2018-03-09
185
Если это только формальность, политическая риторика - публичная власть применяет принуждение по своему усмотрению, произвольно - смысл в праве, которое называется уголовным, отпадает.
Содержание и структура охраны социальных ценностей. Содержание задач раскрывается исключительно в теории уголовного права (по идее, опираясь на закон) и потому в лучшем случае является только ориентирующим.
Собственно, и понятие "охрана социальных ценностей" должно быть раскрыто, конкретизировано, хоть оно и кажется ясным. По вектору направленности охрана социальных ценностей, поскольку она является одной из задач уголовного закона и права, обеспечивает ненарушимость, неприкосновенность данного социального объекта. По механизму реализации охрана социальных ценностей средствами уголовного закона должна представлять собой единство действия и результата, осуществляемого как законодателем, так и адресатами уголовного закона. При этом охрана включает в себя все законные и присущие уголовному праву методы воздействия на эти ценности, поведение людей, иные возможные угрозы. Эти методы могут иметь и регулирующий характер, ибо крайне наивно предполагать, что охрана - это лишь консервация, а не необходимое изменение состояния как самого объекта, так и среды, в которой он функционирует.
Перечень социальных ценностей - объектов уголовно-правовой охраны - определяет направленность уголовного закона на внешние для него социальные явления и процессы, и при их конкретизации ограничивает сферу использования уголовно-правовых средств, определяя место уголовного права в целостной правовой системе. Например, в немецкой уголовно-правовой доктрине именно характеристика объектов, т.е. охраняемых правовых благ, позволяет не только определить круг задач уголовного права, но и легитимировать их <1>. Механизм охраны осуществляется сложно: уже здесь производится выбор тех сторон социальных ценностей, которые действительно подлежат охране. Одновременно избираются также средства, линии охраны, состоящие в непосредственном и опосредованном применении уголовно-правовых средств, способных изменить состояние охраняемых ценностей. Первые состоят в прямом запрещении определенных поведенческих актов - деяний, наличии угрозы наказанием и применением иных видов мер уголовно-правового характера за их совершение, в реализации этой угрозы. Вторые - в воздействии на третьих лиц, которые обязываются к проведению действий, необходимых для реализации уголовного закона. Последствием охраны является изменившееся состояние внешнего мира.
--------------------------------
<1> Жалинский А.Э. Современное немецкое уголовное право. М.: Проспект, 2004.
Соотношение этих элементов определяет реальное состояние уголовно-правовой охраны социальных ценностей, в частности соотношение символических и реальных мер воздействия, запрета и наказания. Но здесь, повторим, существует крайне важное обстоятельство. Понятие "охрана социальных ценностей" редко раскрывается и связывается с понятием "уголовно-правовая репрессия", или, иначе, с практикой назначения наказания. Это искажает подчас понимание реальности, которая состоит в том, что уголовно-правовая охрана социальных ценностей, т.е. задача уголовного закона, обязательно влечет применение жестких мер насилия и преимущественно состоит в применении таких мер.
Следствия и результаты охраны социальных ценностей определяются значительно сложнее, и трудно установить, насколько реальными они могут быть. Это, в сущности, вопрос об эффективности уголовного закона, и он требует специальной разработки. Необоснованные надежды на уголовный закон фактически сильно вредят любой стране. Так, чрезвычайно широкий запрет взяточничества уголовным законом без необходимой реформы управления мало помогает делу.
Вместе с тем следствия - позитивные результаты уголовно-правовой охраны социальных ценностей - все же поддаются определению. Следствиями расширения или сужения уголовно-правовой охраны являются: изменение властных отношений, режимов деятельности, затраченности ресурсов и пр. Позитивными ее результатами могут, в частности, стать:
- создание четкого представления о запрещенном и дозволенном как элементе общественного и индивидуального сознания;
- выработка позитивной оценки необходимости и реальности угрозы как обществом в целом, так и отдельными адресатами уголовного закона.
