История науки

Разработка источников истории Древнего Востока могла начаться только с памятника, доступного до открытия ключей к пониманию египетской и вавилонской письменности — с библии. Еще в 1753 г. врач Людовика XIV Жан Астрюк обратил внимание на то, что в пятикнижии имя божие приводится то в форме Элохим, то Иегова (сб. Яхве), повидимому, без последовательности, но иногда в соответствии с тем, что некоторые повествования приводятся в двойной форме (напр., рассказы о творении, о потопе и т. п.), представляя различия в религиозном миросозерцании, а потому относясь к различным временам и кругам. Таким образом, пятикнижие представляет переработку двух источников третьим — редактором. В 1798 г. Ильгеш указал, что элохистическая часть неоднородна, среди нее имеется более новый: слой, который впоследствии был назван священническим кодексом. Он заключает в себе священнические законы Исх. 25—31, 35—40, значительную часть книг Левит и Чисел, предваряя все это сказанием о творении (Быт. 1, 1) и потопе. Граф, Вель-хаузен (1878) и Реус считают эту часть самой новой и возникшей уже во времена после вавилонского плена, приводя ее в, связь с реформой Иосии в 621 г., произведенной после открытия в храме Книги закона, которую они отожествляют с Второзаконием. С точки зрения этой книги обработаны так наз. исторические книги ветхого завета, в основание которых легли источники первостепенного значения, каковы героические песни, эпические повествования, предания о местных святынях, списки, семейные хроники и т. п. И здесь первоначально общей редакции предшествовали памятники, восходящие к иеговисту и элохисту.

Wellhausen, Prolegomena zur Geschichte Israels. 6 изд. 1905 (русск. перевод Н. М. Никольского, 1909). Ему возражает Кillеl, Geschichte d. Volks Israel. 3 изд. 2 тома. 1916. Die alttestamentliche Wissenschaft. 2 изд. 1912. Наглядно представлены составные части библейских книг, будучи напечатаны на разноцветных частях бумаги (еврейского текста и английского перевода) в редакции, Наирt, так называемой радужной библии: The sacred Books of the Old Testament. 1895—7. 20 вып. Перевод с обширным комментарием в изд. Die Schriften des Altea Testaments. Gottingen, 1911. Fr. Вaumgartel, Elohim ausserhalb d. Pentateuch. (Beitr. z. Wiss. v. А. Т. вып. 19). Leipzig, 1914.

Интерес к Египту не прекращался у греков после Диодора, и находились люди, умевшие узнавать кое-что даже из египетской грамоты. Мы, напр., знаем, что в эпоху Римской империи жил какой-то Гермапион, толковавший египетские надписи на обелиске, попавшем в Рим. Из цитаты у Аммиана Марцеллина видно, что он верно читал эти надписи (17, 4, 17—23). Имел довольно близкие к действительности представления и Климент Александрийский. В конце IV в. н. э. жил Гораполлон, оставивший большой трактат об иероглифах. Он объясняет их идеографически, что для поздних эпох было до известной степени правильно, но обусловило превратное представление обо всей иероглифической системе в новой Европе, где интерес к Египту, как стране, упоминаемой с первых же страниц библии, был всегда велик. Особенно возрос этот интерес в эпоху возрождения и реформации, когда искание«первоисточников сделалось потребностью. Однако, сведения о Древнем Востоке были тогда еще слишком ничтожны, и Чириако Анконский, лично посетивший Египет, еще говорит о финикийских письменах у пирамид. Но в это время римская пропаганда, задавшись целью восполнить урон, понесенный на Западе, обратила внимание на потомков древних египтян — коптов; язык их сделался предметом изучения, чему содействовало и поступление в европейские библиотеки, особенно в Ватикан и Париж, рукописей из их монастырей. XVI и XVII вв. были богаты учеными, посвятившими себя коптскому языку, и чрез него обращавшими взор к древне-египетскому. Но классическая древность завещала, к сожалению, ложное представление о древнем Египте, как стране чудес и седалище высшей премудрости; трактат Гораполлона о поздних иероглифах поддерживал его; отсюда неудачи всех попыток найти ключ к иероглифам. Ученые были твердо убеждены, что последние не буквы и слоги, а непременно идеограммы, под каждой из которых скрывается какое-нибудь непременно очень мудреное, мистическое понятие. Таким путем, не умея прочесть ни одного иероглифа, они беззастенчиво переводили с обелисков, стоящих на площадях Рима, целые надписи, находя в них то описания близких к христианству таинств, то морально-политические рассуждения, то физические трактаты, то, наконец, псалмы Давидовы. Типичным представителем этого направления был ученый XVII в. иезуит Афанасий Кирхер, оставивший, однако, на ряду с абсурдными переводами, и здравую теорию о связи египетского языка с коптским. Исход из этого был естественен — занятия египтологией сделались признаком диллетантизма. Так продолжалось до самого конца XVIII столетия. См. Quatremere, Recherches sur la langue et la litterature de l'Egypte. 1808. Marestaing, Un egyptologue du XVIII siecle, le pere Kircher.

Литературный папирус: "Сказка о потерпевшем кораблекрушение". Собрание Гос. Эрмитажа.

В 1798 г. была, как известно, предпринята наполеоновская экспедиция в Египет, имевшая не только военный, но и научный характер. Результатами ее были: во-первых, 24 тома текста и 12 атласов изображений «Description de l'Egypte», способствовавших своими прекрасными воспроизведениями древне-египетских памятников искусства поддержанию интереса к древнему Египту, и, во-вторых, так называемый Розеттский камень, с которого египтология датирует свое рождение. Этот камень найден в августе 1799 г. при земляных работах солдат у форта St. Julien возле Розетты; представлял он базальтовую плиту, на которой было начертано почетное постановление египетских жрецов в честь Птолемея V Епифана за оказанные им по усмирении восстания благодеяния храмам. Текст был редактирован на трех языках и тремя шрифтами: древне-египетском — иероглифами, разговорном языке времен Птолемеев — так наз. демотическим шрифтом, и греческом. Заключительные слова греческой редакции... τοις δε ιεροις χαι εγχωριοις χαι ελληνιχοις γραμμασιν... не оставляли сомнения в том, что две первые — оригинал последней. Присутствие в тексте собственных Имен подрывало веру в исключительную идеографичность иероглифов. Необходимо было предположить среди них существование алфавитных знаков. Еще датчанин Цоэга высказывал мнение, что слова, заключенные в египетских текстах в овалы, — собственные имена царей. Руководствуясь этим соображением, Франсуа Шамполлион (1790—1832) приступил к своим работам над Розеттской надписью. Первый толчок к занятиям древним Египтом дали ему результаты наполеоновской экспедиции и направили его сначала на занятия коптским языком, а затем египетской историей — на основании древних авторов. Еще будучи 17-летним юношей, составил он труд по этому предмету, а через три года выступил с рефератом о собственных именах в Розеттской надписи, заставляющих предполагать возможность алфавитных знаков. Неустанно работая, переходя от разочарований к открытиям, вынося неприятности и недоброжелательства, нередко уклоняясь от верного пути, он, наконец, пользуясь надписью на двуязычном обелиске, доставленной ему из Фил, успешно разложил на буквы имена Птолемея и Клеопатры, и затем, перейдя к Розеттской и другим известным в то время надписям, успел разобраться в сложном египетском шрифте, состоящем из нескольких сот знаков, фонетический характер большинства которых он окончательно признал 23 декабря 1821 г.; затем, пользуясь коптским языком, начал успешно переводить тексты, составил первый опыт грамматики и словаря. Кроме того, ему принадлежит прекрасное издание египетских памятников в 4 больших атласах: Monuments de l'Egypte et de la Nubie 1835 г. и cл. Эти результаты его путешествия 1828—9 г. выпущены уже после его смерти; к нему пояснительный текст — Notices descriptives — первое подробное описание памятников древнего Египта. Атласы были также изданы после его смерти в Италии его спутником Розеллини. (См. о Шамполлионе книгу Н artleben, Champollion, sein Leben und sein Werk. 2 тома. Berlin, 1906). После его ранней смерти, преемник ему не сразу нашелся. Выдвинулись люди, желавшие итти самостоятельным путем и полемизировавшие с Шамполлионом при его жизни; это были, в особенности, немцы Шпон, Зейффарт, итальянец Сальволини, петербургский академик Клапрот и русский грек Гульянов. Но их попытки, конечно, не привели ни к чему. Археологические изысканий прусской экспедиции, снаряженной Фридрихом-Вильгельмом IV, и работы ее руководителя, берлинского проф. Лепсиуса, скоро дали науке новую пищу в виде огромного количества памятников, изданных в 12 фолиантах «Denkmaler aus Aegypten und Aethiopien». Французская наука выдвинула в это время археолога Мариэттаи талантливых исследователей Руже и Шаба, которые направили египтологию на настоящий путь. Изучение открытого в 1867 г. Лепсиусом нового трехязычного, сохранившегося в целости, танисского постановления в честь Птолемея Эвергета доказало неопровержимо торжество молодой науки. Во второй половине XIX в. с пользой и успехом трудился на ее ниве Бругш, оставивший теперь уже значительно устаревшие справочные книги, словари, сборники надписей, а также обширные собрания частью сырого, частью слегка переработанного материала. В настоящее время изучению египетской древности посвящают себя ученые всех стран, всюду имеются прекрасные музеи, существуют специальные кафедры и специальные периодические органы, посвященные изданию и разработке памятников. Наконец, для охраны и извлечения последних из земли в Египте существуют правительственные Service des antiquites, постоянная французская миссия, английское общество Egypt Exploration Fund; постоянно предпринимаются раскопки и частными учеными. С успехом трудится в Египте и немецкое Orientgesellschaft. Археологические изыскания лроизводятся также в определенных областях египетской культуры: Нубии, Оазах (экспедиции Бругша, Голенищева, Штейндорфа, 1899), Синайском полуострове (работы Weil'я, Les inscriptions egypt. de Sinai, 1904, и Flinders Petrie, Researches in Sinai, 1900). CM. E. Катаров, Прошлое и настоящее египтологии (Богословск. вестн., 1915).

