Некоторые проблемы постструктурализма

Проблема субъекта в П. С точки зрения антропологии особый интерес представ- ляет своеобразное понимание человека в П., противоположное метафизическому антропологизму и гуманизму. В европейской метафизической традиции человек понимался исключительно как субъект. Человек естественный конечен, субъект бесконечен. Метафизика никогда не могла помыслить «человека», хотя и выступала под знаменем гуманизма. Критика автономного и «прозрачного» субъекта экзистенциализма является частью метода деконструкции. На место индивидуального субъекта экзистенциализма и структуралистского субъекта П. вводит коллективное «Я», малую группу единомышленников. По отношению к человеку П. постулирует фрагментацию целостного, автоном- ного субъекта. В то же время в рамках П. ставится и проблема свободы субъекта, которая представляла проблему для постструктуралистов, выступавших против «традиционного понимания субъекта как суверенного существа, сознательно независимо и активно предопределяющего свою деятельность и жизненную позицию… Главное в общей программе П. было доказать зависимость сознания индивида от языковых стереотипов своего времени»639. Идеи изменения существования субъекта получили наиболее полное выражение в трудах Ж. Делеза и Ф. Гваттари. Их книга «Капитализм и шизофрения. Анти-Эдип», опубликованная в 1972 г., стала крупным событием в развитии современного теоретического мышления. В ней видели философское выражение студенческих волнений 1968 г., так как книга была проникнута синтезом марксистских и фрейдистских мотивов, включенных в антиструктуралистскую ницшеанскую тематику освобождения. «Анти-Эдип» представляет собой результат многолетних исследований в области философии, психоанализа и политической теории. Концепция Делеза и Гваттари связана с общей установкой П. по отношению к личности, мотивации и поведению. Такие характерные черты постмодернистского состояния, как фрагментарность мира, человека и культуры, неустойчивость языка и дискурсов, создают своеобразную концепцию личности, которая выражается в термине «шизофрения» (не в его узком медицинском значении), в отличие от отчуждения или паранойи, характерных для современности («модернити»). Ведущий представитель структурного психоанализа Ж. Лакан описывал шизофрению как лингвистическое нарушение, разрыв в значении цепи означающих, составляющих простое предложение. В случае разрыва этой цепи остается шизофрения в форме груды несвязанных означающих. С точки зрения временно-пространственного ощущения человека такой разрыв означает невозможность связать прошлое, настоящее и будущее нашей собственной

639 Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. С. 46.

биографии, а ощущение времени редуцируется к серии чистых несвязанных настоя- щих. В «Анти-Эдипе» предполагается существование связи между шизофренией и капитализмом, которая превалирует «на глубочайшем уровне одной и той же экономики и одного и того же процесса производства». Результатом этого является то, что наше общество «производит шизофреников так же, как оно производит шампунь “Прелл” или машины “Форд”, причем единственное различие заключается в том, что шизофреников нельзя продать»640. Основным видом производства становится производство желания, люди и их органы превращаются в кусочки и винтики социального механизма. Основной идеей, лейтмотивом становится «машина желания», лишенная всякой субъективности. Хотя главным объектом критики авторов является традиционный «эдипоцен- тристский» психоанализ, связанный, по их мнению, с капитализмом и его репрессивным аппаратом, они, по сути дела, бросают вызов любой теории, которая ставит на первое место целостного субъекта. Предложенный ими «шизоанализ» призван очистить бессознательное от иллюзии «Я», от всех образов, структур, символов и соединить социальное производство и производство желания. Шизофрения получает у Делеза и Гваттари расширительное толкование «рассеивания во множественность», противопоставляемое «параноидальному» сплочению в единство. Проблема знака. Один из важных аспектов постструктуралистской мысли, ка- сающейся трактовки знака, разработан француз ским философом и социологом Ж. Бодрийяром. В своих работах «К критике политической экономии знака», «Симулякры и симуляция» он создает ряд оригинальных концепций, связанных с понима- нием знака, а также с необыкновенно важными для теории и практики постмодер- низма и П. концептами симуляции и симулякра. Вначале его интересует проблема потребления, которую он исследует в работах «Система вещей» (1968) и «Общество потребления» (1970). По его мнению, потребление в обществе сегодняшнего дня со- средоточено в сфере повседневной жизни. Основная идея Бодрийяра состоит в том, что предметы стали знаками, чья ценность определяется дисциплинарным культурным кодом: «…будучи лишена живого синтаксиса, система «вещи/реклама» образует не столько язык, сколько систему значений; ей присуща скудость и эффективность условного кода… В формализованном виде она предстает как универсальная система маркировки социального статуса людей»641. На этом этапе Бодрийяр использует структуралистский метод для критики логики общества потребления. Индустриальная революция сделала возможной массовую репликацию серий- ных знаков. Постиндустриальную эру механическая репродукция уступила место «универсальной семиотической операции в соответствии с метафизическими моделями кода». Товар непосредственно производится как некий знак, как знаковая стоимость, а знаки — как товары. Возникает связь знака и товара, в которой сочетаются разные формы стоимости. Критикуя классическую схему Соссюра, в которой связаны означающее, означаемое и референт, Бодрийяр утверждает, что знак включает в себя и референт, и означаемое, а процесс обозначения — это одна гигантская симуляционная модель смысла, и подорвать этот процесс способно лишь символическое. Занимая позицию радикального символизма, Бодрийяр выдвигает ряд антисе- миологических положений, утверждая, что символический обмен не имеет ничего общего со знаком, что выразилось в его знаменитом лозунге «Знаки должны сгореть». Внутреннее противоречие знаковой теории Бодрийяра связано и с теми сложными процессами, которые происходили в структурализме и семиотике в 60–70-е гг. XX в., с переходом большинства структуралистов на постструктуралистские позиции. С одной стороны, французский исследователь критикует понятие знака, принадлежащее лингвистической традиции, с другой — он сам использует ряд семиотических процедур.

