Возможность создания летающей тарелки сильно заинтересовала меня. Если рассматривать только принцип передвижения как гипотезу, то и она является новой. Летающая тарелка, однако, механизм сложный и для нас, землян, не предмет первой необходимости.
Поэтому мне захотелось услышать нечто такое, что было бы понятным сразу. Чтобы это «нечто» не требовало каких-то изысканий учёных умов, а могло быть сразу применено на практике в нашей жизни, принести пользу всем людям. Я стал просить Анастасию дать решение какой-нибудь задачи, сегодня остро стоящей перед нашим обществом. Она согласилась, но спросила:
— Так ты хоть как-то обусловь её, задачу эту. Как же я могу решить, не зная, что ты хочешь?
Я стал думать, что на сегодня наиболее актуально, и в голову пришли следующие условия задачи:
— Знаешь, Анастасия, в наших больших городах сейчас очень остро стоит проблема загрязнения окружающей среды. Там такой воздух, что дышать трудно.
— Так вы же его сами и загрязняете.
— Понятно, что сами. Ты послушай дальше, только не философствуй на предмет того, что надо самим быть чище, деревьев иметь больше и так далее. Ты прими всё так, как есть сегодня, и придумай нечто такое... ну к примеру, чтобы воздух в больших городах стал чище процентов на пятьдесят и чтобы не требовалось для этого средств никаких из казны, государственных, значит. И чтобы то, что ты придумаешь, было самым рациональным из всех мыслимых вариантов, и чтобы внедряемым было мгновенно, понятным мне и всем остальным.
|
|
— Сейчас и попробую, — ответила Анастасия. — Ты все условия перечислил?
Я старался на всякий случай ещё как-то усложнить задачу, вдруг её ум и способности действительно окажутся намного выше, чем допускают представления нашего разума. Поэтому и добавил:
— Пусть придуманное ещё и прибыль приносит.
— Кому?
— Мне, и стране тоже. Живёшь ты на территории России, значит, всей России.
— Это, значит, деньги?
— Да.
— И много?
— Прибыли, Анастасия, ну денег, никогда много не бывает. Но мне их столько нужно, чтобы эту экспедицию окупить и на новую хватило, а России...
Я задумался... А что, если и Анастасию как-то заинтересовать материальными благами нашей цивилизации? Спросил:
— Ты себе ничего не хочешь?
— У меня всё есть, — ответила она.
И вдруг мне пришла идея, я понял, чем можно её заинтересовать.
— Знаешь, Анастасия, пусть тобой придуманное столько денег принесёт, чтобы все твои любимые дачники, ну садоводы, по всей России могли бы семена бесплатно получать или на льготных каких-то условиях.
— Здорово! — воскликнула Анастасия. — Как хорошо ты придумал. Я сейчас же буду прорабатывать, если у тебя всё. Как мне это нравится! Семена... Или у тебя ещё что-нибудь есть?
|
|
— Нет, Анастасия, хватит пока.
Я почувствовал, что её вдохновила и сама задача, и особенно семена для её дачников бесплатные. Но тогда я ещё был уверен, что даже при её способностях решить задачу с очисткой воздуха просто невозможно, иначе множество наших научных учреждений уже решили бы её.
Анастасия энергично, а не как всегда спокойно, улеглась на траву, раскинув руки. Согнутые пальцы подушечками смотрели вверх и то двигались, то замирали, ресницы закрытых глаз вздрагивали.
Она лежала так минут двадцать, потом открыла глаза, села и сказала:
— Определила. Но какой же это кошмар.
— Что ты определила, в чём кошмар?
— Самый большой вред наносят вам так называемые машины. Их так много в больших городах, и из каждой исходит неприятный запах и вредные для организма вещества. Самое страшное то, что они смешиваются с частичками земли или пыли, пропитывают её. Движение этих машин поднимает пропитанную пыль, и люди вдыхают это ужасное месиво, оно разлетается, ложится потом на траву, деревья, покрывает всё вокруг. Это очень плохо. Очень вредно для здоровья людей и растений.
— Конечно плохо. Но это и так всем известно, только поделать никто ничего не может. Машины моющие есть, но они не справляются. Ты, Анастасия, ничего, абсолютно ничего нового не открыла, не придумала оригинального решения очистки.
— Так я же только определила основной источник вреда, сейчас буду анализировать, думать. Мне нужно сосредоточиться надолго, может быть даже на час, потому что я такими проблемами никогда не занималась. Чтобы не скучно тебе было, ты погуляй по лесу или...
— Да ты думай, найду я чем заняться.