Математический папирус. Собрание Гос. музея изобразительных искусств в Москве.

Первое известие о клинописи принес в Европу итальянский путешественник Рietrо dellа Vаllee в 1621 г. из Персеполя, где он срисовал несколько клинописных знаков и высказал предположение, что их надо читать слева направо. Он же вывез из Египта конто-арабский словарь и две мумии. В 1674 г. Сhardin в своем описании путешествия в Персию уже привел целую клинообразную надпись, а в 1762 г. граф Сауlus издал алебастровую вазу с именем Ксеркса, написанным тремя; клинообразными и египетским иероглифическим шрифтами. Различные путешественники за это время успели скопировать в Персеполе несколько новых текстов, большею частью трехязычных, но наиболее точные копии удалось сделать только в 1765 г. Карстену Нибуру, который в то же время распознал в клинописных текстах три различных системы и в простейшей из них — 42 алфавитных знака. Он же дал первые рисунки персепольских развалин. В 1802 г. датский академик Мюнтер определил силлабический характер второй системы и считал третью написанною идеографическими знаками; все три, когда они соединены на одной надписи, он совершенно верно считал переводами одного и того же текста на разные языки, причем на первом месте должен стоять господствующий язык т. е. для Персеполя — персидский. А так как первая система — наиболее простая и алфавитная, то он немедленно приступил к ее разбору. Четыре десятка ее знаков он разложил на гласные и согласные, руководствуясь априорным положением, что первые встречаются чаще. Затем, пользуясь зендским языком, стал, определяться какие гласные встречаются чаще. Таким путем, однако, ему удалось разобрать только две буквы — а и б; кроме того, он обратил внимание ученых на то, что в надписях повторяются те же группы знаков, иногда с видоизменениями в концах. Он распознал в этом повторение слов с различными падежными окончаниями. Дальнейший шаг сделал Гротефенд, воспользовавшись двумя небольшими надписями клинописью первого рода из числа привезенных Нибуром. Найдя в них параллельные тождественные группы знаков, он, руководствуясь предположением Тихсена, что в персепольских надписях надо искать титулатуру Ахеменидов, заключил, что наиболее часто встречающаяся группа знаков должна обозначать слово «царь», а предшествующая ей, различная в обеих надписях — имя царя. Таким образом он разложил обе надписи:

X царь а царь царь + βY c d

Z Царь а царь царь + βX царь + е с d

X, Y, Z — собственные имена; β и е — окончания падежа, а с и d — пока неизвестные группы знаков.

Взяв за образец титулатуру Сасанидов, Гротефенд предположил, что а — «великий»; царь + β — «царей», с — «сын», d — Ахеменид. Тогда получится: X, царь великий, царь царей, Y—а сын, Ахеменид, — Z, царь великий, царь царей, X—а царя сын, Ахеменид. Оставалось угадать собственные имена. В династии Ахеменидов было два случая, когда дед не был царем: отец Кира — Камбиз и отец Дария — Виштаспа. В данном случае дед царя не назван царем; он мог быть только Виштаспой, так как имя его по длине подходило к группе знаков и, кроме того, что еще более важно, имя царя начиналось теми же знаками, что слово «царь». Очевидно, это был Ксеркс, по-персидски Кшаярша, тогда как «царь» — «кшаятия». Недостаток материала и ошибочное предположение о полной тожественности древне-перситтского и зентдского языков были причиной того, что Гротефенду удалось правильно определить на основании собственных имен только 9 знаков. Тем не менее, это был решительный шаг по пути разбора клинописи. Доклад об этом открытий Гротефенд сделал 4 сентября 1802 г. в заседании Геттингенского ученого общества, но в Германии он не имел успеха, и только французские ученые как следует оценили его. Так, следуя его системе, Бюрнуф в 1836 г. определил все знаки древне-персидского клинописного алфавита. Весьма важное значение для проверки работ Гротефенда и Бюрнуфа, а также для дальнейшего движения, имели работы Раулинсона. Этот англичанин служил офицером в персидской армии и, стоя на западной границе Персии, почти не знал об успехах европейской науки. Самостоятельно занявшись клинописью в 1835 г., он пришел к тем же результатам, что и Гротефенд, исходя из других надписей. Особенно плодотворно было открытие им громадной надписи, начертанной Дарием I на Бехистунской скале и повествующей об усмирении им многочисленных мятежей и низложении различных самозванцев, С большой затратой времени, средств и сил, с опасностью для жизни скопировал он эту трехязычную надпись, помещенную на высоте 100 футов от подошвы скалы. До 50 встречающихся в ней собственных имен дали возможность окончательно проверить чтение его предшественников, а самый текст, дал материал.

(400 строк) для грамматики и словаря древне-персидского языка. Эта же надпись дала Раулинсону средство для проникновения в две другие системы клинописи. Более сотни силлабических знаков второй системы были разобраны им и Норрисом (1855); язык был признан, после долгих колебаний, наречием области Суз, новоэламским. Труднее было справиться с третьей системой. Она состояла из нескольких сотен знаков, но занимала меньше места, чем две предыдущие. Сначала полагали, что она не силлабическая, а идеографическая, т. е., что в ней каждый знак служит для изображения целого понятия. Но внимательное рассмотрение трехязычных надписей убедило, что, будучи переводом персидского текста, третья система заключает в себе и собственные имена персидских царей, написанные несколькими знаками, а следовательно, в ней есть если не буквы, то слоговые знаки. Еще Мюнтер в 1802 г. говорил, что некоторые знаки третьей системы напоминают те, которые начертаны на кирпичах, находимых в развалинах Вавилона. Богатые археологические находки Лэйярда и Ботта в Ниневии окончательно убедили ученых в тожественности третьей системы ахеменидских текстов с ассиро-вавилонской клинописью.