Правовая характеристика социальных ценностей - объектов уголовно-правовой охраны. В теории уголовного права известно издавна - не каждое явление внешнего мира может быть объектом уголовно-правовой охраны. Уголовный закон не содержит в себе понятие "объект охраны". Но оно возникает вынужденно для обозначения того, что, казалось бы, просто перечислено в ч. 2 ст. 2 УК РФ как охраняемые социальные блага. Эти объекты очевидным образом представляют собой институализированные социальные ценности и могут быть рассмотрены с трех сторон. Первая. Они предметны. Это реально существующие феномены, явления, то, что противостоит уголовному праву как данность. В этом качестве они определяют собой направленность уголовного права, сферу его действия, т.е. связь с социальными реалиями. Вторая. Они имеют правовую оценку, отражающую так или иначе характер их социальной значимости, что наряду с иными обстоятельствами определяет степень и характер общественной опасности посягательства на объект. Третья. Они разнообразны как в фактическом, предметном, так и в правовом выражении. Взятые во всех таких проявлениях, они действительно обозначаются как объекты уголовно-правовой охраны.
Характеристика объектов этой охраны выполняет двойную функцию: раскрывает содержание задач уголовного права, легитимируя уголовный закон, и определяет характер и толкование отдельных уголовно-правовых запретов. Так или иначе правовая и социальная характеристика объектов уголовно-правовой охраны конкретизирует его задачи и существенно ограничивает их в интересах общества.
Здесь возникает спор о том, что защищается и на что осуществляется посягательство, на общественные отношения, правовые блага или на что-то иное. В ст. 2 УК РФ отсутствует, как уже отмечалось, легальное определение объекта охраны, раскрывающее задачи уголовного права, что сказывается, как можно будет видеть, и на описании объекта посягательства в статьях Особенной части УК РФ. Это показательно применительно к собственности. Здесь законодатель, судя по названию гл. 21 УК РФ, признал объектом преступного посягательства собственность, хотя это понятие в данной главе больше и не используется. Работающим термином стало объявленное предметом посягательства "чужое имущество", но и оно не разъяснено в законе. С практической точки зрения такая ситуация крайне негативна, ибо, во-первых, понятие собственности в позитивном праве многозначно, неопределенно и спорно, во-вторых, далеко не все стороны, все элементы собственности подлежат и поддаются защите, как правило, по идеологическим соображениям.
В современной уголовно-правовой литературе объекты уголовно-правовой охраны часто рассматриваются в связи с предметом уголовного права, но еще чаще - в связи с объектами уголовно-наказуемых посягательств, понимаемыми как сторона состава преступления. Возможно, при этом предполагается, что это один и тот же объект либо просто так сложилось. Исходя из задач уголовного права, объекты охраны и объекты преступных посягательств - это одни и те же объекты. Но они соответственно берутся и толкуются в статике, когда необходимо установить в законе объект охраны, и в динамике, когда определяется, как и каким образом этот объект повреждается, даже при совершении формальных преступлений, или что ставится в опасность.
Объекты посягательств в отечественной литературе конкретизируются либо как общественные отношения, либо как правовые блага, социальные ценности. Надо признать, понятие общественных отношений вообще в контексте уголовного права является малоудачным, и его продолжающееся употребление в большей степени объясняется привычкой, но практически оно непригодно для описания объекта уголовно-правовой охраны. Бессмысленно и бесполезно утверждать, например, что окружающая среда - это совокупность общественных отношений, используя при этом понятие, разработанное в совершенно других условиях. Объекты уголовно-правовой охраны целесообразно конкретизировать как систему поддающихся описанию на языке права правовых благ, которыми являются материальные и идеальные данности и возможности, получившие правовую оценку в качестве ценностей, необходимых личности, обществу и государству. Эти правовые блага можно рассматривать как социальные, экономические, политические и иные институты. Тогда здесь можно выделить субъектную принадлежность правового блага, его предметное выражение и ценность.
Предупреждение преступлений. Задача предупреждения преступлений довольно подробно рассматривалась в уголовно-правовой литературе, особенно применительно к целям наказания. Традиционно выделяется генеральная или общая превенция и специальная превенция. Последняя предупреждает повторное совершение преступлений и соотносится с наказанием или иными мерами уголовно-правового характера. Но, несмотря на наличие многих публикаций, все же кажется, что предупреждение преступлений понимается уголовным правом нередко как явление не столько правовое, сколько идеологическое. Между тем эта проблема имеет существенное уголовно-правовое значение.