640 Deleuze J., Guattari F. Anti-Oedipus: capitalism and schizophrenia. L., 1984. P. 245. 641 Бодрийяр Ж. Система вещей. М., 1995. С. 161.

В работах 1970-х гг. ученый во многом переосмысливает свои идеи, показывая подобие между материальным и знаковым производством. В работе «Зеркало производства» он отходит от марксистских идей, влияние которых было заметно ощутимым в его предыдущих работах, утверждая, что категории марксизма являются зеркальным отражением капиталистического способа производства и зависят от буржуазной политической экономии. Марксизм является, по его мнению, репрессивной симуляцией капитализма. Бодрийяр критикует марксистскую структурную антропологию, поскольку она некритично проецирует свои категории на «примитивные» общества. По его мнению, эти общества основаны на «символическом обмене», который понимается им как постоянный цикл дарения и получения, не соответствующий накоплению, скудости, производству, необходимости и даже выживанию. Символический обмен предполагает трансгрессию и деконструкцию основных кодов стоимости — объектной, товарной и знаковой, которые и составляют политическую экономию, противостоящую символическому обмену. Проблема симуляции и симулякра. Понятия симуляции и символического обмена были рассмотрены в работе «Символический обмен и смерть» (1976), в которой французский ученый провозглашает «структурную революцию стоимости», наступление новой эры симуляции и создает модель трех порядков симулякров, к которой в 1990 г. в работе «Прозрачность зла» добавляет еще и четвертый. Понятие «симулякр», уходящее корнями в античную философию, разрабатывалось в трудах ряда современных мыслителей, но именно благодаря Бодрийяру оно вошло в обиход современного социально-гуманитарного знания. В симулякрах при- рода реального отделена от естественного мира и становится воспроизводимой. Получивший широкое распространение в художественной практике постмодернизма, этот концепт имеет особое значение, когда философское, общекультурное и художественное творчество образует общее поле, а философские установки П. находят выход в сфере искусства. Симулякры возникают в результате уничтожения и последующего воспроизведения более высокого порядка соотнесения с реальным в чистой структурной системе. Каждый порядок имеет закон, преобладающую форму, демонстрирует определенные семиотические черты и предполагает последовательное преобладание различных типов семиотических процессов. Проблемы сексуальности и желания. Главный тезис другого французского ис- следователя Фуко заключается в том, что для Античности желание, наслаждение, плоть — не зло как таковое. Они становятся злом от неумелого пользования; для христианства же это зло само по себе. Человек сам формирует себя в качестве субъекта желаний, делает вывод Фуко, и этот возврат к субъективности связан с его предыдущими концепциями археологии власти и генеалогии знания. Герой поздних работ Фуко — 2-й и 3-й тома «Истории сексуальности» (1984) — «вожделеющий человек» — исследуется на античном материале, с постоянным противопоставлением материалу нового христианского времени, которому был посвящен 1-й том. Фуко стремится показать, как в Античности сексуальная активность и на- слаждения были проблематизированы на основе «самопрактики». Проблема власти. Особым аспектом П. Фуко и других постструктуралистов является его теория власти. «Специфика понимания власти у Фуко заключается прежде всего в том, что она проявляется как “власть научных дискурсов” над сознанием человека»642. Таким образом, научное знание, сомнительное само по себе, навязывается сознанию человека и побуждает его мыслить готовыми понятиями и представлениями, превращаясь во власть-знание. Знание является важным механизмом реализации власти. «Это не только средство, используемое людьми для установления своего господства, но и властное отношение знающего к тому, кого он познает, обеспечивающее удержание этого господства»643. Француз ский ученый подробно объ-

642 Там же. С. 69. 643 Орлова Э.А. Культурная (социальная) антропология. М., 2004. С. 428.

