её воспринимать и добиваться взаимопонимания в процессе общения.

Нынешняя синтаксическая теория утверждает, что процесс порождения речи применительно к формированию предложения осуществляется на основе двух единиц – слова и словосочетания, а применительно к тексту – на основе предложений. Наблюдения за речью, её формами, их порождением и восприятием показывают, что эта мысль не соответствует действительности, противоречит процессу порождения речи и формированию текстов как её завершённых единиц. Забегая несколько вперёд, отметим: вполне очевидно, что та единица, которая организует предложение, создаёт и текст, постепенно формируя его в завершённое структурно-содержательное единство, в котором предложения выделяются попутно, по мере появления мыслей, как традиционные структуры их оформления.

Иными словами, предложения – это единицы, которые появляются при трансформации устной речи в письменную, они упорядочивают структуру и формат содержания текста, порождённого в результате наращения синтагм.

Устное общение исчерпывается уровнем синтагм. В письменной форме используются ещё и те речевые структуры, которые являются единицами традиционного оформления текста с целью облегчения его восприятия. Если обратить внимание на изменение русского письма и графическое выделение речевых структур, скажем, со времени написания «Слова о полку Игореве», в этом несложно убедиться.

Когда у человека появляется потребность в выражении какой-либо информации, он неизбежно обращается к речи как общепринятому способу удовлетворения этой потребности. Как рождается мысль из отдельных её фрагментов, точно так формируется и речь из отдельных содержательных одномерных речевых компонентов – синтагм. Одномерность синтагмы предполагает её целостность, недифференцированность: в ней единству её структуры соответствует единство значения, в результате чего синтагма как структурно-смысловая лексическая группа воспринимается в качестве единого минимального речевого компонента.

Объединение слов в синтагме возможно на основе любой синтаксической связи. Она может состоять и из одного слова, если, по мнению субъекта речи, его достаточно в линейном ряду однотипных речевых единиц для передачи необходимого фрагмента содержания. Это будет однокомпонентная синтагма.

Как уже отмечалось, некоторые исследователи, определяя синтагму в качестве речевой структуры, связывают её лишь с восприятием текста, упуская из виду тот факт, что прежде чем воспринимать текст, его сначала нужно составить, а при устном общении речь вообще воспринимается в момент её порождения – с каждой очередной синтагмой. По причине своей одноразовости и мгновенности она не предполагает никаких вариантов.

В современном языкознании синтагму соотносят с фонетикой, лексикологией, морфологией и синтаксисом, в результате чего важнейшая речевая единица растворилась в теории языка и утратила свою подлинную сущность. Её истинная сфера функционирования и назначение остались за пределами внимания и до сих пор не нашли своего адекватного истолкования, квалификации и соответствующего научного описания.

Школьное и вузовское лингвистическое обучение и развитие представлено вообще без синтагмы. И это при том, что любая речь имеет синтагматическую основу, так как её структура и содержание составляются из последовательно наращиваемых конкретных синтагм, они представлены в виде конкретной синтагматической структуры. Так что проблема синтагмы весьма актуальна как в теоретическом, так и в прагматическом отношениях. По своей значимости для речевой деятельности она первостепенна.

Под синтагмой мы будем понимать ту конкретную структурно-смысловую минимальную речевую единицу, к осознанию которой пришёл в последние годы жизни академик Л.В. Щерба, о которой он говорил в своих последних выступлениях на конференциях и писал в последних, оставшихся неопубликованными работах. Его представление о ней менялось. Нас интересует именно последние его высказывания о ней.

Б.А. Ларин, говоря о важности научного наследия Щербы, отмечал: “Идеи Л.В. Щербы по вопросам общего построения синтаксиса и системы русского синтаксиса (выделено автором – Е.Ф.) почти не воплощены в законченных, напечатанных его трудах. Разработка архива его рукописей позволяет полнее оценить значительный вклад его теоретических исканий в назревшую коренную ломку наших синтаксических традиций”[6].

Мысли Щербы о синтагме в большинстве своём высказаны в виде отдельных сопутствующих замечаний. Отдельной работы о ней у него нет.