Прежде всего анализ предупреждения преступлений, если рассматривать его как задачу уголовного права, состоит в уяснении соотношения этого вида предупреждения с предупреждением как целью наказания. Это влечет постановку вопроса о наличии предупредительной функции уголовно-правового запрета, о соотношении соответственно общей и специальной превенции, символической и репрессивной функций уголовного права, о мере их соотношения <1>. Уголовно-правовой запрет и, следовательно, уголовное право в целом стигматизируют деяние, осуждают его максимально возможным для права образом, влияя тем самым или стремясь влиять на состояние социальных институтов. Показательным примером здесь служит ст. 136 УК РФ "Нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина". Этот потенциал должен быть реально оценен и реализован, но специальная превенция здесь отсутствует.
--------------------------------
<1> См. в разделе 1 статью "Уголовное право между символическим и рациональным".
Кроме того, необходимо ограничить предупреждение преступлений пределами ответственности субъекта, действительной необходимостью охраны прав и свобод человека и гражданина. Собственно информационно-психологическое, предупредительное воздействие уголовного права, разумеется, ограничению не подлежит, если не считать запугивания. Но изменение институтов уголовного права не должно приводить к "избыточному" ограничению прав и свобод. Особенно чувствительно это проявляется при назначении наказания.
Наконец, существенным является развитие позитивной превенции, связанной с расширением возможности действовать иначе, т.е. правомерно.
Эффективность осуществления задачи предупреждения преступлений - крайне сложный вопрос, и решается он в каждом отдельном случае путем анализа факторов, влияющих на поведение людей. В целом же общество должно или вынуждено исходить из того, что уголовно-правовое предупреждение преступлений эффективно.
Пределы и ограничения задач уголовного права. Как отмечалось выше, указанные в ч. 1 ст. 2 УК РФ задачи должны проверяться на систему ограничений. Из них следует исключать факторы "тени", которые не должны определять их содержание. Примерами этому могут служить расширение власти, месть. Рассмотрение данного вопроса - типичный случай, когда системное мышление должно дополняться мышлением проблемным. Месть не рассматривается как задача уголовного права практически во всех современных работах по уголовному праву, во всяком случае, написанных на русском языке серьезными исследователями. Напротив, подчеркивается, что уголовное право как таковое замещает месть индивида, рода, племени, группы воздействием государства, охраняющим социальный мир. Эта же мысль проводилась во всем предшествующем изложении.
Тем не менее проблема мести как одной из задач уголовного права редко явно, чаще неявно, определяет логику его понимания и с повестки дня не снимается. Особенно наглядно это проявляется при обсуждении проблем смертной казни, тяжести иных санкций. Теоретически и нормативно это может быть увязано с идеей социальной справедливости и целью ее восстановления, предусмотренной ч. 2 ст. 43 УК РФ. Идеологически и психологически идея мести укоренена в истории человечества и психике индивида. По всей вероятности, элиминировать жажду мести при конкретном рассмотрении задач уголовного права трудно. Кажется необходимым все-таки исследовать два возможных направления решения этой проблемы. Первое. Попытаться более реалистично рассмотреть право на месть со стороны потерпевшего, укрепляя, возможно, его позиции и переводя их в систему правового регулирования. Второе. Проверять в процессе обсуждения все уголовно-правовые решения на наличие в них элементов мести.
Некоторые выводы. Они носят предварительный характер и состоят в следующем.
Понятийный оборот "задачи уголовного закона (права)" представляет собой юридическую конструкцию, имеющую существенный регулятивный потенциал, который должен влиять как на цели, содержание, интенсивность уголовной политики, в особенности на уголовное правотворчество, так и на правоприменение.
Содержательно регулятивный потенциал реализуется вначале путем доктринальной конкретизации механизма осуществления задач, предусмотренных действующим УК РФ, а затем в процессе формирования уголовной политики, ее мониторинга и коррекции.
Конкретизация задач уголовного права необходима при принятии уголовно-правовых решений различного уровня, но она определяет их в сочетании с иными уголовно-правовыми институтами (принципы уголовного закона, понятие преступления и пр.), что влечет необходимость их постоянной, глубокой разработки.
Круг задач уголовного права, их содержание и механизм реализации нуждаются в дальнейшем обсуждении. Но механизм их преобразования в стабильную, рациональную и переносимую обществом уголовную политику должен рассматриваться в первую очередь.
