Путь с вершины – только вниз

Политика Буша мл. помогла Бен Ладену избежать ареста в 2002 г., и он, как и его “собрат по изгнанию” Мулла Омар, вынужден был долгое время жить в каких-то пещерах, на территории Пакистана, пока не удалось устроиться в особняке буквально под носом пакистанских спецслужб, в двух шагах от пакистанской военной академии. Разумеется, не может быть и речи о том, что эти спецслужбы не знали о местопребывании столь знаменитой личности, но специфическое отношение пакистанского руководства к афганскому Талибану, обусловленное проблемой вечного конфликта с Индией, видимо, побуждало его смотреть на это сквозь пальцы. Выдать Бен Ладена означало нарушить многовековой пуштунский закон гостеприимства и тем самым обидеть одну из крупнейших этнических общин страны. А еще хуже – это было бы смертельной обидой для Муллы Омара, судьба которого вот уже многие годы связана с судьбой Бен Ладена; между тем нет гарантии, что главарь Талибана не вернется в Кабул, поэтому его чувства надо принимать во внимание.

Таковы, вероятно, некоторые мотивы, побудившие пакистанскую разведку в течение ряда лет отказывать своим американским коллегам в информации, способной привести к поимке международного террориста “№ 1”. Американцам пришлось в поте лица трудиться несколько лет, прежде чем они все-таки выследили и убили Бен Ладена.

Поскольку в мировой печати периодически возникали слухи о тяжелой болезни и даже смерти легендарного предводителя террористов, он был вынужден время от времени опровергать их, давать о себе знать. Иногда он делал довольно громкие заявления. Например, отвечая на вопрос корреспондента американского еженедельника Тime по поводу слухов о попытках Бен Ладена заполучить ядерное и химическое оружие, он сказал: “Если я стремлюсь получить доступ к этому оружию, я выполняю свой долг. Было бы грехом для мусульманина не попытаться приобрести оружие, способное предотвратить нанесение неверными ущерба мусульманам”^[15].

Но все выступления, призванные сказать миру: “Я жив! Борьба продолжается, и я по-прежнему во главе!” на самом деле скрывали – и это чувствовалось с каждым годом все больше – прогрессирующую слабость и усталость как лидера, так и его движения. Прячась в горах и поздравляя своих соратников с той или иной успешной акцией, Бен Ладен, человек, бесспорно, умный, одаренный не только интеллектом, волей, но и интуицией, не мог не понимать этого.

Однажды Бен Ладен сказал: “Когда люди видят сильную лошадь и слабую лошадь, им, естественно, нравится сильная лошадь”^[16]. Мысль, надо прямо сказать, неглубокая, даже примитивная, но она отражает непоколебимое убеждение в том, что исход борьбы независимо от идеологии, справедливости и святости дела решается созданием превосходства в реальной, конкретной, физической силе. Слабый обречен даже тогда, когда за ним стоит высшая правда. Бог не даст ему победу, даже если сочувствует его правому делу. Только так и могут мыслить вожди тоталитарного склада (вспомним знаменитый вопрос Сталина: “А сколько дивизий у римского папы?”), а Бен Ладен, бесспорно, относился к такого типа лидерам, и его детище “Аль-Каида”, если бы пришла гденибудь к власти, несомненно установила бы стопроцентно тоталитарные порядки, такие же, как те, что мир увидел в Иране после исламской революции Хомейни или в Афганистане при режиме Талибана.

Без создания силового превосходства нельзя было и думать о реализации грандиозного замысла Бен Ладена, Завахири и других главарей этой организации. Брус Ридел, один из лучших знатоков “Аль-Каиды” в мире, по роду своей деятельности в антитеррористическом подразделении ЦРУ, так описывает этот замысел: «Три ключевые задачи – начать и поддерживать “горячие войны”, которые позволят победить Соединенные Штаты так же, как моджахеды победили Советский Союз; создать безопасное убежище в Пакистане для оперативного штаба “Аль-Каиды”, образовать ячейки по всему исламскому миру с целью свержения проамериканских режимов, проводить новые “рейды” против Запада наподобие акций 11 сентября… когда-нибудь, возможно, и с применением атомного оружия. Конечная цель – изгнать США из мусульманского мира (из “уммы”), уничтожить Израиль и создать джихадистский халифат наподобие Османской империи времен ее наивысшего подъема»^[17].

Для осуществления столь масштабного, даже гигантского замысла необходимо создать превосходство сил над такой могущественной сверхдержавой, как США. Но как? У врага ультрасовременное оружие, способное в считанные дни разгромить любую армию или коалицию армий стран исламского сообщества, не говоря уже о том, что ни одно правительство и не подумает воевать с Америкой, укрепление отношений с которой для него несравненно важнее бредовых идей о Халифате. Значит, на государства рассчитывать не приходится. Единственным исключением был талибский эмират, но вряд ли это где-то повторится. Соответственно надеяться можно было только на мусульманское общество, на народ. Здесь у “Аль-Каиды” были в руках серьезные козыри: простота и ясность ее “мэсседжа”, понятность ее концепции дихотомного, черно-белого видения мира, манихейская идея вечной и вселенской борьбы добра со злом. Все это уже бывало в прошлом, под иными знаменами, и наиболее свежим примером была, конечно, идея мирового социализма, переустройства человеческого общества на основах справедливости и равенства.

Фиаско этой идеи, крах мировой социалистической системы оказались на руку исламистам.

Ведь чем больше чуждых, привнесенных извне идей терпело банкротство, тем легче было убедить мусульман в том, что спасение – только в восстановлении аутентичной исламской идеологии. Но правота салафийи не могла быть подтверждена только идеями, риторикой. Требовалась сила, то есть джихад, для того, чтобы мусульманская умма проявила себя как “сильная лошадь”. Новизна и привлекательность идей Бен Ладена заключались в их глобальности, универсальности. Не отражать вторжения врага на ту или иную территорию уммы, а вести планетарную борьбу везде, на любом участке земного шара, ведь лидер “Аль-Каиды” вменил джихад в обязанность любого мусульманина повсеместно.

