2015-10-14
627
Но самым первым откликом на монголо-татарское нашествие является «Повесть о битве на реке Калке», сохранившаяся в ряде летописей, в частности в Лаврентьевской, Ипатьевской, Новгородской первой и др. Замечательно начало этой повести: «Явишася языци, ихже никтоже добре ясно не весть, кто суть и отколе изидоша, и что язык их, и которого племени суть, и что вера их. И зовуться татары, а инии глаголють таурмены, а другие печенези, ини глаголють, яко се суть, о них же Мефодий Патарийский епископ свидетельствует, яко си суть пришли из пустыня Етриевскы, сущей межю востоком и севером, тако бо Мефодий рече: яко к скончанью времен явитися тем, яже загна Гедеон, и попленят всю землю от востока до Ефранта и от Тигра до Понетьского моря, кроме Ефиопья. Бог же един весть их, кто суть и отколе изидоша, премудрии мужи ведят я добре, кто книгы разумно умеет; мы же не вемы, кто суть, но сде вписахом о них памяти ради Русских князий беды, яже бысть от них...»
Далее автор повести сообщает о разгроме монголо-татарами соседствующих с русскими землями народов: ясов, обезов, касогов и половцев. Разгром половецких земель, по его мнению,— это возмездие половцам за все те беды, которые они причинили русскому народу. Русские князья решают выступить против неизвестных им дотоле врагов в ответ на просьбы половцев. Татары присылают к русским князьям своих послов, чтобы отговорить их от похода. Они предлагают заключить союз против половцев, но русские князья остаются верными своему слову: татарских послов избивают, а русские войска выступают в поход. События на Калке развертывались следующим образом: когда объединенные русские силы подошли к реке, монголо-татары внезапно обрушились на них, так что русские, не успев исполчитися против татар, обратились в бегство. При этом киевский князь Мстислав, находившийся со своим отрядом в стороне от основного лагеря, видя все это, не двинулся с места. Это и определило исход всего боя, а также его собственную судьбу. Огородившись тыном из кольев, отряды Мстислава приготовились к обороне. Но они смогли продержаться всего лишь три дня. Все захваченные воины были перебиты, а Мстислав и другие князья были подвергнуты мучительной и позорной казни — их раздавили дощатым помостом, на котором пировали победители. Заканчивается повесть словами о том, что татары преследовали русских до Днепра, что было убито шесть князей, а из воинов «только десятый приде кождо въсвояси». Поражение на Калке вызвало всеобщее горе на Русской земле.
«Повесть о битве на реке Калке» была написана в традициях русских воинских летописных повестей XII в., скорее всего, участником битвы. Ее автор далек от воспевания подвигов и официального прославления князей-феодалов. Его главная мысль состоит в осуждении князей за их рознь, за неумение блюсти общерусские государственные и народные интересы. Единственно спасительным выходом из этого хаоса ему представляется объединение всех сил русского народа вокруг великого киевского князя. Повесть на многие годы сохранила горькую память русичей об их первом столкновении с монголо-татарами. Ее неоднократно переписывали и перерабатывали при составлении различных летописных сводов, к ней, кроме того, обращались, когда вспоминали о Калкской битве в связи с другими сказаниями о борьбе русского народа с монголо-татарским игом.
Еще одна повесть, посвщенная этим событиям, носит название «Повесть о разорении Рязани Батыем». О наизвестна по двум спискам – XVI и XVII вв.
Первая часть повести представляет собой описание перенесения чудотворной иконы Николы Евстафием из города Корсуни (Херсонеса) к благоверному князю Федору Юрьевичу Рязанскому. Из этой части читатель узнает, как после многочисленных приключений Евстафий достигает Рязани, чему способствует помощь святого Николы, котрый является во сне Рязанскому князю Федору и велит ему идти навстречу образу, обещая царствие небесное ему, его жене и сыну. Завершается эта часть пророчествами Николы, а далее следует описание их свершений. События, изображенные в этой части, на 12 лет предшествуют тем, которые изображаются в следующей.
