Начало отечественной войны

(Годы Великого бедствия - «Актабан шубырынды, Алкакол сулама»)

К 1723 году в казахско-джунгарских отношениях ситуация резко изме­нилась: умер китайский император Капси, был заключен джунгаро-китай-ский договор,³⁴российское правительство с созданием Иртышской укрепленной линии не проявляло каких-либо реальных притязаний. Неожидан­ный поворот событий джунгарские хунтайджи и тайджи решили исполь­зовать для нападения на казахские земли. Воспользовавшись раздроб­ленностью казахских ханств и основательно подготовившись к предстоя­щей войне, джунгарские владетели в 1723 г. двинули свои войска в пре­делы Казахстана.

Борьба с джунгарской агрессией в первой четверти XVIII века стала не только основным фактором, повлиявшим на важные политические реше­ния по сохранению казахской государственности, но и жизненно необхо­димым, когда встал вопрос о самом существовании казахского народа. Вы­дающийся историограф прошлого Шакарим Кудайбердиев обозначил, что в период джунгарской агрессии — «Актабан ш¥бырынды, Алкакел сулама» - погибло две трети всего народа. Нашествие джунгар в 1723 году стало не только важным событием, оно коснулось всех сфер жизни казахского на­рода и в первую очередь - политической. Надо признать, что джунгары к этой грандиозной операции готовились тщательно; соизмеряя каждый свой шаг со всеми последствиями неожиданного и мощного удара по семи раз­личным направлениям. В ходе подготовки к нашествию 1723 года выяви­лась и значительная роль джунгарского хана Цэван-Рабдана.

Многие казахские роды и общины не были подготовлены к неожидан­ному удару джунгар в ту раннюю весеннюю пору, когда начинались жиз­ненно важные для кочевого хозяйства работы. К тому же, испытав почти ежегодное нападение отдельных отрядов джунгар в течение четверти века, сам народ находился в состоянии морального истощения, а многие султаны и родоправители все больше и больше обособлялись друг от друга. В 1723 году первыми приняли удар казахи Жетысу и Прииртышья, и удар был так силен и быстр, что люди оставляли самых немощных и самых малых на волю судьбы. Потому в памяти народа сохранились воспоминания о тех годах, как «Годах Великого бедствия». Свидетельством тому является великая песня «Елимай». К тому же была захвачена по сути вся территория Казахстана, исключая только самые пустынные и непроходимые земли. Это бедствие коснулось не только казахов, но и всех народов Центральной Азии. Широ­ко известны документы и свидетельства об опустошении Самарканда и го­лодное существование в Бухаре многих людей.

В устных казахских преданиях этот период именуется как «Актабан шубырынды, Алкакел сулама».В литературе по термину «Алкакел сулама» идут споры. Одни ошибочно полагают, что «сулама» — мор верблюдов. Дру­гие считают, что не «Алкакел» - а «Алакэл». На это есть прямое указание в дастане Кожаберген-жырау «Елимай» - участника этой трагедии: «Кырылу Алакелден басталып тур» - «Истребление началось у озера Алакел». По мнению отдельных исследователей, «Алкакел» - озеро за Сырдарьей, на левобережье реки в Голодной степи. Подругой версии не «Алакел», а «Алка­кел» (Алкакртан), что означает «группироваться, взявшись за руки», сидеть или лежать в цепочку, подставив голову на колени впереди лежащего, спо­соб походного отдыха. «Сулама» - лежащий, неспособный подняться, из­неможение от усталости.

Е. Бекмаханов вслед за Кожаберген-жырау считал не «Алкакел», а «Алакел». Это и понятно, ибо озеро Алаколь (Алакел) расположено у вхо­да в,Джунгаpcкие ворота.

