Наниматель обязывался

· предоставлять бесплатно в распоряжение работников инструменты и приспо­собления, необходимые для работы,

· а также бесплатно снабжать работников одеждой и обувью по нор­мам, устанавливаемым постановлениями СНК.

Если предприятие не имело возможности выполнять эти обязательства перед работниками, то должно было компенсировать деньгами

· стоимость одежды,

· обуви

· и необходимых инструментов.

По вопросам рабочего времени КЗоТ воспроизводил нормы КЗоТа 1918 г.

Продолжительность ра­бочего времени вновь устанавливалась в восемь часов.

Для лиц в возрасте от 16 до 18 лет, лиц, занятых на подземных работах, а также умственным или конторским трудом, устанавливался шестичасовой ра­бочий день.

При работе в ночное время продолжительность рабочего дня сокращалась на один час.

Сверхурочные работы допускались лишь в особых исключительных случаях и подлежали дополнитель­ному вознаграждению. При этом КЗоТ ограничивал общее количество сверхурочных работ 120 часами в год и четырьмя часами в течение двух дней подряд.

Новый закон гарантировал каждому продолжи­тельность отпуска не менее двух недел ь, тогда как старый предоставлял работникам право на месячный ежегодный отпуск.

Устанавливалось семь праздничных дней в году, но отделам труда по соглашению с губернскими советами профсоюзов разрешалось дополнительно устанавливать праздничные дни, не свыше десяти в году, согласуя эти дни с местными условиями, составом населения, народными празд­никами.

КЗоТ обстоятельно регламентировал взаимоотношения между предприятиями, организациями, уч­реждениями и профсоюзными организациями, наделяя последние широкими правами в области защиты интересов и трудовых отношений рабочих и служащих.

В частности, профсоюзы наделялись правом

· наблюдать за точным исполнением администрацией предприятий норм по

o охране труда,

o социальному страхованию,

o выплате заработной платы,

· правил санитарии и гигиены,

· а также содействовать государ­ственным органам охраны труда.

При этом средства на содержание комитета профсоюза на предприятии, организации, учреждении должны были выделять предприятия, организации, учреждения по сме­те, утверждаемой профсоюзом, но не более двух процентов всей заработной платы работников соответ­ствующего трудового коллектива.

Администрации предприятия запрещалось чинить какие-либо пре­пятствия в деятельности профсоюзных организаций.

КЗоТ заменил систему государственного социального обеспечения системой социального страхова­ния.

Страховые фонды образовывались за счет страховых взносов предприятий, организаций, учрежде­ний, пользующихся наемным трудом.

Запрещалось страховые взносы вычитать из заработной платы работников. Подобная мера стала возможной благодаря укреплению финансово-хозяйственного поло­жения предприятий, их способности иметь достаточные средства не только для производственной дея­тельности, но и возмещения затрат, связанных с выплатами лицам, лишенным необходимых материаль­ных средств по независящим от них обстоятельствам.

В социальное страхование входило:

· оказание лечебной помощи;

· выдача пособий при времен­ной утрате трудоспособности;

· выдача дополнительных пособий на кормление ребенка, предметы ухода;

· выдачу пособия по безработице;

· выдачу пособия по инвалидности;

· выдачу пособия чле­нам семьи умершего работника или безвестно отсутствующего.

Социальной помощи в таком виде в то время не знало ни одно буржуазное государство. Достаточно сказать, что в США закон о социальном страховании был принят лишь в 1935 г., но реально стал действовать значительно позже.

Таким образом, КЗоТ 1922 г., в целом продолжил и закрепил курс советского государства на наибо­лее полное отражение в действующем законодательстве трудовых прав и свобод рабочих и служащих, на всемерную охрану их интересов.

Однако КЗоТ 1922 г. сдал ряд позиций по сравнению с КЗоТом 1918 г.

Это касается

· сокращения продолжительности ежегодного отпуска,

· возможности увольнения работника по инициативе администрации без согласия профсоюзного органа,

· отсутствия у работников права на применение труда по своей специальности и др.

КЗоТ действовал без какого-либо исключения на всех государственных предприятиях, в общест­венных организациях, в кооперации, концессионных и частнособственнических хозяйствах. И социали­стические предприятия, и частный сектор должны были в равной мере исполнять и соблюдать требова­ния КзоТ.

За нарушение трудового законодательства владельцы частных предприятий и администрация государственных заводов и фабрик привлекались к уголовной и административной ответственности, например, за непредоставление выходных дней, невыдачу выходного пособия, маскировку сверхуроч­ных работ под видом ненормированного рабочего дня и др.

Развитие народного хозяйства и индустриализация страны требовали подъема производительности труда и укрепления трудовой дисциплины.

Постановлениями СТО СССР от 18 мая 1926 г. "О поднятии производительности труда в промышленности и на транспорте" и СНК СССР от 6 марта 1929 г. "О ме­рах по укреплению трудовой дисциплины в государственных предприятиях " была повышена ответст­венность руководителей предприятий за состояние дисциплины труда, и администрации предприятий предоставлены более широкие права в наложении дисциплинарных взысканий на работников.

Успехи социалистического строительства создали возможность

· в октябре 1927 г. объявить о пере­воде фабрично-заводских рабочих с восьмичасового на семичасовой рабочий день без уменьшения за­работной платы.

· в 1929 г. был осуществлен переход на пятидневную (для непрерывно действующих предприятий) и шестидневную (для остальных предприятий, учреждений и организаций) неделю. По­следний день такой недели являлся выходным.

Уголовное право

Первый советский уголовный кодекс был принят ВЦИК 26 мая 1922 г. и вступил в действие в июне 1922 г. Уголовный кодекс основывался на действовавших законах, сложившихся за предыдущие годы в советской судебной практике.