Вторая часть начинается со слов: В лето 6745 (1237), во второе на десять лето по принесении чюдотворного Николина образа из Корсуня, прииде безбожный царь Батый на Рускую землю со многими вои татарскыми и ста на реце на Воронеже близ Резанскиа земли…». Узнав о вторжении татар, рязанский князь Юрий Ингоревич, обратился за помощью к соседним князьям. Однако ни суздальский князь Юрий Всеволодович, ни князья черниговские и северские не помогли ему под тем предлогом, что рязанцы не участвовали в битве с татарами на реке Калке. Лишь немногие откликнулись на его призыв. В этой неравной и безнадежной борьбе с грозным и сильным противником рязанцы сумели проявить такой героизм, такое величие духа, что трагическая судьба маленького русского княжества стала символом русской доблести и беззаветной любви к отечеству.
«Повесть о разорении Рязани Батыем» является одним их самых ярких образцов древнерусской воинской прозы. Она написана весьма выразительно, исполнена взволнованного лиризма, пронизана страстным патриотическим пафосом, она скорбно и драматически повествует о гибели воинов, которые до последнего обороняли свой город от врага. Автором создан целый ряд замечательных образов русских людей. Наример, образ князя Федора Юрьевича – сына Юрия Ингоревича, посланного вместе с другими князьями к безбожному царю Батыю с дарами и просьбой, чтобы он не завоевывал Рязанскйй земли. Царь-Батый, приняв дары, обещал не идти против Рязани при условии, что рязанские князья пришлют к нему своих дочерей и сестер. Один из рязанских вельмож из зависти и, вероятно, желая угодить Батыю, сообщил ему, что у Федора есть жена из царского рода, княгиня Евпраксия, необыкновенная красавица. Батый сказал князю, Федору Юрьевичу: «Дай мне, княже, ведети жены твоей красоту». Но князь Федор засмеялся в ответ: «Не полезно бо есть нам, християнам, тобе, нечестивому царю, водити жены своя на блуд. Аще нас приодолееши, то и женами нашими владети начнеши». Батый в гневе повелел убить князя Федора, а тело его приказал кинуть зверям и птицам на растерзание. Спутники Федора были также перебиты. Лишь один из них смог спастись. Он и доставил княгине Евпраксии известие о произошедшем. Княгиня в это время находилась в превысоком тереме своем, держа на руках сына Ивана. Узнав, что ее муж погиб, защищая ее честь, она выбросилась из окна вместе с сыном и разбилась насмерть. «И плакашася весь град резански на мног час».
При этом в повести дается объяснение наименования места, где остановилась привезенная из Корсуня икона святителя Николая: княгиня с сыном убилась, то есть заразилась, поэтому и место ее гибели стали называть Зараз, соответственно и икону назвали «Заразской».
Особое место в «Повести» занимает описание подвига Евпатия Коловрата, стилистически близкое и к устно-поэтическому былинному сказу и к библейскому повествованию. Вот, например, фрагмент: «И погнаша во след безбожного царя, и едва угнаша его в земли Суздальстей, и внезапу нападоша на станы Батыевы, и начата сечи без милости, и сметоша яко все полки татарския». Евпатий Коловрат вместе со своими сподвижниками во время боя прояляет силу, отвагу и патриотизм, вступая в неравный бой с полчищами Батыя. В схватке Евпатий Коловрат был убит. Но Батый, пораженный его мужеством и мужеством его дружинников, повелел отдать тело героя уцелевшим русским воинам, схваченным в бою, и отпустить их из плена.
Заканчивается повесть подробным рассказом о погребении павших князей приехавших из Чернигова с князем Ингварем Ингваревичем. Плач князя и рассказ о погребении занимают всю последнюю часть произведения. В этой же части находится похвала Рязанским князьям за их мужество и храбрость. Также здесь сообщается о вступлении на княжеский стол Ингваря Ингваревича.
Эта повесть, несмотря на то что рассказывает о гибели Рязани и рязанцев, удивительным образом оптимистична, ее автор как бы совершенно уверен в конечной победе русских над ненавистными захватчиками. Русские воины, князья и дружина в повести беззаветно мужественны и доблестны, их связывают рыцарские отношения. Князья гордятся своей дружиной, заботятся о ней и оплакивают павших в бою воинов. А «удальцы и резвецы рязанские», верные своим князьям, сражаются с врагами земли Русской крепко и нещадно. Очень сильно звучит в повести героико-патриотический мотив: «Лутче нам смертию живота купити, нежели в поганой воли бытии». Этот главный мотив «Повести о разорении Рязани Батыем» давал русским людям опору в их последующей борьбе с монголо-татарским игом.
