Другие (нехимические) формы аддикции

Как уже было сказано, реакция на принятый наркотик определяется личностью, культуральным фоном, а также ожиданиями и чувствами по поводу данного вещества. Другими словами, источники аддикции находятся не столько в наркотике, сколько в личности. Аддикт — это человек, не научившийся целеустремленности в отношениях с миром, который поэтому ищет стабильности и уверенности в некоторой повторяющейся, ритуализированной деятельности. Эта деятельность, во-первых, обеспечивает ощущение комфорта и благополучия; во-вторых – по мере того, как формируется зависимость, обеспечивает аддикту общее ухудшение его жизненной ситуации. Поскольку остальные жизненные альтернативы сокращаются, аддикция усиливается, пока не вытеснит все остальное.

Стентон Пил и Арчи Бродски [53] пишут, что аддикция является «основной проблемой в Америке – более, чем где-либо еще в мире». Она коренится в специфических особенностях североамериканской истории и культуры. Авторы имеют в виду всепоглощающую страсть к обладанию. Не уверенный в своей собственной идентичности, химический аддикт видит в других людях объекты для удовлетворения своих потребностей. Но для наркомана использование людей – только средство для других целей; для аддикта из среднего класса обладание людьми и есть цель.

Как правило, другие человеческие существа играют гораздо большую роль в жизни представителя среднего класса, чем для низшего. Анализ героиновых аддиктов Нью-Йорка показывает, что они не доверяют людям; наркотики – единственная вещь в их жизни, на которую, как они чувствуют, они могут положиться. Даже принадлежащие к среднему классу опиатные аддикты, в общем, отчуждены от других людей. И хотя эта неспособность сформировать прочные межличностные связи характеризует наркотических и алкогольных аддиктов из любого социального класса, ослабленная и нестабильная социальная сеть все же более обычна в экономически депривированных группах. Употребление опиатов привлекает в первую очередь представителей низших социальных и экономических слоев, особенно расовые меньшинства. Белые из низшего класса чаще всего пользуются алкоголем как способом бегства.

Когда люди экономически обеспечены, но все еще ощущают большой недостаток в своей жизни, их стремления вынуждены быть более экзистенциальными, чем материальными. В «Расколотом Я» Лэйнг утверждает, что шизоидное отчуждение является не только обычной современной формой безумия, но также и превалирующей характеристикой жизни в современном обществе. «Онтологическая тревога» — неуверенность в самом нашем существовании, о которой говорит Лэйнг, и есть то самое, что заставляет некоторых из нас компульсивно искать отношений. Человек, чувствующий эту внутреннюю пустоту, должен стремиться заполнить ее. В отношениях это может быть сделано только путем включения чьего-то чужого бытия внутрь себя, или позволения кому-то другому включить тебя. Результат этого – полностью оформившаяся аддикция, где каждый партнер тянет другого назад при любом признаке ослабления тех сил, которые держат их вместе.

С онтологической тревогой связано, по-видимому, и непомерное потребление лекарств. От 50 до 80 процентов взрослого американского населения употребляет по крайней мере одно какое-либо лекарство в сутки. Склонность обращаться к лекарствам символизирует культурно санкционированные методы реагирования на мир. Как показало изучение плацебо, люди, верящие во власть лекарств над собой, также, охотно принимают руководство авторитетных институций – например, больниц и церквей.