Ясно стало, что персидские цари после текста на своем и эламском языках поместили перевод на языке первенствующего культурного народа Азии. После многих недоумений этот язык признали семитическим, а шрифт его — смесью идеограмм с силлабическими знаками. После этого Xинксу, Опперту и др. удалось положить начало разбору вавилонской клинописи. Независимо от европейских, ученых, Раулинсон пришел к тем же результатам, разбирая на месте Бехистунскую надпись с привлечением одноязычных ассирийских. В своей работе, вышедшей в 1851 г., он дал перечень 246 вавилонских знаков с большей частью верными чтениями. В 1857 г. новая ветвь исторической науки «ассириология» могла уже выдержать первое испытание: по поручению Royal Asiatic Society ассириологи Раулинсон, Тальбот, Опперт и Хинкс прочли присланную каждому из них ассирийскую надпись. Их самостоятельные переводы оказались весьма близкими и сходными. В недавнее время обращено внимание на найденные в Вавилоне и теперь находящиеся в Британском музее глиняные таблички времен Селевкидов с клинописью в транскрипции греческими буквами. Эта транскрипция вполне подтверждает принятую в новой науке. О клинописи и ее разборе см. подробнее: Каиlеn, Assyrien und Babylonien, 1891. Астафьев, Древности вавилоно-ассирийские, 1882. Ср. Sаусе и Pinches, Greek transcriptions of Babylonian tablets (Proceedings of the Soc. Bibl. Arch., 24).

По всей области рек Тигра и Евфрата и в Сирии уже давно обращали на себя внимание выдающиеся из окружающей равнины холмы, которые заключают в себе развалины древних городов. Еще путешественники XVI и XVII вв. указывали на холмы против Моссула, как на место древней Ниневии. В конце XVIII в. папский представитель в Вавилонии, архиепископ Beauchamp обратил внимание ученых на холмы у Хилла, как на остатки Вавилона, а также на развалины к югу от Багдада на Тигре (Memoire sur les antiquites Babyl, aux environs de Bagdad, 1790), откуда уже мог послать во Францию памятники; английская Остиндская компания стала заботиться о составлении вавилонской коллекции, которая, найдя себе место в East India House в Лондоне, была родоначальницей богатейшего ныне собрания Британского музея. Последний скоро также получил новые приобретения науки в Вавилонии. Англичанин Рич, уполномоченный Остиндской компании в Багдаде, занялся описанием вавилонских развалин и издал в 1815 г. свою «Memoirs of the ruins of Babylon». Ему удалось побывать также в окрестностях Моссула, собрать и там древности, снять точные планы, составить подробные описания. Его разнообразная коллекция, выставленная в Британском музее, возбудила всеобщий интерес к библейскому Вавилону и Ниневии, и французский вице-консул в Моссуле. Поль Ботта начал в декабре 1842 г. раскапывать стоящий на месте Ниневии холм Куюнджик, но без особенных результатов. Тогда он перешел к другому холму — Хорсабаду, и здесь его работы увенчались успехом — были найдены остатки дворца царя Саргона; стены оказались покрыты прекрасными барельефами, которые тотчас же после открытия зарисовал художник Flandin. В 1846 г. результаты были доставлены в Лувр, и на счет правительства было предпринято роскошное идание их (Monuments de Ninive, в 5 томах).

Успехи французов возбудили соревнование англичан. В 1845 г. молодой англичанин Лэйярд (Layard) на средства мецената Кеннинга успешно начал раскапывать у Моссула холм Нимруд вверх по Тигру, место древнего города Калаха. Здесь он открыл интересные скульптуры и дворец Ассурнасирпала и, принявшись снова за оставленный французами Куюнджик, нашел впервые остатки ниневийского дворца. Открытия его побудили Британский музей дать ему средства для дальнейших работ. В 1849—51 гг. продолжалась вторая его экспедиция, в которой принял участие оказавший большие услуги ассириологии английский консул Рассам. Были раскопаны дворец Синахериба в Куюнджике, развалины дворца Тиглатпаласара в Калат-Шергате, древнем Ассуре, а также найдена во дворце Ассурбанипала его придворная библиотека. Это удивительное открытие до сих пор остается одним из неисчерпаемых сокровищ Британского музея. И другие находки Лэйярда превзошли все ожидания. Множество прекрасных барельефов, украшавших стены дворцов, вводили в самую жизнь ассириян, масса мелких древностей давала материал для археолога, а бесчисленное количество клинописных текстов еще ждало исследователя. Результаты экспедиции изложены в трудах: Layard, Monuments of Nineveh, 1849; Nineveh, and its remains (2т. 5-е изд.), 1850; Discoveries in the ruins of Nineveh and Babylon, 1853. Русский перевод: Путешествие и труды Лэйярда и открытие памятников Ниневии. Библиот. для чтения, 1857. После возвращения Лэйярда в Англию, его дело продолжали Рассам и Лофтус, также сделавшие интересные находки. Затем, до 70-х годов о Ниневии мало думали. Толчок к новому интересу подали работы Джорджа Смита над документами, найденными в библиотеке Ассурбанипала. Ему удалось найти среди них вавилонское сказание о потопе и другие части эпоса Гильгамеша. Сообщение его произвело такую сенсацию, что редакция «Daily Telegraph» дала Смиту 1000 гиней (10000 руб.) на отыскание недостающих частей эпоса. В 1873 г. Смит отправился в Ниневию, и ему действительно удалось в Куюнджике найти то, чего он искал. Впоследствии его посылали еще два раза производить раскопки, и он нашел немало новых памятников ассирийской литературы исторического и религиозного содержания; его работы и издания найденных и разобранных им космогонических текстов имели необыкновенный успех и были одной из причин пробуждения того интереса к Древнему Востоку, который так силен в Западной Европе, особенно в Англии. После него раскопки продолжал неутомимый Рассам. Получив, благодаря содействию Лэйярда, теперь уже британского посланника в Константинополе, необычайные льготы, он, однако, стал слишком злоупотреблять ими и обратил археологические изыскания в спорт, копая сразу во многих местах и гоняясь лишь за необычайным. Наиболее важной находкой его на этот раз были знаменитые балаватские бронзовые врата с прекрасными мелкими барельефами, изображающими подвиги Салманасара II. После его возвращения в 1882 г. в Англию, Ниневия не видала исследователей до, 1903 г., когда экспедиция Британского музея с Кингом и Томпсоном во главе вновь принялась за Куюнджик и открыла остатки разрушенного храма Набу. В том же году немецкое Orientgesellsehaft начало производить раскопки в Калат-Шергате, древнем Ассуре, и обследовало памятники, начиная с древнейших времен ассирийского царства и кончая эпохой его падения. Найдено множество надписей, громадное количество таблеток из храмового архива, остатков частных домов и погребений самого разнообразного типа.

Вавилония долго после Рича не привлекала археологов, только в 1852—4 гг. французское правительство снарядило сюда экспедицию под начальством Френеля и Оппертa. К несчастью, ее результаты погибли, потонув в Тигре. В 1854 г. англичане Тэйлор и Лофтус открыли под холмами Варка и Мукайяр развалины городов Эреха и Ура, интересных также и для библейской истории. В том же году Раулинсон обследовал башню Бирс-Нимруд, которая оказалась описанным у Геродота храмом с семью этажами. Дальнейшие розыскания Рассама установили, что эта местность — Борсиппа, предместье Вавилона, лежавшего на противоположном берегу Евфрата. В 1876 г. Рассам и Раулинсон копали холм Абу-Хабба, который оказался местом древнего Сиппара с его знаменитым храмом бога солнца Шамаша, состоявшим из 300 зал и помещений для жрецов, архивов и т. п. В архивах найдено множество клинописных табличек делового содержания: храм служил также присутственным местом для сделок разного рода. В 1877 г. начал свои плодотворные изыскания в лежащем еще далее к югу холме Телло француз де-Сарзек. Здесь были найдены развалины храмов и дворцов, превосходящих по древности все, до тех пор найденные в этих местах. Памятники культуры, процветавшей здесь еще до основания Вавилона, состоят из великолепных диоритовых статуй, сосудов, бронз и великого множества клинописных табличек. Все это является в настоящее время лучшим украшением Лувра. См. Е. de-Sarzec, Decou-vertes en Chaldee. — После смерти de-Sarzec'а раскопки продолжал с 1903 г. капитан Сrоs, успевший сделать важные открытия. См. Сrоs, Неuzеу и Тhurеа и Dangin, Nouvelles fouilles de Tello. Paris, 1910—11.

