Лекции по исторической этнологии 15 страница

Действительно, все пищевые обычаи мы должны рассматривать на пороге пищевой тревоги Ведь она нас уводит от ресторана, где нам кажется, что там «грязно», что там «плохо готовят», что «неуютно» И только приложив известные усилия, мы, наконец, найдем для себя спутников, уютное местечко. Что это? Реализация древнейшего правила, по которому для добычи пищи надо потратить определенное количество энергии?

Один абхазский долгожитель сказал мне, что он никогда не ест овощей, «потому что по ним ходят ноги людей». Эта сентенция в одном ряду с еврейским запретом на сухожилие задних ног животного и некоторые корневища, считающиеся пищей мертвых. У древних евреев пасхальной пищей была горькая редька. У кривичей, одного из восточных славянских племен, в дар покойнику клали морковь и с ним сжигали. В европейском фольклоре

==182

Окультуренная природа, жилище и пища

морковь считается любимым лакомством гномов, за которую они могут отдать слиток золота Растущие из земли грибы не считаются пищей у многих народов. Это антипища В конце прошлого века в Скандинавии был голод. Правительство распространяло листовки (как питаться грибами), но крестьяне предпочитали умирать, но их не есть Как-то при мне старый ингуш сообщал другому как о чем-то необычном в своей жизни «Слушай, я однажды грибы ел!» Значит ли, что нормальной пищей архетипично воспринимается то, что растет сверху, — фрукты, но не то, что растет внизу?

В первобытных обществах Европы опасались пищи красного цвета. На нее было табу. Верование сохранялось долго Уже после открытия Америки, когда оттуда были привезены помидоры, ими пытались отравить одного короля Но зеленая пища тоже подозрительна — это цвет недозревших и потому опасных плодов. Как бы то ни было, в США предпочитают оранжевые без запаха калифорнийские апельсины зеленым и ароматным из Тринидада. И повсюду хозяйки скорее возьмут коричневатые куриные яйца — цвета спелого зерна, поджаренного хлеба, чем белые. Может быть, поэтому рыбак в одном рассказе Габриеля Маркеса боялся есть пойманную им рыбу ярко-зеленого цвета? А может, здесь ассоциация с зеленым цветом опасных рептилий? Ведь до сих пор алкоголь у некоторых народах называют «зеленым змием».

Есть другие менее значимые оппозиции пище По Леви-Стросу, велико противопоставление сырого и вареного, а гнилое, находящееся и в культуре, и уже в природе снимает эту оппозицию, конденсируя в себе культурогенный потенциал Ворон, питающийся гнилым, поэтому оказывается демиургом.

Существует еще одна важная оппозиция твердое — мягкое. В мифе о Прометее говорится, что огонь он добыл людям для варения мяса, кости же предоставил богам Во многих культурах мясо варят с костью, как на Кавказе. Гость — в чем-то приходящее божество, он приносит благо Когда архетип пищи связан с ее твердой субстанцией, а не с мягкой? Известно много мифов о том, что человек стал смертным потому, что из твердой и мягкой пищи избрал последнюю (например, бананы) Лети, любящие хрустящую пищу, обнаруживают возможный древний архетип твердой пищи.

==183

ЛЕКЦИЯ 9

С проблемой архетипа твердой пищи связана загадочная история пищевой соли Начнем с того что она — средство против сглаза. В Восточной Европе у славян, литовцев и других народов долго держалось представление, что если завернуть в тряпицу соль и положить около младенца, то он будет защищен от сглаза. Соль бросают в огонь при чтении заговоров от сглаза (вся Европа и Ближний Восток) Зато выражение «соленый глаз» в персидском означает, что у человека — злой, «сглазливый» взгляд. В Африке считается, что колдун не может ничего поделать с человеком, у которого «крепкий», «соленый» организм. Удивительно, что и австралийские аборигены были убеждены, что их колдовство не может подействовать на белых людей, потому что «в их телах много соли». Объяснить все суеверия, связанные с солью, можно предикатом твердости. Соль — это твердость (субстанциальность, вносимая в организм). Новорожденный ребенок — мягкий (именно таким словом его обозначают по-абхазски). Огромен ареал обычая где новорожденного моют в соленой воде. Это обряд его «отвердения».

