Из истории исследований психологических аспектов помощи

Мотив аффиляции

Мюррей в 1938 г. описывал мотив (потребность) аффиляции следу­ющим образом:

«Заводить дружбу и испытывать привязанность. Радоваться другим лю­дям и жить вместе с ними. Сотрудничать и общаться с ними. Любить. Присо­единяться к группам»².

Завязывание и поддержание отношений с другими людьми могут преследовать весьма различные цели, такие, как «произвести впечатле­ние», «властвовать над другими», «получить или оказывать помощь». Под аффиляцией (контактом, общением) мы подразумеваем определен­ный класс социальных взаимодействий, имеющих повседневный и в то же время фундаментальный характер. Содержание их заключается в общении с другими людьми (в том числе с людьми незнакомыми или малознакомыми) и такое его поддержание, которое приносит удовлетво­рение, увлекает и обогащает обе стороны.

Степень, в которой это достигается, зависит не только от стремящего­ся к аффиляции, но также и от его партнера. Человек, стремящийся к аф­филяции, должен добиться многого. Прежде всего он должен дать понять о своем желании вступить в контакт, сообщив этому контакту привлека­тельность в глазах предполагаемого партнера. Он должен сделать очевид­ным для партнера, что рассматривает его как равного себе и предлагает ему отношения полностью взаимные, т.е. он не только «стремится к аффиля-

¹ Хекхаузен X. Мотивация и деятельность: В 2 т. М.: Педагогика, 1986. Т.1. С. 289-292,
307, 317-320, 322-323, 338-346, 365-366, 376-388.

² Murray НЛ. Explorations in personality. N.Y., 1938. P. 83.

128 Тема 12. Психология мотивации

ции», но и одновременно выступает партнером по аффиляции для соответ­ствующей потребности человека, с которым он вступает в контакт. Несим­метричность в распределении ролей или далеко идущие желания превра­тить партнера в средство удовлетворения своих потребностей (например, потребностей в независимости или зависимости, в превосходстве или уни­чижении, в силе или слабости, в предоставлении или получении помощи) наносят ущерб аффиляции как таковой или даже совсем разрушают ее. Наконец, человек, стремящийся к аффиляции, должен добиться определен­ного созвучия своих переживаний переживаниям партнера, что побужда­ло бы обе стороны к взаимодействию и ощущалось бы ими как нечто при­ятное, приносящее удовлетворение и поддерживающее чувство собственной ценности. Цель аффиляции с точки зрения стремящегося к ней можно было бы определить как поиск если и не любви со стороны партнера по аффиляции, то, по крайней мере, приятия, желанности себя, дружеской под­держки и симпатии. Однако подобное определение подчеркивает в отноше­ниях аффиляции лишь одну ее сторону, а именно получение, и пренебрега­ет другой, отдачей. Вот почему гораздо точнее определить цель мотива аф­филяции как взаимную и доверительную связь, где каждый из партнеров если и не любит другого, то относится к нему приязненно, принимает его, дружески поддерживает и симпатизирует ему. Для достижения и сохране­ния такого рода отношений существует много как вербальных, так и невер­бальных способов поведения; их можно наблюдать, в частности, при вступ­лении в контакт с незнакомыми людьми. О мотивированности поведения стремлением к аффиляции можно судить по количеству и позитивному содержанию речевых высказываний, по дружелюбному выражению лица, длительности контакта глаз, частоте киваний головой, по позе и жестику­ляции и т.д.¹

Если руководствоваться моделью «ожидаемой ценности», то очерчен­ная выше цель мотива аффиляции выступит перед нами как некоторая положительная ценность. Результаты действия, ведущего к ее достижению, будут обладать положительной привлекательностью. Индивидуальные раз­личия в ее величине представляют собой один из детерминантов моти­вации аффиляции. Ей противостоит, в качестве второго детерминанта, от­рицательная привлекательность неудачной аффиляции, которой также свойственны индивидуальные различия. В зависимости от соотношения обобщенных положительной и отрицательной привлекательности мотив аффиляции индивида может быть охарактеризован как преимущественно связанный либо с надеждой на аффиляцию (НА), либо со страхом отверже­ния (СО).

Как и в случае других мотивов (например, мотива достижения), ха­рактеристика ожидаемого успешного или неуспешного исхода действия

¹ О способах невербальной коммуникации см.: Mehrabian A. Nonverbal communication. Chicago, 1972.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...] 129

аффиляции не исчерпывается одной только положительной или отрица­тельной привлекательностью определенной величины. Каждый из аль­тернативных результатов действия также заранее ожидается с некоторой определенной вероятностью. Таким образом, каждый человек на основе своего прошлого опыта в сфере общения обладает обобщенными ожи­даниями относительно того, удастся ли ему установить отношения аф­филяции с незнакомым человеком или нет, т.е. обобщенными ожидани­ями аффиляции и отвержения. Эти ожидания не только определяют, вкупе с соответствующими значениями привлекательности, величину мо­тивации аффиляции (расширяя, таким, образом, область применения мо­дели «ожидаемой ценности»). Нередко они непосредственно проявля­ются в процессе направленного на достижение аффиляции поведения, приводя к тому, что завязывание и поддержание контакта происходит непринужденно, дружелюбно и адекватно ситуации или же, напротив, неуверенно, робко и неловко.

