Прощай, Маша

Ах, я думала, вы у себя.

Андрей, если бы ты имел веру, то обратился бы к богу с молитвою, чтоб он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.

Благодарю тебя, мой друг.

Ах, мой друг.

Обожания.

На улице.

Батюшка.

Не весела.

Кто все поймет, тот все и простит.

Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого-то я и боюсь его.

Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.

Бедная графиня Апраксина потеряла мужа. Глаза выплакала, бедняжка.

Настоящий.

Плакса.

Я тотчас узнала княгиню.

А, вы отправляете письмо, я уж отправила свое. Я писала моей бедной матери.

Мари.

Прощайте, милый и добрый друг. Да сохранит вас наш божественный спаситель и его пресвятая матерь под своим святым и могущественным покровом.

Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; что касается до плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по-моему, есть божественное установление, которому нужно подчиняться. Как бы ни было тяжело для меня, но если всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери, я буду стараться исполнять их так верно, как могу, не заботясь об изучении своих чувств в отношении того, кого он мне даст в супруги.

Я получила письмо от брата, который мне объявляет о своем приезде с женой в Лысые Горы. Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты бог знает как и зачем. Не только у вас, в центре дел и света, но и здесь, среди этих полевых работ и этой тишины, какую горожане обыкновенно представляют себе в деревне, отголоски войны слышны и дают себя тяжело чувствовать. Отец мой только и говорит, что о походах и переходах, в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую душу сцену. Это была партия рекрут, набранных у нас и посылаемых в армию. Надо было видеть состояние, в котором находились матери, жены и дети тех, которые уходили, и слышать рыдания тех и других! Подумаешь, что человечество забыло законы своего божественного спасителя, учившего нас любви и прощению обид, и что оно полагает главное достоинство свое в искусстве убивать друг друга.

Княжна, я должна вас предуведомить — князь разбранил Михаила Иваныча. Он очень не в духе, такой угрюмый. Предупреждаю вас, знаете…

Ах, милый друг мой! Я просила вас никогда не говорить мне о том, в каком расположении духа батюшка. Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие это делали.

Да это дворец! — Ну, скорее, скорей!..

Это Мари упражняется? Пойдем потихоньку, чтобы она не видала нас.

Ах, какая радость для княжны! Наконец-то! Надо ее предупредить.

Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя золовка, Она по ожидает нас.

Ах, милая!.. Ах, Мари!.. — А я видела во сне. — Так вы нас не ожидали?.. Ах, Мари, вы так похудели. — А вы так пополнели…

А я и не подозревала!.. Ах, Андрей, я и не видела тебя.

Он покидает меня здесь, и бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…

«Мальбрук в поход поехал, бог весть когда вернется».*

поддаваться этой мелочности!

Мамзель Бурьен, вот ещё поклонник вашего холопского императора!

«Бог весть когда вернется…»

Ах, Андрей! Какое сокровище твоя жена.

Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…

Андрей, что, уже?