Итак, джунгарские феодалы решили нанести сильный удар по каза­хам и организовать вторжение в Казахстан и Среднюю Азию. Временем нападения была выбрана весна 1723 года, когда после зимовки ослабев­шие казахские аулы готовились к откочевке на жайляу. В том году был сильный жут. Казахи говорили: «Кайын сауган ак тышкан жылы». («Год белой мыши, когда питались лишь березовым соком»). По народному календарю казахов год мыши и год зайца часто несут жут и бескормицу. Это подтверждается архивными материалами последующих лет. Имен­но в такой период казахи оказались под тяжелым ударом джунгар. В нападении на казахские земли джунгары использовали и фактор вне­запности, стремительного натиска.

Джунгары осуществляли нападение войском в 70 тысяч человек, двига­ясь семью крупными клиньями. Так, сын Цэвана-Рабдана Галдан-Цэрэн с 10-ю тысячами воинов двинулся на Балхаш и далее на Каратау. Младший брат хунтайджи Кулан-Батур пошел на Алтай и по р. Коктал. Отряды Амур-саны, внука хунтайджи, направились в бассейн р. Нуры. Сын Галдан-Цэрэ-на Цэван-Доржи двинулся в долину р. Чилик. Другой сын Галдан-Цэрэна Лама-Доржи взял направление на Иссык-Куль. Нойон Дода-Доржим уст­ремился на р. Чу. Сам Цэван-Рабдан перешел Или и продвигался по югу Жетысу. Общее командование вторжением осуществлял брат Цэван-Раб-дана Шона-Даба.^и На своем пути они несли разорение и смерть. Казахские общины, продвигаясь с ослабленным после зимовки скотом, не могли оказывать сильного сопротивления. Из Чуйской долины были изгнаны жалаиры. Они вынуждены были с большими потерями отойти к горам Улутау и Кокшетау. От реки Талас до среднего течения р. Арысь нахо­дились кочевья найманского рода садыр. Здесь все жители были истреб­лены или изгнаны из своих мест. По сведениям из дастана Кожаберген-жырау, найманы оставили Алтай. Лишились своих земель казахи у под­ножий Алатау.

Трагедия разыгралась также в горах Каратау, в бассейне реки Арысь. Застигнутые врасплох, казахи вынуждены были отступить, бросая скот, кибитки, имущество. Немало народу было перебито джунгарскими феода­лами, немало погибло при переправах через реки Талас, Боролдай, Арысь, Чирчик, Сырдарью. Казахские роды бежали к Сырдарье, считая, что толь­ко за ней можно чувствовать себя в безопасности.

В своем продвижении джунгары разоряли аулы, рассеивали казахс­кие общины, отбирали скот, захватывали города. По этому поводу рос­сийский капитан И. Унковский писал: «Послан канжайши сын Шона Даба против Казачьей орды, а ныне-де ведомость есть, что он казаков повоевал и три городка ему поддались, и 1000 семей казаков везут, ко­торых ожидают вскоре; а городы поддались: Ташкент, Сайрам, Хара-мурт (Карамурт. - Ред.)». ³⁶

Казахские аулы особенно страдали от нападений хунтайджи Шона-Дабы. Он проходил со своими отрядами в Таласской долине, по реке Сырдарье. Завоевание городов Туркестана, Карамурта {под Чимкентом), Тараза, Чим­кента, Ташкента он мог ставить себе в успех. Отряды Шона-Дабы рыскали по казахским кочевьям, нападали на аулы, брали пленных. Только его отря­дами было взято в плен около 5000 казахских семей, из которых тысячу се­мей отправляли в улусы хунтайджи."

Джунгары оккупировали огромную часть казахских земель к 20-м годам XVIII в. Приблизительной границей меж­ду владениями джунгар и казахов стали горы Улытау, озеро Балхаш и полоса между реками Чу и Талас.

Поэт-трибун Умбетей-жырау описывал, как джунгары захватили горы Баянаула, Кызылтау, Абралы, Чингис, Мамырык по Черному Иртышу и Алатау.