Вторым принципиально важным для нас моментом в освещении синтагмы является идея И.А. Бодуэна де Куртенэ о необходимости чёткого разграничения сфер языка и речи, а также языковых единиц и речевых. Он вернул термин синтагма в современную лингвистическую науку, обозначив им слово в связной речи (в предложении) и противопоставив его обобщённой лексеме в системе языка. Тем самым учёный чётко разграничивал лингвистические сферы языка и речи и их единицы. Однако термин синтагма в данном значении не закрепился в науке. Лингвисты, отказавшись от него, не обратили внимания на то, что вместе с ним в тень ушли актуальная лингвистическая проблема и важный методологический принцип, являющийся первостепенным при формировании и развитии речевой деятельности. Мысль о необходимости разграничения слова в языке и речи, мотивируя это разным качеством его значения в этих сферах, ранее высказывал Александр Афанасьевич Потебня. На неё мы будем опираться как на надёжный методологический принцип.

Цель данной работы состоит в том, чтобы на основе конкретного речевого материала установить реальную исходную единицу речи, её природу, статус, признаки и функции, обратить внимание на особенности её функционирования в устной и письменной речи.

Для достижения данной цели предполагается:

- обратить внимание на существующие противоречия в теории построения и восприятия речи;

- на основании естественной делимитации устной речи осуществить её синтагматическую запись, отразив в ней всё то, что воспринимается слушателем в звучащей речи, и таким образом выделить в ней синтагму в качестве исходной (самостоятельной) минимальной речевой единицы;

- выяснить лингвистическую сущность синтагмы;

- определить её структурные, смысловые, интонационные и синтаксические признаки и качества;

- определить её сферу применения, назначение и функции;

- выяснить роль синтагмы в устной и письменной речи;

- дифференцировать речевые единицы по признаку их отношения к устной и письменной речи;

- обратить внимание на типы синтагм – по составу (объёму) и морфологической природе;

- выяснить роль синтагмы в формировании конструктивной основы предложения;

- обратить внимание на отношения тех компонентов в синтагме, которые имеют синтаксическую и смысловую связь между собой, и отношения тех, которые, не имея между собой непосредственной связи, тем не менее, являются взаимосвязанными; выяснить характер и причины этой опосредованной связи;

- обратить внимание на межсинтагматические связи и их особенности;

- выяснить причины возникновения в речи опосредованной смысловой связи между синтагмами;

- соотнести систему членов предложения с синтагматической структурой предложения;

- соотнести синтагматическую структуру предложения с учением о порядке слов в нём;

- соотнести синтагматическую структуру текста с предложенческой его структурой и выяснить их назначение;

- обратить внимание на прагматическую роль синтагмы в формировании и развитии речевой деятельности человека.

История языкознания свидетельствует, что после появления научной лингвистики она была занята изучением и освещением многих весьма важных и актуальных проблем, однако некоторые существенные вопросы остались за пределами её внимания. Так, не уделялось оно важной (без преувеличения, центральной) речеорганизующей структуре – синтагме, – которая до настоящего времени ещё не осознана в качестве таковой.

Теоретическое решение проблемы синтагмы даёт объективное представление о том, как реально порождаются устная и письменная формы речи, какие единицы выступают в качестве основного речеорганизующего средства, как составляется содержание текста и на основании чего оно воспринимается читателем. В связи с этим становится ясной картина порождения и восприятия устной речи, формирования письменной формы, а также причины её адекватного или неадекватного восприятия читателем.

Любая речь тесно связана с интонацией, знание основ и структурных элементов которой даёт возможность сознательно влиять на качество речи и степень её воздействия на адресата. Для субъекта речи интонация – это важнейшее средство организации содержания и передачи различных смысловых и коннотативных нюансов, а для её адресата – это опора при восприятии содержания.

В речевой деятельности субъектов устной и письменной речи (говорящего и автора) лежит синтез: они составляют свою речь. В речевой же деятельности слушателя и особенно читателя лежит анализ. Чтобы понять текст, читатель должен его расчленить на те исходные структуры, из которых он был непосредственно составлен, осознать их интонацию и последовательно осмыслить каждую из них.

Членение текста читателем на исходные речевые единицы, соответствующее авторской его синтагматической структуре, способствует точному осмыслению текста, его интонации, а следовательно, однозначному восприятию его содержания. Так что решение проблемы синтагмы помогает взаимопониманию при общении, особенно письменном, когда нельзя рассчитывать на такое важное средство, способствующее точному пониманию содержания, как интонация субъекта речи, с её паузами, чётко разграничивающими исходные структурно-смысловые её компоненты.

Каждому читателю приходится восстанавливать авторскую интонацию самостоятельно. Для этого ему необходимо осмыслить авторскую синтагматическую структуру текста, которая у автора всегда одновариантна, и тем самым расшифровать авторское содержание.

Механизм языка долго изучался лингвистами. Однако нужно изучать и механизм речи, так как именно она является индивидуальным орудием мышления, формой существования его результатов, средством общения, и способом воздействия на окружающих.

