Какое время, такие и люди

Сюжет романа строится на семейных отноше­ниях пяти героев — Саши Савельева, его бабушки и дедушки, мамы и «нового» папы. Но странности характера и поведения бабушки, от которых страдают все и, прежде всего, она сама, объясняются особенностями эпохи.

«Предательство» дедушки, поместившего жену в психиатрическую больницу, когда после войны к ней проявили вроде бы интерес агенты КГБ, обусловило ее тяжелое душевное состояние на все последующие годы. Так что первопричи­ной трагедии можно считать перипетии эпохи доносов, доносителей и их жертв. Именно такой жертвой и стала бабушка Саши Савельева, сама написавшая нелепый и бессмысленный донос на свою соседку: «Тридцать лет назад у нее мания преследования была. Рассказала на кухне какой-то анекдот про царя, а через несколько дней пришли топтуны, забрали из соседней квартиры Федьку Зильбермана, врача, и о ней спросили: «Кто такая, почему такая молодая, нигде не рабо­тает?» Объяснили: с ребенком сидит. А с ней паника: «Меня посадят, меня заберут...» Побежа­ла к Верке, соседке, а та подбросила: «Конечно, посадят! Этого за анекдот взяли, того посадили!» Что с ней творилось, Леш! Шубу новую я из Югославии ей привез — в клочья изрезала. Духов флакон «Шанели» — разбила. Говорит, придут с обыском, найдут, скажут — связь с заграницей».

Сталинские порядки создавали весьма благо­приятные условия для болезненной подозритель­ности всех, кто хоть в какой-то мере мог пойти по знаменитой пятьдесят восьмой статье. Не случай­но бабушка — человек из того времени — и сегод­ня настаивает на существовании особых связей дедушки в прокуратуре и милиции, дескать, эти связи позволят восторжествовать ей в борьбе с дочерью за внука, отнять сына у матери.

Все к этому шло

Сцена последнего грандиозного скандала, где со всей виртуозностью проявился удивительный дар бабушки-скандалистки, неожиданно и очень умело переходящей от угроз и проклятий к обе­щаниям и посулам, завершается сценой, нет, про­сто кратким сообщением о похоронах бабушки:

«Снег падал на кресты старого кладбища. Могильщики привычно валили лопатами землю, и было удивительно, как быстро зарастает казав­шаяся такой глубокой яма. Плакала мама, плакал дедушка, испуганно жался к маме я — хоронили бабушку».

Финал нечуткому читателю может показаться случайным, он как будто не вытекает из финаль­ной сцены — скандала на лестнице, пробуждения

Саши ночью оттого, что его гладит мама, от ощу­щения, что «жизнь у бабушки стала прошлым». И вдруг всего один абзац о похоронах бабушки. Но мне кажется, что здесь, как всегда, последний абзац книги может служить мерилом мастерства и таланта писателя.

Мотив смерти по-разному готовился всем ходом повествования, звучит и в последней главе: «Уличный фонарь отбрасывал через окно на пото­лок бело-голубой отсвет, на котором черным кре­стом оттенялась оконная рама. Крест! Кладби­ще!» И эти крест и кладбище заставляют героя, на протяжении всего романа больше всего боявше­гося могильного холода и кладбищенского оди­ночества, обратиться к матери с просьбой: «Похо­рони меня за плинтусом в своей комнате. Я хочу тебя видеть. Я боюсь кладбища! Ты обещаешь?»

Сцену похорон бабушки связывает с предше­ствующей главой и тема снега. На просьбу сына «мама не отвечала и только, прижимая меня к себе, плакала. За окном шел снег». И следующая сцена, сцена похорон, начинается словами «Снег падал на кресты...» Заметающий всё на земле, всё в жизни снег и примиряющее ушедших и остав­шихся жить старое кладбище.

Кстати, сама героиня не хотела умирать зимой, потому, что зимой хоронить дороже, больше денег берут за рытье могилы, и это будет накладно близким. Снова пример бытового снижения тра­гического.

Поэтика скандала

Если об ушедших обычно говорят — «отмучался», то о героине романа, бабушке Саши Савелье­ва, можно сказать «отскандалила». Поэтика скан­дала в жизни, открытая и блистательно разрабо­танная в литературе Достоевским, во многом опре­деляет поэтику романа Санаева. У Сашиной бабушки есть предшественники — герои Достоев­ского, одаренные, прежде всего, как драматурги и режиссеры скандалов, точно учитывающие откры­то публичный характер скандалов, их театральную природу. Скандал как непримиримое столкнове­ние, где обнажаются таившиеся в душах людей черные, уродливые страсти, толкающие участни­ков скандала на отвратительные поступки и слова, часто неожиданные для них самих, всегда трагичен. Но скандал — это и комедия по нелепости, бессмысленности, бравурно нарастающей динами­ке происходящего. Скандал всегда пародиен по отношению к обычно текущей жизни.

Писатель видит жизнь как трагикомедию, открыто усиливая фарсовое, комедийное начало в характерах и в сюжете. Герои постоянно гоня­ются друг за другом, бросают друг в друга чем попало, поливают, роняют предметы и падают. Бабушка гоняется вокруг стола то за провинив­шимся внуком то за дочерью, бросает все, что попадается под руку в тех, с кем ссорится, обли­вает дочь с балкона отварной вермишелью, ставя точку в только что закончившейся ссоре. Падает, поскользнувшись, дедушка. Постоянно падает и маленький герой. Одно его падение трагикомиче­ское — он на стройке упал в яму с цементным раствором и чуть не утонул, другое — смешное, когда он, неловко пытаясь открыть дверь в вагон­ном туалете, теряет равновесие. Полный набор настоящей классической клоунады. Эта клоунада призвана подчеркнуть нелепость жизни, несклад­ность людей, невозможность понять их.