2017-10-31
327
– Сегодня в 9 утра по берлинскому времени группа гнусных предателей и наймитов мирового жидо-сталинизма вероломно начала мятеж с целью совершить государственный переворот и низложить законное командование. Во главе мятежа встал русский шпион, враг немецкой нации, бывший штурмбаннфюрер цур зее Конрад Нойман (он же Хельмут Ройтер). Этот выродок рода человеческого собрал вокруг себя кучку таких же отбросов, как и он сам, выступил по радио с провокационным заявлением, призывающим наших солдат сдаваться большевикам и англосаксам.
Цинизм, с которым совершено это тягчайшее государственное преступление, не уступает цинизму предателей, пытавшихся в свое время совершить покушение на фюрера. В час самых тяжелых испытаний, перед которыми стоит наша родина, в час, когда миллионы немцев, стонущих под пятой оккупантов, взывают к нашей помощи, когда наши дети, вынужденные рыться в отбросах, чтобы достать себе пропитание, через океан обращаются к нам с единственной мольбой – «Помоги!», когда наши жены и дочери, подвергающиеся насилию со стороны союзных солдат, глотая слезы, спрашивают нас: «Где же ты, защитник?», эта группа трусов и предателей вбивает клин в наше единство, призывая сложить оружие, призывая отказаться от активных действий, призывая фактически закрепить за нашей родиной статус побежденной и не имеющей право на будущее страны.
|
|
|
У Рейха достаточно сил и средств для того, чтобы подавить мятеж. И этот мятеж будет подавлен самым жестоким образом.
Смерть гнусным предателям!
Хайль Гйтлер!
Рёстлер, кстати, своими пламенными речами, в том числе и той, на суде, изрядно нагадил. За Ройтером пошло меньшинство. Только те, кто лично его знал и доверял абсолютно. Были и такие, которые «дружили против», – Рёстлер действительно своим поведением раздражал старых вояк, не приученных к перевертышам дипломатии и гамбитам разведки… У этих – да-да, нет-нет, а у Рёстлера – все от лукавого.
Информационную битву подводники проиграли. Но судьба Гамбурга решалась не в радиоцентре, а в центре управления «Ипсилоном». Майер, понимая всю сложность ситуации, попытался выдержать нейтралитет и забаррикадировался в бункере. Он не хотел допускать «охрану» Рёстлера на пульт – не по регламенту. Пока не пришел четкий приказ командующего – начать атаку на Гамбург!
Мятежники могли противопоставить 3 подлодки с командами – кое-кто из стратегического атомного подразделения, кое-кто из службы обеспечения. Всего набиралось до 1000 человек. Но это была растопыренная пятерня. У них не было даже четкого взаимодействия, и потому захватывали каждый кто что мог – в основном свое собственное рабочее место. Линдеманн с Лютом тоже ничего внятного противопоставить не могли – регулярные армейские части погружены на десантные баржи и ждут сигнала для перехода. Остались, по сути, те же тыловики. Люфтваффе устранилось. Они ждут прибытия фюрера. Он придет и отдаст соответствующие приказы, а пока самолеты готовы к вылету, но без приказа фюрера никто никуда не полетит.
|
|
|
Группа подводников во главе с Ройтером двинулась на захват центра управления. Они знали, что там отряд СС, но они и сами – СС, так что справимся уж как-нибудь. Была надежда решить все без крови. Ройтер даже сознательно не вынимал из ножен, кю-гунто, демонстрируя, что в его задачи не входит проливать кровь. Клинок, вынутый из ножен, должен обязательно обагриться кровью. А пока в ножнах – есть шанс. Хватит крови. Найдем другое решение, кроме атаки Гамбурга.
Первое оцепление подводники прошли без труда. Им удалось убедить ребят. Не последнюю роль в этом деле сыграла Вероника. Она теперь привыкла говорить от имени больших и сильных. Тут отличие состояло в том, что не надо переводить на чужой язык и можно что-то добавить от себя. А у ребят не было приказа стрелять в женщину. Это дало возможность объяснить позицию. То, как подводники шли по коридору, напоминало картину Шмитц-Веденбрюка: [48] чуть впереди командир, в парадной форме при всех орденах, положив руку на эфес кю-гунто, справа – как всегда хмурый первый помощник с МР-40. Дальше шли Карлевиц, сбоку от которого маячил «кулак» 30-го «панцерфауста», грозившего заехать ему в ухо при неосторожном движении, но Марченко справлялся. Дальше можно было различить черную шевелюру Сицилийца, в полутьме коридора могло показаться, что толпа очень внушительна. По левую руку от Ройтера, чуть доставая ему до плеча, подпрыгивала хрупкая фигурка Вероники. Она с трудом поспевала своими маленькими шажками за железной поступью монстров из кремня и стали.
* * *
– Ключ на старт!
– Есть ключ на старт!
– Главный контур?
– Норма!
– Генератор?
– Норма!
– Обратный отсчет!
– Есть обратный отсчет!
Майер делал то, что делал всегда. Его сейчас совершенно не интересовало, что ему в затылок направлен пистолет Рёстлера. Он делает свою работу, и все. Ройтер, наверное, все-таки погорячился. Не надо было так вот – в лоб. Эту стенку он может и не прошибить. Жаль ребят. Пройти такую войну и погибнуть от своих же пуль из-за недоразумения.