Тесная связь между ожиданием и поведением не только выделяет мотив аффиляции среди прочих мотивов, подобных мотиву достижения. Она оказывает также своеобразное обратное действие, приводящее к тес­ной ковариации ожидания и привлекательности аффиляции в случаях, когда партнером выступает незнакомый человек: чем сильнее ожидание успеха, тем выше положительная привлекательность, и наоборот, чем сильнее ожидание неуспеха, тем выше отрицательная привлекатель­ность. Более детально цепь обратной связи можно представить себе сле­дующим образом: ожидание оказывает влияние на ход действия, ход действия — на его результат, повторяющиеся успехи и неудачи форми­руют соответствующие ожидания, которые, в свою очередь, порождают различия в протекании действия, предопределяющие благоприятный или неблагоприятный результат аффиляции. Таким образом, привлекатель­ность удачной или неудачной аффиляции становится в конце концов ве­личиной постоянной, что и задает индивидуальный профиль соотноше­ния обобщенной положительной и отрицательной привлекательности, т.е. надежды на аффиляцию и страха отвержения.

Так возникает (в случае, когда объектом аффиляции является не­знакомый человек) ковариация между ожиданием и привлекатель­ностью для индивидуального мотива аффиляции, а также соответст­вующей ситуационной мотивацией: чем в большей степени обобщенное ожидание успеха преобладает над ожиданием неудачи, тем значительнее положительная привлекательность превышает отрицательную, и наобо­рот. Такое соотношение ожидания и привлекательности отличает мотив аффиляции от мотива достижения, характеризующегося прямо противо­положным соотношением этих параметров: чем выше вероятность ус­пеха и, следовательно, легкость задания, тем меньше привлекательность успеха, и чем выше вероятность неудачи, т.е. трудность задания, тем значительнее привлекательность успеха.

9 Зак. 1662

130 Тема 12. Психология мотивации

От обобщенных ожиданий следует отличать ожидания частные, связанные с определенным человеком, которого вступающий в аффиляцию субъект уже хорошо знает. В этом случае ожидание и привлекательность могут варьировать независимо друг от друга. Так, релевантная мотиву аф-филяции привлекательность контакта с каким-либо хорошо знакомым человеком может быть весьма небольшой, но сопровождаться при этом высоким ожиданием легкого и быстрого установления контакта, или на­оборот. Подобная ситуация складывается и в тех случаях, когда человек хотя и не знаком лично с предполагаемым партнером по аффиляции, но имеющиеся у него сведения позволяют прогнозировать трудность или лег­кость вступления в контакт. Например, партнер может обладать более вы­соким социальным статусом, чем стремящийся к аффиляции субъект. В этом случае у последнего, даже если его обобщенные ожидания успеха в принципе высоки, может снизиться уверенность в том, что старший по ста­тусу позитивно отзовется на его усилия по установлению отношений аффи­ляции. К тому же он может опасаться (в силу малых шансов на успех) сво­ей большей, чем обычно, скованности и напряженности, что приведет к по­тере привлекательности контакта с ним со стороны партнера, и, следовательно, субъект сам будет способствовать снижению шансов на ус­пех при высокой положительной привлекательности контакта.

Устойчивость ковариации ожидания и привлекательности в случае мотивации аффиляции, направленной на незнакомого человека, до сих пор не проверена эмпирически. Примечательно, однако, что она молчали­во предполагается рядом исследователей, прежде всего Бирном, Мак-До­нальдом и Микавой. Они пишут:

«Представляется правомерным утверждение, что накапливаемый на протя­жении жизни опыт общения с другими людьми ведет к обобщенным ожида­ниям встретить в них источник поощрения или наказания. Если доминируют ожидания первого рода, то субъект будет стремиться к другим людям и ис­кать в них товарищей, будет доверять им и высоко их ценить. Если же доми­нируют противоположные ожидания, то субъект будет избегать других людей, относиться к ним с подозрением и низко их оценивать. Индивид, опыт кото­рого носит смешанный характер и у которого, в силу этого, высоки ожидания обоих родов, будет находиться в сфере межличностных отношений в состоянии практически постоянного конфликта. А человек, у которого оба вида ожида­ний низки, будет проявлять в ситуациях межличностного общения безразли­чие и незаинтересованность.

Люди, в опыте которых преобладают успешные межличностные взаимодей­ствия, должны отличаться, во-первых, сильно развитыми мотивами сближения в ответ на связанные с аффиляцией ключевые стимулы; во-вторых, убеж­дением в том, что будущие ситуации межличностного взаимодействия дадут то же количество подкрепляющих взаимодействий; в-третьих, стремлением интерпретировать релевантные аффиляции стимулы в терминах собственного прошлого опыта и своих ожиданий»¹.