Джунгарский зайсан Черен- Дондук ко­чевал в долинах Лепсы и Каратала. У него была большая личная дружина, не меньшая, чем у хунтайджи.³⁸ Его дружинникам под­чинялись родоправители Старшего жуза, кочевавшие в Жетысу. Впрочем, многие казахи уходили в Чуйскую, Таласскую до­лины, в степи Бетпакдала.

Как отмечает А. И. Левшин, «стада и табуны ежедневно уменьшались, меновая торговля прекратилась, нищета и страдания сделались всеобщими, иные умирали с голода, другие бросали жен и детей своих... Стесненные и преследуемые с трех сторон, они могли быть совсем истреблены, если бы не удалились на юг».

Переправившись через Сырдарью, казахи Старшего и части Среднего жуза откочевали к Ходженту, большинство родов Среднего жуза отошло к Самарканду, а Младшего — откочевали в пределы Хивы и Бухары.

Годы Великого бедствия не сломили волю народа, который понимал свою меру ответственности перед Отечеством. Шли сражения упорные и длитель­ные. Около 300 тысяч горожан Ташкента во главе с казахским ополчением около месяца держали героическую оборону. Вслед за Ташкентом пали так­же Сайрам и Туркестан. Организаторы всенародного сопротивления Бо-гембай, Кабанбай, Санрык, Жаныбек, Малайсары, Елшибек и другие под­няли народ на защиту родной земли. Джунгарские отряды вынуждены были считаться со стойким сопротивлением казахского народа. Враг получал от­пор в горных местностях, в отдаленных степных районах, в городах.

Кожаберген-жырау свидетельствует, что казахи отступали с боями, опол­ченцам удалось оторваться от преследуемого врага в песках Бетпакдалы и дать отпор в боях в районе Танбалытас, вынудить его перейти к обороне на берегах реки Сарысу.

В период нападения джунгар на Туркестан Кабанбай с батыром Айши-беком принимали личное участие в обороне города.

Упорное сопротивление завоевателям оказали не только защитники Туркестана. Осада Сайрама - тоже свидетельство героической борьбы жителей с джунгарами. С ходу взять город приступом джунгары не смог­ли, они охватили город кольцом и начали осаду. Целью их было захва­тить город и разграбить его. Однако это не удавалось. Тогда хунтайджи послал часть своих войск в горы и приказал изменить русла реки Сай-рам-Су и Тувалак, которыми город снабжался водой. Жители Сайрама оказались без воды. Предание об этом говорит: «Долго крепились они,

защищая город, но, наконец, язычники победили, взяли постепенно и город, и крепость».³⁹ Джунгары обогатились здесь имуществом, многих забрали в плен. Пленных вывезли в районы Восточного Туркестана. Казахи вынуждены были отступить не только к среднему течению Сыр-дарьи, но и к низовьям этой реки. Курьер российского посольства Ни­колай Минер сообщал в Коллегию иностранных дел, что джунгары «ов­ладели всеми тамошними местами, даже до Сыр-реки и на бухарской стороне Ходжентом».⁴⁰ Многие казахи оказались на левобережье Сыр-дарьи в Голодной степи, в районе Жизакских и Нуратинских гор, в до­лине Зеравшана. Об этом указывает среднеазиатский историк Ходжам-кули-бек Балхи: «Поскольку хунтайджи (калмык) назначил своего сына для завоевания юрта казахов: Ташкента, Андижана, Сайрама и прибреж­ных районов Сейхуна (р. Сырдарьи), примерно три лака казахов совме­стно с ташкентцами перепоясались поясом ратоборств. Построив войс­ка, обе стороны в течение месяца непрерывно сражались с утра до вече­ра. Творец премудрый дал неверным победу над жестокими мусульма­нами. Примерно лак людей (сто тысяч. - Ред.) испили шербет мучени­ческой кончины. Казахи потерпели жестокое поражение. Более одного лака пятидесяти тысяч домов казахов, обращенных в бегство, поспеши­ли в сторону Самарканда».⁴¹

Конечно, цифры, приведенные Балхи, требуют критического осмыс­ления, однако характер народного бедствия казахов выражен верно. А. И. Тевкелев, характеризуя положение казахского народа в годы джун-гарского нашествия, говорил, что они тогда «разбилися, и рассеялися и разорилися».