Питание архетипически воспринимается как процедура отвердения человеческого организма который должен стать массой. Так, мы снова оказываемся в большом герменевтическом круге предпонимания, где человек, осваивая природу, с ней примиряется. Очень точно одно выражение которым Ольга фреиденберг обобщила предысторию пищи: «В акте еды появляется и исчезает Космос». Пища появляется из коммуникативного пространства от какого то Другого. Кто он — в предпонимании еще не ясно. Отсюда первобытный глубинный страх перед пищей получаемой из чужих рук. Есть абхазская пословица «Делай согласно сказанному стариками, ешь приготовленное молодыми». Суть в том что молодая семья — известные члены общества наше порождение или приведенные в дом по нашему выбору.

Как ни что другое пища — интимный показатель групповой идентификации. О крайне негативном отношении к грибам было сказано. Но даже хлеб, хороший пшеничный хлеб, может стать знаком предела жизни Талыши живущие на Апшеронском полу острове никогда не ели хлеба только рис В прошлом веке одна женщина поссорившись с мужем заявила что она «пойдет в город (Баку) поест хлеба и умрет». В Первую мировую войну русская армия взяла в плен турецкий отряд состоявший из йезидов.

==184

Окультуренная природа жилище и пища

У них считается что Ева соблазнила Адама пшеницей, на зерне до сих пор видна ложбинка — след ее зубов. Йезидов пытались кормить хлебом, но они отказывались и умирали, пока кто-то не сообразил накормить их рисом. В приведенных примерах замкнулись большой и ядерный герменевтический круги то, что должно было быть полем предпонимания получило статус понимания те традиции, в результате — парадигматический тупик даже со своим мифом.

Если столь значим сам продукт, вовлекаемый в пищу, то уже понятно ранжирование его по статусу будничному, праздничному, престижному. Можно выделить ритуальный и престижный виды пищи. Но все эти статусы сохраняют намек на изначальный «твердый» архетипический посыл пищи. Рассмотрим для примера пищевую структуру народов Кавказа. «Твердая» пища положена детям из молока на летних пастбищах изготовляют кружочки сыра и сушат их. Это лакомство отдадут детям. Приходит гость в его честь подают вареное мясо, обязательно на костях. У многих народов Кавказа например у абхазов, бульон вообще никогда не едят, выливают. У тех же абхазов удивительно вкусный мацони. Но это негостевая жидкая пища, и гостю приходится обратиться со специальной просьбой, чтобы в летнюю жару выпить прекрасного напитка.

Особое место в этнологии пищи занимает алкоголь. Как субстанция он жидкая пища. Но по ритуальному обращению с ним он, скорее находится в категории твердой пищи. Не случайно считается, что человек, принявший алкоголь, недоступен действию злых сил, т.е. так же, как недоступен действию колдовства человек в составе пищи которого есть соль. Именно поэтому возлияния алкоголя изобилуют во многих языческих культах в мировых религиях.

Итак потребление пищи в глубинных структурах человеческой психологии становится идентичным поддержанию или изменению самой субстанции человека Поэтому фраза «укрепил свое тело пищей» может быть точно переведена на многие языки. О том же изменении субстанции в сторону твердости говорит выражение «крепкий дух человека» и «крепкий напиток».

Естественно, что близость в любой пище ее архетипического основания и связь ее с субстанцией человека — причина лишь замирающей иногда пищевой тревоги и настороженности к

==185

ЛЕКЦИЯ 9

незнакомой пище. Чужая пища скорее неприятна, она становится как бы символом-эмблемой дурных черт иноплеменников.