«Бисмарк» ждал на рейде. Мощное силовое поле, создаваемое генераторами, начало формировать белое облако. Это делалось куда быстрее, чем в 41-м. Молнии стали ярче, спектр их изменился из синего к белому. Все стояли по местам. За почти шесть лет этот процесс уже, можно сказать, превратился в рутину. Белый туман, звук рвущейся парусины, несколько минут серой мглы и выпрыгивание в новой точке координат. Майер вычислил, что при произвольной смене координат предмет выпрыгивает в ту точку, где имел место выброс энергии, с ним связанной. Поэтому-то U-2413 и выкинуло на остров Мас-Маса. Сколько энергии выплеснул тут один только Ройтер! Впрочем, пока это только гипотеза. Если эксперименты покажут, то у «Ипсилона» появится еще и гражданское применение – полицейские операции, поиск пропавших людей, и все это не считая «обычных» его возможностей – перемещение гражданских грузов, ну и так далее… Но пока эту мирную жизнь надо было еще завоевать! И его судьба через мгновение будет решаться в гамбургском порту. Первым идет «Бисмарк». За ним последовательно шесть десантных барж. Но это после того, как будет захвачен хоть какой-то плацдарм. Баржи обратно потом уже не вытащишь, если что.
– Три, два, один, ноль! Переход начался!
– Именем фюрера, Адольфа Гитлера, приказываю прекратить перемещение и немедленно сдать оружие! – выкрикнул Ройтер. Строй подводников не успел затормозить, и в двери образовалась пробка.
|
|
|
Бах! Бах! – ответом стали два выстрела Рёстлера. Толпа отпрянула назад. Фа-х-х-х-х! – сработал спуск «панцерфауста». Мощный хлопок, усиленный бетонным эхом, заложил уши. Помещение погрузилось во тьму. Дальше все смешалось. Топот ног, крики, выстрелы, звон битого стекла, звуки драки.
* * *
– Наблюдаю падение напряжения на основном контуре! – оператор системы «Ипсилон» «Бисмарка» был в недоумении.
– Усилить подачу напряжения на главный контур!
– Машина работает в форсированном режиме!
– Держать контур!
– Есть держать контур! Машинное! Переложить 7-й и 8-й потоки! Напряжение продолжает падать. Критическое значение.
– Переложите все!
– Есть! 9-12 полный!
* * *
Обмен ударами – не вполне адекватный – был столь скоротечен, что никто ничего не успел понять. Ройтер почувствовал, как на него навалилось что-то мягкое. Это была Вероника. Она пыталась что-то сказать, но не могла. Он оттащил ее от проема, из которого могла все еще исходить опасность. Оттуда валил дым и сильно пахло горелой проводкой.
Вероника попыталась его обнять, но тут Ройтер почувствовал, как через китель ему на живот поступает что-то мокрое и теплое.
– Ты ранена?
Вероника не могла произнести ни слова.
– Карлевиц! – выкрикнул он.
Луч карманного фонарика, в пыли и дыму похожий на саблю, прорезал окружающее пространство. Карлевитц был здесь.
– Что случилось?
Ройтер показал глазами на бледнеющую на глазах Веронику.
– Черт! – выругался Карлевитц. Он ощупал Веронику. – Черт! – он засуетился.
– Что такое?
– Очень плохое ранение, – объяснил Карлевитц. – Очень плохое. Вероника! Вероника! – Она не отзывалась. – Немедленно на лодку! Просто немедленно! Командир, я вас покину. Ей нужна срочная операция. Шмидт! Труманн! Немедленно ее на лодку. Я сейчас подойду.
* * *
– Герр адмирал! Мы не можем преодолеть падение напряжения на главном контуре. Дальнейшее движение в указанные координаты невозможно.
|
|
|
– Сколько мы можем находиться в этом «висячем» состоянии?
– Минут 10, максимум 15. Дальше мы просто превратимся в пепел.
– Совершайте выход самостоятельно. Что-то, значит, пошло не по плану.
– Генератор на режим выхода! Дайте 100 % мощности!
– Механики передают – взрыв парового котла.
– Есть переход! Координаты 48°10′00′′ с. ш. 16°12′00′′ з. д. Черт! Это же посередине Атлантики.
– Прибор показывает критическое разрежение забортной воды!
– Включить 2-защиту, концентраторы!
– Отказ!
– Дублирующую!
– Отказ!
– Силовая установка – обычный режим!
– Есть обычный режим. Погружение выше ватерлинии. Дифферент – 0. Крен пять градусов.
– Полный вперед!
– Есть полный вперед! Дифферент три градуса на корму. Крен семь градусов право. Мы не можем развить полной мощности.
– Формировать порт обратного прыжка!
– Контур 30 % от нормы. Погружение продолжается!
– Электрический сообщает – прибывает вода, угроза замыкания главного контура!
– Обесточить главный контур!
– Есть обесточить главный контур!
– Сильное затопление в помещениях правого борта. Крен сорок пять градусов.
– Начать эвакуацию людей!
– Электрический молчит, вероятно, затоплен. Механический блокирован.
– Герр адмирал, Они поют «Deutschland, Deutschland über Alles!»
Глава 28
ПУТЬ КЛИНКА ИЗ БИСЮ
Когда я стою лицом к врагу, разумеется, у меня возникает ощущение, что все вокруг становится черным. Но если в этот момент я успокою свой разум, темнота превращается в ночь, освещенную бледной луной, тогда я бросаюсь в бой, и мне кажется, что я неуязвим.