Общее состояние поражения А. И. Левшин описывает так: «Пере­ходы сии влекли за собою неминуемое разорение и гибель. Стада и табуны ежедневно уменьшались, меновая торговля прекратилась, ни­щета и страдания сделались всеобщими: иные умирали с голода, дру­гие бросали жен и детей своих. Наконец, бегущие остановились, но где же? - в местах бесплодных и не предоставляющих никаких удобств для кочевого народа».⁴²

По сохранившимся преданиям Старшая и Средняя орды (кроме аргы-нов) кочевали к Самарканду и Бухаре, а Младшая - к Хиве. А. И. Левшин утверждает, что казахи Младшего жуза отступали к Бухаре и Хиве. Там и до этих событий проживала часть казахского населения и играла значитель­ную роль в общественной жизни. Количество казахов в среднеазиатских ханствах было заметным. Однако даже ценой огромных усилий казахскому народу не удалось сдержать натиска джунгарских войск. Враг оказался силь­нее, казахским ополченцам пришлось отступать.

Казахи рода садыр оказались в окрестностях Самарканда, в районе Зе-равшанской долины. В этом же регионе появились кишлаки с наименова­нием найман, жалаир, кыпчак, со многими отделениями этих родов. Кон-раты находились на левой стороне Сырдарьи, к ним примкнул приток бе­женцев. Здесь, в долинах Жизакских гор и реки Зеравшан был голод из-за обилия беженцев из казахских степей. Мухаммед Якут Бухари писал: «В течение семилетних беспрерывных набегов кочевники разорили земледель­ческие районы, расположенные между Самаркандом и Бухарой. В Маве-раннахре наступил такой голод, что даже человеческое мясо пошло в пищу

людям, мертвых не хоронили, а съедали. Наступило полное смятение. По­всюду люди, покинув родные места, разбрелись в разные стороны. В Бухаре осталось два гузара (квартала) жителей. В Самарканде ни одной живой души не осталось».⁴³ И хотя хронист того времени использует гиперболы, это было недалеко от истины.

По различным источникам, в период вторжения джунгарских захватчи­ков от военных столкновений, погромов, убийств, грабежей, голода, тяже­лых переходов погибло около двух третей населения казахов."'¹ Символом народной скорби казахов об этой трагедии стал жоктау (песня-плач) «Ели-май» Кожабергена.⁴⁵

С вершины Каратауских гор спускаются откочевывающие (аулы);

При откочевке одиноко (потерявший мать) идет верблюжонок;

Как тягостна потеря близких родных;

Из черных глаз капают чистые слезы.

Что это за година?

Година тяжелых испытаний и лишения былого счастья и богатства;

При всенародном бегстве пеших поднимается облако пыли.

Что это за время? — Время безначалия, беспорядочной паники;

Но вернется ли счастливое прошлое?

Близкие родные и Родина остались позади;

Тоскуя по ним, льется изи глаз море слез.

Так перевёл содержание «Елимай» М. Тынышпаев, передавшего в виде песни-плача потомкам трагичность эпохи «Актабан шұбырынды».

От нашествия джунгар нарушилось внутреннее равновесие казахс­ких и каракалпакских общин на берегах среднего течения Сырдарьи. Пострадали и каракалпаки. Отдельные их аулы ушли на юг, большин­ство — в нижнее течение Сырдарьи. Именно в этот период произошло разделение каракалпаков на средних и нижних/⁶ Многие из каракалпа­ков оказались во власти казахских старшин Среднего и даже Старшего жузов. Значительное количество с казахами Младшего жуза ушло на север к рекам Эмба, Темир, Уил.