Разорение Русской земли татарами вызывало не только скорбь о ее бедствиях, но и надежды на избавление от гнета в будущем. Пробуждению этих надежд должны были служить воспоминания о прошлом процветании, о недавнем государственном могуществе Русской земли. В этом отношении любопытно одно небольшое произведение – «Слово о погибели Русской земли». Это замечательное поэтическое произведение, впервые найденное только в конце 70-ых годов XIX века К.Г. Евлентьевым и опубликованное в 1892 году Х.М. Лопаревым. В конце 40-ых годов XX века В.И. Малышевым был обнаружен новый список этого памятника. В обращении к «светло-светлой и прекрасно украшенной земле Русской» автор прославляет красоты природы, материальные богатства и силы древней Руси. Вслед за этим называются многие племена, определяются огромные пространства, покоренные Русским государством. Из князей особенно величественным показан Владимир Мономах. Текст обрывается на замечании о том, что «... в ты дни приключилась болезнь християнам», т.е. нашествие татар.
Несмотря на фрагментарность, «Слово» блестяще выразило идею единства и мощи Русской земли, жизненно необходимую в период феодальной раздробленности и ослабленности под гнетом татар. Для выражения этой идеи неизвестный автор нашел яркие словесные краски, взятые частью из книжной риторики, частью из устной поэзии. Образ Владимира Мономаха, данный в легендарно-гиперболических чертах, носит следы влияния фольклора. Опубликованный в 90-ых годах XIX века памятник Х.М.Лопарев считал «началом великолепной поэмы XIII века, оплакивающей гибель Руси».
В науке существует две точки зрения по поводу этого памятника. Согласно одной из них «Слово» является самостоятельным произведением (Ю. К. Бегунов и др.), согласно второй – своеобразным введением к «Житию Александра Невского» или к недошедшему до нас иному произведению (Н. И. Серебрянский, В. В. Данилов). Следует отметить, что в обоих сохранившихся списках «Слово о погибели русской земли» предшествует «Житию Александра Невского».
Имя Александра Ярославича, победителя шведских феодалов на Неве и немецких «псов-рыцарей» на льду Чудского озера, пользовалось большой популярностью. Об одержанных им победах слагались повести и сказания, которые после смерти князя в 1263 году были переработаны в житие. Автор «Жития», как утверждает Д.С. Лихачев, был жителем Галицко-Волынской Руси, переселившимся вместе с митрополитом Кириллом III во Владимир. Цель жития заключалась в прославлении мужества и храбрости Александра, в создании образа идеального воина-христианина, защитника Русской земли.
В центре стоит повествование о битвах на реке Неве и на льду Чудского озера. Причины нападения шведов на Русскую землю объясняются весьма наивно: шведский король узнав о росте, мужестве Александра решил захватить «землю Александрову». С малой дружиной Александр вступает в борьбу с превосходящими силами врага. Подробно ведется описание сражения, большое место уделено подвигам Александра и его ратников. Битва на Чудском озере с немецкими рыцарями изображена в традиционной стилистической манере воинских повестей. В этой битве Александр проявил мастерство военного маневра, разгадав тактический замысел врага. Основное содержание «Жития» составляют эпизоды чисто светские, но элементы агиографического стиля использованы в нем весьма широко. В житийном стиле написано небольшое вступление, где автор говорит о себе, как о «худом, грешном, недостойном» человеке, однако он начинает свой труд об Александре, поскольку не только слышал о нем «от отец своих», но и лично знал князя. Подчеркивается происхождение героя от благочестивых родителей. При характеристике героя автор прибегает к сравнениям с библейскими персонажами: красота лица его подобна красоте Иосифа, сила — силе Самсона, премудрость — Соломона, храбрость — римского императора Веспасиана.
Особой торжественностью и лиричностью пронизана заключительная часть жития — рассказ о смерти князя. На обратном пути из Орды Александр Невский заболел и вскоре умер. Завершается повесть рассказом о «дивном» и «достойном памяти» чуде, совершившемся во время погребения князя: когда мертвому Александру хотели вложить в руку «прощальную грамоту», то он сам, словно живой, протянул руку и взял грамоту у митрополита. Автор предается скорби и печали по поводу смерти князя: «О горе тебе, бедный человек! Как можешь описать ты кончину господина своего! Как не выпадут зеницы твои вместе со слезами! Как не разорвется сердце от горькой печали».