Структурно УК состоял из двух частей

· Общей

· Особенной

В первоначальной редакции имелось 227 статей.

Общая часть уста­навливала

· пределы действия УК,

· общие начала применения наказания,

· определяла

o меры наказания,

o род и виды наказаний

o других мер социальной защиты и порядок отбывания наказания.

Под преступлением кодекс понимал " всякое общественно опасное действие или бездействие, угро­жающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени ".

Своей основной задачей кодекс провозгла­шал " правовую защиту государства трудящихся от преступлений и от общественно-опасных элементов " и осуществление этой защиты "путем применения к нарушителям революционного правопорядка нака­зания или других мер социальной защиты ".

Цели, которые должны были преследовать наказания - это

· предупреждение новых правонарушений,

· приспособление нарушителя к условиям общежития,

· лишение преступника возможности совершать новые преступления

Назначение наказания должно было произ­водиться судебными органами согласно их "социалистического правосознания" с соблюдением руково­дящих начал и статей УК. Данная формулировка оставляла первичность правосознания по отношению к закону, что давало карательным органам возможность в достаточной мере вольно трактовать статьи УК, в частности, в отношении классификации преступлений и назначения строгости наказания.

УК предусматривал довольно развитую систему наказаний в зависимости от степени общественной опасности преступления и самого преступника (ст. 32):

· изгнание из пределов СССР на срок или бес­срочно;

· лишение свободы;

· принудительные работы без содержания под стражей;

· условное осуждение;

· конфискация имущества;

· штраф;

· поражение прав;

· увольнение от должности;

· общественное порицание;

· возложение обязанности загладить вред.

УК отказался от бессрочных и неопределенных наказаний.

Высшая мера наказания - расстрел, в общий перечень наказаний не включалась и объявлялась вре­менной мерой (ст. 33).

Нечеткое определение состава преступления в некоторых статьях УК создавало почву для судебно­го субъективизма и приводило к нарушению принципа адекватности наказания преступлению.

Особенностью УК стал принцип обратной силы закона. Так, в Декрете ВЦИК от 19 октября 1922 г. указывалось, что "принятому закону о борьбе со взяточничеством" (ст. 114) придать обратную силу, а также в ст. 67 (наказания за активные действия против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственных постах при царском строе) в Основных началах уголовного законода­тельства СССР и союзных республик 1924 г.

Другое существенное противоречие уголовного кодекса заключалось в том, что, устанавливая со­ставы деяний, которые признаются преступными, он одновременно допускал применение аналогии — ст. 10: "в случае отсутствия в Уголовном кодексе прямых указаний на отдельные виды преступлений нака­зания или меры социальной защиты применяются согласно статьям Уголовного кодекса, предусматри­вающим наиболее сходные по важности и роду преступления, с соблюдением правил Общей части Ко­декса". Таким образом, судьям фактически предоставлялась возможность правотворчества и руково­дствуясь принципом аналогии, признавать преступным любое деяние, которое можно было усмотреть в поведении классовых антагонистов.

При определении наказания учитывалась степень и характер опасности

· как самого преступника,

· так и совершенного им преступления,

что в практике применялось для установления социального происхо­ждения преступника и степени его лояльности к советской власти.

В УК подчеркивалось, что наказание является оборонительной мерой и должно быть "целесообразным", что также определял суд.

Применяемые меры социальной защиты, налагаемые по степени их строгости, согласно УК были следующие:

· изгнание из пределов РСФСР на срок и бессрочно;

· лишение свободы со строгой изоляцией или без таковой;

· принудительные работы без содержания под стражей;

· условное осуждение;

· конфиска­ция имущества полная или частичная;

· штраф;

· поражение прав;

· увольнение с должности;

· общественное порицание.

По делам, находящимся в производстве Верховного Суда, Губернских Судов и Трибуналов всех категорий в случаях, когда статьями кодекса определялась высшая мера наказания, в качестве та­ковой должен был применяться расстрел.

Особенная часть состояла из восьми глав, в которых были систематизированы преступления по ви­дам, их общественной опасности и значимости борьбы с ними для государства.

· государственные преступления

o контрреволюционные преступления

o преступления против порядка управления;

· должностные преступления;

· преступления связанные с нарушением отде­ления церкви от государства;

· хозяйственные преступления;

· преступления против жизни, здоровья, сво­боды и достоинства личности;

· имущественные

· воинские преступления.

· нарушение правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и публичный порядок

Преступлениям против личности в кодексе отводилась пятая глава, а государственным - первая, и логично будет предположить, что расположение видов преступлений в кодексе происходило в зависимости от важности борьбы с ними. УК РСФСР 1922 г. закрепил и освятил законом разделение между обычными и "государственными" преступлениями. Само понятие "государственное преступление" впервые появи­лось в официальном правовом акте. В Особенной части УК на первом месте перечислены наиболее опасные государственные преступления - контрреволюционные.

Контрреволюционным признавалось всякое действие, направленное на свержение завоеваний про­летарской революцией, власти рабоче-крестьянских Советов и правительства, а также помощь той части международной буржуазии, которая стремилась к свержению советского строя путем интервенции или блокады, шпионажа, финансирования прессы и т.п. средствами.

УК 1922 г. возрождает ряд методов царской юстиции.

Так, вводится превентивная административ­ная высылка ст. 49 (на срок до трех лет), решение о которой выносится не судом, а "Особой комиссией".

Вскоре эти превентивные меры дополняются внесудебными карательными:

o ГПУ получает право назна­чать наказания вплоть до расстрела "за бандитизм и вооруженный грабеж",

o а Особая комиссия - заклю­чать за антисоветскую деятельность в концлагерь на срок до трех лет.