И Анастасия ушла вся в себя. Вернувшись через час после прогулки по лесу, я застал её, как мне показалось, неудовлетворённой и сказал:
— Видишь, Анастасия, тут и твой мозг не в силах что-либо поделать. Ты только не расстраивайся, у нас над этой проблемой много институтов научных работает, но они, как и ты, лишь констатируют факт загрязнения. Пока и они тоже ничего поделать не смогли.
Она ответила несколько извиняющимся тоном:
— Перебрала, думаю, все возможные варианты, но чтобы быстро и на пятьдесят процентов — у меня не получается.
Я насторожился — она всё же нашла какое-то решение.
— А на сколько же у тебя получилось? — спросил я.
Она вздохнула.
— Недотянула много. У меня получилось на... тридцать пять — сорок процентов.
— Что?! — не сдержал я восклицания.
— Слабовато получилось, да? — спросила Анастасия.
У меня в горле пересохло, чувствовал: она не может врать, преувеличивать или уменьшать сказанное. Пытаясь сдержать волнение, сказал:
— Давай изменим условия задачи — пусть будет тридцать восемь процентов. Рассказывай быстро, что ты придумала.
— Нужно, чтобы все эти машины не только разбрасывали эту гадкую пыль, но и собирали её.
— Как это сделать, говори быстрее!
— Впереди, ну, что там у них торчит такое, как это называется?
— Бампер, — помог я ей.
— Значит, бампер. Внутри него или под ним нужно приделать коробочку с дырочками в верхней её части, сзади тоже дырочки должны быть, чтобы воздух выходил. При движении этих машин потоки пыльного вредного воздуха будут попадать в передние дырочки, очищаться, и выходить из задних дырочек будет уже очищенный на двадцать процентов воздух.
— А где же твои сорок процентов?
— Сейчас эта пыль с дороги никак почти не убирается, а при таком способе её будет становиться всё меньше, так как она будет убираться каждый день и повсеместно. Я рассчитала — через месяц при помощи таких коробочек, если они будут установлены на всех машинах, количество грязной пыли уменьшится на сорок процентов. Далее процент загрязнения не уменьшается, так как влияют другие факторы.
|
|
— Какого размера коробочки, что в них должно находиться, сколько дырочек и на каком они расстоянии друг от друга?
— Владимир, может, ты хочешь, чтобы именно я их прикрутила к каждой машине?
Впервые я увидел, что она обладает чувством юмора и захохотал, представив, как Анастасия прикручивает к машинам свои коробочки. Она тоже засмеялась, обрадовавшись моей весёлости, закружилась по поляне.
Идея действительно была проста, а остальное — дело техники. Уже сам, без Анастасии, я представил, как это всё может быть: указы глав администраций, контроль автоинспекции, смена фильтров на заправочных станциях, сдача старых, контрольные талоны и так далее. Обычное решение, как с ремнями безопасности.
Один росчерк пера — и во всех легковых машинах — ремни. А тут один росчерк пера — и воздух чище. И предприниматели за заказ на коробочки будут бороться, и заводам работа, а главное, в итоге воздух чище будет...
— Подожди, — обратился я снова к кружившейся словно в весёлом танце Анастасии. — В коробочках-то этих что должно находиться?
— В коробочках... в коробочках... Ты сам немножко подумай. Совсем просто это, — ответила она, не останавливаясь.
— А деньги с чего появятся у меня и у дачников, на семена чтоб хватало? — снова задал я вопрос.
Она остановилась.
— Ну как же с чего? Ты просил, чтобы идея была самой-самой рациональной — вот я и придумала такую, самую рациональную. По всему миру её будут использовать в больших городах и платить России за эту идею, так что и на бесплатные семена хватит, и тебе будут платить. Только получать ты сможешь своё при определённых условиях.
Я тогда не обратил внимания на её слова насчёт определённых условий, стал уточнять другое:
— Так, значит, патентовать надо? Кто же платить будет добровольно?
— Почему это не будут? Будут, я процент сейчас назначу. От произведённых этих коробочек — России два процента, тебе — одну сотую.
— Да что толку от твоего назначения. В чём-то ты сильна, а уж в бизнесе полный профан. Никто не будет платить добровольно. Даже по заключённым договорам не всегда платят. Если бы ты только знала, какое количество у нас неплатежей. Арбитражные суды перегружены. Знаешь, что такое арбитражный суд?
|
|
— Предполагаю. Но в этом случае будут исправно платить. Тот, кто откажется, разорится. Процветать только честные будут.
— С чего это они разорятся, ты, что ли, рэкетом займёшься?
— Ну вот ещё придумал... Надо же... Они сами, вернее, обстоятельства так сложатся вокруг обманщиков, что они разорятся.
