Субъективные признаки соучастия

Соучастие образуется лишь тогда, когда преступление совершается двумя или более лицами умышленно. Это положение непосредственно закреплено в уголовном законе, который определяет соучастие как умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления (ст32 УК РФ). Таким образом, субъективная сторона соучастия предполагает лишь умышленную вину.

Деятельность соучастников характеризуется целенаправленностью. Участники совместного совершения преступления преднамеренно объединяют усилия для совершения заведомо общественно опасного деяния и достижения преступного результата. С субъективной стороны умысел соучастника наделен общими признаками умысла: сознание лицом общественно опасного характера своего действия, предвидение его общественно-опасных последствий, и наконец, желание или сознательное допущение этих последствий.

Вместе с тем, если по своей структуре умысел соучастника не отличается от умысла лица, совершающего преступление в одиночку, то по содержанию такое отличие имеется. В нем, очевидно, должна найти отражение взаимообусловленность преступных действий соучастников, совершение преступления сообща, взаимодополняющими, совместными усилиями. Поэтому умысел соучастника, как обоснованно отмечается в юридической литературе, включает:

1. Сознание общественно опасного характера собственного действия (бездействия), а также общественно опасного характера деяния хотя бы одного совместно действующего с ним соучастника.

2. Предвидение причинения совместными усилиями общего преступного последствия (для преступления с материальным составом).

3. Желание (либо допущение) наступления общего преступного последствия1.

Отсюда появляется новое качество умысла при соучастии - его совместность. Умысел соучастника охватывает содержание не только своего собственного общественно опасного поведения, но и такого же поведения совместно действующих с ним лиц - соучастников преступления.

Можно, на наш взгляд, выделить три основные проблемы применительно к субъективной стороне соучастия:

1. Содержание интеллектуального и волевого признака умысла соучастника и их специфика.

2. О видах умысла при соучастии.

3. О возможности односторонней или минимальной субъективной связи соучастников.

Вероятно, еще одной проблемой можно назвать проблему о допустимости соучастия при неосторожной форме вины2.

Содержание интеллектуального умысла соучастника, как это обоснованно признается большинством специалистов, составляет взаимная осведомленность о совместном совершении конкретного преступления.

Взаимная осведомленность, которая соответствует интеллектуальному моменту умысла соучастников, характеризуется тем, что каждый из них сознает, во-первых, факт совместного совершения преступления, а не в одиночку, во-вторых, совершение определенного, а не любого преступления, и в третьих, общественно-опасный характер не только своего деяния, но и деяний хотя бы одного другого соучастника.

Отсутствие такой осведомленности исключает соучастие. При этом каждый виновный несет ответственность самостоятельно и раздельно. Причем для установления взаимной осведомленности в действиях соучастников судебная практика ограничивается установлением того факта, что соучастники знали о намерении друг друга совершить конкретное преступление совместно, а также о характере совершаемых совместно преступных действий.

В теории уголовного права при раскрытии содержания умысла при соучастии нередко выделяются два специфических признака, относящиеся к интеллектуальному и волевому моментам умысла: осведомленность и согласованность.

Вместе с тем при всей важности осведомленности, как необходимого субъективного признака соучастия, одной ее еще недостаточно для того, чтобы содеянное рассматривалось, как соучастие. Так, недоноситель осведомлен (к тому же достоверно) о готовящемся, к примеру, преступлении. Однако, соучастником он признан быть не может. Для признания умысла совместным, помимо осведомленности требуется еще и такой важный субъективный признак как согласованность действий соучастников. Условием такой согласованности является, в свою очередь, взаимная осведомленность.

Из этого вытекает, что соучастием следует признать не всякую совместную деятельность, направленную на совершение преступления и осуществляемую умышленно сообща двумя или несколькими лицами, а лишь ту, по поводу которой между соучастниками имелось соглашение или сговор. Такое соглашение должно свидетельствовать о наличии желания каждого участника применить совместное усилие к осуществлению совместного преступного намерения и сыграть определенную преступную роль в качестве исполнителя, организатора, подстрекателя или пособника. Это соглашение, характеризуя волевой момент умысла соучастников и выражая субъективный элемент совместности при совершении преступления, является существенным и обязательным признаком субъективной стороны соучастия.

Вопрос 3. Формы соучастия: теория и законодательство.

Вопрос о формах соучастия являлся дискуссионным еще в дореволюционном праве и до сего времени не получил единообразного решения. Научный интерес в отношении данного вопроса обусловлен тем, что их уяснение позволяет не только раскрыть сущность соучастия, но и обеспечить более последовательную дифференциацию и индивидуализацию уголовной ответственности соучастников.

В науке уголовного права и правоприменительной практике одной из основных и наиболее употребляемых является категория «форм соучастия» в совершении преступления. В действующем уголовном законодательстве это понятие отсутствует. Законодателем предпринята лишь попытка описать часть атрибутивных признаков различных форм соучастия без соотнесения их с родовым понятием и выделения в этом понятии всех необходимых элементов содержания формы соучастия.