Таким образом, в уголовном кодексе образца 1922 г. зародилась тенденция первичности государст­венных интересов над личными, что в дальнейшем законотворчестве (в частности в УК 1926 г.) получи­ло более широкое и глубокое развитие.

Другой особенностью кодекса была весьма противоречивая система наказания - был сильно зани­жен максимальный срок заключения.

В кодексе 1922 г. максимальный срок лишения свободы был уста­новлен в 5 лет, исключение составляло умышленное убийство, которое каралось лишением свободы не ниже 8 лет.

К трем видам преступлений –

o контрреволюционные выступления,

o бандитизм и разбой,

o хищения в особо крупных размерах,

которые, по мнению большевистских идеологов и советских юристов, пред­ставляли наибольшую опасность для общества, каралась высшей мерой наказания - расстрелом.

Из вы­шеперечисленных видов лишь разбой относился к группе преступлений против личности, а остальные виды преступлений, за которые как мера наказания предусматривался расстрел, в большей или меньшей степени были связаны с нарушением интересов гос ударств.

В уголовном кодексе 1922 г. отсутствовала "золотая середина " - заполненный вакуум между мак­симальным сроком лишения свободы и расстрелом, делал этот документ крайне полярным и действую­щим по принципу " все или ничего ".

Из 171 статьи Особенной части, состав преступлений 19 статей предусматривал в качестве санкции меру наказания - расстрел, из которых состав 13 статей предусмат­ривал возможность замены расстрела лишением свободы от 5 лет и ниже при наличии смягчающих об­стоятельств.

Состав преступления 11 статей предусматривал расстрел при наличии отягчающих вину обстоятельств.

Ситуация полярности УК давала возможность подсудимым в судебной практике избе­гать высшей меры наказания, так как суды крайне редко прибегали к столь суровой мере, а смягчающие обстоятельства можно было найти практически всегда.

За самые же "популярные" группы преступлений —

o имущественные

o и преступления против личности

- расстрел не' применялся (исключение - ст. 184 - разбой), что служило лишним доказательством превосходства государственных интересов над личными, которые, по мнению составителей кодекса, являлись "пережитками дореволюционного строя" и сохранение которых было обусловлено переходным временем.

Максимальный 5-летний срок лишения свободы по большинству остальных видов преступлений не мог радикально изменить ухудшающейся криминогенной обстановки в период вновь развившихся буржуазных отношений в стране и не способствовал достижению целей наказания, которые были заявлены в Общей части УК.

Кодекс 1922 г. был первой, и не совсем удачной, попыткой создания базы уголовного законодатель­ства в советском государстве, о чем говорит факт внесения в него изменений на всем протяжении его действия.

В октябре 1924 г. ЦИК СССР принимает общесоюзный акт "Основные начала уголовного за­конодательства Союза ССР и союзных республик ", которые сохранили основной подход к понятию преступления. Хотя введенное в УК 1922 г. выражение "государственные преступления" здесь не ис­пользуется, главное различие между преступлениями, "направленными против основ советского строя и потому признаваемыми наиболее опасными", и "всеми остальными" преступлениями сохраняется.

В проект "Основных начал", одобренный Совнаркомом, ВЦИК внес поправку: заменил термин "наказа­ние" на "меры социальной защиты ", что означало сдвиг от концепции персональной виновности и экви­валентной меры наказания к концепции потенциальной опасности и превентивных мер.

Меры социальной защиты " подразделялись на меры

· судебно-исправительного характера,

· медицинского

· и медико-педагогического.

Меры социальной защиты могли применяться

· как за виновные деяния,

· так и к лицам, признанным со­циально опасными в силу своей преступной деятельности

· или связей с преступной средой.

Подобная мера могла назначаться и без совершения лицом противоправных деяний. Достаточно было одного при­знания компетентными органами социальной опасности конкретного лица.

В ноябре 1926 г. ВЦИК принял новый УК РСФСР и ввел его в действие с 1 января 1927 г.

Появле­ние нового кодекса обусловливалось двумя причинами:

· желанием исправить отдельные недостатки, пробелы Уголовного кодекса РСФСР 1922 г., обнаружившиеся в ходе его применения,

· а также необхо­димостью привести кодекс в соответствие с "Основными началами уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик".

По сравнению с предыдущей редакцией в нем были более разработаны разделы о государственных и воинских преступлениях.

В 3 разделе Общей части Кодекса - "Общих началах уголовной политики РСФСР" появились две новации, которые оказали заметное влияние на карательную политику судов конца 1920-х гг.:

Примечание к ст. 6 УК гласило, что не является преступлением действие, которое хотя формально и попадает под признаки, какой-либо статьи Особенной части УК, но в силу явной малозна­чительности и отсутствия вредных последствий лишено общественной опасности.

Статья 8 УК преду­сматривала возможность освобождения от уголовной ответственности лица в случаях,

· когда конкретное действие, являющееся в момент его совершения преступлением, к моменту рассмотрения в суде утратило общественную опасность вследствие изменения уголовного закона

· или личность правонарушителя пере­стала быть общественно опасной в силу изменившейся социально-политической обстановки.

На практике это вместо того, чтобы защитить личность от необоснованного привлечения к уголовной ответственно­сти, приводило к ослаблению карательной политики по целому ряду преступлений (хулиганство, рас­трата, присвоение и т.п.).

Особенная часть УК строилась в соответствии с идеологической заданностью, когда объектом уго­ловно-правовой защиты является исключительно правопорядок социалистического государства.

Первую главу Особенной части составляли государственные преступления, среди которых особо выделялись контрреволюционные преступления.

Далее устанавливалась уголовная ответственность за

· преступления против порядка управления,

· должностные преступления,

· за нарушение правил об отделе­нии церкви от государства,

· хозяйственные преступления и,

· наконец, лишь последняя глава УК содер­жала преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности.