¹ Byrne D., McDonald D.R., Mlkawa J. Approach and avoidance affiliation motives // Journal of Personality. 1963. 31. P. 34-35.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...]

По мнению этих авторов, индивидуальный профиль мотива аф­филяции определяется исключительно складывающимися в опыте обоб­щенными ожиданиями положительного и отрицательного подкрепления (вознаграждения или наказания), так что в конечном счете для объяс­нения индивидуальных различий соответствующей мотивации привлека­тельность результата оказывается излишней. Ибо она представляет собой либо константу, либо эквивалентную ожиданию переменную, причем в последнем случае привлекательность принимает то же значение, что и ожидание.

Еще отчетливее о такой взаимозаменимости говорится в работе Мехрабяна и Ксензкого¹, представляющей собой наиболее разработанную попытку создания теории мотивации аффиляции. Эти авторы выделяют две тенденции мотива аффиляции: а) ожидание с надеждой на аффиля-цию и Ь) ожидание со страхом отвержения — и обозначают их соответ­ственно Rj и R₂ (сокращение от reinforcement — «подкрепление», термин, указывающий не на ожидание, а на валентность). Такое ожидание, од­нако, относится только к случаям, когда партнер по аффиляции незна­ком или мало знаком. В других случаях решающую роль приобретают не обобщенные ожидания R_t и R₂, а специфические ожидания, обознача­емые Мехрабяном и Ксензким как специфическая привлекательность (r_t и г₂). Мы еще вернемся к этому вопросу.

Бирн и его соавторы, как видно из приведенной цитаты, предлага­ют перекрестную классификацию мотивов аффиляции, выделяя четыре типа возможных мотивов (эту классификацию приняли также Мехрабян и Ксензкий²). Если ожидание успеха относительно высоко, а ожидание неудачи невелико, мы получаем мотив аффиляции первого типа (НА выше СО), обратное соотношение этих ожидании дает нам мотив второ­го типа (НА ниже СО). Третий тип представлен испытуемыми с конф­ликтной мотивацией (оба ожидания высоки), четвертый — испытуемы­ми со слабым мотивом аффиляции (оба ожидания низки). Как и в слу­чае мотива достижения, исследователи, предпринявшие в начале 50-х гг. первые попытки измерения мотива аффиляции, исходили из существова­ния двух отличных друг от друга тенденций — стремления к контакту и его избегания. Однако раздельная фиксация этих тенденций с помо­щью разработанных на базе ТАТ методик удалась, как и в случае моти­ва достижения, не сразу. <...>

См.: Mehrabian A., Ksionzky S. A Theory of Affiliation. Lexington. Mass. 1974. '■ См. там же.

^32 Тема 12. Психология мотивации

Мотив власти Определения мотива власти

<...> Остановимся вначале на точке зрения Мюррея, который еще в 1938 г. дал следующее определение мотива власти, назвав этот мотив потребностью в доминировании.

«Желания и эффекты. Контролировать свое социальное окружение. По­средством совета, обольщения, убеждения или приказания воздействовать на поведение других людей и направлять его. Отговаривать, сдерживать и зап­рещать. Побуждать других поступать в соответствии со своими потребностя­ми и чувствами, добиваться их сотрудничества. Убеждать других в своей пра­воте...

Действия (общие). Влиять, склонять, вести, убеждать, уговаривать, направ­лять, регулировать, организовывать, руководить, управлять, надзирать. Подчи­нять, править, властвовать, попирать, диктовать условия. Судить, устанавливать законы, вводить нормы, составлять правила поведения, принимать решения, разрешать конфликты. Запрещать, ограничивать, оказывать сопротивление, от­говаривать, наказывать, лишать свободы, заключать в тюрьму. Очаровывать, покорять, заставлять других прислушиваться к себе, приобретать подражателей и последователей, устанавливать моду...»¹.

Определение Вероффа

Следующее определение принадлежит Вероффу, разработавшему, в отличие от Мюррея, не опросник, а первую основанную на ТАТ методику измерения мотива власти. Это приводимое ниже весьма краткое опреде­ление он дополняет важными указаниями по категориям анализа содер­жания, устанавливающими, какие высказывания следует относить к теме власти:

«...Под мотивацией власти мы будем подразумевать диспозицию, направ­ляющую поведение на достижение того удовлетворения, которое доставляет контроль над средствами оказание влияния на других людей»².

«Тема власти:...(а)... Эмоциональные переживания по поводу достижения или удержания контроля над средствами влияния на кого-либо. Персонаж может ощущать удовлетворение, победив в споре, или же испытывать недоволь­ство, когда ему не удалось поступить по-своему... Эмоциональные пережива­ния этого рода можно обнаружить также в утверждениях, выражающих же­лание не проявлять слабость. Примерами могут служить оскорбление челове­ка с высоким статусом, стыд за неспособность настоять на своем или достичь

¹ Murray НА. Explorations in personality. N.Y., 1938. P. 152.