Вплоть до XVI века «Житие Александра Невского» являлось своего рода образцом для изображения русских князей.
Как можно заметить, литература этого периода затрагивает одну важную для всех тему – тему борьбы с захватчиками, все остальные на какое-то время отходят на второй план. Именно ведущая тема диктует авторам тот патриотический и гражданственный пафос, которым проникнуты все произведения этой эпохи.
ЛИТЕРАТУРА ПЕРИОДА БОРЬБЫ РУССКОГО НАРОДА С МОНГОЛО-ТАТАРАМИ И НАЧАЛА ФОРМИРОВАНИЯ ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО ГОСУДАРСТВА
(вторая половина XIV – первая половина XV вв.)
Татаро-монгольское нашествие оказалось для Руси величайшим бедствием. Первое столкновение с врагом, произошедшее в 1223 году на реке Калке, завершилось жестоким поражением русских войск. Через четырнадцать лет, в 1237 году, татары во главе с Батыем предали «огню и мечу» большинство княжеств Руси. В течение нескольких столетий русская земля вынуждена была нести тяжелое бремя татарского ига. Но Русь существовала как определенная государственная формация феодальных княжеств, однако и она постепенно приближалась к осознанию необходимости образования централизованного государства для борьбы с внешними врагами. Процесс формирования такого государства ускорился именно в связи с борьбой с татарским игом. Наиболее ярким эпизодом этой борьбы явилась Куликовская битва, которая произошла в период княжения Дмитрия Ивановича (Донского) в 1380 году. Именно при этом князе позиции Москвы как центра усилились.
Золотоордынский хан Мамай, осознавая опасность, исходившую от Москвы, стремился ослабить это усиление, вследствие чего в 1378 году предпринял поход на Москву. Силами Мамая руководил Бегич, а русскими – Дмитрий Донской. Битва произошла на реке Вожже и окончилась поражением татар. Мамай начал готовить новый поход против Москвы. Дмитрий Донской сплотил вокруг Москвы силы многих русских княжеств, что усилило его позиции, и поход против Мамая приобрел общерусский, общенародный характер. В союзе с Мамаем выступил литовский князь Ягайло Ольгердович и князь постоянно соперничающего с Москвой княжества Рязанского Олег.
20 августа 1380 года из Коломны русское войско, переправившись через Оку, пошло на юг, к истокам реки Дона. Местом боя было выбрано Куликово поле. Кровопролитная битва началась утром 8 сентября. Победа досталась русским тяжелой ценой: потери были чрезвычайно велики. Ягайло, узнав о поражении Мамая, ушел в Литву, туда же бежал и Олег Рязанский. Мамай, вернувшись в Орду, снова собрал силы и хотел пойти на Москву, но в это время из-за реки Яика пришел хан Тохтамыш. На Калке между ними произошла битва, в результате которой Мамай потерпел поражение, а в Орде воцарился Тохтамыш.
Исход Куликовской битвы стал очень крупным политическим событием в истории Руси, поскольку это была первая значительная победа над татарами за 150 лет ига. Она возвысила и укрепила роль московского князя и самой Москвы.
Эта победа долго интересовала и волновала русских людей и после 1380 г. Этим объясняется и тот факт, что данному событию посвящен целый ряд литературных памятников, созданных в разное время, которые переписывались и перерабатывались древнерусскими книжниками на протяжении нескольких столетий. Ученые объединяют их под названием (весьма условным) «Повести Куликовского цикла». В их состав входят ранние краткая Летописная повесть о 1380 годе, пространная Летописная повесть, «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище».
Летописная повесть о Мамаевом побоищебыла написана вскоре после битвы, вследствие чего это повествование ярко окрашено непосредственными, свежими впечатлениями от описываемых в нем событий. Летописная повесть о Куликовской битве дошла до нас в двух видах: кратком и пространном.