Поэтому не трудно заме­тить, что в "пролетарском государстве", "стране социалистической демократии", интересы каждой от­дельно взятой человеческой личности отодвигались даже не на второй план, по сравнению с интересами государства.

Идеологическая обусловленность уголовной политики советского государства, логика усиления классовой борьбы по мере углубления социалистических преобразований в период реконструкции про­мышленности и сельского хозяйства, находили свое конкретное воплощение в детальной разработке советскими юристами именно государственных преступлений, особо опасными в общей массе счита­лись преступления контрреволюционные - знаменитая 58-я статья УК РСФСР 1926 г.

Вся глава УК РСФСР о государственных преступлениях вводилась в действие с 15 февраля 1927 г., а статья 58(1) - 58(14), предусматривающие контрреволюционные преступления, толь­ко в июне 1927 г.

58 статья УК была одной из наиболее разветвленных в кодексе и предусматривала до 14 квалифи­цированных составов, в которых конкретизировалось понятие контрреволюционных преступлений. Из всех статей 58 с индексом, только одна - 58(12) не влекла за собой в качестве санкции высшей меры со­циальной защиты.

К контрреволюционным преступлениям законодатель относил

· вооруженное восста­ние или вторжение в контрреволюционных целях на советскую территорию,

· захват власти на местах или в центре с той же целью (ст. 58(2)),

· сношения в контрреволюционных целях с иностранным госу­дарством или отдельными его представителями, а также способствование какому-либо иностранному государству, находящемуся в состоянии войны с СССР или ведущему с ним борьбу (58(3)).

Статьи 58(4) и 58(5) в какой-то мере повторяли содержание статьи 58(3), поскольку "оказание каким бы то ни было способом той части международной буржуазии, которая не признавала равноправия коммунистической системы... в осуществлении враждебной против Союза ССР деятельности" (58(4)) и склонение ино­странного государства к объявлению войны СССР или каким-либо иным неприязненным действиям (58(5)) вполне поглощались формулировкой ст. 58(3) - "сношение в контрреволюционных целях с ино­странным государством". Думается, столь подробная дифференциация норм УК о контрреволюционных преступлениях вызвана особенным желанием советского руководства не упустить из виду ни одного деяния, хоть в какой-либо мере посягающего на основы советского строя.

Особенно интересна статья 58(7), устанавливающая уголовную ответственность за подрыв государ­ственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы и коо­перации. Это было превосходное основание для прогремевших затем на всю страну процессов о вреди­тельстве в промышленности, фактически оправдывавших крупнейшие промахи первой пятилетки.

Предусмотренное статьей 58(8) совершение террористических актов, направленных против пред­ставителей Советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций зачас­тую расширялось вплоть до квалификации по данной статье наказаний даже хулиганских выходок про­тив рабоче-крестьянских корреспондентов.

Статья 58(10), устанавливающая уголовную ответственность за пропаганду или агитацию, содер­жащую призывы к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти, давала удобный предлог к преследованию всякого проявления инакомыслия под предлогом антисоветской деятельности. Данная уголовно-правовая норма создавала предпосылки для полнейшей унификации и однообразия общест­венного сознания, которое должно было формироваться только на основе официально преподносимой информации. Таким образом, складывалось закрытое общество, над которым довлело государство, оп­ределяя основные тенденции его развития.

Статья 58(13) нарушала один из основных принципов современного уголовного законодательства о том, что уголовный закон обратной силы не имеет, предусматривая ответственность за активные дейст­вия или активную борьбу против рабочего класса и революционного движения, проявленную на ответ­ственной или секретной должности при царском строе или у контрреволюционных правительств в пе­риод гражданской войны. Тем самым устанавливалась УК ответственность за преступления, совершен­ные до его принятия. Лицам, о которых шла речь в данной статье, угрожал в, случае выявления, рас­стрел, объявление врагом трудящихся или лишение свободы на срок не менее 3-х лет с полной или час­тичной конфискацией имущества при смягчающих обстоятельствах.

Первичность государственных интересов по сравнению с интересами личности проявилась и в дру­гих главах УК РСФСР 1926 г. Так, к примеру, даже за квалифицированное убийство, совершенное при отягчающих обстоятельствах, максимальный размер наказания не превышал 10 лет лишения свободы. Лишь в 1934 г. была предусмотрена смертная казнь за убийство совершенное военнослужащим Красной Армии. Размер же наказания за неквалифицированное убийство не превышал 8-ми лет.

Статья 162 УК РСФСР, предусматривавшая хищения как преступное деяние, устанавливала, что кража частного имущества каралась сроком до 6 месяцев лишения свободы, то же деяние, но с квали­фицированным составом, наказывалось лишением свободы до 1 года. В то же время, в случае соверше­ния кражи частным лицом имущества из государственных и общественных складов, срок лишения свободы достигал отметки в 2 года. За хищение государственного и общественного имущества с квалифи­цированным составом законодатель ужесточил срок наказания до 5 лет лишения свободы.

Особо необходимо остановиться на рассмотрении трансформации формулировки состава преступ­ления и ответственности в УК 1922 и 1926 гг. за хулиганство.

Уголовный кодекс РСФСР, вступивший в действие с июня 1922г., определил хулиганство как "озорные, бесцельные, сопряженные с явным про­явлением неуважения к отдельным гражданам или обществу в целом действия ". Наказание же за хули­ганство по кодексу 1922 г. было предусмотрено небольшое - всего лишь принудительные работы или лишение свободы на срок до одного года. Несомненно, что такое небольшое наказание не могло оказать значительного влияния на ход борьбы с данным видом преступления и даже применение к особо дерз­ким проступкам хулиганов других статей УК не изменили бы ситуацию. К тому же формулировка о "бесцельности" в отношении хулиганских действий, содержащаяся в статье УК, таила в себе дополни­тельную возможность для избежания наказания - подсудимому было необходимо лишь доказать, что его действиями руководила какая-либо цель.