И для этого недостаточно было просто образования “ячеек” в тех или иных регионах; нужна была мобилизация самоотверженных, готовых стать шахидами молодых людей везде, где только можно. Акции смертников становились главным оружием, это должно было cтать посильнее, чем атомная бомба врага. Ультрасовременная технология должна быть побеждена силой веры. Сверхоружию противопоставлялась сверхсамоотверженность. “Мы счастливы умереть во имя Аллаха так же, как вы счастливы, что живете”, – неоднократно заявлял Бен Ладен западным “крестоносцам”. Земля должна была запылать под ногами “неверных” всюду, и на тех исламских землях, которые они незаконно захватили – от Палестины и Ирака до Андалузии и Чечни, и внутри их собственных стран. Цена этой нестихающей постоянной войны должна была оказаться для “крестоносцев” чересчур высока, и тогда они уйдут из исламских земель, как ушел Советский Союз из Афганистана, и бросят на произвол судьбы своих презренных ставленников, королей и президентов, и поле будет расчищено для торжества идей Халифата.

Есть слово – будет и дело. Вот перечень акций “Аль-Каиды”.

– 2002 г.: нападение на синагогу в Джербе, убит 21 человек; взрывы, устроенные Джамаа исламийя (связанной с “Аль-Каидой”) на острове Бали, убиты 202 человека; акция в Момбасе – 15 убитых.

– 2003 г.: акция в Эр-Рияде – 35 убитых; акция смертников в Касабланке – 45; взрывы центра ООН в Багдаде – 24, убийство аятоллы Бакира аль-Хакима в Неджефе, при этом – 83 погибших; атаки в Эр-Рияде – 917 и Стамбуле – 63 убитых.

– 2004 г.: нападение на пригородный поезд, перевозивший рабочих в Мадриде – погиб 191 человек; атака на консулат США в Джедде – убиты 9 человек.

– 2005 г.: взрывы смертников в метро и автобусе в Лондоне – 56 убитых.

– 2006 г.: первая акция смертников против пакистанской армии – убиты 35 человек; в последний момент в Великобритании предотвращен захват 10 авиалайнеров на трансатлантических линиях

(пункты назначения – Нью-Йорк, Чикаго, СанФранциско, Монреаль, Торонто); они вылетали в годовщину акции 11 сентября и должны были быть взорваны над Атлантикой. На следствии показаны заготовленные видеообращения 6 из 20 террористов, желавших, чтобы на борту самолетов были их жены и дети, которые тоже стали бы, таким образом, шахидами. Если бы акция не была предотвращена, число жертв оказалось бы больше, чем 11 сентября. Всего были арестованы 24 человека.

– 2007 г.: тройная акция смертников в Алжире – 30 убитых; взрыв в Йемене – погибли 10 человек; массированное нападение смертников на жилища курдов-езидов на севере Ирака – убиты около 400 человек; двойная акция смертников в Алжире – погиб 41человек; убийство 4 французских туристов в Мавритании.

– 2008 г.: атака на посольство Дании в Исламабаде – 8 убитых; двойная акция в Алжире – 57 погибших; нападение смертников на отель ”Мариотт” в Исламабаде – убиты 53 человека; нападение на здание посольства США в Сане – 6 убитых.

Было еще немало неудавшихся атак. Известен случай с так называемым бомбистом ботинка (“ shoe bomber”), который должен был в самолете привести в действие взрывное устройство, скрытое в подметке. А под Рождество 2009 г. в США был вовремя схвачен “бомбист нижнего белья” (“ underwear bomber”), Омар Абдумуталлаб, прятавший в трусах устройство, способное проделать в фюзеляже самолета дыру размером с баскетбольный мяч. Еще один террорист был арестован в США, когда он оставил в самом центре Нью-Йорка начиненный взрывчаткой автомобиль, обнаруженный благодаря бдительности прохожих и полиции.

В Англии и Франции были арестованы люди, собиравшиеся взорвать соответственно здание парламента в Лондоне и Собор Парижской Богоматери в Париже^[18].

Лидеры “Аль-Каиды” иногда признавали ответственность за теракты, иногда отмалчивались. Например, об атаке смертников в Лондоне, приведшей к гибели 56 мирных жителей, Завахири отозвался так: “Благословенный лондонский рейд, как и предыдущие рейды в Нью-Йорке, Вашингтоне и Мадриде”^[19].

За эти акции террористы платили дорогую цену. В 90 странах арестованы 3 тыс. подозреваемых, из них 650 переданы американцам, большинство их содержится в лагере Гуантанамо. Из наиболее известных заслуживают упоминания военный руководитель “Аль-Каиды” Халед Шейх Мухаммед, организатор акции 11 сентября, схваченный в марте 2003 г. в Равалпинди (Пакистан); Мустафа аль-Хаусауи, главный финансист организации; Рамзи бен аш-Шибх, единственный, остававшийся в живых из “гамбургской” группы, готовившей операцию 11 сентября; Мухаммед Омар Абдаррахман, ответственный за пресс-конференции “Аль-Каиды”^[20].

Исполнителями операций “Аль-Каиды” становились молодые люди, уроженцы различных стран мира ислама, а иногда и те сыновья иммигрантов, которые родились уже в Европе или США; они мало знали о том, что происходит на “старой родине” и даже, видимо, не особенно этим интересовались. Как курьез британская печать отмечала, что для арестованных по делам о подготовке террористических акций молодых людей пакистанского происхождения, как выяснилось на допросах, английский язык был не только родным, но они даже говорили с йоркширским акцентом. Они считали себя воинами глобального джихада.

И создание глобальной сетевой организации уже существенно изменило ландшафт мирового исламского сообщества. Во-первых, оно фактически разрушает традиционные исламские авторитетные структуры: вместо привычных, условно назовем, “должностных” духовных лиц на передний план выдвигается новое поколение – боевые исламисты, часть их даже не имеют настоящего религиозного образования и ранее никому не были известны. Они дерзко берут “дело ислама” в свои руки, пользуясь отсутствием в этой религии единого духовного центра, издают фатвы, распространяют при помощи Интернета свои проповеди по всему миру, создают многочисленные ячейки, образующие глобальную джихадистскую сеть. Во-вторых, новые джихадисты делают упор не столько на локальные и региональные дела и проблемы в исламских странах, сколько на создание глобального фронта, вовлекая в свои сети живущих в западных государствах выходцев из мусульманских стран, для которых первостепенным делом является уже не внутренняя борьба на их родине (они от нее чаще всего оторвались), а всемирный, не знающий границ поход “в защиту ислама”.