Я. Гавердовский писал: «Ужасная и доныне в памяти киргизцев сия эпо­ха, сопровождаемая величайшими бедствиями, преследовала их до после­дней крайности. И по сие время сохраняются еще в преданиях орды (воспо­минания) о храбрых героях и несчастных происшествиях того времени. Часто поседелые старики, указывая на крупные насыпи, прикрывающие прах усоп­ших, говорили нам: здесь лежат наши батыры, погибшие на ратном поле, защищая вольность. Тут погребены целые аулы, истребленные многочис­ленными варварами».⁴⁷

В том же 1723 г. джунгарские феодалы отрезали казахские ханства от таких городских ремесленных центров и рынков, как Ташкент, Туркестан, Сайрам.

На запад хлынула новая волна беженцев. Казахи Младшего жуза долго не смогли оставаться в пределах среднеазиатских ханств, ибо местные пра­вители не только не предоставили им кочевья, но заодно с джунгарскими захватчиками не прочь были разграбить их.

В долинах верховьев Эмбы, по рекам Илек, Орь, Уя казахи столкнулись с башкирами. По этому поводу комендант города Уфы полковник Друмонт писал, что «каракалпацкие войски тысяцах в двух или больше пришли к реке Илеку, киргиз-кайсаки с женами и детьми великим собранием идут туда же, а что их каракалпаков и касаков разбил хонтайши и два города у них взял и из жилиш их с женами и детьми выбили и многих порубили и в полон побрали».⁴⁸

Теснимые джунгарами казахи отошли к среднему течению Сырдарьи, в местах, где жила значительная часть каракалпаков - «верхние» каракалпа­ки. Однако Абулхаир сумел проявить дипломатические способности и свя­зи для укрепления отношений с каракалпаками. Общее бедствие объедини­ло два родственных народа. Общее состояние Казахского ханства было тя­желым. Об этом периоде батыр Канжыгалы Богембай говорил, что «казахи по своим поступкам всегда беспокойство принимали, почти ото всех всюду бегая, как зайцы от борзых собак, разорялися и свой скот, бегаючи сами бросали, а иногда случалося в самой необходимой нужде жен и детей бро­сая, только уходили сами... Когда Зюнгарские калмыки нападут, побегут в сторону, а башкирцы нападут, то уходили в другую сторону, а волжские калмыки и яицкие казаки и сибирское войско нападут, тогда они уже бегать и места себе не находили, принуждены были от своего непостоянства, кто куда попасть мог успеть разбрестись».⁴⁹

Массовое передвижение казахов на запад вызвало большую тревогу среди кочующих между Уралом и Волгой калмыцких тайджей. Напри­мер, калмыцкий правитель Доржа Назаров и наместник Калмыцкого ханства Черен-Дондук писали астраханскому губернатору А. Волынс­кому: «И собрався, идут на них, калмык, войною в 30-ти тысячах и хо­тят их завоевать, и теми местами, где они, калмыки, кочуют, завладать».⁵⁰ Астраханский губернатор, в свою очередь, озабоченно докладывал в Военную коллегию, что «ежели то правда, не надеюся ни по которому образу, чтоб калмыки противу кайсаков... могли устоять».⁵¹ Новая вол­на пришедших на Яик казахов была настолько значительна, что под воп­росом находилась сама судьба Калмыцкого ханства. Об этом свидетель­ствует просьба калмыцких владетелей к царскому правительству о во­енной помощи для охраны своих летних кочевий на левой стороне Вол­ги. Поддержанные царскими войсками, калмыки в основном сохранили свои кочевья между Волгой и Яиком. В середине XVIII в. Яик стал гра­ницей между казахами и калмыками."