В связи с этим любопытно, что в 1924 г. государство еще более снизило наказание за хулиганские деяния: совершенные в первый раз деяния карались в административном порядке принудительными ра­ботами до 1 месяца или штрафом до 50 рублей, а совершенные вторично или носящие злостный харак­тер - лишением свободы до 3 месяцев. Создался парадокс отношения преступление - наказание: и рост первого сопровождался уменьшением наказания за этот вид преступления.

В новой редакции УК хулиганство было отнесено в группу преступлений против порядка управле­ния, формулировка статьи претерпела существенные изменения: хулиганские действия на предприяти­ях, в учреждениях и в общественных местах караются тюремным заключением на один год, если эти действия не влекут за собой более тяжелого наказания; если же означенные действия заключались в убийстве или бесчинстве, или совершены повторно, или упорно не прекращались, несмотря на преду­преждение органов, охраняющих общественный порядок, или же по своему содержанию отличались исключительным цинизмом или дерзостью, - лишение свободы до 5 лет.

Во-первых, в статье не дано определение действий, которые следует относить к хулиганству, а это, в свою очередь, позволяло дос­таточно свободно трактовать их при квалификации того или иного деяния органам дознания и суда. То есть практически им приходилось заниматься толкованием права.

Опасная специфика конструирования вышеприведенного состава преступления заключалась в том, что на первом плане по значимости находится мотив преступления и лишь следом рассматривается са­мо деяние. Хулиганские побуждения служили, таким образом, при совершении убийства чуть ли не смягчающими обстоятельствами, исключив его из разряда умышленных убийств, срок наказания, за ко­торое колебался от 8 до 10 лет. Так, фактически исходя из сроков лишения свободы, оно ставилось в один ряд с убийством в состоянии аффекта. На практике же хулиганство не относилось к особо тяжким видам преступления, следовательно, человек, получивший срок за убийство из хулиганских мотивов до 5 лет лишения свободы, мог подлежать амнистии или уменьшению срока лишения свободы в связи с очередной годовщиной революции. В итоге убийца отбывал наказание меньше, чем, допустим, за кражу /^ государственного имущества. Следует обратить внимание, что убийство поставлено в один ряд с явно неравноценными деяниями: бесчинством, повторным совершением хулиганских действий, поступков, совершенных с исключительным цинизмом и дерзостью.

В УК 1926 г. не была ликвидирована дифференциация наказаний. Санкция 10 лет лишения свободы применялась по трем наиболее "популярным" составам преступлений: умышленное убийство — ст. 136, квалифицированный разбой - ст. 167 и поджог — ст. 175. Также эта санкция применялась к менее рас­пространенным в 1920-е гг. составам: ст. 58' - недонесение со стороны военнослужащего о готовящейся или совершенной измене (государственные преступления), ст. 59^3в и 53""" - из раздела особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления. За большинство статей Особой части УК мак­симальное наказание не превышало 5 лет лишения свободы.

Как видим, теоретическая основа советской карательной политики была в лучшем случае не разра­ботана, а по некоторым моментам и парадоксальна, что не отвечало в полной мере решению совокупно­сти задач, стоящих перед карательными органами.

Государство фактически своей политикой в области уголовного законодательства не слишком препятствовало совершению преступлений против частных лиц, устанавливая за них менее строгие виды и размеры наказания, нежели чем за совершение преступле­ний против государства. Яркий пример тому ст. 162 УК 1926 г. пункт "А" - кража у частного лица при смягчающих обстоятельствах - лишение свободы или исправительные работы до трех месяцев; пункт "Е" - мелкая кража,... совершенная на предприятии или учреждении карается тюремным заключением сроком на 1 год.

Уголовное законодательство СССР в период нэпа уже начинало отражать господствующую идеоло­гию и новый тоталитарный характер политического режима советского государства. Постепенно исче­зали такие правовые критерии, как "революционное правосознание ", которое заменили целесообраз­ность и нормативизм.

Основополагающим прин ципом карательной политики советского государства при вынесении и ис­полнении приговоров являлся классовый принцип - ограждение интересов класса в целом. Это на прак­тике значило, что при рассмотрении дела в суде перво-наперво необходимо было обращать внимание на социальное происхождение подсудимого и лишь затем на то деяние, которое он совершил. На началь­ном этапе исследуемого периода карательная политика государства претерпевала некоторые коллизии, что было связано с поисками властью наиболее действенных форм обуздания преступности в стране, развившейся в результате смуты после 1917 г.

Семейное право

КЗАГС 1918 г., создавшийся в обстановке споров, так и не погасил их. Многие справедливо счи­тали, что Кодекс сохраняет буржуазные принципы семьи.

В этих условиях осенью 1920 г. коллегия Наркомюста постановила разработать в кратчайший срок проект нового семейного Коде кса. Работа над проектом вызвала новую дискуссию, в которой приняли участие и видные государственные деятели: А.М. Коллонтай, А.В. Луначарский, Д.И. Курский и др.

К 1923 г. Наркомюст РСФСР и Наркомат внутренних дел РСФСР разработали по проекту нового Кодекса. Оба документа поступили на рассмотрение Совнаркома РСФСР.

Из этих двух проектов был одобрен проект НКЮ, переданный затем на утверждение ВЦИК. Новизна идей, содержавшихся в про­екте, вызвала острые споры членов ВЦИК. Было решено принять проект за основу и передать его на места для обсуждения.