Оторванные от родной почвы и живущие в неисламских странах мусульмане, особенно молодое поколение, как это ни странно, оказываются не менее, а чаще еще более исламистски настроенными, чем их соплеменники, проживающие на “старой родине”. Отвлеченные от конкретных внутренних проблем мусульманских стран, вынужденные приспосабливаться к культурно чуждому обществу и часто противостоять ему, ощущая себя нежеланными пришельцами, такого рода мусульмане-иммигранты легче поддаются джихадистскому “промыванию мозгов”. Они начинают осознавать себя уже не египтянами, пакистанцами или алжирцами, а членами всемирного исламского братства – уммы, оказавшейся под угрозой. Так исламизм трансформируется в универсальный, глобальный феномен. Вот это и есть главная “заслуга” Бен Ладена, здесь и получил практическое воплощение его тезис об индивидуальной обязанности мусульман участвовать в джихаде. Создать всемирную армию джихада, бить там, где получится – такова была задача. И в этом смысле Бен Ладен во многом преуспел.

Как писал российский ученый Э. Соловьев, “сила Бен Ладена в том, что он смог уловить и сплавить энергию исламских брожений, искреннее стремление к очищению и обновлению ислама в агрессивную политическую идеологию, глобальную по масштабам притязаний и антизападную по содержанию. Заметим, что эта идеология оказалась понятной и легкой для усвоения.

В результате группы религиозных исламистов по всему миру стали рассматривать борьбу с местными правительствами, иными этническими и конфессиональными группировками в широком международном контексте – при этом под углом зрения героизированной жертвенности, который не оставляет места проблеме ценности отдельной человеческой жизни”^[21].

И здесь надо сделать одно важное уточнение: джихад, как и любая “священная война”, должен иметь своим фундаментом некое великое, святое дело, то, что на английском языке называется коротко: cause. Защита ислама от “неверных” – это в принципе как раз такая cause, но в слишком общем, абстрактном виде она может подвигнуть на героический подвиг, на самопожертвование только фанатиков из числа салафитов и джихадистов. Их, однако, в общей массе мусульман – ничтожное количество. Для более широкого слоя верующих абстрактную генеральную идею надо поддерживать, “подпитывать” соответствующим толкованием конкретных ситуаций в сфере реальной политики. Мобилизовать тысячи и тысячи добровольцев-джихадистов по всему свету “Аль-Каиде” никогда не удалось бы, если бы не конкретные политические ситуации, которые, по мнению этих “рассерженных молодых людей”, подтверждали правоту идеи о необходимости силой, великим напряжением воли противостоять врагам ислама. Речь идет прежде всего о Палестине, Афганистане и Ираке.

Сообщалось, например, что после вторжения Буша мл. в Ирак в 2003 г. центры вербовки шахидов в Западной Европе буквально захлестнули потоки добровольцев, численность новых рекрутов “Аль-Каиды” выросла в 30–40 странах. И в тех видеообращениях, которые террористы оставляли для прочтения после своей смерти, фигурировали именно конкретные “обиды”, нанесенные исламу со стороны прежде всего США и Великобритании, особенно в Ираке. И если бы можно было спросить этих людей, за что именно они готовились отдать свою жизнь, скорее всего они сказали бы не об “избавлении исламского сообщества от пагубного влияния нечестивой западной культуры” и не о “возрождении Халифата”, а о “возмездии захватчикам за унижение, причиненное делу ислама и всему мусульманскому сообществу в Ираке, Афганистане и Палестине”.

Но будет ли это продолжаться? Поддерживать такой “джихадистский” накал можно, только если будут новые факты, которые можно истолковать как “агрессию крестоносцев против мира ислама.” Этого пока нет. Например, если обратиться к событиям в Ливии, то те исламисты, которые уже готовы были объявить эту страну новой жертвой Запада, с недоумением узнали, что Лига Арабских государств единогласно проголосовала за военную операцию НАТО (пусть даже только с воздуха) против режима Каддафи, а повстанцы, которым “ крестоносцы” всеми силами помогают, идут в бой с возгласами “Аллах акбар!” Все смешалось. Из Ирака американцы уходят, английских военных вообще давно нет, и иракская ситуация уже не выглядит сегодня так однозначно, с точки зрения исламистов, как еще несколько лет тому назад. Лозунг ”Западные агрессоры, вон из Ирака!” утратил актуальность. Возможно, нечто похожее начинает происходить и в Афганистане, из которого уже начался вывод американских войск, и война может приобрести характер противостояния двух мусульманских сил – правительства Карзая и талибов. Что касается “священной земли Пророка”, очистить которую от американских оккупантов Бен Ладен всегда требовал в первую очередь (даже впереди вопроса о Палестине), то пребывание американских войск в Саудовской Аравии подошло к концу, не говоря уже о том, что в той части страны, по которой некогда ступала нога Мухаммеда, иностранных вооруженных сил не было и не может быть по определению. В этом вопросе Бен Ладен всегда попросту “передергивал” факты, рассчитывая, видимо, на недостаточные знания исламистами географии. В любом случае саудовская проблема вряд ли сейчас вдохновит массы потенциальных джихадистов на самопожертвование.

Остается, правда, Палестина, но, как отмечал лондонский еженедельник The Economist, “Палестина – это не только благоприятная возможность, но и проблема для “Аль-Каиды”. Она хочет быть ассоциированной с делом, наиболее близким сердцам мусульман, но мало что может предложить. Иные силы более эффективно борются против Израиля, главным образом ХАМАС, палестинский филиал “Братьев-мусульман”, и “Хизбалла”, шиитская милиция в Ливане. Но джихадисты “АльКаиды” считают “Братьев-мусульман” в лучшем случае отступниками. Участвуя в выборах, они ставят человеческий закон выше божественного. Шиитов же аль-каидовцы рассматривают как отступников от веры”^[22].