Желая устранить законодательный пробел относительно отсутствия в законе понятия формы соучастия, авторы, занимающиеся разработкой института соучастия, предлагают различные варианты определений формы соучастия. Например, по мнению П.Ф. Тельнова, форма соучастия представляет собой внешнюю его сторону, которая раскрывает способ взаимодействия виновных, показывающая, каким образом умышленные деяния двух или более лиц сливаются в единое преступление[52].

Н.Г. Иванов приходит к интересному выводу о том, что в теории уголовного права так и не удавалось выработать приемных форм соучастия, которые могли бы служить теоретическим и практическим целям и не вызывать острой критики. Форма как категория универсальная должна отражать содержательную часть рассматриваемого объекта, а из имеющихся у нас для анализа форм ни одна не имеет такого качества, так как все они по сути дела пересекаются и имеют основания друг в друге. Таким образом, продолжает Иванов, в действительности форм соучастия в современном понимании этого явления нет, хотя бы уже потому, что форма конкретного явления, предмета, внешне выражающая его содержание, может быть лишь в единственном числе. Существует лишь родовое понятие соучастия, которое полностью конкурирует с понятием группы, предлагаемым психологией. Это обстоятельство дает основание утверждать, что любое соучастие – это не что иное, как групповая деятельность, где группа, включая в себя понятие соучастия, предстает как родовое понятие совместной преступной деятельности и одновременно может быть названа единственно возможной формой соучастия. При этом группа может быть организована как по предварительному сговору, так и без предварительного сговора; в группе возможно как соисполнительство, так и распределение ролей; возможна различная степень сплоченности групповой деятельности. Из изложенного Иванов Н.Г. делает еще один важный вывод: разработанные ныне классификации форм соучастия – не что иное, как фикция, относящаяся к числу бесполезных. Ведь те формы, которые выделяются в литературе, ни в коей мере не формы, а лишь разновидности группы как родового понятия соучастия. Таким образом, группа, выступая в качестве единственно возможной формы соучастия, является родовым понятием ко всем возможным проявлениям совместной преступной деятельности, которые в свою очередь выступают по отношению к группе как видовые образования. Иванов предлагает закрепить понятия формы в законе следующим образом: «формой соучастия является группа, разновидностями которой выступает организация, банда, группа, образованная по предварительному сговору и группа без предварительного сговора».1

В научных исследованиях последних лет форма соучастия в преступлении определяется также, как способ закрепления его содержания, который неотделим от этого содержания и служит его внешним выражением[53].

Мы разделяем позицию Булиной О.З., которая предлагает форму соучастия определить как способ совершения преступления, определяемый характером действий соучастников и субъективной связью между ними.

Достаточно острая дискуссия на страницах монографических исследований развернулась о том, каковы формы соучастия и что является критерием их классификации.

В советский период развития уголовного законодательства вопрос о формах соучастия встал в сороковых – начале пятидесятых годов. В этот период А.Н. Трайнин опубликовал свою книгу «Учение о соучастии», в которой предлагал четырехчленную систему форм соучастия: 1) соучастие простое, 2) соучастие, квалифицированное предварительным соглашением соучастников; 3) соучастие особого рода, т.е. соучастие в преступном объединении и 4) организованная группа.2 Критерием для выделения этих форм послужил А.Н. Трайнину характер и степень субъективной связи соучастников, т.е. субъективный критерий.

Этот же критерий являлся определяющим для выделения форм соучастия П.И. Гришаевым и Г.А. Кригером. В качестве форм соучастия П.И. Гришаев и Г.А. Кригер предлагали рассматривать: 1) организованную группу; 4) соучастие особого рода – преступную организацию1.

На основе субъективного критерия А.А. Пионтковский предлагал различать лишь две формы соучастия: «1) соучастие без предварительного соглашения; 2) соучастие с предварительным соглашением, которое по действующему законодательству может быть простым соучастием с предварительным соглашением, организованной группой и преступной организацией (преступным сообществом)».3 Классификация А.А. Пионтковского отличается от классификации П.И. Гришаева и Г.А. Кригера лишь тем, что в первой классификации группа и организация рассматриваются как разновидности представлены в качестве отдельных форм.

К исследователям, которые исповедовали субъективный критерий при классификации форм соучастия, примыкал и П.Ф. Тельнов. Он предлагал различать следующие четыре формы соучастия: 1) соисполнительство; 2) соучастие с исполнением различных ролей; 3) преступную группу и 4) преступную организацию.4 Но в отличие от других названных авторов, П.Ф. Тельнов выделял в качестве основы классификации не степень сплоченности, а способ взаимодействия между соучастниками.

Исходя из положений действующего уголовного закона, а также объективных реалий специфики субъектов организованной преступности, С.А. Балеев предлагает следующую классификацию форм соучастия: 1) сложное соучастие (соучастие с юридическим распределением функциональных ролей); 2) групповое соучастие (соисполнительство); 3) соучастие особого рода (организованные формы соучастия)[54].

Основанием форм соучастия в данном случае выступает характер совместности соучастников, критерием же разграничения видов группового соучастия – степень согласованности и организованности их совместной деятельности.

По нашему мнению классификация форм соучастия, приведенная С.А. Балеевым является наиболее практически значимой, так как отражает конкретные названные в уголовном законе случаи совместной преступной деятельности.