ясняет механизмы власти, считая ее высшим принципом реальности, она имеет характер «слепой жажды господства», со всех сторон окружающей индивида и сфокусированной на нем как на центре применения своих сил. На последнем этапе своего творчества взгляды М. Фуко на власть претерпели изменения, о чем он сам говорит, подводя итоги своей 20-летней работы: «Моя задача состояла в том, чтобы создать историю различных модусов, посредством которых человеческие существа становились в нашей культуре субъектами… не власть, а субъект является главной темой моего изучения»644. Это утверждение, казалось бы, вступает в противоречие с заявлениями Фуко о «смерти субъекта», но нельзя забывать о том, что ученый имел в виду индивида «буржуазного сознания», базировавшегося на просветительских, романтических и позитивистских иллюзиях. Постструктура- листские теории субъекта направлены на более сложный анализ природы человека и его сознания.

*** Дав общую характеристику основной проблематики П. и очерк идей его ведущих представителей, необходимо отметить, что граница между структурализмом и П. весьма условна. Вопрос об их соотношении нельзя решать однозначно по причине их неоднородного, зачастую амбивалентного содержания. Тем не менее исследователи пытаются сформулировать основные корреляции между ними, противопоставляя закрытую и открытую форму, иерархию и анархию, центрирование и рассеивание, означаемое и означающее в структурализме и П. соответственно. Во всяком случае, можно видеть, что плюрализм, отсутствие универсального связывающего авторитета, интерпретативная поливалентность пришли на место структуралистского видения знаково-символической, языковой деятельности человека как фундамента всего «духовного производства», опирающегося на эмпирически обоснованное позитивное значение. П. характерен для мышления конца ХХ в. и отражает общее состояние культурной жизни социума в это время. При этом он не претендует на создание глубинной теории, его мир — это мир «поверхностей», игры частностями. Мировоззрение П. — это фиксация ситуации, в которой выбор бессмыслен или невозможен. Не имея собственной культурной доминанты, он перебирает культурные варианты предшествующих эпох. Время П. — это время конца субъекта как «атомарного индивида», размывание репрессивных границ между видами, формами, родами культурной деятельности, когда спонтанно и эклектически соединяются наука и искусство, философия и религия. См. также статьи: Критическая (рефлексивная) антропология; Культура: к опре- делению понятия; Культура и общество (как исследовательское направление в ан- тропологии); Культурная (социальная) антропология: состояние и динамика развития; Культурные исследования; Культурный релятивизм; Мультикультурализм; Общество; Постмодернизм; Структурализм.

Соч.: Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989; Барт Р. Camera Lucida. М., 1988; Бодрийяр Ж. Система вещей. М., 1995; Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000; Делез Ж., Гваттари Ф. Капитализм и шизофрения. Анти-Эдип. М., 1990; Фуко М. Воля к истине. М., 1996; Фуко М. Слова и вещи. М., 1994; Derrida J. De la grammatologie. P., 1967. Лит.: Ильин И. Постмодернизм. От истоков до конца столетия. М., 1998; Ильин И. Пост- структурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996; Клименкова Т.А. От фе- номена к структуре. М., 1991; Орлова Э.А. Культурная (социальная) антропология. М., 2004; Руднев В.П. Словарь культуры ХХ века. М., 1997; Современная западная филосо- фия: Словарь. М., 1991; Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика Просвещения. М.; СПб., 1997; Эко У. Заметки на полях «Имени розы» // Иностр анная литература. 1988. № 10;

644 Dreifus H.L., Rainbow P. Michel Foucault: Beyond Structuralism and hermeneutics. Brighton, 1982. P. 203–209.

Culler J. On Deconstriction. NY, 1982; Deconstruction and Criticism. L., 1979; Dews P. Logics of Disintegration. Post-structuralist thought and the claims of critical theory. L.-NY, 1987; Eagleton T. Literary Theory. Oxford UK; Cambridge; USA. 1987; Michel Foucault. Politics, Philosophy, Culture. N.Y., 1988. Е.Н. Шапинская