Ничего нет зазорного ни в питании макаронами, ни в питании лягушками. Но французы называют итальянцев макаронниками, а итальянцы первых — лягушатниками. Этнические же пищевые образы: Джон Буль (Джон Бык) и Ганс Вурст (Ганс Колбаса), кажется, сами для себя придумали англичане и немцы.

Все же пища не столько разъединяет, сколько объединяет людей. Недаром у чеченцев есть миф, что бог создал из всех органов последним желудок — чтобы люди в совместной трапезе познавали законы доброты и согласия. Но об опасности человеческого желудка предупреждает одна чеченская история. В походе воины послали юношу принести воды на весь отряд, дав ему маленький мешочек. По мере наполнения этот сосуд расширялся и расширялся чуть ли не бесконечно. Удивленному юноше сказали, что только человеческий желудок обладает таким свойством.

Современность расширяет пищевые традиции, мы еще можем представить свою жизнь без пиццы и хот-догов, но уж, конечно, не можем ее представить без картофеля. Традиция как понимание поистине вводит нас в открытое общество.

==186

00.htm - glava11

ЛЕКЦИЯ 10

Архетипы вещей

1. Общее представление о вещи

Среди предметов, созданных человеком, не все являются вещами. Вещами нельзя назвать здания, дороги, мосты, какие-то другие крупные сооружения: они неподвижны, а вещь мыслится чем-то перемещаемым. Но транспортные средства мы тоже не воспринимаем вещами. Автомобиль неловко назвать вещью. Потому что в вещи есть нечто интимное, хранимое до поры до времени в непосредственной близости от человека, в его жилище, рядом с его телом. Орудия труда, направленные на изменение среды, вместе с транспортными средствами находятся в своем особом мире на внешней границе культуры с природой. Веши же составляют внутреннюю сферу предметного мира культуры. Эта сфера плотно прилегает к человеку, к его телу, обеспечивая не изменения внешних объектов среды, а стабильность субъекта деятельности, его внутреннего мира и облика. Иначе говоря, вещи находятся на самой короткой дистанции от человека — такой близкой, что они кажутся рабами, а он, человек, — господином. Но при внимательном рассмотрении оказывается, что не все так просто. Вещи приходят к человеку из своего архетипического пространства, терпеливо живут вблизи человека, но иногда, как в одном мифе американских индейцев или в стихотворении Корнея Чуковского о Мойдодыре, бунтуют и убегают прочь. И не так уж редки случаи, когда человек становится рабом вещей. Отношения между человеком и вещами — одна из основных тем исторической этнологии и психоанализа.

Самое первое и общее определение вещи должно исходить из ее соразмерности с телом человека. Из соотношения с человеческим телом следует такое важное свойство вещи, как ее перемещаемость. Вещь как бы просит ее куда-то положить, спрятать, Держать при себе или на себе, чего вовсе нельзя представить, имея

==187

ЛЕКЦИЯ 10

в виду, скажем поле, дом или мельничное колесо. На вещи распространяются особые индивидуально личностные отношения человека. Иначе говоря, вещи находятся в большей степени в нашем владении, чем невещи. Это качество вещей назовем дополнительностью. Оно вытекает из того простого факта, что вещи соразмерны телу, расположены рядом с ним, так или иначе соприкасаются с телом и служат обычно удовлетворению непосредственных витальных потребностей. Дополнительность, выступающая в форме витальности, — очень важное качество вещи, обеспечивающее жизнь человека. Поэтому предметы, угрожающие жизни, вроде оружия, люди называют вещами только условно.

Перемещаемость вещей дает им возможность сменить хозяина. Вещи дарят, покупают, ими обмениваются. В вещах есть общезначимое свойство, которое прерывается личным владением. Вещь может ничем не отличаться от других своих сестер, но она небезразлична для ее обладателя. Вещь индивидуальна и множественна одновременно. Индивидуальна она по функции владения, а множественна предикативно, те по своему собственному качеству, так как в своей перемещаемости может менять занимаемые ею места и обладателей.