Рассмотрим теперь деятельность региональных ячеек “Аль-Каиды”. Cреди них прежде всего следует отметить иракскую ячейку, образованную после интервенции США и Великобритании в Ирак весной 2003 г. Бен Ладен и Завахири сразу поняли, какие неоценимые возможности им предоставляются в стране, на территорию которой вторглись иностранные войска. Они уже, вероятно, рассчитывали на повторение афганской ситуации 1979 г., когда в ответ на ввод советских войск тысячи арабских добровольцев направились в Афганистан, чтобы пополнить ряды местных моджахедов. Была сразу же создана организация, получившая известность как “Аль-Каида в Двуречье (Месопотамии)” или “Аль-Каида в Ираке”. Ее возглавил иорданец Абу Мусаб аз-Заркауи, человек волевой, энергичный, крайне честолюбивый и беспредельно жестокий. Первой его серьезной акцией было убийство летом 2003 г. виднейшего шиитского политика аятоллы Мухаммеда Бакира аль-Хакима, лидера Высшего совета исламской революции в Ираке. Затем последовали взрывы шиитских мечетей в Неджефе и Багдаде в марте 2004 г., в Неджефе и Кербеле в декабре 2004 г. и дважды в Самарре в феврале 2006 и мае 2007 г. Стало ясно, что главным врагом для Заркауи были не столько американцы, сколько шииты, которых он ненавидел и презирал до глубины души, называя “затаившейся змеей, хитрым и зловредным скорпионом, шпионящим врагом, глубоко проникающим ядом”. Более трех четвертей жертв “Аль-Каиды” в Ираке были не интервенты, а иракцы, преимущественно шииты. За первые два года деятельности этой организации на ее долю пришлось всего 14% операций против иностранных войск, но 42% акций смертников, которые как раз и влекли за собой массовые жертвы мирного населения. Заркауи ввел в практику обезглавливание пленников, иногда лично рубил головы.

В ноябре 2005 г. он вдруг перенес войну на территорию своей родины, Иордании: его люди устроили взрыв в одной из лучших гостиниц Аммана. Погибли 60 человек, собравшихся на семейное торжество, все – иорданцы, хотя “АльКаида” утверждала, что акция была направлена против агентов Моссада^[23].

8 июня 2006 г. в результате удара американской авиации по убежищу “Аль-Каиды” Заркауи был убит. В октябре того же года джихадисты объявили о создании Исламского государства Ирак. Решено было таким образом объединить “АльКаиду” с местными суннитскими группировками боевиков, придать “суннитскому сопротивлению” более иракский характер, ведь одной из причин роста недовольства местных суннитов было именно то, что в “Аль-Каиде” воевали арабы из других стран, внедрявшие в Ираке свои бесчеловечные методы ведения борьбы^[24]. Число иностранных боевиков, которых “Аль-Каиде” удавалось ежемесячно посылать в Ирак, упало в 2007 г. с 200 до 40. Если в 2007 г. “ Аль-Каида” осуществила около 300 акций, то в следующем полугодии – всего 28, за этот же период число жертв сократилось с 1500 до 125^[25].

Как писал Жан-Пьер Филью, “Аль-Каида в Ираке” «оказалась низведенной до роли машины, фабрикующей “такфир”, то есть подвергающей анафеме своих же единоверцев, которых обвиняют в отступничестве от веры, чтобы удобнее их ликвидировать»^[26].

“Аль-Каида в Ираке” переиграла сама себя. Ее зверства, практиковавшиеся акции смертников, при которых гибла масса простых жителей, ее стремление насаждать самые бесчеловечные и мракобесные нормы шариата, наконец, ее попытки отобрать у шейхов суннитских племен выгодный канал контрабандной торговли – все это привело к тому, что значительная часть суннитских боевиков-иракцев повернулась против пришельцев. Союзники стали врагами, суннитские боевики вступили в альянс с американцами, рассудив, видимо, что «Америка – это плохо, но “АльКаида” – еще хуже». Это вовсе не означает, что “Аль-Каида в Ираке” примирилась с поражением. Взрывы и расстрелы продолжаются. 15 августа 2011 г., например, были предприняты 42 атаки, при этом убиты около 90 человек; верующих людей выводили прямо из мечетей и расстреливали, смертник взорвал машину у рынка и т.д. Но все это лишь еще раз подтверждает, что в своем намерении дестабилизировать ситуацию в стране люди “Аль-Каиды” готовы на все, абсолютно не считаясь с жертвами среди мирного населения.

В Северной Африке 24 января 2007 г. была образована “Аль-Каида в исламском Магрибе”, в которую вошли алжирская “Салафитская группа проповеди и битвы” Абдельмалека Друкдаля, “Исламская боевая ливийская группа” Абу Фараджа аль-Либи, “Тунисская боевая исламская группа” и другие. Создана и “сахарская ветвь” организации. Но основная энергия “Аль-Каиды” была сосредоточена на северо-западе Алжира, в так называемом “треугольнике смерти”. Там была совершена самая кровопролитная акция – нападение на школу полиции в провинции Бумерд 19 августа 2008 г. (45 убитых). Еще до этого, 8 июня 2008 г. был убит французский инженер в Лахдарии, при этом погибли 11 алжирцев, гражданских лиц. И в дальнейшем каждый раз оказывалось, что в результате акций “Аль-Каиды” в Магрибе, как и в Ираке, подавляющее большинство жертв составляли местные жители.

Гораздо важнее для Бен Ладена была Саудовская Аравия; свержение “нечестивой монархии” было его заветной целью, и он воспользовался вторжением США в Ирак в 2003 г., чтобы на волне антиамериканских настроений поднять в королевстве народное восстание. Еще накануне начала американской операции, 14 февраля, лидер “Аль-Каиды” выступил с обращением к исламскому миру, в котором обвинил династию Саудов в том, что она предала Османскую империю англичанам во время Первой мировой войны. Далее, он заклеймил Саудов за то, что они предали палестинское дело евреям и американцам. Наконец, Бен Ладен призвал к свержению монархий в Саудовской Аравии, Кувейте, Бахрейне и Катаре, заявив, что все эти короли – предатели и квислинги.