Охрана национального уголовно-правового суверенитета
в контексте международных процессов
В данном случае дается характеристика поставленной проблемы, ее отражение в литературе, рассматривается механизм воздействия внешних факторов на национальный уголовно-правовой суверенитет, включая объект воздействия, его содержание, актуальное состояние охраны уголовно-правового суверенитета и некоторые меры его охраны. Здесь также анализируются некоторые специальные вопросы, в частности основания и пределы охраны уголовно-правового суверенитета и возможности решения ряда конфликтных ситуаций, возникающих при взаимодействии национальных уголовно-правовых систем.
Характеристика проблемы. Вначале XXI в. внимание юристов и не только их привлекли различные по содержанию процессы взаимодействия правовых систем. Обычно это связывается с как будто бы интенсивно осуществляющейся глобализацией, предполагающей более тесные, чем ранее, связи между экономическими системами, научными центрами, иными субъектами социальной деятельности отдельных стран, а также со становлением правовой системы Европейского Союза, который нередко представляется образцом сближения правовых систем. Существенным фактором сближения признается необходимость отражения глобальных угроз, а соответственно, необходимость активизации деятельности государств по борьбе с терроризмом, иными проявлениями преступности на международной арене или преследования деяний, объявленных преступными, что нередко отражает эгоистические интересы более сильной страны.
Эти различные, взаимно пересекающиеся процессы имеют сложную юридическую форму и частично прямо противоположные правовые проявления. К такого рода проявлениям относятся правовая интеграция, или сближение правовых систем, иногда, напротив, повышение конфликтности между ними, их взаимоотталкивание и, как весьма чувствительное следствие, существенное ограничение национального уголовно-правового суверенитета. При этом объективно возникает и субъективно усиливается очевидное противоречие между принципом невмешательства во внутренние дела и реальными политико-правовыми процессами. Возникшая опасность утраты или ограничения национального правового и в данном случае уголовно-правового суверенитета ощущается в различных странах, в том числе и входящих в "восьмерку" наиболее могущественных держав мира.
Это реально отражается в спорах об уголовно-правовой компетенции Европейского союза, о задержании бывших и настоящих государственных деятелей на территории чужих стран по политическим соображениям, связанным с их деятельностью, о действии принципа недопустимости двойного наказания за одно и то же преступление и поиске средств адаптации международных соглашений к национальному уголовному законодательству. Показательный пример: соответствующие опасения США, Китая, Израиля и ряда других государств проявились в отказе этих стран от присоединения к Римскому статуту Международного уголовного суда, вступившему в силу 1 июля 2002 г.
При этом подчеркнем: тенденция сближения стран - членов ЕС признается независимо от оценки данного процесса. В рамках его признания под интеграцией, или, более мягко, сближением правовых систем, обычно с теми или иными вариациями понимаются при некоторых оговорках такие процессы разработки и принятия одинаковых или однородных уголовно-правовых институтов и норм, которые соотносятся с общей частью уголовного законодательства Российской Федерации, в частности с институтами вины, обстоятельств, устраняющих преступность деяния, системой мер наказания, а также с особенной частью, что, понятным образом, соотносится с принятием аналогичных уголовно-правовых запретов.
Активизация национальных уголовно-правовых систем, в свою очередь, связана с расширением сферы действия внутреннего уголовного права, т.е. изменением норм, устанавливающих действие уголовного права в пространстве, присоединением к международным соглашениям, изменениями собственного законодательства Российской Федерации и пр.
Литературное состояние проблемы. Во многих работах по праву, экономике, политологии сближение правовых систем рассматривается как несомненно положительная, хотя и противоречивая тенденция, наталкивающаяся, правда, на ряд препятствий. Среди них на русском языке: Адельханян Р.А. Военные преступления в международном праве (М., 2003); Карпец И.И. Международная преступность (М., 1988); Кибальник А.Г. Современное международное уголовное право (СПб., 2003); Лукашук И.И., Наумов А.В. Международное уголовное право (М., 1999) и др. <1>.
--------------------------------
<1> Колотова А.В. Право и права человека в условиях глобализации // Государство и право. 2006. N 2. С. 105.
Проблема интеграции права при этом в значительной степени меняет свое содержание и превращается в проблему преодоления препятствий на пути ее осуществления. По многим причинам, которые здесь рассматривать нецелесообразно, в отечественной уголовно-правовой литературе слабо учитываются негативные явления, проявившиеся в национальных уголовно-правовых системах и на международной арене, в частности связанные с принятием многочисленных международных соглашений, соотносимых с уголовным правом, развитием универсального принципа и активности судов некоторых иностранных государств. Эти вопросы поднимаются в работах иностранных специалистов в области уголовного права. Они являются предметом многочисленных дискуссий как в научном сообществе, так и среди официальных представителей стран-участников международных объединений, союзов, сообществ. Таких работ опубликовано много. По охвату материала на немецком языке можно выделить работу профессора Х. Затцгера "Международное и европейское уголовное право" (Satzger H. Internationales und Europaisches Strafrecht. Baden-Baden: Nomos, 2005).