² Veroff J. Development and validation of a projective measure of power motivation //
Journal of Abnormal and Social Psychology. 1957. 54. P. 1.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...] 133

господства, обида при подчинении другому и желание преодолеть его влияние...(Ь)... некто, совершающий действия по поддержанию или достижению конт­роля над средствами влияния... Персонаж может добиваться определенного положения, доказывать что-либо, чего-то требовать, кого-то заставлять...(с)... межличностные отношения, которые при их осуществлении определяются в данной культуре по типу: некто, вышестоящий по контролю за средствами влияния на подчиненное лицо...»¹.

Бросается в глаза, что обсуждение мотива власти Вероффом все время ведется вокруг приобретения источников власти, обладания ими, страха их потерять, а также страха перед ответным использованием власти. <...> В стороне остаются такие параметры, как способности, мо­ральность цели и предпочтение тех или иных сфер. Сами действия вла­сти оказываются в тени, а на первый план выходят их следствия и со­провождающие их эмоциональные явления. Что касается источников власти, то анализируются следующие из них: власть принуждения, нор­мативная власть, информационная и отчасти власть знатока. В целом складывается впечатление, что Верофф воспринимает власть в основ­ном глазами человека, который, боясь потери своих источников власти, не столько сам ее применяет, сколько подвергается действиям власти другого. (Как мы увидим ниже, ситуация актуализации, созданная Ве­роффом при валидации категорий анализа, благоприятствует его пони­манию мотива власти.)

Не удивительно поэтому, что ряд полученных с помощью методики Вероффа данных выявляет различные аспекты отсутствия власти у субъекта и страха перед властью другого². Так, Верофф и его коллеги в ходе общенационального исследования 1957 г. установили повышенную мотивацию власти у людей с минимальными доходами, низким образо­вательным уровнем, выросших в распавшихся семьях, у цветных, а так­же у вдовцов старше 50 лет³. Имеются также попытки измерения на ос­нове анализа хрестоматийных рассказов национального индекса мотива власти (по Вероффу)⁴. Высокий национальный индекс (в США) мотива власти в период 1944—1950 гг. коррелировал с повышением уровня по­литических волнений и насилия в период 1955—1960 гг.⁵

¹ Ibid. P. 3-4.

² См.: Veroff J., Veroff J.B. Reconsideration of a measure of power motivation //
Psychological Bulletin, 1972. 78.

³ См.: Veroff J., Atkinson J.W., Feld S.C., Gurin G. The use of thematic apperception to
assess motivation in a nationwide interview study // Psychological Monographs. 1960. 74;
Veroff J., Feld S.C. Marriage and work in America. N.Y., 1970.

⁴ См.: McCleland D.C. The Achieving Society. Prinseton. N.J., 1961.

⁵ См.: Southwood K.E. Some sources of political disorder: A cross-national analysis.
Неопубликованная диссертация. University of Michigan, 1969.

134 Тема 12. Психология мотивации

Определение Юлимана

Следующее определение, которое мы рассмотрим, принадлежит Юли-ману¹. В работе 1972 г. он переименовал измеряемый конструкт из «пот­ребности во власти» (need power) в «потребность во влиянии» (need in­fluence). Юлиман не дает развернутого определения мотива власти, однако из разработанных им категорий анализа содержания становится ясно, что «оборонительному», акцентирующему страх власти пониманию этого моти­ва Вероффом он предпочитает «наступательное» его понимание. Об этом свидетельствуют следующие выдержки из его работы:

«...Сторона 1 (С 1) действует в отношении стороны 2 (С2) таким образом, что заставляет С2 реагировать... Действие первой стороны может быть явным и преднамеренным или произвольным. —...высокий социальный статус, или пре­стиж. В число индикаторов престижа входят слава, богатство и положение. —... организация или член организации... —...отсутствие осуждения, унижения, замешательства, принижения какой-либо участвующей в ситуации влияния стороны... —...отсутствие мыслей о прошлом... —...отсутствие страха, бояз­ни и опасений... —... последовательность действий — реакция... стороны пла­нируют некоторую дальнейшую активность или ищут...совета...—...одна из сторон совершает действие, угрожающее важным интересам другой стороны, которая отвечает действием, направленным на нейтрализацию угрозы. —... энергичный отход одной стороны от другой...»².

На первом плане здесь стоят действия власти, понимаемые как энергичное, создающее взаимные угрозы взаимодействие, не допускающее никакого страха и требующее мужества от обеих сторон. Ни один из остальных выделенных нами параметров не учитывается (возможным исключением является способность «планировать дальнейшую актив­ность»). Из источников власти выделяются власть вознаграждения и нормативная власть. Ниже мы увидим, что условия побуждения мотива в валидизирующем эксперименте также вполне отвечают избранному автором пониманию власти.