В последнее время Вавилонию исследуют, главным образом, немцы и американцы. В 1887 г. Петерс снарядил экспедицию от Пенсильванского университета. Раскопки производились на холме к юго-востоку от Вавилона, заключавшем в себе развалины знаменитого древнего города Ниппура, и привели к богатым результатам. Нашли большой храм бога Энлиля, основанный еще раньше храмов, найденных в Телло, бывший одним из главных мест паломничества и переживший много эпох истории. От всех их остались интересные следы, а в архивах множество деловых документов, главным образом, XVIII—XIII вв. и даже персидских времен. Найдены также гробницы, что особенно интересно, так как погребальный культ в Вавилонии нам мало известен. Раскопки потом были возобновлены под руководством проф. Гильпрехта. Весной 1900 г. найдена богатая храмовая библиотека. Результаты экспедиции публикуются в ряде томов «The Babylonian Expedition of the University of Pennsylvania» с 1896 г. См. еще Peters, Nippur. 2 т., 1898. В 1899 г. начала свои работы в Вавилоне экспедиция, снаряженная немецким Orientgesellschaft, под руководством Кольдевея. Исследовали дворец Навуходоносора и великий храм Мардука, открыли священную дорогу, по которой направлялись праздничные процессии Вавилона в лежавшую напротив Борсиппу, установили план Вавилона и т. п. В 1902 г. немцы раскопали холм Фара, заключавший в себе развалины весьма древнего, «допотопного» города Шуриппака, на месте которого потом не было поселения. Здесь открыты храмовая башня и интересный некрополь, равно как под соседним холмом Абу-Хатабом (др. Киссура). Отчеты помещаются в малодоступных «Mitteihmgen» Общества. В 1903—4 гг. американская экспедиция сделала интересные находки (между прочим, найдены древнейшие сумерийские статуи) под холмом Бисмайя (др. Адаб).

Важными для разрешения проблем истории и этнографии древнейшего Сеннаара, оказались археологические исследования, произведенные Pumpelly по почину Carnegie Institution в Вашингтоне в 1903—4 гг. в Закаспийской области и близ Ашхабада, а также немецкой экспедицией Губерта Шмидтав Мерве. Найденные ими доисторические культуры обнаружили, повидимому, некоторые параллели к памятникам древности «к западу от Иранского плоскогорья» и дали повод к предположениям о выселении сумерийцев с востока.

В 1894 г. персидский шах разрешил Франции производить раскопки во всей Персии, под условием уступки персидскому правительству половины найденного. В 1900 г. за французскими учеными была признана монополия археологических изысканий. Конечно, прежде всего было обращено внимание на область, граничившую с древней Вавилонией, имевшую с ней общую культуру и игравшую роль в ee истории — Элам, т. е. Сузиану. Результаты раскопок, предпринятых здесь де-Морганом, превзошли самые смелые ожидания. Были найдены памятники, всех эпох, начиная с доисторической (между прочим, архаическое письмо). Не говоря уже о древностях эламского царства, история которого теперь, в общем, может быть уже написана, начиная с доисторических времен, археолог нашел замечательные произведения вавилонского происхождения, доставленные в Элам в качестве военной добычи. Результаты экспедиции делаются доступными ученым в прекрасном многотомном издании «Delegation en Perse». Клинописный материал разрабатывает ассириолог иезуит Sсhеil.

Французские археологи наиболее потрудились и для изучения культуры, сменившей в Сузиане эламскую — персидской.

Еще в 1840—1 гг. Flandin и Соstе, а несколько позднее Fеrgussоn и Техiеr, определили положение и общий план Персеполя и его дворцов, а также нашли интересные скульптуры и реконструировали тронную залу Ахеменидов (Ападана). В 1895 г. супруги Dieulafoy производили изыскания в Сузах. Был найден дворец Артаксеркса I, построенный на месте сгоревшего дворца Дария. Удалось из кусочков собрать замечательные эмалевые фризы, изображающие шествие львов и воинов царской гвардии (к сожалению, при реставрации недостающие части были подделаны), найдено также много раскрашенных изразцов с растительным орнаментом, украшавших парапеты дворцов, и, наконец, колонны со своеобразной капителью из быков. Всеми этими сокровищами гордится Лувр, единственный из европейских музеев, обладающий большой коллекцией древне-персидских памятников. См. Flandin — Coste, Voyage en Perse. Dieulafoy, L'Acropole de Suse.

В начале нашего века работали в Персии King и Thompson, занимавшиеся главным образом новым сличением Бехистунской надписи. Это было весьма трудное в техническом отношении предприятие: приходилось работать, вися на канате в 70 метров. Результаты изданы в 1907 г. под заглавием: The sculptures and inscriptions of Darius the Great... A new collation of the Persian, Susian and Babylonian text with English translations.

Область, примыкавшая к ассиро-вавилонской культуре с севера — Ванское царство, — появилась на горизонте историков с 1840 г., когда был издан отчет об экспедиции француза Шульца в Армению в 1827 г., с приложением 42 найденных здесь клинообразных надписей. С тех пор мало-по-малу делались известными новые надписи, и теперь их в распоряжении ученых более сотни. Так как они написаны на туземном языке, то чтение их потребовало подготовительных работ и была облегчено существованием ассиро-ванской двуязычной надписи. После первых неудачных попыток, их стал удовлетворительно объяснять Guуаrd (1880), потом англичанин Сэис. В 1894 г. Московское археологическое общество снарядило экспедицию под руководством М.В. Никольского в русское Закавказье для отыскания новых и проверки старых надписей, а также для изучения древней географии и топографии области Ванского царства. Экспедиция с успехом исполнила эти поручения, и результатом ее работ был, между прочим, прекрасный том — сборник надписей, найденных в русской Армении, c фототипическими воспроизведениями как текстов, так и видов мест их находок (5-й т. «Материалов по археологии Кавказа»). К сожалению, ее деятельность ограничилась только русской Арменией, а потому результаты снаряженной в 1898—1900 гг. немецкой экспедиции Лемана и Белька, обследовавшей как русскую, так и главным образом турецкую и персидскую Армению, были несравненно богаче. В 1911—12 г. И. А. Орбел и был командирован Академией наук в Ванскую область, между прочим, для изучения ванской старины. Результаты командировки из памятников клинописи и искусства, сделавшись предметом изучения Н. Я. Марра и Б. В. Фармаковского, выяснили важность изучения ванской старины, между прочим, и для понимания археологического прошлого нашего Юга. Все это привело Русское археологическое общество и Академию наук к убеждению в необходимости систематического изучения Ванской области. Война ускорила начало этого дела, временно отдав последнюю в наши руки. Уже с начала войны стали с фронта приходить известия и письма о находках клинообразных надписей, затем и самые надписи в фотографиях, эстампажах и натуре. Зимняя экспедиция 1915 г. в Ван С. В. Тер-Аветисяна дала, между прочим, фотографии 20 клинообразных надписей, большею частью найденных в свое время немцами и до сих пор не изданных. В конце мая 1916 г, отбыла из Петрограда экспедиция во вновь занятые местности, снаряженная по почину Археол. общества (Н. Я. Марр и И. А. Орбели). Проработав в Ване до конца июля, экспедиция открыла, между прочим, три больших клинообразных надписи, составляющих одно целое в 100 строк, повествующих о постройках и 23 походах ванского царя Сардура II. Это — одна из самых больших и важных ванских надписей: ее значение может быть сравнено с тем, какое имеют карнакские анналы Тутмоса III, Бехистунская надпись и т. п.