Объявив войну Саудовской Аравии, Бен Ладен создал и там ячейку “Аль-Каиды”; уже позднее, в 2009 г., объединившись с йеменской ячейкой, она получила название “Аль-Каида на Аравийском полуострове”. Ее ядро составляли саудовцы- моджахеды, вернувшиеся из Афганистана, ветераны войны против советских войск. В декабре 2004 г. в нападении на консульство США в Джидде были убиты 9 человек. Одна за другой начались атаки – то на упомянутое консульство США, то на помещение национальной гвардии в Эр-Рияде, то на полицейские участки, то на кварталы столицы, заселенные иностранцами. В мае 2004 г. в Хобаре, на восточном побережье, были убиты 22 человека. В Эр-Рияде похищен и вскоре обезглавлен американец. Уже в следующем месяце саудовские спецслужбы нанесли ответный удар: в ходе успешной операции был убит лидер “Аль-Каиды на Аравийском полуострове” Мокрин. В декабре того же года при нападении на министерство внутренних дел и центр вербовки в полицию погибли 12 террористов, результаты атаки были ничтожными. Наконец, в апреле 2005 г. саудовские спецслужбы разгромили главное гнездо джихадистов в Аль-Расе, причем 14 из них погибли, включая нового лидера организации Сауда аль-Утайби. “Аль-Каида на Аравийском полуострове” была обезглавлена.

К 2006 г. контрнаступление саудовских властей против “Аль-Каиды” принесло крупные успехи: было сорвано более 100 террористических актов, убиты или арестованы свыше 260 боевиков. Последняя крупная акция джихадистов – нападение на нефтеочистительный комплекс в Абкаике, на восточном побережье, закончилась полным провалом, все нападавшие были уничтожены. Саудовские власти организовали внушительную кампанию по “перевоспитанию” террористов. Из 2 тыс. боевиков, захваченных с 2004 по 2007 г., 700 человек отреклись от своих убеждений и были возвращены в свои семьи^[27].

Более успешной может оказаться деятельность йеменского крыла “Аль-Каиды на Аравийском полуострове”. Бен Ладен никогда не скрывал, что Йемен – идеальная страна для джихада: слабое государство, могущественные племена, готовые дать убежище боевикам по законам легендарного кланового гостеприимства, тысячи вернувшихся ветеранов афганской войны, горы, где можно укрыться …Чем не второй Афганистан?

Стоит отметить, что Йемен дал непропорционально большое количество добровольцев для войны против советских войск в Афганистане. Из 240 содержащихся в лагере Гуантанамо пленных боевиков 96 – йеменцы.

Сам по себе Йемен не имел для Бен Ладена большого значения, он рассматривался как плацдарм для дестабилизации обстановки в соседней Саудовской Аравии; эта заветная цель маячила перед лидером “Аль-Каиды” до конца его дней.

Сначала все было так же, как в Саудовской Аравии: тут убили двух бельгийцев, там двух южнокорейских туристов; напали на посольство США в Сане – ни одного американца не убили, погибли 17 йеменцев. Но режим президента Салеха стал применять по отношению к джихадистам иную тактику, чем саудовская монархия: была разработана “Программа реабилитации террористов”, которая охватывала более 400 лиц, симпатизировавших “Аль-Каиде”. Они были арестованы по требованию американцев вслед за акцией 11 сентября, после чего им было предложено дать обязательство не заниматься никакой подрывной деятельностью на территории Йемена. Предполагалось, что эти люди свободны заниматься своим прежним делом за пределами страны, и многие из них в самом деле отправились воевать в Ирак.

Неизвестно, как бы сложились взаимоотношения йеменских властей с “Аль-Каидой”, если бы не бурные революционные события, развернувшиеся весной 2011 г. В стране, охваченной сразу несколькими конфликтами, возникла такая неразбериха, что для “Аль-Каиды” было бы глупо не попытаться “ловить рыбку в мутной воде”. Уже летом 2011 г. стала очевидной возросшая активность “Аль-Каиды”, заставил о себе говорить новый и, судя по всему, очень способный и харизматичный лидер Анвар аль-Ауляки, которого западные наблюдатели считали после смерти Бен Ладена, наиболее выдающимся из руководителей транснациональной террористической сети. Он был убит осенью 2011 г.

Наконец, следует отметить подъем джихадизма в стране, где государство вообще перестало функционировать – Сомали. Там Бен Ладен опирался на фанатичную группировку Шабаб, многие годы ведущую борьбу против власти “Исламских трибуналов”, пользующихся поддержкой Эфиопии. Шабаб заявила, что она решила включить себя в состав “Аль-Каиды”. Бен Ладен это одобрил.

Но, вероятно, глядя на результаты деятельности своего детища, Бен Ладен ощущал растущее разочарование. Что, собственно, было достигнуто после 11 сентября? Главный замысел самого знаменательного в истории террористического акта так и остался неосуществленным: никаких революций, никакого свержения власти “нечестивых правителей”, никакого “изгнания крестоносцев” из мусульманских земель так и не произошло. Удалось на какое-то время, с помощью американского президента, превратить Ирак во вторую после Афганистана базу “Аль-Каиды”, но все кончилось банально и неудачно. Ирак, избавляющийся постепенно от иностранных войск, становится обычным государством, далеким от идеалов исламизма. Власть делится в той или иной пропорции между алчными, грызущимися друг с другом суннитскими и шиитскими группировками. В международном плане новый режим зависит от США и Ирана – двух держав, которые ярый ваххабит Бен Ладен ненавидел и презирал.

Какие-то стабильные ячейки удалось создать лишь во второстепенных, маргинальных странах исламского мира – Афганистане, Йемене, Сомали. Но подорвать хоть сколько-нибудь могущество и влияние саудовской монархии джихадисты не смогли. Даже склоняющийся к салафизму режим Судана отмежевался от “Аль-Каиды”. В Алжире исламисты прославились лишь чудовищными зверствами, но к власти так и не пробились. А Пакистан вообще оказался сплошным разочарованием, переменив фронт в самый критический момент и сделав все, чтобы восстановить пошатнувшийся было альянс с Вашингтоном. В Палестине исламисты, правда, дали бой Израилю, устроили “интифаду”, а затем победили на парламентских выборах, проходивших на Западном берегу и в Газе, но какие это исламисты? ХАМАС, то есть те же “Братья-мусульмане”, с которыми у “Аль-Каиды” не только нет союза, но даже взаимопонимания по принципиальным вопросам.