Есть у вещи еще другая таинственная сторона — употребимость. Это вовсе не ее утилитарная ценность. Употребимостъ вероятностна и чередуется с покоем, когда вещь отправляется на положенное ей место или даже в коробку, футляр или в какое-то иное хранилище. Вещь хранима. В повседневности больше используется такое качество вещи, как ее употребляемость. В музее актуализирована хранимость, но и у каждого человека есть свой маленький музей, где это последнее свойство вещи является главным.

Мы подошли к вопросу о функциональном назначении вещей. Такую их роль было бы неправильно свести только к удовлетворению витальных потребностей. Человека окружает масса вещей, не имеющих прямого утилитарного значения, как например, украшения. Можно попытаться отнести украшения к категории вещей, удовлетворяющих эстетическую потребность. Но мы знаем, что потребности такого рода исторически меняются и что само существование вещей порождает соответствующие им потребности. Ясно, что нельзя забывать об учете потребностей особенно жизненно необходимых, но подход к вещи с позиций утилитарности должен быть включен в общую историке этнологическую

==188

Архетипы вещей

концепцию. Многие из вещей, причем длительно бытующих в этнических культурах, нельзя вообще определить через потребности. Так, было бы рискованно этим путем подходить к изучению развитых и утилитарно ненужных элементов женской поясной одежды у мордвы или разнообразных функций посоха в руках карельского распорядителя на свадьбе. В нашем современном быту имеется немало дорогих нам вещей, прямо потребностям не отвечающих. Такое отношение к вещам мы называем антропоценозом.

Примечательно, что на прошлых ступенях развития у людей было выражено большее эмоциональное тяготение к казалось бы совсем ненужным вещам, чем в современности. Вспомним живописные сцены высадки европейских путешественников к огнеземельцам, патагонцам или островитянам Тихого океана Чем объяснить такое жадное внимание туземцев к кускам ткани, побрякушкам, совсем им не нужным вещам вроде железного гвоздя или чего-то подобного? Почему эти вещи рождали большое эмоциональное возбуждение? Оно, кстати, очень близко к тому, которое проявляли по отношению к вещам герои античного и средневекового европейского эпоса. Но ведь и мы тоже часто нуждаемся в каких-то вещах только потому, что они носители мотивации для наших аффектов.

Вещь, стимулирующая аффекты, может быть изготовлена кем-то или нами самими. Или ее можно подобрать «на память», как, например, ракушку на морском берегу. Такая вещь нас будто дожидалась и нас нашла Эдуард Тэйлор в «Первобытной культуре» в разделе о фетишах приводит любопытный рассказ европейца Ремера о Гвинее, относящийся к XVIII в. Ремер вошел в хижину старого негра, который сидел среди 20 тысяч своих фетишей. Их собирали и предки этого негра «Ремер взял в руки камень величиной с куриное яйцо, и хозяин рассказал его историю. Однажды он вышел из дома по важному делу, но перейдя через порог, наступил на этот камень и ушиб себе ногу «Ага — подумал он — Ты здесь!». И он взял камень, который действительно много помог ему тогда в его делах».

В этом эпизоде человек находился в психическом состоянии ожидания того, что случилось Напряжение ожидания разрядилось после тесного соприкосновения тела с камнем, удара. Позиция человека здесь скорее пассивна, чем активна. А инициативу

==189

ЛЕКЦИЯ 10

как бы принимает на себя объект окружающего мира. У чукчей такая «активность» вещей именовалась голосом. «Предметы, имеющие голос, действуют посредством своих материальных качеств и возможностей. Так, например, камень, одаренный голосом, просто срывается с места, скатывается с грохотом и попадает в человека, которому он хотел повредить. Он может также убедить человека подобрать его и сделать своим амулетом», — писал о чукчах Владимир Богораз.

2. Вещь как жест

Мы прибегли к довольно подробному изложению ситуации, в которой вещи как бы находят человека, чтобы понять, что назначением вещей, целью их существования служит не просто удовлетворение частной потребности. Подобранные вещи служат целостному человеческому индивиду, становятся антропоценозной частью его личности. Вещь в функциональном отношении нужно рассматривать в двух планах, из которых на первое место следует поставить ее отношение к личности в целом, на второе — удовлетворение исторически возникающей потребности.