Ванское царство, примыкая в культурном отношении в ассиро-вавилонскому миру, этнографически стоит ближе к области третьей древне-восточной культуры — хеттской, распространенной по Малой Азии и Северной Сирии и замеченной еще, начиная с 40-х годов XIX в., путешественниками (напр., Тексье). Попытки читать загадочные иероглифы этих памятников делались и делаются постоянно. Над ними трудились Мессершмидт, Кондер, Сэйс, Иенсен, Клюге, Глейе и др., но пока без общепризнанного успеха, что и понятно, в виду того, что в данном случае у науки нет средства, давшего ей ключ к чтению египетских иероглифов или клинописи — нет двуязычных надписей. До сих пор известна только одна печать, на которой стоит имя царя Таркудиму, начертанное клинописью; несколько стоящих тут же хеттских иероглифов, может быть, представляют транскрипцию этого имени, а может быть и не имеют к нему никакого отношения; во всяком случае, их недостаточно для отыскания ключа к чтению больших текстов. [Резко изменилось дело после работ Грозного, который дал теперь ключ к чтению хеттских иероглифов в своем фундаментальном труде (В. Нrоznу, Les inscriptions ffittites hieroglyphique. Praha. I—II. 1933—1934)]. Поэтому до сих пор приходится довольствоваться накоплением археологического материала. Наиболее плодотворной была экспедиция, предпринятая сюда в 1890 г. из Оксфорда Рамзеем и Хогартом. Были обследованы главные местности Каппадокии и собрано достаточное количество хеттских памятников. В 1893—4 гг. в Малой Азии работали француз Шантр и академик Я. И. Смирна в, сообщившие интересные находки, между прочим, и хеттских древностей. Еще раньше русский генерал Люндеквист впервые открыл древности Мараша, города, лежавшего на границе хеттского и семитического, сирийского мира (подробнее см. в моей брошюре: к истории хеттского вопроса, 1901). Памятники ближайшего к нему семитического, или скорее семитизированного царства Самаля нашла в 1889 г. экспедиция, снаряженная немецким Orient-Comite, под холмом Зендширли. Характерные произведения этой своеобразной смешанной культуры, состоящие из интересных, хотя и грубых барельефов, колоссальных царских статуй и идолов с надписями, сосудов, архитектурных обломков и т. п., представляют в настоящее время украшение Берлинского музея. В самой Месопотамии, в Тель-Халер немецкий археолог Ф. Оппенгейм также нашел памятники, примыкающие к хеттскому стилю. Здесь найдены барельефы религиозного и светского характера, остатки огромного дворца и храма, множество статуй, керамики и мелких предметов. В то же время американцами сделаны важные открытия в Сардах, дающие новые указания на родство лидян с этрусками. Найденная лидийско-арамейская двуязычная надпись, может быть, поможет разрешению филологических вопросов. В 1906 г. в центре хеттской культуры, Богазкеое, производил раскопки проф. Винклер, сделавший замечательные открытия, знаменующие новую эру в изучении культуры Древнего Востока. Hogarth, Woolley и Lawrence исследовали Кархемиш и соседние холмы и сделали много ценных находок: в 1914 г. вышел первый том их изд. «Carchemish».

Что касается до собственной Сирии, то здесь до самого недавнего времени было сделано немного, несмотря на весь интерес, какой имеют для христиан и евреев места, освященные библейскими воспоминаниями. Здесь никогда не прекращалась историческая жизнь, и население всегда было густо, отчего древние памятники шли на новые потребности, и древние культурные слои загромождались множеством: более новых. Долго даже финикийские надписи, попадавшиеся уже с XVII в; на берегах и Островах Средиземного моря, были недоступны пониманию археологов, пока не была (1735) издана двуязычная греко-финикийская надпись, найденная на Мальте, и не дала возможности англичанину Swintоn'у и французскому аббату Barthelemy, нашедшим ключ к алфавитным финикийским текстам, убедиться окончательно в чистом семитизме финикийского языка (см. подробнее в моей брошюре: Очерк истории изучения финикийской древности. Спб., 1893). Экспедиции для раскопок, посылавшиеся в Финикию, имели долгое время малоосязательных результатов. Одна из самых крупных была предпринята в 1860 г. Ренаном по повелению Наполеона III (результаты изданы в труде «Mission en, Phenicie»). Хотя ее работы и весьма важны для науки, все же добыто ею гораздо меньше того, что при таких же затратах добывалось в Египте или Ассирии. К тому же найденные памятники все сравнительно позднего времени. Более успешны были раскопки на, Кипре (Чеснолы, Чеккальди и Рихтера) на Крите (Эванса) и в Карфагене, ведущиеся по почину кардинала Лавижер и французскими монахами — peres blans — с 1876 г. В 1903—4г. в Сидоне производил; раскопки Оттоманский музей (Макриди-беи) с субсидией барона Ландау. Об археологических открытиях в колонизованном финикиянами Карфагене см. Dеlattrе, Les tombeaux puniques de Carthage. Lyon, 1890. Его же, Necropole punique de S. Louis. L., 1896, и дальнейшие отчеты о карфагенских раскопках в журнале Cosmos. В 1912 г. обнаружены, повидимому, финикийские остатки в Севилье, давшие повод помещать здесь библейский Фарсис (раскопки англ. археолога Wishaw).

Палестина, конечно, всегда была предметом интенсивного внимания науки. Во многих странах существуют Палестинские общества, включающие в свою задачу и всестороннее изучение ее. И б. Православное палестинское общество имело ученый отдел, сделавший не мало для палестиноведения. В Иерусалиме даже создался русский музей местных древностей. Целый ряд западно-европейских религиозных конгрегации посвятил себя археологическому изучению страны библии. Раскопки в Палестине представляют исключительные трудности, так как страна была все время обитаема, и один период сменял непосредственно другой. На одном и том же холме селились представители различных культур и национальностей, начиная от хананеев и их предшественников и кончая арабами, крестоносцами и нашими современниками, почему такой холм (tell) заключает в себе несколько городов, построенных один поверх другого. Будучи разрушен, город поднимал уровень холма и составлял наслоение, в котором сохранялись фундаменты, обломки и остатки утвари и предметов культа. Таких наслоений иногда были целые десятки, подобно геологическим, отложениям. Они бывают различной толщины, в зависимости от продолжительности существования города; каждое из них имеет особенности, отличающие его от смежных. Случается, конечно, что предметы из одного слоя проникают в другой, или потому, что ими пользовались позднейшие обитатели, или случайно — от дождя и т. п.

Опытный археолог сумеет разобраться в этом, отнести каждую вещь к соответствующей эпохе и установить относительную археологическую хронологию, подтверждаемую эпиграфическими или другими находками, хронология которых несомненна. Таким путем раскопаны: Лахиш—Флиндерсом Петри и Блиссом в 1902 г., Геф—Блиссом в 1900 г., Гезер — Макалистером — 1902, Тааннек — Зеллином в 1902—3, Мегиддо — в 1905 — немецк. археологами (главным образом Шумахером). Гарвардским университетом — Самария — 1911-12, английским Palestine Exploration Fund — древний Бет-Шемеш (Вифсамис). [Существовал и] существует ряд ученых журналов, посвященных палестиноведению, напр.: Православный палестинский сборник, Сообщения Православного палестинского общества, Zeitschrift d. Deutschen Palestine Vereins, Palestine Exploration Fund, Revue Biblique. CM. Vincent, Canaan. Par., 1907.

Самая южная область семитического мира — Аравия, — несмотря на свою замкнутость, особенно привлекает внимание ученых. Впервые южно-арабские надписи попали в Европу в 1810 г., когда наш соотечественник 3етцен прислал из Мохи копии пяти ничтожных cавейских надписей. В 1845 г. французский путешественник Арно списал в Марибе, Сане и Сирвахе 56 надписей и 20 амраиских бронзовых дощечек. Явилась возможность ознакомиться с химьяритским языком. В 1869 г. французский семитолог Галеви, переодевшись в костюм бедного палестинского еврея, собрал в Аравии более 70 текстов; ему первому из европейцев удалось проникнуть к северу до Неграна и Верх. Джофа, области древнего царства минеев. Но еще более ценны результаты четырех экспедиций неутомимого археолога Глазера (1882—4, 1885—6, 1887—8, 1892—4), открывшего множество надписей и древностей, в том числе длинных текстов. Приучив своих бедуинов делать эстампажи, он рассылал их во все стороны, а сам, сидя в Сане, собирал и проверял их работу. В настоящее время эта отрасль востоковедения обладает богатейшим: материалом и обещает привести к важным и неожиданным результатам, но пока, к сожалению, материал этот издается крайне туго и продолжает лежать в музеях, библиотеках и записных книжках путешественников. В 1890 г. англичанин Бент нашел савейские надписи на противоположном берегу Чермного моря, в африканской: Абиссинии. См. D. Н. Мuller, Epigraphische Denkmaler aus Abessinien.