Определение Уинтера

После ряда усовершенствований своей также основанной на ТАТ методики Уинтер опубликовал окончательный ее вариант, в котором ча­стично использовал категории анализа содержания Вероффа и Юлимана. Коэффициент корреляции с ними категорий Уинтера колеблется от 0,39

¹ См.: Uleman J.S. A new TAT measure of the need for power. Неопубликованные
тезисы диссертации. Harvard University. 1966; Uleman J.S. Dyadic influence in an «ESP
study» and TAT measures of the need for influence and power // Journal of Personality
Assessment. 1972. 35.

² См.: Uleman J.S. Dyadic influence in an «ESP study» and TAT measures of the need
for influence and power // Journal of Personality Assessment. 1972. 35. P. 171-172.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...] 135

до 0,47. Ниже приводится сначала общее определение Уинтером мотива власти, а далее выдержки из его категорий анализа содержания:

«...Социальная власть есть способность производить...желаемые эффекты в поведении или переживаниях другого человека»¹.

«...Человек или группа людей...заботятся об установлении, поддержании или восстановлении своей власти (т. е. о влиянии, управлении или контроле) над другим человеком, группой людей или миром в целом... 1. Человек про­являет свою заботу о власти в действиях... (а) активные насильственные дей­ствия, направленные на другого человека, например нападение... (Ь) оказание помощи, совет, поддержка, содействие без какой-либо просьбы со стороны дру­гого человека... (с) попытка управлять другим человеком, либо прямо воздей­ствуя на его поведение или условия жизни, либо стараясь найти соответству­ющую информацию... (d) попытка повлиять, убедить, уговорить, подкупить... пока не достигается согласие... (е) попытка произвести впечатление на друго­го человека или на мир в целом... 2. Человек делает нечто, возбуждающее в других людях сильные положительные или отрицательные эмоции... 3. Не­кто... заботится о своей репутации или положении...»².

«Страх власти...: (а) связанная с властью цель достигается ради непосред­ственной или косвенной пользы другого человека... (Ь) субъект сомневается в своей способности влиять, управлять или производить впечатление.., (с) автор рассказа считает, что власть обманчива или что у нее есть свои изъяны...»³.

Усовершенствованные категории анализа Уинтера охватывают го­раздо больше феноменов и параметров действий власти, чем категории Вероффа и Юлимана. В них выделяются приобретение источников влас­ти (конкретные виды не рассматриваются) и действия власти (главным образом создание впечатления). Неявно учитывается и способность, ибо действие власти может строиться на различных мотивационных осно­ваниях, в частности на оказании помощи и поддержки другому челове­ку. Кроме того, обращается внимание на моральность цели как в поло­жительном, так и в негативном отношении. Впрочем, действия власти, направленные на общественное благо, своеобразно связываются со стра­хом власти (точнее, со страхом перед безуспешностью своего воздей­ствия и моральной сомнительностью использования власти). Предпочи­таемые сферы применения власти не выделяются.

Шнакерс и Кляйнбек, работавшие с переведенными на немецкий язык и валидизованными категориями Уинтера, определяют мотив власти как

«...стремление... проводить в жизнь свои намерения и решения, используя свои возможности контроля над происходящим в социальных ситуациях, пред­полагающих различные установки, планы и способы действия. Как правило, все это влияет на поведение и судьбу других людей»⁴.

¹ Winter D.J. The Power Motive. N.Y., 1973. P. 5.

² Ibid. P. 251-254.

³ Ibid. P. 261-262.

⁴ Schnackers V., Kleinbeck U. Machtmotiv und machtthematisch.es Verhalten in einem
Verhandlungsspiel // Archiv fur Psychologie. 1975. 127. P. 301.

Тема 12. Психология мотивации

Это определение еще точнее задает условия действия власти. А именно применение источников власти (впрочем, их приобретение не рас­сматривается, предполагается, что субъект уже обладает ими) и необ­ходимость свободы действий обеих участвующих в социальном взаимо­действии сторон, при этом неявно указывается также на доступность мотивационной основы и аспект способностей. Моральность цели, страх перед последствиями применения власти и предпочитаемые сферы ее использования не учитываются.

Особенности способностей и моральных установок, благоприятству­ющих при социальном взаимодействии овладению ситуацией, главным образом в «ситуациях с переговорами», проанализировали Кристи и Гейс¹ при валидизации так называемой шкалы макиавеллизма. Поскольку к их работе мы еще вернемся, отметим пока яркую выраженность у макиавел­листов в относительно неструктурированных и эмоциональных социаль­ных ситуациях не «мягкости обращения» (soft touch), а «синдрома спо­койствия» (cool syndrom). Они не позволяют себе поддаваться эмоциям и чуждым влияниям, не теряют самообладания и быстро схватывают си­туационные возможности воздействия. В такого рода обстоятельствах они сохраняют ориентацию не на личность, а на задачу, захватывают инициа­тиву и в большей степени, чем их партнеры и противники, контролиру­ют и направляют происходящее в нужную для себя сторону. Эти способ­ности сочетаются с несколько циничным отношением к другим людям, как к марионеткам. Однако остается неясным, служат ли все эти призна­ки показателями сомнительных в моральном отношении базовых уста­новок или большей по сравнению с другими людьми готовности к выра­жению социально неодобряемых мнений.