В краткой летописной повести передаются основные исторические сведения о Куликовской битве. В частности, из нее мы узнаем, что разгневанный на московского князя за поражение на реке Вожже Мамай во главе многочисленного войска пошел на Русь, «хотя пленити землю Русскую». Узнав об этом, навстречу силам Мамая выступил великий князь московский Дмитрий Иванович. Эти силы встретились за Доном, где произошло кровопролитное сражение, в котором русские одержали победу. Мамаю «в мале дружине» пришлось спасаться бегством. В краткой летописной повести перечислены имена убитых русских князей и воевод. Упоминается в ней и о том, что Дмитрий Иванович, «став на костех», воздал хвалу русским воинам, после чего дружина князя с богатой добычей возвратилась домой. Из краткой летописной повести мы также узнаем, что Мамай, собрав «останочную свою силу», снова собирася пойти войной на великого князя московского, однако не сумел одолеть хана Тохтамыша, впоследствии воцарившегося в Орде, в битве с которым и погиб.
Таким образом, этот памятник представляет собой краткий перечень событий, расположенных в хронологической последовательности. О Куликовской битве здесь рассказано кратко, общими формулами воинских повествований: «И соступишася обои, и бысть на длъзе часе брань крепка зело и сеча зла». Отношение автора к описываемым событиям и оценки находят отражение лишь в кратких эпитетах-характеристиках русских и татар («безбожный, злочестивый, поганый» Мамай) и в высказываниях о божьей помощи русским («за святыя церкви, и за правоверную веру христианьскую, и за всю Русьскую землю», «И поможе бог князю великому Дмитрию Ивановичю»).
Пространная летописная повесть в несколько раз больше краткой, текст которой вошел в нее полностью с некоторыми изменениями в начальной части и в дословном повторении второй части повествования.
В пространной летописной повести появляется ряд новых данных исторического характера. В частности, здесь говорится о сборе русских войск на Коломне; о приходе на помощь к московскому князю князей Андрея Ольгердовича Полоцкого и Дмитрия Ольгердовича Брянского; сообщается о присылке великому князю на поле брани послания от игумена Сергия; рассказывается о переправе русских сил через Дон; более подробно описывается битва, говорится о том, что великий князь бился впереди всех и что «весь доспех его бит и язвен, но на телеси его не бяше язвы никоея же»; сообщается еще целый ряд подробностей, упоминаются имена, не названные в краткой летописной повести.
Однако увеличение текста повести в ее пространном виде происходит не столько из-за включения в нее дополнительных исторических сведений и более подробного изложения их, сколько по литературным причинам. Автор пространной летописной повести включает в свое произведение обширные риторические рассуждения по поводу описываемых им событий, пользуясь для этого церковно-религиозными текстами. В пространной летописной повести значительно усиливается роль Дмитрия Ивановича московского как защитника русского православия. Резче и многословнее проводится противопоставление русского воинства как войска христианского войскам «нечестивых татар», чьи отрицательные характеристики усиливаются и расширяются. Автор включает в текст произведения несколько молитв Дмитрия, детализирует и расширяет описание божественной помощи русским войскам. В краткой летописной повести лишь сообщалось об Олеге Рязанском, который выступил на стороне Мамая, а в пространной летописной повести эта тема получает широкое развитие: автор несколько раз возвращается к Олегу, сообщает подробности о его отношениях с Мамаем, дает ему нелестные оценки, обличает в измене, грозит ожидающими его карами, сравнивает с Иудой и Святополком Окаянным.
В художественном плане пространная летописная повесть, так же, как и краткая, связана с традиционной стилистикой и риторическими украшениями, заимствованными из летописных повестей. Таким образом, в повести историческое событие получает типичную средневековую церковную интерпретацию – все зависит от воли Бога.
Вскоре после Куликовской битвы было написано и поэтическое произведение куликовского цикла – «Задонщина». Под таким названием этот памятник встречается в самом раннем из дошедших до исследователей списков Кирилло-Белозерского монастыря, который датируется 70-ми годы XV века («Писание Софония старца рязанца, благослови отче, Задощина великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его Володимера Андреевича»). Данный памятник в других списках имеет другое название: «Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его князе Владимире Андреевиче. Писание Софония старца рязанца». Только из заглавия и известно имя автора – Софоний рязанец, но более достоверных, подробных сведений о нем не имеется. Наиболее вероятное время создания «Задонщины» — 80-е — самое начало 90-х гг. XIV в.