И тут меня осенила мысль — если учесть то, что Анастасия не может врать и, как она сама говорила, природные механизмы не позволяют ей ошибаться — значит, она, прежде чем сделать такие заявления, должна была обработать в мозгу небывалый объём информации, сделать колоссальные арифметические расчёты, при этом учесть массу каких-то психологических факторов людей, которые будут причастны к её проекту. На нашем языке, она не только решила труднейшую задачу по очистке воздуха, но и составила, проанализировала бизнес-план, и всё это примерно за полтора часа. Я решил уточнить некоторые детали и спросил её:
— Скажи, Анастасия, ты делала в уме какие-то расчёты, называя процент очищения воздуха, количество денег, которые должны поступать от производства твоих коробочек, установленных на машинах, от замены фильтров и так далее?
— Расчёты делались, и подробнейшие, и не только с помощью мозга...
— Стоп! Молчи. Дай мне высказать свою мысль. Скажи-ка, ты могла бы посоревноваться с каким-нибудь самым совершенным компьютером, скажем, японским или американским?
— Но мне это неинтересно, — ответила она и добавила: — Это же примитивно и как-то унизительно. Соревноваться с компьютером — это всё равно что... ну как тебе объяснить на примере понятном... Это всё равно, что соперничать с протезом руки или ноги, да и то не с полным протезом, а с частью его. У компьютера отсутствует главное. Это главное — чувства.
Я стал доказывать обратное, рассказав, как у нас люди, считающиеся очень умными, уважаемые в обществе, играют с компьютером в шахматы. Но когда ни этот, ни другие доводы её не убедили, стал просить это сделать для меня и для других людей в качестве доказательства возможностей человеческого мозга. Она согласилась, и тогда я уточнил:
— Так значит, я могу официально заявить о твоей готовности посоревноваться в решении задач с японским суперкомпьютером?
— Почему с японским? — переспросила Анастасия.
— Потому что они считаются лучшими в мире.
— Вот как? Лучше уж со всеми сразу, чтобы ты потом не просил меня заниматься ещё раз этим неинтересным делом.
— Прекрасно! — обрадовался я. — Давай со всеми, только задачу сформулируй.
— Хорошо, — неохотно согласилась Анастасия, — но для начала, чтобы время не тратить на формулировку, пусть они и решат ту задачу, которую ты передо мной ставил, подтвердят или опровергнут моё решение. Если опровергнут, то своё предложат. Жизнь, люди нас и рассудят.
— Прекрасно, Анастасия! Молодец! Это конструктивно. А сколько, ты считаешь, нужно времени дать для решения этой задачи? Думаю, как тебе, полтора часа для них очень мало будет, давай три месяца.
— Пусть будет три.
— Судьями предлагаю сделать всех желающих. Когда их будет много — тогда никто из корысти не повлияет на их оценку.
— Пусть так, но мне бы хотелось ещё поговорить с тобой о воспитании детей...
Анастасия считала воспитание детей главным и всегда говорила об этом с удовольствием. Моя затея соревноваться с компьютерами не вызвала в ней особого интереса. Однако я всё же радовался, что заручился её согласием. Вот теперь хочу призвать фирмы, выпускающие современные компьютеры, вступить в соревнование по решению вышеизложенной задачи.
У Анастасии я решил уточнить:
— А какой же приз назначить победителю?
— Мне ничего не надо! — ответила она.
— Почему ты о себе? Абсолютно убеждена в своей победе?
— Конечно, я же человек.
— Ну хорошо. Что ты всё же можешь предложить фирме, занявшей первое место после тебя?
— Ну я подскажу им, как усовершенствовать их примитивный компьютер.
— Договорились!
«... В НЁМ БЫЛА ЖИЗНЬ, И ЖИЗНЬ БЫЛА СВЕТ ЧЕЛОВЕКОВ...»
Евангелие от Иоанна
Однажды по моей просьбе Анастасия повела меня смотреть звенящий кедр, о котором рассказывали её дед и прадед. Мы отошли недалеко от поляны, и я увидел его. Примерно сорокаметровое дерево немного возвышалось над рядом стоящими, но главное его отличие было в том, что крона его как бы светилась, создавая вокруг себя ореол, похожий на тот, что рисуют на иконах вокруг лика святых. Этот ореол не был ровным, он пульсировал. В самой верхней точке образовывался тонкий луч и уходил в небесную бесконечность.
Зрелище завораживало и очаровывало.
По предложению Анастасии я прижал ладони к его стволу и услышал звон или потрескивание, сравнимое с тем, что мы можем слышать, находясь под высоковольтной линией электропередачи, только более звонкое.