Резюме

Подводя итоги критическому анализу определений мотива власти, следует сказать, что мотивация власти представляет собой гораздо более сложное явление, чем мотивация достижения или аффиляции, тем более что в стремление чувствовать себя сильным или оказывать влияние на других с обеих сторон социального взаимодействия могут оказаться втя­нутыми самые разнообразные мотивы. Несмотря на отсутствие ясности во многих аспектах этой проблемы, в определении мотива власти и осно­ванных на интерпретации текстов методиках его измерения наблюдает­ся определенный прогресс. Если проведенный нами анализ справедлив, то мотив власти можно представить себе примерно следующим образом (поскольку по возможности хочется учесть все измерения вероятных ин­дивидуальных различий, наше определение неизбежно будет грешить длиннотами). <...>

¹ См.: Chrislle R., Gels F.L. Studies in Macheavellianism. N. Y., 1970.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...] 137

Мотив власти направлен на приобретение и сохранение ее источников либо ради связанного с ними престижа и ощущения власти, либо ради влияния (оно может быть как основной, так и дополнительной целью мотива власти) на по­ведение и переживания других людей, которые, будучи предоставлены сами себе, не поступили бы желательным для субъекта образом. Влияние это дол­жно так изменить их поведение, чтобы оно способствовало удовлетворению потребности субъекта. Для достижения этого субъект должен с помощью имеющихся источников власти и средств воздействия перестроить привлека­тельность наиболее важных мотивов другого, причем сделать это возможно более эффективным и экономичным способом. Сама эта деятельность может соответствовать весьма разнообразным мотивам. Она может совершаться ради своего собственного или чужого блага или же ради какой-либо высшей цели; она может принести другому вред либо оказать ему помощь. Индивидуальный мотив власти ограничен как в отношении приобретения власти, так и в отно­шении ее применения определенными содержательными областями, связанны­ми с конкретными источниками власти и группами людей, подвергающимися воздействию. На нем также может лежать печать страха перед достижением власти, ее потерей, использованием, перед ответным применением власти или перед безуспешностью своего воздействия. <...>

Помощь

Под оказанием помощи, альтруистическим, или просоциальным, по­ведением могут пониматься любые направленные на благополучие дру­гих людей действия. Действия эти весьма многообразны. Диапазон их простирается от мимолетной любезности (вроде передачи солонки) через благотворительную деятельность до помощи человеку, оказавшемуся в опасности, попавшему в трудное или бедственное положение, вплоть до спасения его ценой собственной жизни. Соответственно могут быть из­мерены затраты помогающего своему ближнему: внимания, времени, тру­да, денежные расходы, отодвигание на задний план своих желаний и пла­нов, самопожертвование. Мюррей в своем перечне мотивов ввел для де­ятельности помощи особый базовый мотив, назвав его заботливостью (need nurturance). Отличительные признаки соответствующих ему дей­ствий он описывает следующим образом:

«Выказывать сочувствие и удовлетворять потребности беспомощного Д (другого) — ребенка или любого Д, который слаб, покалечен, устал, неопытен, немощен, унижен, одинок, отвержен, болен, который потерпел поражение или испытывает душевное смятение. Помогать Д в опасности. Кормить, опекать, поддерживать, утешать, защищать, успокаивать, заботиться, исцелять»¹.

Однако то, что в конечном счете идет на пользу другому и поэтому на первый взгляд представляется деятельностью помощи, может тем не менее определяться совершенно различными движущими силами. В отдельных случаях возникают сомнения в том, насколько оказывающий помощь ру-

¹ Murray НЛ. Explorations in personality. N. Y., 1938. P. 184.

138 Тема 12. Психология мотивации

ководствуется в первую очередь заботой о благе объекта его помощи, т.е. насколько им движут альтруистические побуждения. Макоули и Берко-виц определяют альтруизм как «поведение, осуществляемое ради блага другого человека без ожидания какой-либо внешней награды»¹. Как и в случае достижения, аффиляции и власти для отграничения помощи от дру­гих типов деятельности недостаточно одного лишь бихевиористского опи­сания поведения. В ее определении должны указываться цель действия, собственные намерения, короче говоря, «мотивация» субъекта, а также его восприятие и объяснение положения человека, нуждающегося в помощи. Решающим отличием мотивированной помощью деятельности является то, что она в меньшей степени ведет к собственному благополучию, чем к благополучию другого человека, т.е. ее большая полезность для другого, чем для самого субъекта. Поэтому внешне одинаковые акты помощи мо­гут быть в одном случае альтруистическими, в другом же, напротив, побуж­даться мотивом власти и совершаться в надежде поставить другого чело­века в зависимость и на будущее подчинить его себе. Решающий для вы­деления деятельности помощи критерий «чужой пользы» едва ли можно сформулировать более выразительно, чем это сделано в притче о сострада­тельном самаритянине:

«...Некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойни­кам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставивши его едва живым. По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самаритянин же, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и, подошед, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, при­вез его в гостиницу и позаботился о нем; а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе»².