Весь текст «Задонщины» перекликается со «Словом о полку Игореве»: тут и повторение целых отрывков из «Слова», и одинаковые характеристики, и сходные поэтические приемы. Но обращение автора «Задонщины» к «Слову о полку Игореве» носит творческий характер. Беря за образец для своего произведения «Слово», он, как полагает Д. С. Лихачев, имел в виду не простое подражание стилю своего образца, «а вполне сознательное сопоставление событий прошлого и настоящего, событий, изображенных в «Слове о полку Игореве», с событиями современной ему действительности. И те и другие символически противопоставлены в «Задонщине». Эти сопоставления давали понять, что несогласие в действиях князей (как было в «Слове») ведет к поражению, объединение же всех для борьбы с недругом — залог победы. Вместе с тем это сопоставление показывало, что наступило иное время и уже не русские, а «поганые татаровя, бусормановя» терпят поражение.
В «Задонщине» выражено поэтическое отношение автора к событиям Куликовской битвы. Его рассказ, как и в «Слове о полку Игореве», переносится из одного места в другое: из Москвы на Куликово поле, затем снова в Москву, потом в Новгород, затем опять на Куликово поле. Так же, как и в «Слове о полку Игореве», настоящее переплетается с воспоминаниями о прошлом.
Сопоставление прошлого с настоящим, событий, описанных в «Слове», с событиями 1380 г., идет с самого начала и на протяжении всего текста. Уже во введении это сопоставление выражено ярко и имеет глубокий смысл. Начало бед Русской земли автор ведет со злополучного сражения на Каяле и битвы на Калке: враги Руси «на реке на Каяле одолеша род Афетов. И оттоля Руская земля седит невесела, а от Калатьския рати до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася». После победы над Мамаем наступил перелом в судьбе Русской земли: «Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возвеселим Рускую землю и возверзем (отбросим, закинем) печаль на восточную страну».
Описывая выступление Дмитрия Донского в поход, автор «Задонщины» говорит, что «солнце ему ясно на встоце (востоке) сияет и путь поведает». В «Слове о полку Игореве» выступление войск Игоря в поход сопровождается солнечным затмением («Тогда Игорь възре на светлое солнце и виде от него тьмою вся своя воя прикрыты»). Рассказывая о движении сил Мамая к Куликову полю, автор «Задонщины» приводит картину зловещих явлений природы: «А уже беды их (татар) пасоша (подстерегают) птицы крылати, под облакы летают, вороны часто грают, а галици (галки) свои речи говорять, орли хлекчют, а волцы (волки) грозно воют, а лисицы на кости брешут». В «Слове» эти же зловещие предзнаменования сопровождают движение русского войска.
Отметим некоторые черты поэтики «Задонщины», характерные для нее и отличающие ее от «Слова о полку Игореве». В «Задонщине» значительно больше, чем в «Слове», образов церковно-религиозного плана: «За землю за Рускую и за веру крестьяньскую», «воступив во златое свое стремя, и взем свой мечь в правую руку, и помолися богу и пречистой его матери» и т. п. Автор «Слова о полку Игореве» обращался к средствам устной народной поэтики и перерабатывал их творчески, создавая свои оригинальные поэтические образы на фольклорном материале. Автор «Задонщины» многие из таких образов упрощает, его поэтические средства, восходящие к поэтике устного творчества, ближе к своим прообразам. Ряд оригинальных эпитетов «Задонщины» явно народно-устного происхождения: типичное для былинного стиля словосочетание «таково слово», «быстрый Дон», «сырая земля» и некоторые другие.
«Задонщина» отличается пестротой стиля: поэтические части текста перебиваются прозаическими, напоминающими по своему характеру деловые документы. Весьма вероятно, что эта пестрота объясняется состоянием дошедших до нас списков памятника: части текста, близкие по стилю к документально-деловой прозе, могут относиться к поздним наслоениям, а не отражать авторский текст произведения. Сам автор охарактеризовал свое произведение как «жалость и похвалу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его, князю Владимеру Ондреевичю».
«Задонщина» еще замечательна и тем, что отразила передовую политическую идею своего времени: во главе всех русских земель должна стоять Москва и единение русских князей под властью московского великого князя служит залогом освобождения Русской земли от монголо-татарского господства.