— Это я сама случайно нашла способ, как вернуть его энергетику в Космос и потом рассеять на Земле, — сообщила Анастасия. — Видишь, кора в разных местах ободрана, это медведица лезла, я её с трудом заставила дотащить меня до первых веток. Уцепилась за шерсть её загривка. Она лезет и ревёт, лезет и ревёт. Так до первых веток, по ним добралась до самой верхушки. Сидела там два дня и что только ни придумывала: и гладила его, и кричала вверх — ничего не помогало.
Дедушка и прадедушка пришли. Представляешь, что тут было? Стоят они внизу, строжатся на меня и требуют, чтобы вниз спускалась. Я, в свою очередь, требую, чтобы рассказали мне, что с кедром делать. Как спасти звенящий кедр, раз его люди не спилили. Они не говорят. Но я чувствую, они знают. А дедушка, хитрый такой, хотел обмануть меня, стал обещать мне помочь разобраться с одной женщиной, с которой я никак не могу найти контакт.
Я очень хочу ей помочь. Раньше дедушка только сердился, что я на неё так много времени трачу, а другие дела не делаю. Но я-то знала, что он не сможет мне помочь, потому что прадедушка дважды пытался от дедушки тайком это сделать и тоже не смог.
Потом дедушка совсем разнервничался: схватил ветку, бегает вокруг кедра, хлещет веткой по воздуху и кричит, что я самая бестолковая в семье, действую алогично, умных советов не воспринимаю и он будет воспитывать меня прутьями по заднему месту. И хлещет при этом веткой по воздуху. Надо же ему было такое придумать, даже прадед рассмеялся. Я тоже хохочу. Тут и сломала нечаянно ветку на верхушке, а из неё идёт свечение. И слышу голос прадеда, очень серьёзный, требовательный и просящий одновременно:
«Не трогай, внученька, больше ничего, спускайся очень осторожно, ты уже всё сделала».
Я послушалась и спустилась. Меня прадедушка молча обнял, сам дрожит и показывает на кедр, а на нём всё больше и больше веточек начинает светиться, потом образовался лучик, уходящий вверх. Теперь не сгорит звенящий кедр, через свой лучик отдаст всё накопленное за пятьсот лет людям и Земле. Прадедушка объяснил, что это в том месте лучик образовался, где я кричала вверх и веточку нечаянно, когда смеялась, сломала. Прадедушка говорил, что если бы я дотронулась до лучика, исходящего от надломленной веточки, мой мозг разорвало бы, так как слишком много в этом лучике энергетики и информации, что именно так погибли мои папа и мама...
Анастасия положила свои ладони на могучий ствол спасённого ею звенящего кедра, прижалась к нему щекой, помолчала некоторое время, потом продолжила свой рассказ:
— Они, мои папочка и мамочка, обнаружили такой же звенящий кедр. Только мама немножко по-другому всё делала, потому что не знала... Она залезла на рядом стоящее со звенящим кедром дерево, дотянулась до нижней ветки звенящего и надломила её, нечаянно осветив себя вспыхнувшим из веточки лучиком. Веточка была направлена вниз, и луч уходил в землю. Это очень плохо, очень вредно, когда такая энергетика попадает в землю... Когда папа пришёл, он увидел этот лучик и маму, так и оставшуюся висеть, одной рукой намертво уцепившуюся за ветку простого кедра. В другой она держала сломанную ветку звенящего.
Папа всё, наверное, понял. Он полез на звенящий кедр, долез до вершины. Дедушка и прадедушка видели, как он ломал верхние веточки, но они не светились, а всё больше рассвечивались нижние. Прадедушка говорил, что папа понимал, что ещё немного — и он уже никогда не сможет спуститься вниз, а лучика, уходящего вверх, пульсирующего свечения всё не появлялось, лишь всё больше тонких лучиков светило вниз. Верхний луч появился, когда папа надломил большую ветку, направленную вверх. И хотя она не светилась, он согнул её и направил на себя.
Когда она вспыхнула, папа ещё смог разжать руки, и лучик из распрямившейся веточки устремился в небо, потом образовался пульсирующий ореол.
Прадедушка говорил, что папин мозг в последние мгновения его жизни смог принять огромный поток энергетики и информации, что он каким-то невероятным образом смог очистить себя от всей заложенной ранее информации, потому и удалось выиграть время для того, чтобы успеть перед разрывом разжать руки и направить веточку вверх.
Анастасия ещё раз погладила ствол кедра ладонями, прижалась к нему щекой и замерла, улыбаясь, прислушиваясь к звону дерева.
— Анастасия, а масло кедрового ореха по целебным свойствам сильнее или слабее, чем кусочки звенящего кедра?
— Такое же. Если орехи собрать в определённое время и с определённым отношением к кедру. Когда он сам его отдаёт.
— Ты знаешь, как это делать?
— Да, знаю.
— Расскажешь?
— Хорошо. Расскажу.