Кодекс законов о браке, семье и опеке, был принят ВЦИК 19 ноября 1926 г. после его обсуждения трудящимися и выявления их мнения по вопросам брака, семьи и взаимоотношения родителей и детей. Как подчеркивалось в постановлении о введение в действие ко­декса, он принимался " в целях урегулирования правовых отношений, вытекающих из брака, семьи и опеки на основе нового, революционного быта для обеспечения интересов матери и особенно детей и уравнивания супругов в имущественном отношении и в отношении воспитания детей ".

Кодекс состоял из четырех разделов и 13 глав.

В раздел "О браке" входили четыре главы:

· общие положения;

· условия регистрации брака;

· права и обязанности супругов;

· прекращение брака.

Раздел "О взаимоотношениях детей и родителей и других лиц, состоящих в родстве" подразделялся на три главы:

· общие положения;

· права и обязанности лиц, состоящих в родст­ве;

· усыновление.

В раздел "Об опеке и попечительстве " включались четыре главы:

· общие положения об опеке и попечительстве;

· права и обязанности опекунов и попечителей;

· производство дел по опеке и по­печительству;

· об освидетельствовании душевнобольных и слабоумных.

Раздел "Запись актов гражданского состояния " содержал две главы:

· общие положения

· порядок записи актов гражданского состояния.

Новый Кодекс внес значительные изменения в ранее действовавшее законодательство.

Прежде все­го, он признал фактические браки и распространил на них права и обязанности супругов, состоящих в зарегистрированном браке. Фактический брак можно было в любое время оформить в загсе с указанием его начального срока.

Доказательствами наличия фактического брака в случае спора являлись, согласно ст. 12 Кодекса, "факт совместного сожительства, наличие при этом сожительстве общего хозяйства и выявление супружеских отношений перед третьими лицами в личной переписке и других документах, а также, в зависимости от обстоятельств, взаимная материальная поддержка, совместное воспитание де­тей и пр.".

Дети от фактического брака пользовались теми же правами, что родившиеся от родителей, состоящих в зарегистрированном браке. Авторы этой идеи полагали, что такой порядок уменьшит вме­шательство государства в личную жизнь, расширит свободу личности.

Кодекс сохранял право супругов на расторжение брака как по обоюдному согласию, так и по одно­стороннему желанию одного из супругов. В отличие от ранее действовавшего законодательства, кодекс разрешал регистрировать факт расторжения брака в органах загса без судебного решения. В то же время факт прекращения брака мог устанавливаться и судом, но регистрация развода все равно должна была осуществляться органами загса.

Важной гарантией равноправия мужчины и женщины в семейных отношениях стала норма, согласно которой имущество, нажитое супругами в течение брака, считается их общим имуществом и при растор ­жении брака размер принадлежащей каждому супругу доли в случае спора определяется судом. Данная норма не распространялась на имущество колхозного двора, раздел которого определялся в соответствии с нормами Земельного кодекса.

При прекращении брака помимо раздела имущества предусматривалось алиментирование

· нуждающегося нетрудоспособного супруга в течение одного года после прекращения брака,

· а также алиментирование безработного супруга в течение полугода.

Введение института фактического брака исключало из оборота термин "внебрачные дети", поскольку почти любое сожительство считалось теперь браком. Однако оно не устраняло процедуры установ­ления отцовства. В отличие от прежнего закона обязанность алиментирования ребенка была возложена только на одного мужчину, хотя бы женщина имела связь с несколькими мужчинами.

Как отмечал в своем докладе Д.И. Курский, бремя содержания детей снять с матери и предполагае­мого отца не удастся до тех пор, пока "государство не примет на себя воспитание детей".

Высказанная в тогдашней литературе идея создания общественного фонда для избавления граждан от унизительной процедуры установления отцовства не получила законодательного закрепления.

Кодекс возлагал на родителей обязанность "заботиться о несовершеннолетних детях, их воспитании и подготовлении к общественно полезной деятельности". Однако в случаях невыполнения родителями своих обязанностей или неправомерного осуществления ими своих прав по отношению к детям, а также в случае жестокого обращения с детьми, суд мог принять решения об отобрании у родителей детей и передаче их органам опеки и попечительства. Подобное решение суда не освобождало родителей от обязанности по содержанию детей.

Предусмотренная кодексом возможность отобрания детей у родителей не означала полного лише­ния их родительских прав. Родители сохраняли за собой право видеться с детьми, а также могли насле­довать имущество детей и получать материальную помощь в старости либо в случаях острой нуждаемо­сти.

По Кодексу 1926 г. восстанавливался институт усыновления, что было особенно важно при сущест­вовании огромной массы беспризорных, порожденной гражданской войной.

Усыновление производи­лось органами опеки и попечительства и подлежало регистрации в загсе. При этом требовалось соблю­дение следующих условий:

1) согласие на усыновление родителей ребенка, не лишенных родительских прав;

2) обоюдное согласие супругов;

3) согласие на усыновление ребенка, достигшего десятилетнего возраста. При усыновлении ребенку разрешалось присваивать фамилию и отчество усыновителя. Усы­новленные и усыновители в личных и имущественных правах и обязанностях приравнивались к родст­венникам по происхождению.

Кодекс 1926 г. более подробно, по сравнению с ранее действовавшим законодательством, опреде­лил права и обязанности опекунов и попечителей, а также порядок производства дел об опеке и попечи­тельстве.

Опека учреждалась над несовершеннолетними до четырнадцати лет и над лицами, признан­ными в установленном порядке слабоумными или душевнобольными.

Попечительство учреждалось над несовершеннолетними от четырнадцати до восемнадцати лет и над совершеннолетними, которые по своему физическому состоянию не могли самостоятельно защищать свои права.

Для выполнения обязанностей опекуна или попечителя назначались

· родственники,

· лица, выделен­ные общественными организациями.

