Не избавился от «ивановской школы»

Художник Валерий Бахарев надиктовал для меня список кумиров: Маркес, Хемингуэй, Стасов. Это для журналиста, рассказывающего о культуре. «Все это вранье про не сотвори себя кумира», – непререкаемо добавил наставник. Очевидно, что-то подобное Бахарев говорил и своим ученикам по ивановскому художественному училищу Александру Белову и Владимиру Марушко (ударение на второй слог). Только в списках для них наверняка числились представители западно-европейского искусства: Матисс, Леже, Пикассо. Точно не знаю. Молодые художники генерации 70-х не ослушались, но обратились не к первоисточникам, а уже к производной – к творчеству самого Валерия Бахарева. От его стилистики (как творческой, так и жизненной) они не избавились и до первой своей седины.

За перегородкой, отделяющей выставку Владимира Марушко от стационарной экспозиции художественного музея – зрачок расширяется: цветно и свободно, экспрессия. После черно-белых фотографий царской семьи на этих же стенах – ощущение весны, какого-то возрождения. На этом первом впечатлении стоит остановиться и, может быть, даже уйти с выставки вовсе. При детальном рассмотрении картины Марушко скорее всего разочаруют. Много подражательного. Некоторые работы по манере совсем бахаревские, только более старательно выполнены. Экспрессивность кажется результатом духовного онанизма, желанием соответствовать выбранному пути – чужому пути. В поздних работах Марушко уже нет такого «замеса», многослойности масла – он спокойнее. Думается, именно таков он настоящий.

Есть ли философия в картинах, содержание? По большей части Марушко удается решать исключительно формально-живописные задачи: цвет, ритм, линия, композиция. Внехудожественная глубина – крайне незначительна. Хотя есть попытки выйти и на религиозную картину, и на социальную тематику. Что получается? Три деревянные свиньи, поставленные друг на друга, – скульптура под названием «Общество». Точно конечно, но уж слишком прямолинейно.

Искусствоведы отмечают графику Марушко и его работы в жанре «ню». Эротика представлена в последнем зале, где до этого выставлялись постмодернистские иконы В. Ершова. Но нет никакого диссонанса. Хоть Марушко и показывает предельно откровенно сцены соития мужчины и женщины – в этом нет ни грязи, ни похоти. Чистота. Отношение к женщине, как у героя Венедикта Ерофеева к невесте, которая ждет его в Петушках.

Владимир Марушко любил эту книжку. И сам жил в небольшом райцентре Собинка Владимирской области. На вернисаже говорили о роли места; о том, как тяжело быть авангардистом в провинции. Правда в этом есть: в Собинке Марушко свою выставку так и не устроил. Но с другой стороны – тепличных условий не было ни у одного художника.

По датам на картинах отчетливо видна творческая эволюция, поиски. От ивановской школы – от стилистики Валерия Бахарева – Марушко начал отказываться лишь в 2000-е, будучи уже пятидесятилетним. Сформулировать что-то свое он, вероятнее всего, не успел. В 2010 году собинский художник скончался. Выставка в ивановском художественном музее – посмертная и первая столь масштабно представившая его творчество.

Еще одно наставление от Валерия Бахарева перед написанием этой заметки: «Очень прошу – пишите искренне, и не важно, что при этом могут быть ошибки. Главное – искренность!». Боюсь, что в части ошибок совет мэтра я перевыполнил. Были они и у Владимира Марушко: подражательство, метания. Но в чем точно не упрекнешь провинциального авангардиста – он искренен. И это не оправдание его творчеству – это главное в нем.