Акт помощи сострадательного самаритянина потому так примечате­лен, что был осуществлен при отсутствии социального давления и даже не на глазах у способного его оценить зрителя, потому также, что самаритяни­ну не были предписаны столь жесткие моральные нормы, как священнику и левиту, и потому еще, что самаритянин взял на себя труд и затраты, свя­занные с оказанием помощи, не имея никаких видов на вознаграждение.

Однако как бы сильно акты помощи, требующие высоких и наивыс­ших затрат, ни привлекали общественное внимание и как бы ярко они ни описывались в литературных произведениях в качестве образцов поведе­ния, как бы ни были распространены более повседневные действия помо­щи, психология мотивации до начала 60-х гг. не уделяла им никакого вни­мания (если не считать включения мотива заботливости в перечень пот­ребностей Мюррея). В предложенном Мак-Дауголлом в начале нашего

¹ Macaulay J.R., Berkowitz I. (Hg.) Altruism and Helping Behavior. N. Y., 1970. P. 3.

² Евангелие от Луки. 10. 30-35.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...] 139

века перечне инстинктов¹ просоциальные мотивы представлены лишь ро­дительским инстинктом, ограничивающимся заботой о питании и безопас­ности собственного потомства. (Правда, среди чувств Мак-Дауголл упоми­нает своеобразное «примитивное пассивное сочувствие», которое, как мы увидим ниже, играет центральную роль в современных попытках психоло­гии мотивации объяснить действия помощи.) Вопрос о том, не могло ли в ходе истории вида приобрести отчасти инстинктивную основу альтруисти­ческое поведение, направленное не только на благо своего потомства, но и на благо других представителей своего вида, последнее время активно дис­кутируется. Однако каких-либо убедительных выводов пока не получено².

Из истории исследований психологических аспектов помощи

<...> Когда во второй половине 60-х гг. количество исследований по­ведения помощи резко возросло, причины этого лежали как в науке, так и в общественной жизни. Что касается последней, то тон задали, по-видимо­му, прежде всего два события, вызвавших сильный общественный резонанс. Одним из них явился процесс над Эйхманом, привлекший запоздалое вни­мание к людям, которые во время второй мировой войны спасали евреев от уничтожения в условиях острой угрозы своей собственной жизни. В ре­зультате в 1962 г. в США было учреждено общество, поставившее своей целью выяснение мотивов и личностных свойств этих людей³. К сожале­нию, данная попытка, осуществлявшаяся в русле психологии личности, ока­залась бесплодной, тем более что исследователям удалось собрать кри­териальную группу только из 27 успевших эмигрировать лиц. В ходе ин­тервью были выяснены некоторые общие для них особенности — жажда приключений, идентификация с родительским моральным образцом, соци­альная критичность.

Вторым событием явилось убийство женщины (Кэтрин Дженовэз) в ночь на 13 марта 1964 г. в Нью-Йорке, на вокзальной площади в Брон­ксе. Несмотря на то что убийце потребовалось около получаса, чтобы на­нести три удара взывавшей о помощи жертве и в конце концов убить ее, и хотя 38 обитателей соседних домов не спали и, подойдя к окнам, наблю­дали за происходящим, никто из них не вмешался и даже не вызвал поли­цию. Отклики средств массовой информации были столь же возмущен­ными, сколь и растерянными. Эксперты в различных областях знания не

¹ См.: McDougal W. An introduction to Social Psychology. L., 1908.

² Cm: Campbell D.T. On the genetics of altruism and the counter-hedonic components in
human culture // Journal of Social Issues. 1972. 28.

³ См.: London P. The rescues: Motivational hypothese about Christians who saved Jews
from the Nazis // Macaulay J.R., Berkowitz I. (eds.). Altruism and Helping Behavior. N. Y.,
1970.

140 Тема 12. Психология мотивации

могли найти объяснения. Вместо этого ответственность за происшедшее приписали таким глобальным факторам, как анонимность, урбанизация или скученность.

Столь шокирующее событие побудило нескольких социальных пси­хологов покинуть надежную почву теоретически понятных лаборатор­ных феноменов поведения и обратиться к изучению действий помощи в полевых условиях, приближенных к реальной жизни. Этому благопри­ятствовала дискуссия, разгоревшаяся к тому времени в социальной пси­хологии. Ее участники критиковали лабораторные эксперименты за «от­рыв от реальности» и призывали для достижения большей «релевантно­сти» перейти к полевым исследованиям¹. Вызванный этой дискуссией поворот к квазинатуральным полевым условиям привел к тому, что проводящиеся до сих пор исследования просоциального поведения носят ситуационный характер и отличаются теоретической скудостью.