А что дали многочисленные террористические акты в Европе, Африке, Азии? Убито совсем небольшое количество военнослужащих западных стран, сотни мирных жителей, но по большому счету это ведь ничего не дает в плане изменения расстановки мировых сил в пользу ислама. Со “второй сверхдержавой”, Соединенными Штатами, не удалось справиться так, как это, по мнению Бен Ладена, получилось с Советским Союзом. А широкое применение тактики акций смертников-шахидов, даже при демонстрации всему миру воли и фанатизма джихадистов, имело и контрпродуктивные последствия. Если сначала казалось, например, что чуть ли не все мусульмане Западной Европы поддерживают такие действия, то последующие опросы показали, что в Англии акции смертников одобряют всего 4% мусульман. И хотя 87% египтян в 2008 г. одобряли стремление “АльКаиды” заставить американцев вывести войска из мусульманских стран и прекратить поддерживать Израиль, 74% опрошенных в Египте считали, что акция 11 сентября имела негативное значение для мусульманского мира. В Саудовской Аравии в 2007 г. положительное отношение к “Аль-Каиде” высказали лишь 10% опрошенных^[28].

И не случайно, что в самóй организации в ноябре 2007 г. “взорвалась бомба”: один из “отцовоснователей” “Аль-Каиды” и многолетний близкий соратник Завахири, египтянин Сайид Имам аш-Шариф, известный больше как доктор Фадл, выступил с резким публичным разоблачением Бен Ладена и Завахири. В меморандуме под названием “Документ по ориентировке для деятельности джихадистов в Египте и в мире” Фадл клеймит лидеров “Аль-Каиды” за злоупотребление понятием “такфир” (обвинение мусульманина в “куфре”, отходе от ислама) таким образом, что это дает возможность считать неверными всех мусульман, несогласных с линией организации. Фадл категорически отрицает право активистов джихада произвольно объявлять тех или иных людей “отступниками”. Он обвиняет лидеров “Аль-Каиды” в том, что они придерживаются “преступной доктрины”, оправдывающей организацию массовых убийств, указывая, что исламское право запрещает убивать даже неверных, если это женщины и дети.

“Операция Манхэттен” 11 сентября 2001 г., по мнению Фадла, спровоцировала иностранное вторжение и гибель “исламского государства”, созданного Талибаном. В результате погибло больше мусульман, чем было убито Израилем во всех его войнах. “За каждую каплю крови, пролитую в Афганистане и Ираке, ответственность несут Бен Ладен и Завахири и их последователи.” Фадл обрушивается на “героев Интернета”, живущих под защитой спецслужб либо племен, или в пещерах; египетские тюрьмы и кладбища переполнены джихадистами, а Завахири, которого Фадл называет трусом, лжецом и агентом суданской разведки, бежал из Египта^[29].

Выступление такого видного джихадиста, как Фадл, со столь резкой критикой двух главных персонажей “Аль-Каиды” – разумеется, явление экстраординарное. Оно примечательно тем, что бьет по двум самым уязвимым местам теории и практики “Аль-Каиды”: это извращение исламской теологической традиции и возведенное в правило массовое убийство несогласных.

Бен Ладен и Завахири всегда ненавидели “дворцовых улемов”, то есть богословов, обслуживающих “лжемусульманские режимы”, противопоставляя им непримиримых “улемов джихада”, своих последователей. Бен Ладен вообще считал мусульманских духовных лиц “пленниками тиранов”. Заркауи говорил, что “сотни тысяч мусульман были умерщвлены неверными благодаря молчанию улемов”. Причина такого гнева понятна, ведь дискредитировать главарей “Аль-Каиды” в глазах верующих могли только улемы, профессиональные богословы, которым не составляет труда уличить глашатаев джихада в искажении, обеднении, примитивном и одностороннем истолковании религиозной традиции.

Собственно теологическая сторона “учения” Бен Ладена всегда характеризовалась примитивностью, если не сказать убожеством. Вот что писал профессор Филью: «Его цитаты из Корана ограниченны и изобилуют повторениями, его аргументация, оправдывающая джихад – поверхностна и брутальна, так как главное для него – неустанное разоблачение преступлений, совершенных “неверными”... Руководители “Аль-Каиды” не получили никакого теологического образования, и их знакомство с исламом ограничено корпусом текстов, скудных по содержанию, но легко доступных. Их идеологическая продукция – это конструкции, созданные самоучками, обилие цитат лишь маскирует повторение содержания… Невероятное извращение ценностей ислама совершается с неофитским пылом и сектантской непримиримостью. Вожди глобального джихада сводят колоссальное богатство Корана к ограниченному набору сур, изданных между 624 и 630 гг., в период, когда пророк Мухаммед с оружием в руках воевал против политеистов (“многобожников” – Г.М.) Мекки. Эти цитаты вырываются из контекста, часто передергиваются; и так же произвольно обращаются с Сунной, этой сокровищницей десятков тысяч хадисов, переданных потомству соратниками пророка. “Аль-Каида” оперирует всего лишь какой-то сотней хадисов, опираясь при этом на те, которые в исламской схоластике считаются “слабыми”, недостаточно достоверными…»^[30].

Жан-Пьер Филью проводит параллель между нынешними проповедниками глобального джихада и жившими в ХII в. хариджитами, первыми раскольниками в исламе. Те тоже фактически придавали джихаду значение “шестого столпа ислама” наряду с обычными пятью, признаваемыми как суннитами, так и шиитами. “Джихадистская непогрешимость” позволяет произвольно применять “такфир’, обвинять в измене исламу всех мусульман, не разделяющих взгляды непримиримых салафитов. (Здесь лидеры “Аль-Каиды”, безусловно, следуют традиции секты ваххабитов, чисто ваххабитской узколобости и нетерпимости; эти “родовые пятна” ваххабизма остались у Бен Ладена на всю жизнь.)

«Фетишизация джихада и универсализация такфира – это два краеугольных камня догматической конструкции “Аль-Каиды”,– пишет Филью.– Динамика сектантства приводит к безмерному возвеличиванию роли самопровозглашенного авангарда, а вся совокупность остального мусульманского сообщества отбрасывается в тень бесславия. Глобальный джихад трансформируется таким образом в машину войны против существующего ислама»^[31].

Это давно начали понимать профессиональные исламские богословы, даже в ваххабитской Саудовской Аравии. Ряд улемов высказался с неодобрением об акции 11 сентября, один из них, шейх Ауда, еще в 2004 г. заявил, что войну в Ираке могут вести только сами иракцы, шейх Макдиси в 2005 г. гневно обрушился на своего бывшего ученика Заркауи за творимые его “Аль-Каидой в Двуречье” бесчинства, и, наконец, выступил самый авторитетный человек – Фадл.