Цуэнтамо Ямамото
В гулком бетонном помещении зала управления каждый звук уродовался многократным эффектом холла, создаваемым бетонным куполом, накрывавшим бункер. Звук выстрела – тоже. Ориентироваться по звуку было очень трудно. Освещение наконец-то наладилось. Работала аварийка. В зале царил полумрак Полумрак, к которому так привычны глаза подводника. Теперь они были один на один. Рёстлер попытался укрыться в бронекомнате, но опустил дверь слишком поздно, чем отсек себе путь к бегству. Рёстлер выстрелил еще раз и был немало удивлен тем, что после его выстрела почти в упор противник даже не был ранен. Накамура выработал у своих учеников умение уходить с линии оружия. Безразлично какого. От огнестрельного даже проще – пуля летит только по прямой, она не может следовать за тобой, как акустическая торпеда, – клинок же в умелых руках обладает душой. Он хитер, он умеет предвидеть. Но, как и все живое, его можно и обмануть, и напугать, и запутать, так что сабельный бой – это искусство, а пулевая стрельба – так, ремесло низших воинских ступеней.
Еще две пули, пущенные подряд по темному силуэту, чиркнули по бетону.
– Хорошо тебя натаскал Накамура! – крикнул Рёстлер, понял, что так просто, нахрапом, его не возьмешь. Надо заговаривать зубы. Надо отвлечь. У него еще три патрона. Три попытки – больше чем достаточно. – Эй, умник! – крикнул Рёстлер в сторону, где за металлической стенкой пульта скрылся командир мятежной U-2413. После звуковой каши воцарилась тишина. Слышен был лишь звук вытаскиваемого из ножен кю-гунто. – У нас с тобой неравные условия. Ты не можешь меня убить, а я тебя могу!
– Еще как смогу! – выкрикнул Ройтер. Рука его шарила по пульту в надежде найти какой-то предмет, который можно кинуть в противоположную броску сторону. Наушники, бакелит, кожа, проволока, длинный провод. Ну за неимением лучшего – сойдет. Рёстлер выстрелил на движение, которое засек боковым зрением. Черт! Обманул! Осталось еще две попытки.
– Не сможешь. Ты хочешь знать, где Демански. Ведь хочешь же! А это знаю только я! Больше никто. Никто из живых, – добавил Рёстлер.
Тишина блокированного бетонного склепа была нарушена серией ударов по бронированной двери.
Ребята пытались пытаются прорваться в помещение. Вот только чьи ребята – его или Рёстлера? Бум-бум-бум! – затем несколько беспорядочных приглушенных выстрелов, потом опять бум-бум-бум! И без того тусклые лампочки заморгали.
– Сука! Все это для чего? Для чего ты столько лет дергал за ниточки? Чтобы меня в море держать? Зачем? Я и так там был!
Аварийка больше не моргала.
– Дурень, – ухмыльнулся Рёстлер, – ты видел когда-нибудь необработанный алмаз? Мутный невзрачный камень. – Они снова рывком переместились по залу. Рёстлер атаковал, Ройтер уходил из-под удара. – Чтобы он стал бриллиантом, он должен подвергнуться обработке лютыми шлифовальными кругами и абразивом. Или ты думаешь, что грани бриллианта шлифуются плюшевыми мишками и бархотками? Нет, дорогой мой, – ты теперь только стал настоящим бриллиантом. Вспомни, кем ты был? – салагой с немереными амбициями – сколько таких по морям похоронено, и не сосчитать! И кем стал?
– Кем я стал? Кем я стал? Я знаю одно, я был человеком, у меня был дом, семья какая-никакая, может, не идеальная, но моя. Да, Анна – стерва с тем еще характером, но я ее любил… А сейчас стал я даже не знаю кем… За что сейчас пострадала Вероника?
– А я в нее попал? Извини – не хотел. Правда не хотел. Между прочим, я ее из Берлина вывез… Ты-то где шароебился, пока я ее на самолет до Любека грузил? А? Не в Потсдаме ли часом? А думаешь, других кандидатур не было? Было, и немало. Так что спас я ее. Думаешь, лучше было ее оставить на попечение большевиков?
Рёстлер почувствовал, что ему что-то мешает. Этим «что-то» был клинок ройтеровского кю-гунто, упиравшегося в его кадык.
– Она же ни в чем не виновата. Она просто баба, – вкрадчиво прошептал Ройтер. Пауза. И так же вкрадчиво: – Не двигаться. Руки поднять.
Рёстлер медленно поднял руки, не выпуская пистолета. Он растопырил пальцы, демонстрируя, что оружие не в боевом положении. Бум-бум-бум! Опять послышалось от двери.
– Зачем ты все это делал? Есть предательство из трусости, есть предательство за деньги, за чины, а ты-то что? Что тебе не хватало? Ты же был на самой верхушке.
– Тебе не понять… Ты еще молодой. Тебе пиво жрать да девок лапать. А это власть! Истинная власть. Информация – это самая мощная власть на свете. Вот ты – кто ты такой? Ты же вообще никто – ты миф. Хельмут Ройтер? Кто такой Хельмут Ройтер? Ты утонул еще в 43-м. Нет тебя. Нойман? «Новый человек»? – Ха-ха-ха! – новый человек! И кто такой этот новый человек? Изгой! Неудачник, проигравший войну!
– Ты говоришь так, как будто ты ее выиграл.
– Эту войну нельзя выиграть. Она бесконечна. Можно только ставить на тех или иных победителей. Лично я пока поставил на русских. А там видно будет. Уверяю тебя, наши ядерные заряды сработают еще до конца этого месяца. У америкосов нет столько бомб. Их технологии не позволяют! Ну, одна – ну, две. А тут мы – опаньки! – нате! Наши технологии плюс русские ресурсы. Мы нужны русским. Британия со своим Черчиллем скоро будет под себя ходить от страха. В России зреет антианглийский заговор, и люди к нему подключены серьезные! Думаешь, «томми» выиграли? Отнюдь! Британская империя надорвалась. Ты увидишь, как в ближайшие три–четыре года все посыплется. Это будет крах почище, чем крах Рейха, и унесет он жизней куда больше!