Механизм воздействия на национальное уголовное право. Он включает в себя объект воздействия, процессы воздействия и последствия воздействия.
Объект воздействия - уголовно-правовой национальный суверенитет. Он рассматривается в данном случае как правовая и реальная способность создания и осуществления государством национального уголовного законодательства Российской Федерации и тем самым осуществления национальной уголовно-правовой власти, закрепленной в российском уголовном законодательстве, выражающем волю народа и свободно принятом в соответствующей процедуре. Такое понимание, являясь исходным, в принципе нуждается в конкретизации, поскольку национальный уголовно-правовой суверенитет не может быть безграничным и не является им, но в то же время его ограничения должны быть социально и юридически легитимными.
Способы воздействия на национальный уголовно-правовой суверенитет. К ним относятся, в частности: развитие международного уголовного права, обеспеченного наднациональной властью, масштабная рецепция международно-правовых норм уголовно-правового характера в национальное законодательство ряда стран, принятие уголовно-правовых актов различного, часто рамочного характера по соглашению ряда государств, сближение уголовно-правовых доктрин. Интеграция приводит, таким образом, к изменению национального уголовного законодательства либо на основе определенного компромисса, либо вынужденно, а в определенном смысле, что следует считать острой проблемой, и к замене национальной уголовной власти на иностранную уголовно-правовую власть. Собственно, именно это и означает ограничение национального уголовно-правового суверенитета.
Активизация национального уголовного законодательства может влиять на отдельные национальные системы уголовного права иным путем. Юридически она проявляется в форме расширения сферы действия национального уголовного права за пределы своей страны и сама по себе не означает сближения или интеграции уголовного законодательства. Она даже может осуществляться как процесс, идущий в противоположном направлении. Но в этом случае происходит фактическое переплетение суверенных правомочий государств, которые ограничивают друг друга. За одно и то же деяние субъект может преследоваться по различным уголовным законам, и, в сущности, его судьба определяется случаем. Здесь также ограничивается суверенитет страны в случаях, когда действующие нормы национального законодательства применены быть не могут.
Современное состояние охраны национального уголовно-правового суверенитета. Можно дать оценку этого состояния по трем основным направлениям, которые частично, хотя и недостаточно полно, отражены и в отечественной литературе.
Первое направление состоит в том, что с суверенитетом Российской Федерации увязывается действие национального уголовного закона в пространстве. Так, Н.Ф. Кузнецова прямо подчеркивает, что территориальный принцип действия уголовного закона в пространстве основан на незыблемости суверенитета России <1>. С суверенитетом России связывается и экстрадиция, или выдача, преступников. В частности, А.И. Бойцов правильно отмечает, что "решение вопроса о выдаче - суверенное право государства" <2>. В полном соответствии со ст. 11 УК РФ в юридической литературе (А.В. Наумов, В.Ф. Цепелев и др.) выделяются территориальный принцип действия уголовного закона России в пространстве, а в соответствии со ст. 12 УК РФ принципы гражданства - универсальный и реальный. Три последних распространяют действие УК РФ за пределы Российской Федерации.
--------------------------------
<1> Курс уголовного права. М.: МГУ, 1999. Т. 1. С. 93.
<2> Бойцов А.И. Выдача преступников. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 33.
Применительно к данному направлению острую полемику среди ученых вызвала формулировка ч. 1 ст. 12 УК РФ. Согласно данной норме граждане России и постоянно проживающие в Российской Федерации лица без гражданства подлежат уголовной ответственности по УК РФ за совершение преступления вне пределов России, только если это деяние признано преступлением в государстве, на территории которого оно было совершено. Некоторыми авторами было высказано мнение о том, что эта формулировка умаляет суверенитет страны <1>. Эта проблема не столь проста, и она нуждается в специальном дополнительном анализе. Но любопытно, что беспокойство авторов связано преимущественно с тем, что собственные граждане могут недополучить причитающееся им наказание, но отнюдь не с тем, что они во многих случаях могут остаться без необходимой защиты. Этот своеобразный правовой мазохизм нельзя безоговорочно считать полезным для собственной страны.