В ситуации дополнительности налицо избирательное взаимоотношение человека и вещи, нуждающееся в эатормаживании всех прочих связей с окружающим миром. При этом контакт человека с выделенной вещью не только вызывает изменение эмоционального состояния, но и служит знаком начала или конца этого изменения. В таком случае вещь маркирует эмоциональное состояние так же, как это последнее маркируется жестом. Не случайно в психологии жесты и мимика рассматриваются как внешние выражения внутренних эмоциональных состояний. Изложенное ниже служит обоснованием правомерности сопоставления жестов и вещей в аспекте их отношения к жизнедеятельности человека.

Человеческие жесты в смысловом отношении тяготеют к одному из двух полюсов, либо выражающих внутреннее состояние организма, либо обозначающих так или иначе внешнюю обстановку и цели ориентирующегося в ней индивида. В последнем случае явственнее выражен и коммуникативный аспект жестов. Лишь один из жестов передает одновременно особенности внутреннего состояния и ориентацию во внешней среде — это указательный

К оглавлению

==190

Архетипы вещей

жест. Судя по связи этого жеста с ориентирующимися рефлексами животных, указательный жест может считаться исходным для людей.

Есть все основания видеть в указательном жесте сосредоточение функциональной полноты всего явления: этот жест индивидуален, выражая кульминацию эмоционально-познавательной деятельности. В то же время этот жест значим коллективно, общественно полезен. Без этого жеста нельзя представить себе координированные действия представителей ранних человеческих обществ. Осуществление этого жеста требует сознательного управления активными и тормозными реакциями. Жест аналогичен словесному сигналу, но в отличие от слова и всей речи жест не столь оторван от уровня аффектов.

В современной науке все более крепнут позиции тех ученых, которые отстаивают приоритет кинетической речи перед вербальной. Этология приматов позволяет определить генетические истоки аналогии жеста и вещи. Явление, которое изучил и описал К. Э. Фабри как «дистанционное манипулирование», заключается в том, что при настороженном отношении обезьян к неизвестным предметам рубеж отчужденности может первой перейти лишь одна какая-либо особь — она осмеливается взять предмет. Другие на это не решаются, но заинтересованно наблюдают происходящее издали, в чем и состоит для них смысл демонстрационного манипулирования.

В сравнении с ситуацией демонстрационного манипулирования указательный жест имеет общее качество — дистанционное освоение реального мира. Примечательно, что для одной особи, действующего лица «театра одного актера», указательный жест как бы материализовался интересующим ее предметом.

То, что предмет на уровне обезьян может стать эмблемой (материализованным указательным жестом), подтверждает, очевидно, всем известная история о шимпанзе, отваживавшемся взять в лапы канистру из-под бензина. Манипулирование этим предметом сразу повысило стадный статус шимпанзе. Почему рассмотренный пример из этологии обезьян может помочь приблизиться к пониманию сущности вещей? Потому что в этой истории обрисовалось пространственное поле, попадая в которое объект окружающего мира становится индивидуально вычлененным предметом, «вещью» у обезьяны. Собственно то же происходит

==191

ЛЕКЦИЯ 10

с вещью у людей В руках человека вещь дистанцирована для других. Она интимно связывается с телом хозяина поскольку маркирует только его эмоциональные процессы выделяя этого человека среди других людей Этим самым вещь также индивидуальна и общезначима одновременно.

3. Овещение человека

Здесь мы должны сформулировать одну этнографическую универсалию, относящуюся к вещи: «Человек видим тогда когда к его телу прилегают вещи». Вот схематически переданная суть обращения с вещами в традиционалистских обществах.