– Про русского капитана сам придумал или подсказал кто? – спросил Ройтер.
– Что ты! – издевательски воскликнул «Душка-Ганс». – Это совершенная истина. Но ты не беспокойся, кровь хорошая, офицер, дворянин. Род древний-предревний. Только не беги сразу к русским папу искать. Вряд ли он обрадуется. (Рёстлер хохотнул.) Если жив, конечно. А может, и жив. Разведчиков такого калибра не расстреливают. Кстати, таких, как я, – тоже.
– А если бы поставил на американцев – я бы стал американцем? Это русские тебе состряпали эту газету? Потом бы ты меня невероятным образом спас, и у меня бы не было другого пути, кроме как оказаться у русских в рабстве. Так, что ли? Для наших я себе дискредитировал, а для русских вроде как «свой». Вот тебе и досье – толщиной с кирпич!
– Схватывает на лету. Подумать только! А ты, друг мой, совсем не дурак! Я всегда говорил – есть в тебе что-то. С другой стороны, если тебе так уж не нравятся русские – расцени эту операцию как «внедрение». Хотя с кем ты будешь играть против них? Неужели с американцами? Не верю! Да у тебя просто нет другого союзника! Гитлер этого не понял – и вот результат. Я уже в начале 41-го знал, что так все кончится. Подробностей, конечно, не знал, но вектор угадал правильно. Это я посоветовал Демански выводить активы из Штатов. А с Вероникой – извини, я не целился именно в нее. Мне, сам понимаешь, ее убивать ни к чему. У нее нет кю-гунто – Рёстлер глазами показал на клинок. Хотя, не скрою, знает она много. Даже слишком много для того, чтобы дальше просто спокойно жить. Мы же тут серьезно работали, пока ты в Германии торчал и копался в отработанном материале. Прошлого нет! В будущее надо смотреть! Еще чуть-чуть, и мы прекрасно освоим здешний урановый рудник. Это перспектива держать весь мир в страхе. Я бы ее обязательно убрал после. Но сейчас – как-то нелепо и несвоевременно.
Ройтер перехватил взгляд «Душки-Ганса», который уже второй раз пытался нащупать пистолет. Там еще один патрон. Последний. Ройтер вдруг понял, что если он не нанесет удар сейчас, то эта бестия в очередной раз заговорит ему зубы. Как у него все гладко и красиво получается! Союз с русскими, атака на Гамбург. Гамбургом можно и пожертвовать – эка потеря! Всего лишь город. Какой город будет вторым? Берлин? А если это все ложь? Если американцы штампуют эти урановые бочонки, как пирожки пекут? У нас-то их прибавляется, это несмотря на «дань» русским и проблемы с ураном. На подлодке много руды не перевезешь, а навигация для транспортов – три–четыре месяца. Надо действовать! Как известно, иероглиф, обозначающий понятие «трусость», образуется прибавлением к иероглифу «разум» иероглифа «рассуждение». Шаг вперед, вправо, молниеносный выпад, клинок сверкнул как молния, его даже никто бы не успел заметить. Об экраны осциллографов ударили тугие брызги крови. Бывший ответственный от Партии 1-й флотилии повалился на пол, как куль соломы. Удар перерезал ему горло. Все кончено. Тело еще совершало конвульсивные движения, как будто пыталось подняться. Ройтер подошел ближе. Вот тебе и пригодилось это средневековое оружие. Впервые он пустил в ход свой клинок, изготовленный оружейниками провинции Бисю. Казалось бы, пора его уже списать в музей, – а вот, представьте себе, оказывается, оно способно нанести единственный точный удар, даже в то время, когда за бортом ядерный век. Сколько раз этот клинок обагрялся кровью и каких людей? Все это было неизвестно. Но клинок проделал за последние 200 лет немалый путь. Что ж, теперь их пути слились. Ройтер перевернул труп ногой. Это был уже не враг. Это был мусор, который просто нужно было утилизировать. Один момент! Он нагнулся к телу. Этот человек не имеет права хранить значок фюрера. Это не мародерство, это восстановление справедливости. Подумать только, этот крошечный кусочек золота с эмалью, размером с монету в две марки, совсем недавно являл собой символ для миллионов. Как же сильна должна быть его аура – подумал Ройтер. Теперь ты – хранитель реликвии! Это был никакой не голос ниоткуда. Он просто стал это знать, и все. Да он и раньше знал. В памяти всплыл взгляд фюрера. Как ты ему все объяснишь? – Объясню. Ему не надо объяснять. Это не я, а он, вот эта окровавленная туша пошла против его воли.
Воздух сплющился, и огромный молот ударил по ушам. Бронированная дверь в центральном зале слетела с петель. В помещение с автоматами наперевес ворвались подводники во главе с Майером. Они что-то кричали – Ройтер ничего не слышал. Он был оглушен. Майер, что-то оживленно говоря, ухватил его за руку и потащил к выходу. Дотащив Ройтера до двери, он вернулся к пульту. Переключил несколько тумблеров. Гирлянды лампочек моргнули и частично засветились. Один из экранов никак не хотел оживать. Майер попытался ввести код – система не активировалась. Он еще несколько раз попытался что-то сделать, меняя последовательность запросов и проверяя соединения. Глухо.
– «Бисмарк» потерян, – наконец констатировал он.
Взрыв на внешнем периметре осыпал зал осколками битого стекла (как во время глубинной бомбежки). Это с основного рейда эсминцы открыли огонь по центру.
– Немедленно уходим! – крикнул Майер.
По палубе застучали матросские ботинки. Сам же Майер сделал еще несколько переключений, а затем переложил силовой тумблер. Помещение мгновенно наполнилось звуком «крякалки».