При этом Кодекс не признавал отказа лиц, назначаемых опекунами или попечителями. Исключение делалось в отношении тех, кому исполнилось шестьдесят лет, либо не способных исполнять эти обязанности по болезни, физическому, имущественному положению или роду занятий.

В условия регистрации брака тоже вносились существенные изменения.

Брачный возраст повышался для женщин с 16 до 18 лет.

Регистрирующие брак обязаны были дать подписку о том, что они взаимно осведомлены о со стоянии здоровья, в частности, в отношении венерических, душевных и туберкулезных заболеваний, а также указать, и в который по счету брак, зарегистрированный или незарегистрированный, каждый из них вступал и сколько имел детей. Сокрытие этих сведений каралось в уголовном порядке. Сохраняя принцип единобрачия, Кодекс 1926 г. не допускал регистрации брака с лицом, если оно уже состояло в фактических брачных отношениях.

В отличие от первого Кодекса, который предусматривал обязательность общей фамилии супругов, Кодекс 1926 г. предоставил право супругам остаться при своих добрачных фамилиях. Точнее, это право было предоставлено еще в 1924 г. и закреплено в новом Кодексе.

Говоря о проведении советского законодательства в автономных республиках и областях, Д.И. Курский отметил, что там "вопросы брака не сдвинулись с места", в глухих аулах сохранялся "во всей неприкосновенности первобытный, находящийся под сильным влиянием духовенства способ оформления взаимоотношений как в браке, так и в семье".

Борьба с пережитками местных обычаев велась и воспитательными мерами, и уголовными.

16 октября 1924 г. В ЦИК принял постановление " О дополнениях Уголовного кодекса РСФСР для автономных республик и областей ", в котором большая часть статей предусматривала наказания за преступления в области брачно-семейных отношений:

· за калым,

· принуждение женщин к выходу замуж,

· двоеженство,

· многоженство,

· вступление в брак с лицом, не достигшим половой зрелости, и т.п.

С учетом нового КЗоБСО 6 апреля 1928 г. ВЦИК принял постановление о дополнении Уголовного кодекса главой X "О преступ­лениях, составляющих пережитки родового быта".

Одновременно с созданием нового Кодекса РСФСР вопрос о пересмотре брачно-семейного законо­дательства был поставлен и в других союзных республиках. Кодексы других республик отличались от российского, порой существенно. Даже основная идея Кодекса РСФСР 1926 г. об уравнении фактиче­ских брачных отношений с зарегистрированными была воспринята не во всех республиках.

На прежней позиции остался Кодекс БССР, принятый в 1927 г. и признававший только зарегистрированный брак.

По Кодексу УССР 1926 г. тоже признавалась обязательной государственная регистрация брака, но брак мог заключаться весьма своеобразно - по волеизъявлению лишь одной стороны, например, невесты. Другой стороне предоставлялась возможность в течение месяца оспорить запись о регистрации брака. Это новшество Д.И. Курский назвал "рискованным экспериментом" и заметил: "При всем желании дать защиту фактическим брачным отношениям, идти так далеко, чтобы "без меня меня женили", было бы по меньшей мере чрезвычайно нецелесообразно".

По-разному решались в кодексах союзных республик вопросы о брачном возрасте, фамилии.

В Уз­бекской, Таджикской и Туркменской республиках в связи с национально-бытовыми особенностями при заключении брака лицами коренной национальности в случае отсутствия у них фамилий допускалось присвоение общей фамилии по отчеству одного из супругов.

В основном же кодексы союзных респуб­лик исходили из общих принципов единобрачия и защиты интересов матери и ребенка.

Земельное право

Переход к новой экономической политике потребовал четкого правового регулирования землеполь­зования. Перед земельным правом стояла задача способствовать восстановлению и развитию сельского хозяйства в условиях преобладания индивидуального крестьянского хозяйства и существования общи­ны.

В декабре 1921 г. IX Всероссийский съезд Советов, рассмотрев вопросы становления и развития сельского хозяйства, признал необходимым в числе прочих мер "срочно пересмотреть действующее зе­мельное законодательство" в целях полного согласования его с основами новой экономической полити­ки и превращения его в стройный, ясный и доступный пониманию каждого землевладельца свод зако­нов о земле. Выполняя это поручение съезда, ВЦИК 30 октября 1922 г. принял Земельный кодекс РСФСР.

В 1923 - 1925 гг. подобные кодексы были утверждены в Украинской, Грузинской, Белорусской ССР. В основном кодексы союзных республик содержали те же нормы, что и ЗК РСФСР. Однако име­лись и некоторые различия как в содержании, так и в форме. Например, в ЗК УССР, который состоял из четырех, а не трех, как ЗК РСФСР.

Земельный кодекс РСФСР состоял из

· Основных положений

· и трех частей:

o "О трудовом землеполь­зовании",

o "О городских землях и государственных земельных имуществах",

o "О землеустройстве и пере­селении".

Земельные кодексы исходили из принципа национализации земли. Они определяли правовой режим земель сельскохозяйственного назначения, городов и поселков, свободных земель государственного фонда.

Однако из всех видов особо выделяются первые, которые в совокупности составляли единый фонд, находящийся в ведении Наркомзема. Более половины статей Кодекса РСФСР посвящено право­вому режиму именно этих земель.

Обладая правом собственности на землю, государство передает ее во владение и пользование.

Вла­дение землями сельскохозяйственного назначения было обусловлено ведением трудового хозяйства, т.е. хозяйства, основанного на труде владельцев земли.

Правом на получение земли для сельскохозяйствен­ного использования обладали, согласно закону, все граждане РСФСР, способные ее обрабатывать.

