Тяжесть налогового бремени

– И тем не менее, если говорить о традиционной историографии, у «противников», скажем так, Грозного есть, на мой взгляд, как минимум одна не очень убедительная позиция: будто бы его правление проложило дорогу к Смуте. Но ведь 20 лет прошло с момента его смерти до начала Смутного времени! А все Грозный виноват…

– Политика Ивана IV, как бы мы ее ни оценивали, – это очень существенные потрясения для всей страны. И потрясения такого рода, которые, с одной стороны, безусловно, укрепили его личную власть. С другой стороны, все не так прямолинейно. Если мы смотрим на государство как на институт в целом, то видим, например, резкое увеличение налогообложения со всеми вытекающими отсюда последствиями. По тем территориям, по которым такой рост подсчитан, пусть это и не вся страна, налоговая нагрузка увеличилась в три раза. Просто представьте себе, что для вас лично значит ситуация, когда вы начинаете платить в три раза больше налогов.

А это, соответственно, вело к ослаблению одного из важнейших институтов самого же государства – армии, которую составляло дворянское ополчение. Теперь дворян приходилось бить кнутом, чтобы они шли на службу. И не потому, что они такие несознательные, а потому, что если твои крестьяне обнищали, разбежались и так далее, то ты не можешь выйти на службу. Просто нет денег на это!

Проблема здесь еще в том, что, разумеется, в нашем сознании Иван Грозный олицетворяет все XVI столетие. Но есть же и другие вещи, в которых персонально Грозного обвинить, конечно, невозможно. Я имею в виду факторы, которые на Смуту работали и при Иване IV, и до него.

– То есть?

– К примеру, московские великие князья активно объединяли территории, и с конца XV века и на протяжении первых десятилетий XVI столетия, то есть еще до Грозного, начали стягивать бывшую местную знать в Москву. Их не казнили, напротив: кого-то делали членом Боярской думы, кого-то назначали на воеводство, отправляли куда-то наместниками – но не в их прежние уезды. Что это все означает? Что знать делали подконтрольной, придворной, ей говорили, что она будет жить и служить здесь, в Москве. И она становилась более послушной. Обратите внимание, что у нас не было графов и баронов, которые бы имели свои собственные замки, свои собственные владения, куда можно было бы в случае чего бежать.

Но что это все означает с другой стороны? Московская знать – все те, кто живет при дворе, кормится здесь же, получает должности, – отрывается от провинциального мира. И когда там происходят какие-то процессы, такая знать повлиять на эти процессы уже не может. А потом мы удивляемся: почему это какие-то провинциальные ребята принимали самозванцев? Им из Москвы говорили, что это самозванец, а там, в провинции, они артачились: «Э, нет! Это у вас там все неправильно, в Москве. Вот он – истинный царь». А ведь это последствия все того же процесса.

– Это был системный просчет политики московских князей?

– Ну кто же знал, что будут такие последствия? Кто может просчитать результаты таких долгосрочных процессов? В любом случае в этом нельзя обвинять Ивана Грозного. Он тут не виноват совершенно. Эту политику вел Иван III, это же делал Василий III, так поступал и Иван Грозный. Но в конечном счете все обернулось Смутой.

– А если говорить о последствиях опричнины, которая, как я понимаю, все-таки ноу-хау Грозного, то насколько они серьезны?

Царь Михаил Федорович Романов. Неизвестный художник. XVII–XVIII века

– Здесь нужно иметь в виду две составляющие этого явления. Во-первых, опричнина – это разделение территории страны в административном плане. Причем одна из категорий территорий – собственно опричнина – имела привилегии, а вот на земской половине как раз и увеличивались налоги. И для того же митрополита Филиппа (Колычева) такое разделение государства, при котором одна половина – первого сорта, а другая – второго, и было самым страшным. Казнями ведь действительно особенно никого не удивишь в XVI веке.

Во-вторых, опричнина – это, говоря современным языком, введение системы чрезвычайного положения, когда отменялись все прежние нормы, правила, порядки и единственным законом становилась воля царя. Вот я счел, что ты изменник, вот мы тебе отрубим голову. Без процедуры обвинения, суда Боярской думы и прочих «ненужных» правовых элементов.

Причем если массовые казни в какой-то момент, видимо, закончились, то разделение страны и людей сохранилось.

Обратим внимание еще на один момент, который давно известен в исторической науке, но как-то до сих пор не вошел в массовое сознание. Исследования, которые касаются таких скучных вещей, как землевладение и так далее, продемонстрировали, что за период 1560–1570-х годов каждый второй землевладелец в Московском государстве сменил свое владение. А это огромное потрясение для населения.

Это не означало, что тебя казнят. Просто ты, твоя семья и твой род жили из поколения в поколение в каком-нибудь Дмитровском уезде, у тебя здесь могилы предков, у тебя тут связи, соседи, с которыми ты дружишь, с которыми в твоем роду заключались браки, здесь друзья, вот твой монастырь, в который ты делаешь вклады и где хоронишь своих родичей, – а тебя вдруг берут и бросают в какое-то другое место. Тебя не репрессируют. Тебе дали землю и крестьян, ты остался в том же статусе, в котором был, но вся твоя жизнь поломана.

«ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ НАШИ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ»

 

– А что натолкнуло Ивана Грозного на столь резкий поворот от той политики, которая проводилась в 1540–1550-х годах?

– Мы с вами можем все что угодно предполагать. Но это будут наши с вами мысли, а не его. Вот в чем дело. Мы имеем право строить концепции, предположения. Любой ученый это делает. Но при этом мы должны себе отдавать отчет, что это всего лишь наши предположения. От своих в данном случае воздержусь, поскольку давно этой эпохой не занимался.

– Но бесконечные подозрения Грозного в заговоре против него имели основания в действительности?

– Это невозможно проверить. Современное состояние источников не дает нам возможности говорить о том, покушались ли на него на самом деле. Что думали его подданные, мыслили ли они вообще поднять руку на законного царя или не мыслили, каковы были настроения, допустим, среди бояр, готовы ли они были рискнуть и убрать его с престола – все это мы можем обсуждать, что-то там подозревать, но точно сказать мы ничего не можем. Мы можем лишь предполагать, что, вероятно, царь чувствовал опасность со стороны таких-то и таких-то князей или таких-то группировок.

– Есть же хрестоматийная история с отказом окружения Грозного, когда тот заболел, присягать его сыну Дмитрию…

– Это один из крайне интересных, крайне любопытных сюжетов. Его источник – знаменитая «Царственная книга». Это часть большого, красочного, иллюстрированного летописного свода, который называется Лицевым летописным сводом. Его даже в руках тяжело держать (я держал): большие картинки, дорогая бумага, идеальный почерк.

И вдруг в строго выдержанном тексте здесь появляется редакторская правка, причем сделанная, как говорится, как курица лапой. И возникают сюжеты, которые нигде больше не отражены. Вот, в частности, как раз рассказ о присяге царевичу Дмитрию. Это такая приписка к летописному своду. Проверить, что это такое, невозможно. Что там было, почему вдруг вставлен такой текст? Как и многие другие подобные рассказы, проверить его нам больше не по чему, а ведь к нему очень многое сводится в оценке правления Ивана Грозного.

– Известно, кто их автор?

– Целая литература существует по этому вопросу. В свое время я этим занимался. Если сейчас увижу этот почерк, я его узнаю: он очень характерный. Но автора я не нашел.

Перебрал кучу грамот с подписями государственных деятелей, дьяков той эпохи – и нигде не отыскал того почерка. Понятно, что Иван Грозный должен быть с этим связан, потому что в таком роскошном издании никто по своей инициативе такие вещи делать бы не стал.

– А если сам государь?

– Сам государь не мог. Об этом писал еще мой учитель Сигурд Оттович Шмидт. Не потому, что Иван Грозный не владел грамотой. Он был образованным человеком. Просто писать «лапочкой» и работать редактором – это не царское дело.

«ПОСЛЕ ГРОЗНОГО НИЧЕГО НЕ ОСТАЛОСЬ»

– Как вы полагаете, есть ли вероятность, что в длительной перспективе негативное восприятие Ивана Грозного сменится на более позитивное?

– Он фигура в любом случае яркая. Как человек, который правил полстолетия, и человек, который вместе с тем был писателем и оригинальным мыслителем. Соответственно, Грозный всегда будет привлекать внимание. Но если говорить о государственной деятельности, то памятник Ивану III я бы считал более уместным. Потому что, с моей точки зрения, это более крупный политический деятель, чем Иван Грозный.

Иван Грозный – фигура более яркая, а Иван III – более мощная, больше совершившая. Человек, за которым, может быть, не было стольких притягивающих внимание деяний, но за которым была государственная политика. И поэтому он крупнее как правитель, политик – в моем представлении.

КАКОВА ЛИЧНАЯ РОЛЬ ИВАНА ГРОЗНОГО В РАЗРАБОТКЕ РЕФОРМ – МЫ НЕ ЗНАЕМ И НЕ УЗНАЕМ НИКОГДА

– А как же быть с расширением страны на восток?

– Ну, опять-таки, что такое «расширил страну»? Ведь это в каком-то смысле предопределено географией. Ну не было у нас на востоке естественных границ, а значит, этот процесс продолжился бы все равно. И при разных государях. И он продолжился, например, при тихоньком царе Михаиле Федоровиче. То есть если бы Иван Грозный стратегически замыслил продвижение куда-то на восток, в Сибирь, то это было бы одно. Но поход Ермака, строго говоря, к царю не имел никакого отношения.

– А Казань с Астраханью?

– Но это же все началось задолго до Грозного. Можно сказать, что начало процессу положил еще Иван III в 1487 году, когда казанский хан был поставлен в положение вассального правителя. Походы на Казань были и при отце Грозного, Василии III. Почти удачные. Потому что там татар побили в 1530 году, но воеводы заспорили, кто должен войти первым в открытые ворота города. А пока они спорили, ворота закрылись. Смешно, но это было так. То есть взятие Казани могло состояться в 1530 году, и только стечение обстоятельств этому помешало.

Получается, что во внешней политике он был лишь относительно удачливым продолжателем прежнего курса, а во внутренней… После Ивана III осталась страна, после Петра I добавились мощная армия и флот, соответствующие вызовам времени, а после Грозного, по большому счету, не осталось ничего.

Беседовал Дмитрий Пирин