Таким образом, в этой области сложилось весьма своеобразное по­ложение дел. С одной стороны, о ситуационных детерминантах действий помощи мы сегодня знаем больше, чем о ситуационной мотивации боль­шинства других видов деятельности. Даже сама притча о сострадатель­ном самаритянине послужила прототипом для проведения эксперимен­та². Но с другой стороны, о личностных переменных, предрасполагающих к оказанию помощи, пока можно только догадываться, не говоря уже о разработке методики измерения мотива помощи. К тому же пока отсут­ствует объяснение данного поведения с третьего взгляда, т.е. недостает исследований взаимодействия личностных и ситуационных переменных.

В весьма остроумных полевых исследованиях ситуации, требующие помощи, создавались помощниками и соучастниками экспериментатора на улицах, в транспорте, в помещениях лабораторий и т.д. Прохожим или присутствующим в помещении лицам (потенциальным субъектам ока­зания помощи) нуждающийся в помощи человек всегда был незнаком. Используемые ситуации помощи можно подразделить на случаи мимолет­ного одолжения и положения, действительно являющиеся бедственными. К первым относятся: обращение с вопросом типа «Который час?» или «Как пройти...?»; просьба монеты, чтобы позвонить из автомата или уп­латить за проезд в автобусе; находка на улице неотосланного письма или кошелька с деньгами; встреча с беспомощной женщиной, не справляющей­ся с заменой колеса у автомашины; обращение за чем-либо к человеку, занятому срочной работой. Бедственные положения были представлены следующими ситуациями: с человеком случается эпилептический припа-

¹ См: Israel G., Talfel L.H. (eds.) The Context of Social Psychology. L., 1972; Ring K.
Experimental social psychology: Some sober questions about some frivolous values // Journal
of Experimental Social Psychology. 1967. 3.

² Cm: Barley J.M., Batson CD. «From Jerusalem to Jericho»: A study of situational and
dispositional variables in helping behavior // Journal of Personality and Social Psychology.
1973. 27.

Хекхаузен X. [Исследования мотивов аффиляции...]

док или приступ почечных колик; из соседнего помещения слышно, как какая-то женщина падает с лестницы; в метро или на улице кто-то теря­ет сознание; человек сидит с поникшей головой у входа в дом и кашля­ет; на глазах у испытуемого некто похищает деньги из стола только что вышедшей секретарши; в помещение, где испытуемый выполняет задание, внезапно из щели в стене проникает дым, и т.д. Посвященный в смысл происходящего третий участник опыта скрытно, с некоторого расстояния или же в качестве соприсутствующего свидетеля либо простого прохоже­го наблюдает, в какой мере и каких именно людей ситуация побуждает к деятельности помощи.

Ситуационные факторы

Начало анализу ситуационных детерминантов оказания помощи положила монография Латане и Дарли под названием «Неотзывчивый свидетель: почему он не помогает?»¹. Остановимся сначала на повседнев­ных ситуациях. К прохожим или пассажирам нью-йоркского метро по разнообразным поводам внезапно обращаются за помощью. Полученные здесь данные очень просты, они сводятся к вычислению процента людей из числа всех, оказавшихся в данной ситуации, которые реагируют на нее действенной помощью. Примером может служить просьба у прохожего небольшой суммы денег. Если человек спрашивает: «Не дадите ли вы мне 25 центов?», то лишь 34% людей удовлетворяют его просьбу. Этот показатель растет, если проситель добавляет свое имя (49%) либо ссыла­ется в качестве причины своей просьбы на необходимость позвонить (64%) или на украденный кошелек (72%).

Этот пример, как и многие другие, показывает, что человек, потен­циально являющийся субъектом действия помощи, первым делом дол­жен ближе познакомиться с ситуацией и разобраться в происходящем, т.е. выяснить, нуждается ли кто-либо в помощи, какой характер она дол­жна принять и стоит ли вмешиваться ему лично. Прохожие, о которых шла речь в нашем примере, прежде всего старались уяснить себе моти­вацию обратившегося за помощью человека: то ли он просто попрошай­ничает, считая меня за дурака, то ли ему нужно преодолеть временное затруднение, то ли он незаслуженно оказался в бедственном положении. Сообщаемые просящим дополнительные сведения ограничивают диапа­зон приписываемых ему потенциальных намерений и увеличивают час­тоту интерпретации ситуации как бедственного, требующего оказания по­мощи положения. Соответственно повышается и частота ее предоставле­ния. Остается невыясненным только, почему 34% людей дают деньги даже в неопределенной ситуации (простая просьба о деньгах) и почему

¹ См.: butane В. barley J.M. The Unresponsive Bystander: Why Doesn't He Help? N. Y., 1970.

142 Тема 12. Психология мотивации

28% людей отказываются удовлетворить просьбу при полной ясности (украденный кошелек). Воспринимают ли ситуацию представители пер­вой группы как требующую помощи (например, «несчастный нищий»), или же они считают просьбу нахальной, но испытывают неловкость или страх при мысли об отказе? Расценивают ли вошедшие во вторую груп­пу люди ситуацию как все еще не требующую помощи, или они считают помощь необходимой, но не могут решиться ее оказать?