Брачный обряд донес до наших дней эту универсалию в действии — никогда в жизни человек не бывает столь окружен вещами, как невеста во время свадьбы. Свадебный наряд и приданое невесты — это ее жест выражающий гармонию в соотношении физиологических процессов человека с окружающим миром. Другой характерный пример — регалии правителя который иногда настолько маркирован вещами что перед людьми выступают только эти вещи — атрибуты, а сам человек бывает практически скрыт от глаз.

Вещь, которая служит знаком человека и знаком его состояния, стремится к телу человека. В архаике это особенно видно — вещи должны соответствовать телу хозяина что лучше всего удается, если он сам их изготовляет. Царь Одиссеи сам сооружает свою постель.

У творении человека есть тенденция стать вещами. В сфере женского труда вещью стремится стать жилище. Там где это технически возможно женщина выходит замуж с жилищем или его частью, превращенными в вещь у некоторых кочевых народов невеста привозит с собой к жениху верхнюю круглую раму юрты для свето-дымового отверстия. Погребальные камеры знати племенной и раннегосударственной эпохи заполнены вещами, в том числе и колесными экипажами которые в нашем понимании вещами не являются. Границы вещи не абсолютны идет процесс овещения разных создании человеческих рук, и предметов среды. Овещаться может даже ландшафт как в загородной древнеримской вилле в богатой феодальной усадьбе. Он становится не только знаком социального ранга владельца но и выражением его

==192

Архетипы вещей

вкусов и стимулом его эмоций. Поэтому проспекты и парки Версаля начинались от резиденции короля солнца от его постели от его тела.

Овещаются также и люди И в этой связи мы должны не только назвать обычаи вроде сопутствующего инвентаря захоронении но и разнообразные действия которые люди по своему доброму желанию учиняют со своим телом уродование татуировка раскраска и т.д.

Сами вещи появляются в результате процесса овещения. В этом процессе некоторые предметы внешнего мира становятся в особые отношения с конкретным человеком. Овещение не нужно понимать просто как материализацию идеи. Это отношение между материальным предметом и телом материальной субстанцией человека. Из этого отношения в практической жизни выводятся другие отношения например духовные ритуальные или культовые. Этот вторичный уровень в систематизированном виде входит в «картину мира» которая признается коллективом Борис Поршнев обратил внимание на то что формирование общности «мы» связано с актами суггестии т.е. подавления у других людей биологически целесообразных реакции Суггестия и овещение связаны. Так овещается пища в разряд которой входит далеко не все что имеет биологическую питательную ценность. Первый акт в пищевых ориентациях — это дискриминация того что пищей не может быть и что остается в сфере природы а не культуры. Зато еда включенная в состав разряда пищи получает вещный статус предполагающий интимное отношение к человеческому телу. Пища кроме того становится в синтагматический ряд вещей культуры занимает в нем свое место.

Итак повседневная пища чтобы стать ею уже прошла отбор а то что возможно съедобно но не пища было отброшено. Еда обрела космологическую упорядоченность. Заметим что космос для древних и означал упорядоченность например в одежде и теле от чего возникло понятие косметики. Но возникает вопрос: почему существует еще особая ритуальная (или сакральная) пища? Дело в том что ритуальная пища выступает уже не в качестве вещи соразмерной человеку но в качестве объекта связанного с какими то другими вне человека находящимися силами и объектами. Ритуальная пища не только насыщает но через насыщение дает другие блага

==193

ЛЕКЦИЯ 10

Тесная связь вещей с человеком в архаическом обществе всегда смущала историков, подходивших к фактам с позиций теории собственности. Овещение как одна из сторон кулътурогенеза должно всегда предупреждать нас об осторожности в этом на правлении Большой материал об имущественных запретах собранный Дмитрием Зелениным, показывает, что речь идет не об абсолютном праве собственности на вещи, а об особых правилах обращения с ними. Эти правила, например одалживания зависят от времени дня и ночи, сезона, года. Ночью вещи более овещены: их нельзя передавать. То есть степень овещения меняется даже в течение суток.