Покорение англо-египетскими войсками Судана (1900) и приобщение Южной Нубии к культурному миру обусловили возобновление прерванных после Лепсиуса. систематических научных исследований и в этой области Древнего Востока. В Хартуме был устроен музей нубийских, особенно мероитских древностей. С 1897 до 1905 г. хранитель египетского отдела Британского музея Budge четыре раза командируется в мероитскую Эфиопию для производства изысканий. Результаты см. в книге: The Egyptian Sudan, 1905—6. В 1906—7 г. в Нубию, как в нижнюю, так и в суданскую, был командирован чикагский египтолог, проф. Breasted, сообщивший результаты своих работ в двух отчетах в American Journal of Semitic Languages. С 1907 г. Пенсильванский университет ведет археологические работы в южной части местности между первым и вторым катарактами. Пока найдено много замечательных остатков мероитской культуры с I в. до н. э. по III в. н. э. С 1909 г., по почину Ливерпульского университета, в широких размерах ведутся археологические изыскания в Мероэ. Gаrstang и Sаусе открыли остатки царских, дворцов и храма Солнца, и в них много замечательных предметов искусства и художественной промышленности, барельефы исторического содержания, надписи. Одновременно начала работу в Нубии и Судане экспедиция Оксфордского университета. Памятники искусств и ремесел описывают Mac-Iver и Woolley, a находимые мероитские надписи исследуются Griffith, который близко подошел к разбору и чтению этих загадочных текстов. См. Есklеу В. Сохе jun. Expedition to Nubia. I. Areika. Oxford, 1909. II. Karanog, 1910. Sаусе, Garstang, Griffith. Meroe, 1911.

Научная разработка собранного материала не заставила себя долго ждать. До его открытия ученым приходилось топтаться на месте, собирая и комментируя известия; древних классиков и библии. Этот подготовительный период дал не мало почтенных трудов, имеющих значение и теперь, как своды классического материала, напр. Я Bunsen, Aegyptens Stelle in d. Weltgeschichte. Ham., 1845. Jablonski, Pantheota Aegyptiorum. Франкф.-на-М., 1701. Восhart, Ghanaan. Франкф.-на-М., 1681. Selden, De diis Syris. Лейпц., 1672. Heeren, Ideen. 3 части в 6 томах. Gottingen, 1824—1826. Movers, Die Phonizier. I—III. Bonn, 1841—1856. Stark, Gaza und die Philistaische Ktiste. Иена, 1852. Niebuhr, Geschichte Assure und Babels. Берл., 1857.

Открытия новых источников произвели, конечно, переворот в науке и вызвали потребность пересмотра древне-восточной истории. Но на этом пути было не мало увлечений. Открытий делалось слишком много; находки первостепенной важности быстро следовали одна за другой; некогда было разобраться в материале и тщательно изучить его. Ученые, казалось, забыли, что древние культуры жили тысячелетия и не могли не иметь истории и развития. Данные времен Птолемеев применялись без оговорок для суждения об эпохе за 3 000 лет до н. э.; по ассирийским текстам судили о древнем Вавилоне, не хотели понять также, что и языки, и религии имели свое развитие и видоизменялись в течение веков. Ко всему этому присоединилась популяризаторская горячка. Молодые науки еще сильно нуждались в кропотливых предварительных изысканиях, в расчленении, классификации материала. Однако, это не мешало ученым браться за большие труды общего характера, носившие к тому же популярный характер и рассчитанные на широкую публику. Много скороспелого, непродуманного и ненадежного появлялось тогда в ученой литературе и вызывало отповедь и недоверие со стороны трезвых умов. Так, великий ученый Гутшмид в 1876 г. зло осмеял недочеты ассириологии в статье Neue Beitruge zur Geschichte d. alten Orients. Потребовался авторитет и эрудиция самого главы немецких ассириологов, Эбергардта Шрадера, чтобы оправдать научность новой отрасли востоковедения (Keilinschriften und Geschichtsforschung, 1878). Но не мало и почтенных, солидных трудов, особенно по части издания памятников и их разработки, оставил нам первый период истории египтологии и ассириологии (до 80-х годов). Назовем труды Бругшa: Thesaurus inscriptionum Aegyptiacarum, «где собрано множество египетских надписей самого разнообразного содержания. Aegyptisches Worterbuch, Geschichte Aegyptens unter den Pharaonen (имеется русск. перев.). Religion und Mythologie d. alt. Aegypter, Die Aegyptologie и мн. др. Все они, конечно, сильно устарели; все стоят на старой точке зрения неподвижности египетской культуры; но, благодаря обилию собранного материала, к ним и теперь приходится обращаться. К тому же времени относится и прекрасное издание corpus'a клинообразных надписей Британского музея в 5 больших фолиантах (Cuneiform inscriptions of Western Asia), за которым в недавнее время последовало продолжение(Cuneiform texts), а также начало издания знаменитого предприятия Парижской академии надписей — Corpus inscriptionum Semiticarum. Пока изданы финикийские, арамейские и южно-арабские надписи. — Тогда же возникли и специальные органы, посвященные Древнему Востоку: Zeitschrift fur agyptische Sprache und Alterthumskunde, Recueil de travaux relatifs a l'archeologie et la pbilologie egyptiennes et assyriennes и Proceedings of the Society of Biblical Archeology. Была сделана и попытка перевода всех наиболее важных иероглифических и клинописных текстов на английский язык, так наз. серия Records of the Past, но вполне удачной назвать ее нельзя. То же самое, но еще в большей мере, следует сказать о труде Menant, посвященном летописям ассирийских царей: им пользоваться и тогда можно было только с большой осторожностью. Все-таки заслугой этих книг (между прочим, и русской переработки книги Menant, сделанной проф. Астафьевым, — Древности вавилоно-ассирийские) было, развитие интереса к Древнему Востоку в широких кругах общества. С этой стороны заслуживают упоминания и романы Эберса.

Были и попытки общих обзоров истории Древнего Востока. Наибольшею известностью пользуются книги Ленормана и Масперо. Многотомная история Ленормана (9-е изд., 1881), удостоившаяся двукратного перевода на русский язык, не заслуживает внимания: ее автор, талантливый ученый, не свободен от фантастических построений и необдуманных выводов. Труд Масперо, Histoire ancienne des peuples de l'Orient (первое издание 1875) в настоящее время пользуется наибольшим распространением; в 4-м издании он переведен на русский язык, а в 5-м расширен до 3 больших томов с прекрасными иллюстрациями и обильными ссылками на всю литературу до 1896 г. Здесь едва ли не впервые история Древнего Востока изложена как цельный период всемирной истории, а не как механическое соединение историй отдельных государств. Масперо — великий египтолог, а потому в его труде написана по источникам и имеет самостоятельное значение главным образом история Египта. Недостатком книги можно считать слишком догматический тон.