И нет ничего удивительного в том, что, как подметил исламовед с мировой репутацией Оливье Руа, “Аль-Каида”, чувствуя отсутствие поддержки в рядах профессиональной духовной корпорации, стала все чаще апеллировать к “новообращенным” в ислам. За пределами ближневосточного региона доля таких “новых мусульман” в ячейках “Аль-Каиды” составляет, по оценке Руа, от 10 до 25% ^[32]. Действительно, новообращенных мусульман, не прошедших курс духовного образования и мало знакомых с исламскими традициями, легче убедить в правоте наиболее воинственных и непримиримых концепций, тем более что сами они, как правило, и переходят в ислам именно из-за желания внести самый активный вклад в дело “защиты веры”.

Все это, вместе взятое, вероятно, не могло не действовать угнетающе на психику Бен Ладена, обреченного к тому же на долгие годы вынужденного бездействия, противоречащего его активной натуре. Тень фрустрации и неудовлетворенности угадывалась в его последних выступлениях, хотя он, конечно, делал хорошую мину при плохой игре. Так, в своем записанном на пленку выступлении 14 января 2009 г. Бен Ладен утверждал, что экономический кризис в Америке был вызван именно исламским джихадом, и обещал, что его сторонники будут “продолжать джихад еще семь лет, семь лет после этого и даже еще семь лет”^[33].

Длительная эмиграция вообще часто подтачивает жизненные силы, даже если человек живет в безопасности и открыто общается с людьми. А Бен Ладен, постоянно опасаясь, что его убежище откроют американские агенты, вынужден был свести общение к минимуму, в его доме не было телевизионных антенн, исключен был Интернет. Но намного важнее, конечно, было растущее разочарование в результатах борьбы за дело, которому он отдал всю жизнь. Неудивительно, что во время своих последних выступлений Бен Ладен выглядел значительно старше своих пятидесяти с небольшим лет.

“Поднявший меч от меча и погибнет”. Бен Ладен, вероятно, понимал, какая судьба его ожидает: мало кто из вожаков террористических организаций умирает своей смертью…

А вот судьба самой организации – другой вопрос. Сразу же после гибели Бен Ладена в мировой прессе замелькало множество статей на эту тему, и высказывались самые различные предположения вплоть до того, что теперь “Аль-Каида” вообще сойдет на нет. Большинство экспертов, однако, полагают, что террор будет продолжаться. Но каковы могут быть результаты? Если не получится совершить нечто грандиозное наподобие 11 сентября (а для этого нужны не только немалые средства, но – что еще важнее – инфраструктура и кадры, которых становится все меньше, да и спецслужбы научились раскрывать террористов), то вряд ли можно ожидать чего-либо серьезного и эффективного. Убийства мирных жителей в той или иной западной стране не влияют на политику правительств. Правда, после побоища в мадридском поезде в Испании власть решила вывести войска из Афганистана, но это лишь исключение из правила.

Отдельные, выглядящие бессмысленными террористические акты вызывают лишь “бумеранг” в виде роста антиисламских настроений. Мусульмане стран Запада, даже недовольные своим положением, во многом разочарованные и озлобленные, все-таки заинтересованы в том, чтобы остаться в стране, давшей приют их родителям, найти общий язык с коренным населением, обеспечить себе и своим детям достойное существование. Все большее число из них не может не понимать, что террор оголтелых джихадистов только уменьшает, а не увеличивает возможность достижения этих простых жизненных целей.

Сейчас в мире происходит мощное возрождение религиозного духа, значение религии в политике чрезвычайно возросло, можно наблюдать такой феномен, как “реисламизация”, новый, невиданный со времен халифата подъем ислама. Но “реисламизацию” нельзя смешивать с исламизмом. Действительно, в мусульманском мире практически повсеместно делается гораздо больший, чем прежде, упор на возрождение исламского наследия. Это заметно во всем, от строительства новых мечетей до внимания к проблеме мусульманской одежды для женщин и т.д. Но, как подметил профессор Эрфуртского университета Кай Хафез, “политический ислам, ставящий своей целью установление исламского политического порядка, является не более чем лодочкой в широком потоке реисламизации. Это феномен меньшинства, он подпитывается гораздо более крупным движением народной набожности и социального неоконсерватизма, но никогда не мог привлечь к себе большинство населения ни в качестве симпатизирующих, ни в качестве избирающих…Даже многие (нео)консервативные верующие дистанцируются от исламизма, непредсказуемого и несущего беспорядок. Буржуазный элемент внутри консервативно ориентированного течения реисламизации опасается радикальности исламизма”^[34].

Однако дело не только в религиозном факторе. Правящие элиты большинства стран Третьего мира, независимо от вероятной внутренней неприязни к Западу, в своих чисто прагматических, прежде всего экономических интересах, не могут не вести политику, направленную на дальнейшую интеграцию своих стран в мировую капиталистическую экономику, на закрепление и улучшение своего места в системе международного разделения труда – системе, где доминируют транснациональные корпорации и международные экономические организации. О “цивилизационном столкновении” с Западом в подлинном смысле этих слов не может быть и речи. Ушли в прошлое времена, когда лидеры Третьего мира могли предаваться мечтам об альтернативном развитии, некапиталистическом пути, новом мировом экономическом порядке и т.д. Полагаю, о многом говорит пример Ирана, где после “исламской революции” собирались построить совершенно особую “благословенную исламскую экономику”, но кончили созданием клерикально-государственного капитализма, экономически опирающегося на вывоз нефти точно так же, как было и при шахе.

Могут возразить, что именно Иран показал возможность существования режима, вполне интегрированного в мировую капиталистическую экономику и в то же время занимающего крайне радикальные, воинствующие антизападные позиции во внешней политике. Но иранский пример не стоит абсолютизировать, придавать ему универсальный характер. Ведь Иран – страна шиитская, а транснациональный исламистский терроризм, увенчанный зловещей структурой “Аль-Каиды”– явление сугубо суннитское. Из всех суннитских стран ближе всех к иранскому образцу в худшем смысле слова подошел Пакистан, в котором исламизм приобретает чудовищные, поистине уродливые формы. Но там действуют такие сугубо локальные организации, как пакистанский Талибан, имеющий влияние главным образом на пуштунов, как Лашкар э-Тайеба, борющаяся за “возвращение” Кашмира, или как совершенно безумные антишиитские суперортодоксальные группировки в Пенджабе и т.д. Это не те группировки, которые вдохновляются идеями глобального джихада. “Аль-Каида” там не котируется.