На основе летописной повести о Куликовской битве, «Задонщины» и устных преданий было создано «Сказание о побоище великого князя Дмитрия Донского», дошедшее до нас в многочисленных списках и в четырех редакциях. В «Сказании» усилен религиозный элемент. А в одной из редакций на первое место выдвинута фигура митрополита Киприана. Сказание по характеру сродни житиям, и автор стремится придать памятнику пышную, торжественную и парадную форму, непомерно усиливая риторику, расширяя описание чудес.
Создано было «Сказание» в первой четверти XV века. Вероятной целью создания данного памятника явилась необходимость противопоставить поведение Василия Дмитриевича (сына Дмитрия Донского), который во время набега хана Едигея на Москву в 1408 г. оказался неспособным защитить ее и позорно бежал, поведению русских князей во главе с Дмитрием Ивановичем на Куликовом поле.
Сюжет «Сказания», по сравнению с другими повестями цикла, осложнен большим количеством эпизодов, исторических и легендарных подробностей, не одинаковых в различных редакциях. Не совпадают разные редакции и по своей идеологии. Однако все редакции «Сказания» объединяет идея героического подвига русского народа в его борьбе против врага.
В «Сказании» есть ряд эпизодов, которых нет ни в летописной повести, ни в «Задонщине». Это письма Олега Рязанского к Мамаю и Ягайло, Мамая к Ягайлу и Олегу, и письма Андрея Полоцкого к Дмитрию Брянскому, плач супруги Дмитрия Ивановича Евдокии, раскаяние Олега, знамения и приметы, предвещающие поражение татар, обмен одеждой Дмитрия с Михаилом Бренком, единоборство Пересвета с «печенегом» из татарского полка, розыски раненого Дмитрия.
В «Сказании» дается описание приготовления к походу и «уряжения» полков, распределения сил и постановка перед отрядами их воинской задачи. В «Сказании» подробно описывается движение русского войска из Москвы через Коломну на Куликово поле. В этом памятнике перечисляются имена князей и воевод, принявших участие в сражении, рассказывается о переправе русских сил через Дон. Только из «Сказания» мы знаем, что исход сражения решил полк под руководством князя Владимира Серпуховского: перед началом битвы он был поставлен в засаду и неожиданным нападением с флангов и тыла на ворвавшегося в русское расположение врага нанес ему сокрушительное поражение. Именно из «Сказания» мы узнаем, что великий князь был контужен и найден в бессознательном состоянии после окончания сражения. Эти подробности и ряд других, в том числе и легендарно-эпических (рассказ о поединке перед началом боя инока-богатыря Пересвета с татарским богатырем, эпизоды, повествующие о помощи русским святых, и т. д.), донесло до нас только «Сказание о Мамаевом побоище».
В «Сказании» есть три явных анахронизма: литовский князь, союзник Мамая, назван Ольгердом, на самом же деле союзником Мамая был сын Ольгерда Ягайло (Ольгерд умер за 2 года до Куликовской битвы); по «Сказанию» участником события 1380 выступает митрополит Киприан (которого в то время в Москве не было); в «Сказании» Дмитрий молится перед иконой Владимирской Богоматери (в действительности икона была перенесена из Владимира в Москву в 1395). Однако это не ошибки автора «Сказания», а литературно-публицистический прием. Именно из публицистических соображений автор «Сказания», поставивший своей задачей нарисовать идеальный образ великого князя московского, правителя и главы всех русских сил, должен был проиллюстрировать прочный союз московского князя с митрополитом всея Руси. И в произведении литературном он мог, вопреки исторической правде, рассказать о благословении Дмитрия и его воинства митрополитом Киприаном, тем более что формально Киприан действительно был в это время митрополитом всея Руси. А что касается путаницы с именами князей-предателей, то и здесь речь не идет об ошибке, поскольку для русского человека конца XIV — начала XV в., а особенно для москвичей, имя Ольгерда было связано с воспоминаниями о его походах на Московское княжество. Это был коварный и опасный враг Руси, о воинской хитрости которого сообщалось в летописной статье-некрологе о его смерти. Поэтому назвать Ольгерда союзником Мамая вместо Ягайла могли только в то время, когда это имя было еще хорошо памятно как имя опасного врага Москвы. В более позднее время такая перемена имен не имела смысла.