Имя Масперо вводит нас уже во второй период истории нашей науки. Накопление материала и увеличение числа ученых сил, а также более трезвое отношение, дали возможность углубиться в открытые источники, классифицировать их и распознавать эпохи. Масперо и Эрману принадлежит заслуга провести этот исторический метод в своих работах; первый последовательно применил его к истории египетской религии (в своих замечательных статьях в Revue de l'histoire des religions), и тем совершенно упразднил систему Бругша; второй (особенно в своей прекрасной книге Aegypten und aegyptisches Leben) — к египетским государственными бытовым древностям и языку. Оба они создали школы молодых ученых, которым наука обязана весьма важными открытиями и разработкой многих существенных вопросов египтологии. Открытия древнейших памятников Вавилонии поставили на очередь применение того же метода к истории Вавилона и Ассирии (напр., в истории вавилонской религии Jastrоw'а, сначала написанной по-английски, потом вышедшей в значительно расширенном немецком издании: Die Religion Babyloniens und Assyriens), и в настоящее время ассириологи с успехом трудятся над изучением древнейших периодов истории Передней Азии, давая обильный материал для специальных периодических изданий: Zeitschrift fur Assyriologie, Beitrage fur Assyriologie, Assyriologische Bibliothek, Revue d'Assyriologie и др. Появилось и издание полных переводов клинописных текстов, сделанных немецкими учеными, объединвшимися около главы немецкой ассириологии Шрадера — в сборнике Keilinschriftliche Bibliothek. Здесь в шести томах даны транскрипции и переводы летописей, строительных надписей по царствованиям, юридических текстов, документов из Телль-Амарны, религиозной и эпической поэзии. С 80-х годов появились и новые общие труды по истории Древнего Востока. В 1884 г. вышел первый том знаменитой Geschichte des Altertums Эдуарда Мейера, представляющий замечательный опыт построения истории Древнего Востока на основании доступного в то время материала. Книга была образцовым компендием в течение 25 лет. На ряду с нею появляются другие ценные коллективные труды — наука уже стала разветвляться. Материал настолько разросся, что для одного лица разработка истории всех народов Древнего Востока сделалась задачей нелегкой, и удобнее было разделить труд между несколькими специалистами. И вот появляются такие коллективные труды. В Allgemeine Geschichte in Einzeldarstellungen, под редакцией Онкена, Египет написан Дюмихеном и Эд. Мейером, Финикия — Пичманом, Ассиро-Вавилония — Гоммелем, Персия — Юсти. Все эти труды весьма обширны и стараются соединить строгую научность с доступностью изложения. Конечно, они уже значительно устарели. Труд Пичмана при всех своих недостатках (доведен только до персидского времени и не обнимает всех сторон культуры) — пока единственный после Моверса (в 40-х годах) по истории финикиян, выходящий за пределы краткого очерка или статьи. В то же время готская фирма Пертеса выпустила серию Handbucher fur alte Geschichte, в которой история Египта принадлежит Видеману, Ассиро-Вавилонии — Тиле, Израиля — Киттелю, Мидии и Персии — Прашеку. Это — весьма почтенные труды, хотя частью и устаревшие. Книгу Видемана, конечно, нельзя назвать историей — это хорошее справочное пособие, в котором перечислены все известные ко времени выхода ее (1888) источники в порядке царствований, и притом большею частью лишь те, в которых упоминается тот или другой царь. Труды Тиле и Киттеля принадлежат пока к наилучшим среди общих историй Ассирии и Израиля. Тиле принадлежит еще краткая всеобщая история древних религий, написанная первоначально по-голландски, но переведенная на многие языки. При всех знаниях и талантливости автора, едва ли под силу одному ученому самостоятельное обозрение всех религий древности. В этом отношении следует поставить выше коллективный труд по истории религий, изданный под редакцией Шантепи-де-ля-Соссэй, имеющийся: и в русском переводе. В нем египетская и вавилонская религии написаны хорошими знатоками этого дела — Ланге и Иеремиасом. В недавнее время появились еще труды по египетской религии, написанные Эрманом, Штейндорфом, Навиллем, Брестедом. Упомянем еще о попытке всеобщей истории древнего, и в частности восточного искусства, принадлежащей Perrot и Chipiez (Histoire de l'art dans Pantiquite), в десяти больших томах. Это — весьма ценный, основной труд, недостатком которого является, впрочем, излишняя растянутость. Особенно ценны части, посвященные финикийскому, ассирийскому и персидскому искусству. Конечно, во многих частях он уже сильно устарел: после его появления наука обогатилась, такими открытиями, и художественный материал так разросся, что новый большой труд по истории искусства Древнего Востока является настоятельной необходимостью. Работы Масперо (Archeologie Egyptienne, 1887; Egypte в серии Ars una, 1912, есть русский перевод, и др.), Г. Ф. Биссинга (Denkmaler a'gypt. Sculptur. 1906—11 и др.), Капарa (Les debuts de l'art en Egypte, 1904 и др.) могут считаться только подготовительными к такому труду. Проф. Ф. И. Шмидту принадлежит попытка на основании истории искусства исследовать ход исторической эволюции. Первый том, содержащий введение, искусство Древнего Востока и крито-микенского мира, вышел под заглавием: Законы истории. Введение к курсу всеобщей истории искусства. Харьков, 1916.

Обращали на себя внимание и научные приобретения древне-восточных народов. Radet, Cantor, Oppert и Бобынин писали об египетской математике; иезуиты Strassmaiеr и Еррing — о вавилонской астрономии (Astronomisches aus Babylon и др.); бар. Oefele, В. Модестов занимаются древневосточной медициной и написали несколько чрезвычайно ценных исследований в этой области (первому принадлежат Vorhippokratische Medizin, Keilschriftmedizin in Parallelen и мн. др.).

Неожиданные открытия конца XIX в. в области древне-вавилонской культуры в связи с находкой Телль-Амарны и доисторических памятников Египта, а также с открытием второстепенных культур и народов Древнего Востока, произвели новый переворот в науке. Мы теперь переживаем уже третий период ее истории, в котором долгое время главными двигателями были немецкие ученые, принимавшие лично до мировой войны деятельное участие в извлечении из земли остатков древних культур (немецкое Orientgesellschaft). Роль Вавилона и его влияние на культуру человечества теперь выступили более ярко; вместе с тем, подавляющая масса делового материала дала возможность заняться экономической стороной жизни древневосточных народов, их политикой и государственностью; история Древнего Востока начинает становиться историей в настоящем смысле этого слова, скелет начинает облекаться в плоть и кровь. Представители точных наук приходят на помощь ориенталистам-историкам в вопросах хронологии (см. ниже), антропологии, геологии и палеонтологии; они вместе со специалистами по доисторической археологии содействуют уяснению вопросов о происхождении рас Древнего Востока (Вирхов, Люшан, Эттеркинг, Швейнфурт и др.) или стараются уяснить геологическое и доисторическое прошлое их стран (de-Morgan, Les premieres civilisations, 1909), Открываются новые широкие горизонты, археология и лингвистика обещают содействовать снятию завесы с великого вопроса о происхождении и связи восточных культуру заговорили об едином миросозерцании единой эпохи человеческой культуры, загоревшейся на заре истории у устьев Евфрата и оттуда распространившейся во все стороны. Но тут-то и начинаются увлечения. Берлинское Vorderasiatische Gesellscbaft, уже самым именем своим доказывающее расширение кругозора, в лице своих талантливых представителей: Винклера, Штукена, Мессершмидта, Вебера, Хюсинга и др., идет слишком далеко по этому пути. В ряде своих изданий они хотят заставить весь мир, все человечество, не исключая Японии и до-колумбовской Америки, видеть в Вавилоне своего учителя; все мифологии мира они выводят из вавилонского звездочетства; в самой истории Древнего Востока они распоряжаются произвольно, не стесняясь самыми смелыми гипотезами и самыми рискованными построениями. Подвергая полному пересмотру материал, они слишком стараются везде говорить новое и слишком злоупотребляют правом историка заключать о предыдущем на основании более известного последующего. При этом они теряют всякую историческую и лингвистическую перспективу. Такими недостатками страдают и их общие, написанные для широкой публики труды: Geschichte Babyloniens-Assyriens и Geschichte Israels Винклера и третий том Weltgeschichte Гельмольта, написанный Винклером и Нибуром. При всей талантливости изложения, ставящего новые точки зрения, книги эти требуют при пользовании большой осторожности; смелые авторы мало считаются с затруднениями. Не вполне свободна от указанных недостатков и популярная серия, предпринятая Vorderasiatische Gesellschaft под заглавием Der alte Orient. Впрочем, этот ряд написанных специалистами популярных брошюр по различным отраслям древне-восточной истории уже гораздо осторожнее и большею частью дает только то, что твердо установлено в науке. Но есть и исключения. Особенно ярко и грубо проявились все отрицательные стороны нового направления в переработке Винклером и Циммерном знаменитого труда проф. Шрадерa, Keilinschriften und das alte Testament и во втором издании книги Jеrеmias'a, Das alte Testament im Licbte des alten Orients. Авторы привлекли к делу богатейший материал клинописи и семитической археологии, дали множество ценных заметок и экскурсов, сообщили своим трудам даже общую идею, но при этом наполнили их невозможными сопоставлениями и комбинациями. Если в других своих трудах Винклер свел на солнечные и звездные мифы всю ветхозаветную историю до Давида, то здесь он, вместе с Циммерном, вывел из Вавилона всю христианскую догматику. В связи с этим следует упомянуть и о знаменитом споре по великому вопросу, формулированному Деличем в виде «Babel und Bibel». Этот спор, в связи с пропагандой панвавилонизма, имел одно несомненно благое последствие — необыкновенно содействовал развитию интереса к Древнему Востоку среди самых широких слоев общества.