--------------------------------
<1> Там же. С. 406.
Вместе с тем необъяснимым образом в отечественной научной литературе не учитываются и практикой редко принимаются во внимание предписания, содержащиеся в иных национальных уголовно-правовых системах. А это именно тот случай, когда они столь же юридически важны для российского уголовного права, как и его собственные предписания. В уголовно-правовой литературе поднимаются различные вопросы, кроме названного выше, относительно ч. 1 ст. 12 УК РФ: понятие международного договора, виды международных организаций, отсутствие кодификации международных соглашений и пр. Не рассматривается лишь то обстоятельство, что граждане России и постоянно проживающие в Российской Федерации лица без гражданства могут попасть под действие иностранного уголовного закона за совершенные на территории России преступления.
Положение здесь таково. Параграфы 5 - 7 Уголовного кодекса Германии устанавливают весьма широкие пределы распространения немецкого уголовного права на преступления, совершенные за границей, причем не только гражданами Германии. По § 5 на основе принципа защиты действие немецкого уголовного права распространяется на преступления, посягающие на внутренние правовые блага Германии, на основе § 6 - на преступления, посягающие на охраняемые международными соглашениями правовые блага. Параграф 7 устанавливает дополнительные случаи действия немецкого уголовного закона в отношении преступлений, совершенных за рубежом. Уголовный кодекс Германии не представляет собой никакого исключения. Так или иначе соответствующие предписания с определенными особенностями содержат в себе и иные иностранные уголовные кодексы. Они (замечаем мы это или нет, хотим мы сейчас этого или нет) распространяют, не спрашивая российского законодателя, свое действие на территорию Российской Федерации. Полностью воспрепятствовать этому нельзя. Но такое положение беспокоит, в частности, и немецких авторов, которые ищут пути согласования данного положения с принципом невмешательства во внутренние дела суверенных государств.
Второе направление анализа состояния защиты уголовно-правового суверенитета связано с оценкой влияния на российское уголовное законодательство обязательств, взятых по двусторонним и многосторонним международным соглашениям. Об этом много писали В.Н. Кудрявцев, Р.А. Адельханян, А.Г. Кибальник, А.В. Наумов и др. Позиции авторов различаются между собой. Но кажется, что в уголовно-правовой литературе, так же как и в предыдущем случае, не проводится операция "взвешивания", и негативные последствия этого процесса, равно как и его возможности, переоцениваются. Наиболее острой и даже болезненной здесь является проблема связанности России обязательством отмены смертной казни. Она разделяет население страны на две неравновесных группы, в которых, правда, с моей точки зрения, соотношение большинства и меньшинства не отвечает соотношению правоты и неправоты.
Здесь, к слову сказать, следует с разных позиций рассматривать два различных вопроса. Первый: стоит ли при решении такого рода проблем связывать себя международным соглашением? Второй: нужно ли вновь вводить или восстанавливать смертную казнь? Таких в юридическом смысле проблем много. Это соотношение видов мер наказания, описание уголовно-правовых запретов и пр. Их решение нуждается в доктринальной, а затем законодательной основе.
Третьим, причем вполне самостоятельным, является направление воздействия международного и иностранного уголовного права на практику применения уголовного закона судами Российской Федерации. Здесь ситуацию можно признать наиболее благоприятной. Такая оценка вызвана тем, что соответствующие вопросы нашли определенное, вероятно неполное, разрешение в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" <1>. Разумеется, и в этих случаях есть существенная необходимость во "взвешивании" и оценке позиций судов, причем с разных точек зрения, а именно: как избыточного учета, что, скорее всего, представляет собой менее распространенное явление, и как отказа от учета, что может быть нарушением международных обязательств Российской Федерации.
--------------------------------
<1> БВС РФ. 2003. N 12.
Пока же трудно согласиться с мнением А.Г. Кибальника и И.Г. Соломоненко о том, что даже при применении норм гл. 34 УК РФ "Преступления против мира и безопасности человечества" в случае возникновения противоречий по вопросу определения преступности деяния между нормой международного права и статьями этой главы приоритетному и непосредственному применению подлежит норма международного уголовного права <1>.
--------------------------------