Языковые средства оформления мышления общие. Но речь как способ оформления и выражения мысли индивидуальна. У разных людей она очень разная. В масштабе всей речевой деятельности народа она отражает выразительные возможности языка в целом и уровень его развития, представляет бесчисленные образцы их индивидуального использования.

Выделение и восприятие синтагм возможно только в речи: в устной – в процессе её порождения, в письменной – при синтагматическом членении текста читателем в процессе его чтения.

Важным моментом при восприятии текста является не адекватность структур предложений у автора и читателя, а адекватность структур синтагм. Известно, что почти всегда после написания текста автор правит его: корректирует объём и значение синтагм, тщательно определяет и уточняет границы между предложениями, стараясь сделать их максимально соответствующими (на его взгляд ) синтагматической структуре текста и его содержанию.

Выделяя в тексте предложения и окончательно устанавливая их границы, автор пытается упорядочить наиболее важные его мысли. Для него не предложения определяют содержание текста, а, наоборот, содержание текста и все его мысли, обусловленные синтагматической структурой, влияют на окончательный объём предложений и границы между ними, что подтверждается высказываниями многих писателей.

Для сознания субъекта речи (автора) его мысли первичны, а их речевое выражение вторично. Так что предложения в тексте не строят, а выделяют в соответствии со структурой мыслей и тем самым с их помощью сближают или, наоборот, дистанцируют передаваемые мысли.

Для читателя прагматическая роль предложений весьма существенна. При их выделении автором их структура и содержание определялись общим значением входящих в них синтагм. Поэтому для читателя структуры предложений в максимальной степени должны способствовать осознанию общей синтагматической структуры передаваемой мысли.

Чем точнее границы между предложениями в тексте соответствуют его синтагматической структуре, отдельным фразам и передаваемому содержанию, тем доступнее он для адекватного восприятия.

В лингвистике часто пользуются выражением построение речи. При этом, конечно же, понимается не строительство как сознательное действие с сознательным выбором и использованием строительного материала. Имеется в виду составление речевых единиц и речи в целом путём линейного наращения исходных минимальных компонентов, когда достаточная языковая компетенция способствует спонтанному порождению речи, т.е. проявлению личной речевой компетенции. Именно поэтому точнее и уместнее, на наш взгляд, говорить о порождении речи.

Учитывая прагматическую важность рассматриваемого вопроса и его роль в развитии всех видов речевой деятельности, свою дополнительную задачу мы видим в том, чтобы в предельно доступной и по возможности убедительной форме осветить рассматриваемую тему и добиться взаимопонимания с читателем.

Уместно отметить, что по нашему глубокому убеждению, основанному на преподавательской практике, популярность изложения совершенно не исключает его научности, но может значительно увеличить количество читателей. В связи с этим мы освободили наше изложение от груза излишней терминологии, лишнего цитирования, которое может раздражать специалиста, хорошо знакомого с цитируемыми работами, и одновременно отпугивать некоторых не уверенных в себе читателей, и завершили свою работу перечнем используемых терминов с объяснением значений, в которых они нами используются.

И последнее. Многие рассматриваемые в монографии вопросы не имеют в современной лингвистике однозначного решения, носят проблемный характер, или вообще не исследовались, в связи с чем при их освещении мы сознательно прибегаем к одному из эффективных приёмов, используемых, например, в математике, в частности в геометрии, – обращению к положению, на основании которого делается тот или иной вывод, независимо от того, сколько раз и в каких ситуациях данное положение упоминалось ранее. Оно повторяется везде, где оно уместно и где выполняет главную свою задачу – аргументацию утверждаемой мысли и содействие её пониманию. Поэтому в работе сознательно повторяются важные тезисы, а также некоторые примеры в качестве иллюстраций к утверждаемой мысли. Мы обращаемся к уже знакомому иллюстративному материалу, полагая, что читателям будет намного легче воспринимать его в новом ракурсе, дополняя свои знания новыми сведениями.

Отметим также следующий важный момент. Учитывая, что наша работа адресуется не случайным читателям и даже в известной степени не студентам, а прежде всего специалистам, т.е. достаточно осведомлённым людям, в ней представлено весьма умеренное цитирование и даны самые необходимые ссылки на исследователей. На наш взгляд, излишние ссылки могут восприниматься как проявление сомнения в компетенции нашего читателя. К тому же вряд ли целесообразно своим исследованием пополнять количество тех работ, в которых многие ссылки нужны не специалисту, а недостаточно осведомлённому читателю.