– Бежим! – обратился он к еще мало что понимавшему Ройтеру. – Я включил самоликвидатор!
Первые звуки, которые Ройтер услышал, когда слух начал возвращаться к нему, – это топот ботинок множества ног. Гулкие коридоры бункеров усиливали этот топот. При том, что люди бежали не в ногу и топот был беспорядочным, казалось, что несется толпа в тысячу человек.
Лязг внешней двери – свежий морозный воздух. Здесь редко, и то только летом, бывает выше +5°. Обычно -20°.
Обстреливать бункер из орудий эсминцев – довольно глупо. Только снаряды тратить, это скорее психологический эффект. Вот «Бисмарк» бы помог, но он уже никогда не поможет. Никому. Ни нам, ни им. А вот лодки могут вполне накрыть. Перенесут огонь чуть дальше – и это может быть серьезно. Так что надо уходить. По запасному фарватеру – на глубину. Там мы – хозяева моря.
Глава 29
ПРИГОВОРЕННЫЕ ЖИТЬ
Мы родились не 6000 лет назад, а сотни тысяч лет тому назад. Не все мы происходим с этой Земли, у нас есть предки с других звезд, и «расовые различия» имеют метафизические корни в различных космических началах, на враждебных друг другу звездах, в космических центрах, откуда исходят влияния, послания и приказы.
Мигель де Серрано
– Да нет у меня на борту никакого Гитлера! С чего вы вообще взяли?! – капитан транспорта «Альмера» Зигмунд Диц был в шоке. Его уже четыре раза вызывали по радио разные службы Новой Швабии и начинали свои идиотские беседы со слов: «Как здоровье фюрера?» Сначала он подумал – шутка такая. Но его мнение переменилось, когда посыпались вполне конкретные вопросы. При этом ему никто не верил. Это бесило. Его собеседники считали, что Диц соблюдает секретность.
Все-таки движение морем в такой ситуации – предприятия, весьма опасное. Но вопросы повторялись. Кто запустил эту идиотскую утку?
– С ума там все, наверное, посходили, – решил он, когда вместо традиционного приветствия подлодка, контролирующая периметр, дала резко лево на борт и ушла в направлении шельфа. В тумане были видны еще две. Что это? Новые учения? На нас отрабатывают выход на цель «волчьей стаи»? Через час появился гидросамолет. Он облетел вокруг транспорта и помахал крыльями – ну уже что-то. Но и он не собирается сопровождать «Альмеру» при прохождении минных банок.
Лют догадался, что лодки пойдут на северо-запад, где были проходы в минных полях, недавно как раз именно в этом квадрате отрабатывали тактику атаки на Гамбург. Туда и были посланы тральщики. U-2413 имела преимущество в скорости, которым Ройтер не преминул воспользоваться. Сейчас главное, чтобы Лют не применил атомный заряд. Но, в непосредственной близости от базы, пожалуй, не применит – он не идиот. Это потом, когда они выйдут за кромку льдов, их можно будет выследить с самолета. Вот оно, оружие будущего – никакой поединок с врагом невозможен: сила против силы, выучка против выучки. Просто кинул в воду бочонок – и улетай поскорее. Погружаться бессмысленно, включать самый полный – тем более. Накрыл все, что движется на площади в 40 км. «Ипсилон» – единственная надежда, но его нет и не будет уже теперь. Так что какое-то время придется отсиживаться по шхерам и полыньям.
Топлива хватит до Сан-Хуана как минимум, там видно будет. Но базироваться нам теперь не на что.
Для всего мира мы – «грязные нацистские преступники», которых надо немедленно повесить, для «грязных нацистских преступников», укрывшихся в ледяной толще Антарктиды, мы – предатели, которых нужно немедленно расстрелять. У нас нет союзников вообще, ну, может быть, кроме морского черта.
Тусклый свет аварийки освещал центральный пост. Ройтер приказал не включать полный свет – неизвестно, сколько им предстоит торчать под водой без возможности высунуть шноркель. Его американские-то радары секут, а что там сейчас против нас применено – неизвестно. Лют обычно доводит дело до конца. Не думаю, чтобы он бросил преследование на полдороге.
В центральном появился растерянный Карлевиц. Он не спал уже вторые сутки. Бесконечная борьба за жизнь Вероники, шедшая с переменным успехом, высасывала из него все силы.
– Что там? – спросил Ройтер.
Карлевитц молча покачал головой, он оперся на пиллерс и закрыл глаза. По рукам его стекала густая кровь и капала на решетки настила.
– Карлевич! Что? Вы же все можете! Алхимия, хилеры, плесень…
– Я н-не могу остановить кровь, – слегка заикаясь, отозвался Карлевитц. Он сполз по пиллерсу и обхватил голову запястьями, растопырив испачканные в крови пальцы. – Я п-пулю вынул. П-пуля прошла сверху вниз. У н-нее очень сильные повреждения селезенки и печени. Обширный некроз. Я сделал тампонаду, провел иссечение. Все кровит со страшной силой. Нити прорезаются через ткань.
Хилерство… – он усмехнулся. – Я не могу заткнуть пальцем капилляры…. Сейчас я все зашил, но в любой момент может закровить снова. Может, уже… опять началось. Пока я дал морфий… Еще одну операцию она не выдержит.
– Карлевич, сделайте что-нибудь… Она должна жить…
– Командир, я не бог… Я не могу ей слепить новую селезенку. По-хорошему бы ее следовало удалить… и еще, командир, она беременна… три месяца… где-то…
Значит, все-таки она восстановилась после того, что перенесла в 42-м. Она снова воскресла для нации… Но какое значение это все имеет теперь…
– Карлевич, – прохрипел Ройтер, – она умрет? – Он приготовился к очередному удару судьбы. В последнее время их было столько, что от них не оставалось даже боли – только тупое озлобление на… на Бога?