Если вернуться к судьбе джихадистского движения в глобальном плане, то можно заметить, что кадры для него поставляет интеллигенция (или, можно сказать, профессиональная часть среднего класса), в общем как раз та категория общества, которая стала зачинщиком “арабской революции” весной этого года. Очень симптоматично, что именно джихадистских, сугубо исламистских лозунгов на площадях слышно почти не было. Наблюдатели удивлялись – что же это такое, начинается народный бунт, а “Аль-Каиду” не видно и не слышно?

Дело ведь еще и в том, что у людей нет представления о том, как могут исламисты управлять современной страной. Кардинальная слабость “Аль-Каиды” заключается в том, что у нее нет проекта, нет взгляда в будущее. Понятно, что “возвращение к чистому исламу праведных предков” – это не программа действий для ХХI в. А имеющиеся примеры на тему “исламисты во власти” (хотя бы Талибан), кроме ужаса и отвращения, ничего вызвать не может.

В среде мусульманской интеллигенции неизбежно возникает мучительная двойственность. Образованные молодые люди, знакомые с Интернетом и соответственно с жизнью в “остальном мире”, оказываются перед ужасным выбором: либо отказ от антизападного бунта, от лозунгов борьбы за самобытность исламского общества, за избавление его от зловредного влияния чуждой культуры вчерашних колонизаторов, либо молчаливое согласие с тем, что в результате такого бунта в конечном счете власть попадет в руки людей типа талибов.

И можно полагать, что очень многие представители “нового поколения” будут стараться найти третий путь, позволяющий сочетать сохранение культурной самобытности, ценностей традиционного общества с усвоением лучших достиженийдемократической политической культуры, даже если они исходят от малосимпатичного Запада. Трудно представить себе в этих условиях мощный, единый, безоглядный антизападный порыв, ведущий к реальному, глобальному столкновению цивилизаций. Но именно столкновение цивилизаций и есть квинтэссенция деятельности “АльКаиды”, центральный, пусть и не сформулированный в таких выражениях, пункт ее программы. Соответствует ли это интересам человечества, включая, разумеется, и мир ислама, особенно в наше время, в эпоху глобализации, какой бы из ее вариантов ни оказался приемлемым? Ответ на этот вопрос не может вызывать сомнений.

Ключевые слова: исламизм, джихадизм, Бен Ладен, “Аль-Каида”, транснациональный терроризм, талибы, контртеррористические операции.

[1] См.: Burke J. Al Qaeda: Casting a Shadow of Terror. L., 2003. P. 8.

[2] Kepel G. / dir. /. Al-Qaida dans le texte. Paris, 2008. P. 169.

[3] См.: Filiu J.-P. Les neuf vies d’Al-Qaida. Paris, 2009. P. 82; Wright L. La guerre cacheе. Paris, 2007. P. 249–250; Coll S. Ghost Wars. N.Y., 2004. P. 382.

[4] См.: Kepel G. Op. cit. P. 50–55.

[5] The Financial Times. 13–14.10.2001. Weekend. P. 1.

[6] Kepel G. Op. cit. P. 67.

[7] Filiu J.-P. Op. cit. P. 84.

[8] См.: 9/11 Commission Report: Final Report of the National Commission on Terrorist Attacks upon the United States. July 22. 2004. Wash. P. 64.

[9] См.: Bergen P. Ben Laden, l’ insaisissable. Paris, 2006. P. 366– 367.

[10] См.: Riedel B. The Search for Al Qaeda. Its Leadership, Ideology, and Future. Wash., 2008. P. 4, 5, 7; Filiou J.-P. Op. cit. P. 161.

[11] С м.: 9/11. Commission Report… Op. cit. Notes to Ch. 9. № 188.

[12] Riedel B. Op. cit. P. 109. ¹³ Kepel G. Op. cit. P. 101.

[13] Schroen G. First In: An Insider’s Account of How the CIA Spearheaded the War on Terror in Afghanistan. N.Y., 2006. P. 359–360.

[14] The New York Times. 12.08.2007. P. 12. ¹⁶ Riedel B. Op. cit. P. 83.

[15] Time. 2001. № 17. P. 59.

[16] Commentary. 2010. V. 129. № 2. P. 55.

[17] Riedel B. Op. cit. P. 11.

[18] С м.: Filiu J.-P. Op. cit. P. 132, 144, 146, 147, 161, 164, 206, 337–341; Time. 2011. № 18. P. 23.

[19] Riedel B. Op. cit. P. 32.

[20] С м.: Filiu J.-P. Op. cit. P. 131–132.

[21] Соловьев Э. Сетевые организации транснационального терроризма // Международные процессы. 2004. № 2. С. 78.

[22] The Economist. 2009. V. 390. № 8615. P. 59.

[23] С м.: Riedel B. Op. cit. P. 100–101; Filiu J.-P. Op. cit. P. 164.

[24] С м.: Нечитайло Д. “Аль-Каида” в Ираке // Азия и Африка сегодня. 2009. № 10. С. 32–36.

[25] См.: Jana’s Intelligence Review. 16.04.2008. Цит. по: Filiu J.-P. Op. cit. P. 207, 305.

[26] Filiu J.-P. Op. cit. P. 206.

[27] См.: Riedel B. Op. cit. P. 107, 108, 109, 110, 113, 135; Filiu J.-P. Op. cit. P. 74, 140, 165, 166. Washington Quarterly. 2008. Spring. P. 38.

[28] См.: The World Public Opinion. 25.02.2009; The Terror Free Tomorrow. 18.12.2007.

[29] С м.: Filiu J.-P. Op. cit. P. 199, 200; The Economist. Op. cit. P. 59.

[30] Filiu J.-P. Op. cit. P. 239, 252.

[31] Ibid. P. 255.

[32] С м.: Roy O. Le croissant et le chaos. Paris, 2007. P. 173.

[33] The Economist. Op. cit. P. 59.

[34] Hafez K. Zwischen antiautoritarer Opposition und totalitarer Hierarchie // Die Politische Meinung. November 2003. Nr. 408. S. 20.