С позиций собственности нельзя понять личные права в первобытном обществе на орнамент или песню театральную маску, легенду или имя. Все эти явления включены в стихию овещения, но не все из них стали вещами. Дело в том, что вещь сопряжена с телом человека, но не должна с ним сливаться. Между человеком и вещью есть дистанция, создающая возможность общения, диалога.

Эмоционально-образная окраска отношений между человеком и вещью позволяет последней находиться вне универсально семиотических классификаций, входя тем не менее в культурный ряд. Вещь единосущна природе и космосу У нее нет пространственно смысловых соотношений с другой вещью, но сама она пространственна и организует пространство Все эти условно говоря, «апокалиптические» качества вещь проявляет только по отношению к владельцу. Тем самым она космологизирует своего владельца.

Эту функцию вещь не смогла бы выполнять без пространственной дистанции способности перемещаться, быть спрятанной или брошенной. Когда ребенок протягивает руку к игрушке, он одновременно вводит в действие указательный жест и наделяет игрушку качеством вещи, которую он сначала приблизит, а затем бросит. Жесты такого рода формируют речь, а вещи выступают в первоначальной роли знаков, слов. Освоение мира идет на уровне первой сигнальной системы. Согласно гипотезе Бориса Поршнева вещи эмансипируются лишь на более поздних стадиях филогенеза. Но мы заметим здесь что вещи никогда не освободятся от своих материальных связей с телом человека, хотя с их помощью человек научился говорить о духовных абстракциях.

==194

Архетипы вещей

Создание вещей путем воздействия на природные материалы Поршнев рассматривал как общение с вещами. Это общение возможно потому, что вещи выше утилитарного уровня. Они наделены еще своим собственным смыслом. Этот смысл мы часто, не задумываясь видим в мифологизации вещей в мифе они сами могут что-то делать, иметь собственное имя, как молот Мьельнир, мечи Дюрандаль и Тюрфинг в германском эпосе и т.д. Дело здесь вот в чем вещь, соотнесенная с человеческим телом но ему противостоящая, в смысловой перспективе отражает и полноту Вселенной. Такой смысл вещи, который шире ее собственной утилитарной функции, следует назвать смысловым потенциалом вещи. Этот потенциал изначален поэтому нельзя говорить о семантизации вещи как об особом процессе. Зато можно говорить о витальной семантизации вещи, связанной с личностью человека с его умением работать молотом или сражаться мечом. Обращение с вещью требует знания. Витальный потенциал концентрируется в имени, как правило в тайном. Такое имя, считают украинцы, есть даже у кваши (вид пищи). Кстати здесь знание тайного имени кваши мешает делу у того, кто его знает, она не удается и приходится готовить ее у соседей. Различие смысловых потенциалов вещей объясняет два их важнейших признака, которые являются также и условиями их существования а) вещи должны храниться, 6) вещи должны обладать прочной субстанцией. Эти признаки стоят в центре внимания как этнологов так и археологов Рассмотрим их вкратце.

4 Хранилище вещей

Хранилище вещей — хорошо известная черта этнографического быта. Всевозможные корзины сумки футляры, сундуки берегут вещи от постороннего глаза. Эти хранилища подчеркивают индивидуально личный, интимный характер вещи. Рассмотрим в этом аспекте один пример. В наше современное жилище вошли встроенные шкафы и полки. Такими уже становятся светильники и тенденция захватывает другие вещи. Это удобно. Но почему такой прием почти не реализовался в прошлом? Ниши в стенах дома были известны издавна, и они использовались как правило для религиозного культа там помещали предметы культа например статую божества. Такое использование ниш особенно характерно

==195

ЛЕКЦИЯ 10

для глинобитных домов Оно известно по крайней мере с неолита. Традиция помещать в ниши статуи божеств или святых характерна и для поздних религий Это можно увидеть и в западноевропейском соборе любого стиля, и в ламаистском тибетском храме. Алтарь в православной церкви, закрытый царскими вратами, отделяющими мир людей от местопребывания божества, совершающего там свои таинства, — это тоже ниша и хранилище.