– Я полагаю, да, – вздохнул Калевитц.
– Сколько у нее времени?
– Сутки. Может, двое.
– Говорите, беременна…
– Да, третий месяц, насколько я могу судить…
– Значит, война не закончится…
– Как это? – Карлевитц вдруг как будто очнулся от сна. Он пытался понять логику командира и не мог. – Что вы имеете в виду?
– Она говорила, что сможет родить ребенка только после того, как закончится война. Значит, война продолжается… За двое суток она его уже не родит, если вы говорите, третий месяц. Как раз перед командировкой к Папе… В сознании вдруг всплыли картины того, что было бы, если бы их миссия в Германии не удалась. Его ждала бы пуля, в сыром каземате Шпандау, это понятно, а Веронику переправили бы куда-нибудь в Барилоче, где ей с малышом ничего не угрожало бы… Почему так глупо все получается? Ей бы рожать и рожать… Она так любила всегда заниматься домашним хозяйством, а ей пришлось воевать.
Карлевитц развел руками. Он посчитал, что достаточно отдохнул, чтобы вернуться к больной.
– Зинке! – позвал он, глянув в проем. – Я не знаю, командир, я ничего не знаю… Я делаю что могу…
– Да, герр штурмбаннфюрер! – из проема появился механик.
– Хайнц, вы сейчас не на вахте, пойдемте со мной, там на столике есть шприц, если увидите, что я начал отключаться, – введите мне в вену. Я покажу…
* * *
Лицо Вероники, и без того обычно бледное, стало еще бледнее. Глаза были подернуты туманом.
– Она слышит нас? – спросил Ройтер шепотом.
Карлевитц молча кивнул.
– Здраствуй, дорогая, – сказал Ройтер. – Как ты себя чувствуешь?
Глупый, конечно, вопрос… но что-то же нужно было сказать. По лицу Вероники пробежала тень осмысленного восприятия происходящего…
– Спасибо тебе, что пришел… – прошептала она. – Дай мне руку… Вот так… Хельмут… – произнесла она куда-то в пустоту. – Как странно… Ты – Хельмут, человек Хели, богини потустороннего мира… [49] Ты с ней никогда не встретишься… Ты же попадешь в Вальхаллу. Человек Хели и в Вальхалле. Как смешно…
– Ты что это, – удивился Ройтер. Рассуждения о языческих богах – это что-то очень странное для Вероники. Это же демоны…
– У нас даже нет возможности ее причастить… – произнес он, обращаясь к Карлевитцу.
– Все эти функции, за неимением иного, выполняет капитан…
– Никогда этого не делал… Тем более я протестант… вроде как… хотя… я ни во что уже не верю…
– Действуйте, как предписывает морская традиция… У Унтерхорста есть библия.
– Ты слышишь меня? Вероника?
– Хельмут… Ты так много для меня открыл…
– Хочешь, мы с тобой почитаем библию?
Она медленно качнула головой вправо, затем влево – нет.
Наверное, она уже половины не понимает, что происходит. На нее очень не похоже. Всю жизнь следовать церковным канонам по любому пустяку, креститься, поднимаясь на борт прогулочной лодки, и в единственный по-настоящему важный момент забыть об этом… Ладно, кем ты хочешь – тем тебе и буду. Хочешь, буду кюре, помнишь этого, со странностями, в Бресте, хочешь – шаманом, какой был у унтерхорстовских дикарей. Я же командир, а командир – это ответственность… За всех…
– Вообще-то, по всему, она должна тоже попасть в Вальхаллу, – вдруг осенило Карлевитца. – Она же военнослужащая… и ранение получила в бою…
В отсек просунулась рука с толстой книжкой в темно-коричневом кожаном переплете.
– Вот, смотри, что нам принесли… – Ройтер осекся. Вероника лежала неподвижно, с остекленевшим взглядом, направленным в потолок. Кроме этого взгляда, ничего не изменилось, но он понял, она уже не здесь.
Карлевитц, стоявший позади, стиснул зубы и сглотнул. По его щеке, покрытой длинной черной жесткой щетиной в брызгах запекшейся крови, прошла судорога.
– Подружись с Иоахимом, – прошептал Ройтер и положил ей руку на глаза. – Не скучайте там без меня… Я обязательно приду… Даю вам слово. Хотя… Дитрих же теперь тоже там… Так что ты просто вернулась к мужу.
Атака на Гамбург была отбита, так и не состоявшись. Потери составили 1 линкор, команда 1800 человек, в том числе один вице-адмирал, один группенфюрер, несколько человек охраны с одной стороны. С другой – один старший писарь ВМФ и два оператора центрального пульта.
Хоронили Веронику как военнослужащую, то есть, как и положено, завернув в военно-морской флаг Империи. Тащить с собой тело в Сан-Хуан? – Глупо. Что там, в Сан-Хуане? Это чужая земля, с которой у Вероники ничего не связано. Брест? – Да, Брест был бы лучшим вариантом, но до него не хватит топлива, и никакие «дойные коровы» нас теперь не ждут. Все-таки я чаще в море, а значит, мы как будто вместе. Мне же будут о тебе напоминать портрет Шепке, который ты все эти годы берегла, и фотокарточка 9×12 с надписью «Хельмуту от Вероники с любовью. Брест 20 августа 1941», которую она подарила ему перед походом в Гибралтар.
– Прощай, ангел! Для тебя не было места на земле, может быть, море примет тебя!