Реакция против «панвавилонизма» считает в числе своих представителей такую величину, как Эд. Мейер, который в своем огромном, непрерывно продолжаемом и обновляемом труде Geschichte des Altertums и в подготовительных статьях к новому изданию его первого тома следовал старой осторожной и трезвой методе и высказывался резко против «берлинских откровений». Египтологи школы Эрмана в своих изданиях: Zeitschrift fur agypt. Sprache и Untersuchungen zur Geschichte Aegyptens и в отдельных трудах (напр., Breasted. History of Egypt) также не считаются с этими «откровениями» и оберегают свою науку от опасного пути ассириологов («Vestigia terrent»). Удар панвавилонизму нанесен и на его собственной территории основательными работами иезуита Куглера, посвященными вавилонской астрономии. В своем рассчитанном на много томов труде Sternkunde und Sterndienst in Babel этот первоклассный специалист, достойный продолжатель Штрассмайера и Эппинга, может быть, заходя в своей реакции слишком далеко, отрицает глубокую древность вавилонской астрономии и старается доказать, что до половины VIII в. она не имела научного характера, «не обладала сознательным стремлением к познанию звездной закономерности». На ряду с этим богослов Грессман вместе с ассириологом Унгиадом и египтологом Ранке иначе подошли к проблеме Babel und Bibel. Вместо проведения недоказуемых положений и рискованных комбинаций, они дали в руки интересующемуся этим основным вопросом культуры объективный материал — точный, строго проверенный перевод текстов и возможно полное собрание изображений, иллюстрирующих ветхий завет. Таким путем появилось в 1909 г. прекрасное издание Altorientalische Texte und Bilder zum Alten Testamente. Здесь личный элемент сведен до самых кратких пояснительных примечаний, и читатель поставлен лицом к лицу с источниками.

Наконец, в 1911 г. Куглер нанес едва ли не окончательный удар панвавилонизму, подвергнув в своей книжке Im Bannkreis Babels. Panbabylonistische Konstructionen und Religionsgeschichtliche Tatsachen теорию Винклера систематическому разбору по пунктам, доказав ее астрономическую и ассириологическую несостоятельность. «На развалинах панвавилонизма» была названа одна из его предыдущих статей. Многочисленные нападки вынудили Винклера написать книжку для оправдания своего метода: DerAlte Orient und Geschichtsforschung (1906) и вместе с А. Иеремиасом начать серию полемических брошюр Im Kampfe um den Alten Orient. Здесь вспоминаются времена Гутшмида и Шрадера. Совершенно чужды увлечений и вышедшие два первых тома A History of Babylonia and Assyria — L. King'a, посвященные истории Сумира и Аккада (1910) и истории Вавилона (1915) и дающие попытку изложения истории Вавилона до Хаммурапи на основании всего известного пока материала. Но увлечения распространяются и на другие области, кроме религиозной. В 1906 г. появился труд Jеnsеn'a, Das Gilgameschepos in der Weltliteratur, превосходящий все раньше написанное и производящий психопатическое впечатление. Если в нем автор злоупотребляет литературными аналогиями, то превосходящее меру злоупотребление лингвистикой мы находим в первой половине труда Ноmmеl'я, Geographic und Geschichte des Alten Orients, вышедшей в известном сборнике Ivan'a Muller'a (1904). Несколько примыкает к этому направлению и специальный орган, посвященный древне-восточной Культуре и выходящий под ред. Ф. Лихтенберга с 1907 г. — «Memnon», а также выдержавший два издания учебник проф. Виппера, Древний Восток и эгейская культура, грешащий модернизацией в своем изложении социальных и экономических отношений.

Эти отрицательные явления, неизбежные при быстром движении науки, представляются, конечно, лишь эксцессами, свойственными переходному времени. Общее направление научной деятельности в современный нам период несомненно следует признать не только разносторонним, много обещающим, но и трезвым и критическим. Легкость сношений и большее совершенство технических способов воспроизведения памятников обусловили возможность новых изданий и пересмотра старых; источники даются в руки исследователей в новых сличениях и тщательно проверенных изданиях. Предприняты и отчасти выполнены грандиозные планы исчерпывающих коллективных трудов, каковы, напр.: берлинский египетский словарь, каталоги Каирского музея, серии изданий и переводы иероглифических и клинописных текстов и памятников искусства (напр., v. Bissing'a, Wreszinsk'oro, издание Assyrian Sculptures, Sarre и др.).

Вместе с тем, не ослабевают усилия расширить этот материал привлечением все еще непонятных письмен не только, хеттов, митанни и мероитов, но и носителей критско-микенской цивилизации. Открытие последней разрушило традиционную схему «древней истории» и превратило изучаемый нами отдел исторической науки в первую главу истории средиземноморского мира. Исследования Б. В. Фармаковского, М. И. Ростовцева и школы Н. Я. Марра включили сюда и наш Юг. Выстроенное на этом фундаменте здание будет, во многих наиболее существенных частях, не похоже на те, которые отражали состояние научного материала прежнего времени. За созидание его взялся ученый, в своем знаменитом труде систематизировавший сведения второго периода нашей науки. Новое издание тома Geschichte des Altertums Эдуарда Мейера уже по внешнему виду указывает на необычайное развитие этой отрасли исторической науки. Материал, изложенный им в одном томе, пришлось распределить в двух больших томах и привлечь к делу не только «Древний Восток», но и Эгейский мир, и древнейшую Европу. Пред нами пока первая половина этого труда, который составит эпоху в истории науки. К сожалению, не свободен от упрека в искусственности построения большой талантливый труд Германа Шнейдера в двух томах: I. Kultur und Denken der Alten Aegypter, II. Kultur und Denken der Babylonier und Juden, 1910. Автор—натуралист и философ — пользуется материалом в переводах специалистов и, исходя из теории Гердера и Гегеля, рассматривает историю развития человечества, как целого, с историко-философской точки зрения. Он старается проследить развитие человеческого духа, начиная с Египта, проходя чрез Вавилоно-Иудею и кончая эллинством. Талантливый наблюдатель «со стороны» подметил не мало черт, ускользавших от специалистов, и дал несколько превосходных очерков, касающихся религии, литературы, искусства и, особенно, науки народов Древнего Востока. Но он мало считается с затруднениями, представляемыми недостаточностью и случайностью материала, и без всяких оговорок рисует цельную картину непрерывного развития культур. Конечно, и незнакомство с языками изучаемых народов не могло не отразиться на цельности представления об их «культуре и мышлении». Последний труд общего характера по истории Древнего Востока, имеющий научное значение, принадлежит одному из хранителей Британского музея Н. R. Наll — The ancient History of the Near East, 1913. Он рассчитан на студентов, но может быть полезен и для специалистов. Особенностью его является, межд