Тем временем кочевья Абулхаира и его приближенных расположились по верховьям реки Илек. Это было небезопасно. Севернее располагались башкирские кочевья - по Тоболу, Ишиму. Здесь же рядом по верховьям Эмбы располагались калмыцкие кочевья во главе с Доржи Назаровым, вас­салом хана Аюки.

Война с джунгарами, необходимость сохранения хозяйственной и тер­риториальной целостности и независимости вынудили предпринять ответ­ные меры. Об этом, в частности, свидетельствует письмо В. М. Бакунина к астраханскому губернатору Волынскому от 9 февраля 1725 г. В нем гово­рится: «Из Бухары к Дорже Назарову прибыл караван, и сказывали, что...понеже-де пришедшим летом кайсаки, разделясь на четыре партии, ходи­ли под калмык, под башкирцев, под бухары, под хунтайшу (хунтайджи. - Ред.) и во всех четырех партиях побиты». Другой документ конкретно сооб­щает; «Каракалпацкий и кайсацкий Абулхаир-хан, собрав войск своих пять­десят тысяч, бился с хонтайшою, и хонтайша-де десять тысяч кибиток их разорил, и оставшиеся-де сорок тысяч кибиток идут сюда для взятия кал­мыцких войск, и ныне оные на реке Эмбе».⁵³ Казахские ополченцы не доби­лись успеха, однако примечателен факт продолжавшейся борьбы народа против захватчиков.

Джунгарское и Калмыцкое ханства представляли для казахов угрозу удара с востока и с запада. Хан Аюка обменивался с хунтайджой Цэван-Рабданом посольствами. Посол от Цэван-Рабдана сообщал, что джунгары воюют с казахами и каракалпаками. Ближайшей весной он намерен коче­вать у Яика и Волги. В такой обстановке состоялась встреча Абулхаира с послом хана Аюки. Это произошло на реке Темир (правый приток Эмбы). У Абулхаира было войско из казахских и каракалпакских ополченцев. При встрече с послом Абулхаир заявил, что «идет он воеватца с калмыками. А будет-де с ним Орда тысяч с 40».⁵⁴

В начале сентября 1723 года Абулхаир во главе с 20-тысячным войском выступает против калмыцких тайдж. Они прошли по Эмбе, переправились через Яик. Калмыцкие тайджи оказались в затруднении. Казахи потеснили пятитысячное войско Доржи Назарова, обратили в бегство тайджу Досан-га. Вскоре ополченцы Абулхаира и Тама Есета разбили улусы тайджи Лек-бая, состоявшие из двух тысяч кибиток, захватили большое количество скота

Все эти конфликты и противоречия Российская империя решила исполь­зовать в своих целях для того, чтобы «одну орду на другую орду поднимать, смирять, а своих людей в таких случаях беречь».³⁵

От джунгарского нашествия 1723-1725 гг. тяжелый урон понесли также кыргызы, узбеки, каракалпаки. Однако казахский народ принял на свои плечи основной удар джунгарского нашествия, поэтому положение других народов Средней Азии - кыргызов, узбеков, каракалпаков оказалось ме­нее трагичным.

Казахское ханство было вынуждено втягиваться в сферу огромной Джун-гарской империи. Историк Н. Попов писал о Галдан-Цэрэне: «Сила дала ему возможность не только отнять у киргизов несколько провинций, рас­пространить свое влияние до Аральского моря, но и заявлять свои власто­любивые требования на пограничные сибирские земли... Из владения хинс-кого (хивинского. - Ред.) некоторые города и места побрал, далай-ламу сбил, да и тем недоволен претендует самой Хины и имеет великую войну с хин-цами, в которой знатно счастлив, что хинцы, будучи в страхе, принуж­дены помоще себе от калмык российских искать, а подданный китайс­кий монгольский народ великим числом для спасения своего в россий­ские границы бегут». На разрастание джунгарской империи указывали П. И. Рычков и И. Земляницын."