Из зенитных башен дали три коротких очереди. Это были последние военные похороны в Рейхе. Надо было что-то сказать. Надо было как-то поддержать этих людей, с которыми он прошел ад и которые, как и он, сегодня оказались изгоями. Их судьба в его руках. Но их судьба была в его руках и в ту рождественскую ночь, когда они атаковали польский транспорт в Северном море, и в Ла-Манше, и в Гибралтаре, в Лох-Иве, Портсмуте, Рейкьявике, Майами… проще взять географический атлас и вычеркнуть те места, где этого не было. Но можно ли вычеркнуть все это из души? – Нет! Это наша судьба, наш путь, как говорит Накамура. Это путь истинных воинов. И не имеет никакого значения, жив сегун или умер. Самурай всегда остается самураем. Он никогда не станет простым возделывателем риса… ладно, не риса, пшеницы.
– Друзья мои! – обратился он к команде, перекрикивая порывы ветра со снежной крупой. Позади него на обледеневшем флагштоке развевался флаг Кригсмарине. Не Новой Швабии, мятежной колонии, едва не погубившей метрополию и заодно весь мир, а флаг, под которым сражались Шепке, Прин, Мюцленбург и множество других. – Мы с вами прошли большой путь. Мы делили с вами победы и испили вместе горечь потерь. Мы выжили в страшной войне, повергнув во прах множество врагов. И что же теперь, друзья мои, мои боевые товарищи? Мы были солдатами на войне. Но вот уже нет ни того, кому мы присягали, ни страны, которой мы служили, ни флота. Остался лишь флаг… Осталась наша честь! Над нашей родиной опустилась ночь. Ночь опустилась над миром. Но как бы ни жгла глаза тьма, как бы ни свирепствовал враг, мы не отступим, просто потому, что мы не умеем делать этого. У нас нет баз, нас не ждут ни в одном порту мира! У нас отняли страну, фюрера, но никому не дано отнять у нас нас самих… наш путь, нашу мечту, самую чистую и светлую мечту юности. Пусть каждый из вас ответит себе, зачем вы шли во флот? Вы, мальчишками, желторотыми юнцами, шли во флот за романтикой, вас манили неизведанные страны и невероятные приключения, вы мечтали стать героями Жюля Верна и Стивенсона? Вы ими и станете. Да вы уже именно они и есть! Это вам говорю я, штурмбаннфюрер цур зее Хельмут Ройтер. Отныне океан – ваш и вы в нем единственные хозяева. Еще никому не удалось поставить нас на колени. Но сейчас на коленях стоит мир. Он низвергнут силами мирового зла в самую черную свою эпоху, которой еще не знала история! Наш враг – не Британия, не Штаты и не Россия, наш враг – зло, захватившее этот мир. Так дадим же битву мировому злу и повергнем его во прах! Мы – последняя надежда человеческой цивилизации! Войдем же в новый мир, мир нашей священной мечты с высоко поднятой головой, и если нам суждено будет умереть на этом пути, то, умирая, мы сможем сказать – жизнь удалась! Я был обручен с мечтой! Да поможет нам бог!
– Командир! – отозвался с палубы Унтерхорст. Никогда ранее он не блистал красноречием – Вы вели нас через смерть восемь лет войны, под вашим руководством мы стали самой результативной лодкой за всю историю подводного флота! Мы бросались в бой с многократно превосходящим нас противником и всегда побеждали! Мы сражались с лучшими асами Британии, но мы все еще живы! На дне покоятся сотни тонн стали, которые мы туда отправили. Это надежные гробы для тех, кто хотел туда отправить нас. Но мы несмотря ни на что все еще живы! Многие шли другими путями, может быть, более взвешенными и менее опасными, но их нет, а мы все еще живы! Мы идем за вами, командир! Мы не раз имели возможность убедиться в вашем даре предвидения… Мы будем идти за вами до конца, до последнего патрона, до последней торпеды! Ура командиру!
– Ура-а-а-! – разнеслось по палубе.
Продолжение следует…
[1] Самая дальняя точка. Конец мира. В представлениях германских нацистов еще и точка отсчета, откуда началась история ариев.
[2] «Карро» – «дорогой» (ит.), дружеское обращение в Италии.
[3] Ханс Хёргибер – автор космологической доктрины «вечного льда», которая в III Рейхе была воспринята нацистской наукой и считалась адекватной картиной строения мира.
[4] Вольфганг Лют – уроженец г. Риги, на тот момент находившейся в составе Российской империи.
[5] Руна посвящения. Подталкивает и облегчает процесс качественного изменения сознания (внутреннего посвящения) – на любом уровне. Использование руны «Перт» в магических целях может привести к совершению акта психической смерти – разрыву каузальных и астральных связей между прошлым и будущим человека.
[6] Город на побережье Северного моря, где располагалась флотская «учебка».
[7] Строка из немецкой редакции песни о «Варяге» в русском переводе звучит, как «не скажет ни камень, ни крест, где легли…».
[8] Неполная цитата из «Фауста» Гёте.
[9] Лютьенса. Решения, которые принимал командующий эскадрой, состоящей из однотипного с «Тирпитцем» «Бисмарка» и «Принца Ойгена», считались неоднозначными.
[10] Японский морской меч. Часть парадной формы японского морского офицера. Общая длина в ножнах около 800 мм. Максимальная ширина клинка – 27 мм.
[11] У Ордена Восходящего Солнца существует всего 8 степеней. Быть отмеченным в Японии для иностранца – и вправду нужно было совершить нечто из ряда вон выходящее.
[12] В боевых частях СС культивировалось не типичное для армии и флота панибратское отношение между военнослужащими.
[13] Здание Старого Адмиралтейства в Лондоне.