Ко­декс гарантировал крестьянам и всем гражданам РСФСР без различия пола, вероисповедания и нацио­нальности право на получение земли в трудовое пользование и самостоятельно, по своему усмотрению решать вопрос о форме землепользования /

Статья 90 ЗК РСФСР пред­лагала следующие способы землепользования:

· общинны й (с уравнительными переделами земли между дворами),

· участковый (с неизменным размером земельных участков каждого двора в виде чересполос­ных, отрубных или хуторских участков)

· и товарищеский (с совместным пользованием землей членами общества, составляющими сельскохозяйственную коммуну, артель или товарищество по общественной обработке земли).

Законодательство давало подробную характеристику всех форм землепользования, особо останавливаясь на коллективных.

По мере созревания условий для перехода к массовой коллективизации сельского хозяйства зе­мельное право устанавливало новые льготы для кооперативных хозяйств.

Право на землю, предоставленную в трудовое пользование, действовало бессрочно и прекращалось только по основаниям, установленным Кодексом.

· Это, в частности, добровольный отказ от земли всех членов двора,

· прекращение двором ведения самостоятельного хозяйства,

· переселение двора в другое место и др.

Ограничения в трудовом землепользовании коснулись только бывших помещиков. Согласно по­становлению ЦИК и СНК СССР от 20 марта 1925 г. они подлежали выселению из местностей, где у них раньше были поместья, но при желании заниматься сельским хозяйством им предоставлялось право наделения землей в пределах трудовой нормы в других губерниях из земель колонизационно-переселенческого фонда.

Общие начала землепользова­ния и землеустройства от 15 декабря 1928 г. последовательно проводили в жизнь идею содействия кол­лективным формам ведения хозяйства.

Определенные особенности в конце 1920-х гг. имело земельное законодательство республик Средней Азии, где в это время проводилась земельно-водная реформа.

В порядке исключения разрешалось сдавать землю в аренду трудовым хозяйствам временно ослаб­ленным неурожаем, пожаром, падежом скота, призывами по мобилизации и другими чрезвычайными обстоятельствами. Арендовать землю мог только тот, кто был способен ее обрабатывать собственными силами. Не разрешалась также передача арендуемой земли другим лицам, т.е. так называемая субарен­да.

Наемный труд допускался в крестьянских хозяйствах в случаях, когда хозяйство по состоянию ра­бочей силы или инвентаря не могло самостоятельно и своевременно выполнять сельскохозяйственные работы. Необходимым условием применения наемного труда кодекс признавал участие всех наличных трудоспособных членов хозяйства в сельскохозяйственных работах, наравне с наемными работниками.

Установленные Земельным кодексом ограничения в условиях аренды земли и найма рабочей силы должны были воспрепятствовать возрождению буржуазных отношений в деревне.

Однако эти запреты мало что решали. Поэтому СНК СССР постановлением от 18 апреля 1925 г., утвердившим Временные правила об условиях применения подсобного наемного труда в крестьянских хозяйствах, разрешил применение наемного труда. Правила не ограничивали численности одновременно нанимаемых кресть­янским хозяйством батраков и батрачек. Однако детально прописывались трудовые права лиц, нани­маемых на работу: необходимость заключения письменного соглашения, обязательное предоставление выходных и праздничных дней, оплата труда не ниже государственного минимума заработной платы, установленной для данной местности и др.

Земельный кодекс РСФСР детально регулировал отношения не только между членами коллектив­ных хозяйств: коммун, артелей и товариществ, но и между членами так называемого крестьянского двора. Этим термином обозначалась члены одной или нескольких семей, проживающих в одном доме (дворе) и ведущих совместное хозяйство.

Сложившиеся издавна отношения между членами крестьянского двора восходили к обычаям и традициям, действовавшим в том или ином регионе. Обычно во главе крестьянского двора стоял отец семейства, который принимал обязательные для всех членов дво­ра решения. Однако он не всегда оказывался мудрым и рачительным хозяином, способным обеспечить успешную хозяйственную деятельность двора. И в этой ситуации Земельный кодекс совершал подлин­ную революцию - предусматривал порядок смены домохозяина. В случае нерадивого ведения хозяйства двора, способствующего его разорению, постановлением волостного исполнительного комитета и с за­ключения сельского совета, домохозяин мог быть заменен другим лицом из состава того же двора.

Важным и необходимым условием реальности и гарантированности права граждан на землю стал порядок рассмотрения споров, связанных с реализацией этого права и владения конкретными участками земли. Земельный кодекс РСФСР право рассмотрения земельных споров предоставил волостным, уезд­ным, губернским земельным комиссиям. Фактически земельные комиссии являлись разновидностью судебных органов. Кодекс специально оговаривал, что все члены земельных комиссий при отправлении ими судейских обязанностей пользуются правами народного судьи.

Порядок рассмотрения дел в земельных комиссиях, представительство сторон, вызов свидетелей и другие вопросы решались по правилам, установленным для рассмотрения дел в народных судах.

Бесспорно, судебный порядок рассмотрения земельных споров создавал благоприятные условия для объективного и всестороннего их рассмотрения и вынесения обоснованных и справедливых решений. Однако вряд ли способствовала эффективному действию земельных комиссий их деятельность вне сис­темы судебных органов и отсутствие органа, осуществляющего координацию деятельности этих комис­сий и вырабатывающего единый подход к разрешению земельных споров. Коллегия высшего контроля по земельным спорам, создаваемая Наркоматом земледелия совместно с Наркоматом юстиции, выступала лишь кассационной инстанцией в отношении решений, принимаемых губернскими земельными комиссиями.

Восстановление и развитие народного хозяйства выдвигало проблему охраны окружающей среды. Уже в 1921 г. был принят Декрет СНК РСФСР "Об охране памятников природы, садов и парков", пере­давший дело учреждения заповедников и заказников, необходимость создания которых диктовалась нуждами науки, Наркомпросу.