[14] Крупнейший представитель саксонской династии германских королей, Оттон после подчинения Северной и Средней Италии в 962 г. основал Священную Римскую империю, первым императором которой он и стал.
[15] Принц-Альбрехтштрассе, 9 – резиденция Гиммлера; Вильгельмштрассе, 106 – управление Имперской безопасности.
[16] Гидроакустическая станция.
[17] В свое время Геринг заявил: «Я могу заверить германский народ, что пока я являюсь министром авиации, ни одна вражеская бомба не будет сброшена над Германией. Если это будет не так, то моя фамилия не Геринг, а Мейер». Когда бомбы посыпались сотнями в Германии, за ним утвердилась эта фамилия.
[18] Генерал-майор войск СС Монке – командир центрального участка обороны Берлина, до этого – начальник личной охраны Гитлера.
[19] Генерал-лейтенант Раттенхубер – начальник полиции госбезопасности.
[20] Потопление транспорта «Бахия» ошибочно приписывалось изначально Гейнцу Шаферу, командиру U 977, который в июле 1945 года сдался в Аргентине и был интернирован. В дальнейшем обвинения с Шафера были сняты.
[21] Немецкий «карманный линкор» «Граф Шпее» был потоплен английской эскадрой на рейде Монтевидео. По тому, как происходила битва, и тому пафосу, который затем ей придала пропаганда, этот эпизод можно соотнести с историей русского крейсера «Варяг».
[22] Текст, который русскому читателю известен, как «Наверх, вы, товарищи, Все по местам Последний парад наступает…», впервые был опубликован на немецком языке 25 февраля 1904 года в газете «Югенд». Благодаря удачному русскому переводу песня стала почти народной.
[23] Эвфемизм, который не без доли сарказма употребляет автор, призван, очевидно, указать на факт ночного боестолкновения между передовыми отрядами советских войск и американскими частями, имевший место неподалеку от места описываемых событий. Американцы тогда, спасая Европу от «коммунистической заразы», решили проверить союзника на прочность и попытались вытеснить советские войска с небольшого плацдарма. Русские особо церемониться не стали и ответили морем огня и свинца. Наутро на истерические заявления американцев ответ был: «Мы думали – немцы прорываются…» Это было первое сражение «холодной войны».
[24] Древнегерманское божество, олицетворяющее абсолютный низ, источник холода, женское начало. В противовес Муспельгейму – абсолютный верх, источник огня, света, мужское начало.
[25] «Немец Михель» – некий бюргер, ничем не примечательный человек из толпы, аналог русского «дед пихто».
[26] Американский гольфист – легенда 30-х годов.
[27] Не всяк тот охотник, кто в рог трубит (англ. пословица).
[28] «Сталин» – немцы называли советские тяжелые танки типа ИС – «Иосиф Сталин».
[29] Ср. с одноименной картиной ХА Бёхлера 1940 г.
[30] Прозвище Генриха Гиммлера, полученное им от сослуживцев за свое сельскохозяйственное хобби.
[31] Порт-Артур.
[32] «Свирепая тоска перед рассветом» (лат.).
[33] «Владыка», господь, божество индуистского пантеона, бог-воитель.
[34] Древнегерманская руна ANSUZ, ANSUR, ASS, OSS – АНЗУС – МАГ.
[35] На скамье подсудимых в Нюрнберге.
[36] Последние слова Эрнста Кальтенбруннера перед казнью. Буквально «счастливо выбраться!», пожелание горняку, спускающемуся в шахту.
[37] Национальности, населяющие острова Индонезии.
[38] Максимилиан Баварский – политик времен Тридцатилетней войны. Убежденный католик. С определенными оговорками может быть сопоставлен с французским кардиналом Ришелье.
[39] Рудольф Левин – немецкий исследователь, руководитель Зондеркоманды «Н», сотрудник Анненербе, оберштурмбаннфюрер СС. В рамках оккультных проектов Рейха в задачи его группы входила систематизация сведений о средневековой «охоте на ведьм». Группа Левина была расформирована в начале 1944 года, и отдел возглавил Рёстлер (?).
[40] За основу проекта взят японский эсминец «Фубуки».
[41] Суффикс – доно, ныне практически вышедший из употребления, использовался самураями при обращении друг к другу и нес смысловую нагрузку «достойный обращается к достойному». Очень высокая степень почтения, если учесть, что сэнсэй обращается к ученику.
[42] Простая алгебраическая кривая четвертого порядка. Геометрическое место точек, произведение расстояний от которых до двух заданных точек (фокусов) постоянно и равно квадрату некоторого числа а.
[43] После войны победители запретили все виды немецких национальных флагов и Германия осталась без флага. В качестве замены государственного флага на немецких судах в 1946–1949 использовался трёхцветный вымпел, обозначающий в международной сигнальной системе первую букву слова Kapitulation.
[44] Старая рейхсмарка обменивалась на новую бундесмарку по курсу 100:6,5.
[45] Площадь в Мюнхене, на которой состоялась перестрелка национал-социалистов с полицией во время Пивного путча.
[46] Известный немецкий киноактер и сценарист.
[47] Немецкий актер, прославившийся ролями в фильмах эпохи экспрессионизма. Заметна его работа в фильме «Еврей Зюс», где он исполняет пять разных ролей евреев, чтобы, по словам режиссера Файта Харлана, показать, «что все эти различные темпераменты и характеры в конечном итоге имеют одни корни».
[48] Вероятно, имеется в виду срединная часть триптиха Ганса Шмитца-Веденбрюка «Один народ – одна нация».
[49] Согласно древнегерманской мифологии Хель управляет только «гражданской» частью мира мертвых. Те, кто находится в Вальхалле, ей не подвластны. Их бог – Вотан.
