Г Л А В А П Е Р В А Я

Владимир Золин

 

 

 

 

ДЖИВА

Повесть

 

.ВЛАДИМИР ЗОЛИН

 

 

 

ДЖИВА

(Повесть)

Об авторе

Золин Владимир Васильевич родился в городе Болгар Республики Татарстан, где прожил тридцать два года. В данное время проживает в рабочем поселке Камские Поляны Нижнекамского района. Работает преподавателем дополнительного образования. Им написаны пьесы «Обратная сторона Луны» и «Американка». Пьеса «Американка» стала дипломантом всероссийского конкурса школьных пьес проходившего в городе Москва.

 Данная повесть является первой частью трилогии «Джива». Сочетание бытового и любовно - романтического, юмора и мистики, смешного и серьезного. Герой книги – простой парень по имени Саша, героиня – необыкновенно красивая и чудная девушка Лена. Как часто бывает в жизни, они встречаются, влюбляются, ссорятся, мирятся. Эта повесть о событиях произошедших в середине 60-70 х годов ХХ-го века. Те, кто жил в это время – вспомнят себя молодыми, кто ещё в это время не был рождён – узнают, как жили в это время их 17 летние будущие папы и мамы.

 

 

Джива (санскр.) - душа, бессмертное информационно-полевое образование, вмещающая в себя все прошлые и настоящие особенности человеческой личности в постоянном процессе реинкарнации.

 

Летний июльский вечер. Уставшее идти по синему небосклону солнце скоро скроется за горизонтом. Оно уже не обжигает, как в полдень, а греет и тихо ласкает. Чуть заметный ветерок, природа тоже устала, она затихла и готовится к ночи. Берег реки, пряные запахи, солнечные блики на загорелых лицах сидящих на речном откосе ребят. Прищуренные от яркого света глаза смотрят на покрытую красным золотом поверхность искрящейся и ежесекундно меняющейся реки. Мысли ребят направлены вовнутрь, каждый думает о чем-то своем.

      - Хорошо сидим! - сказал первый. - Как бы не влетело, время, наверно, часов восемь уже!

Рыжие волосы, рыжие ресницы, красное обветренное лицо всё в рыжих веснушках, курносый облупившийся нос в красных пятнышках от солнечных поцелуев.

- Да ладно тебе, Глазок, вечно ты стонешь,.. - сказал второй.

Третий молчал и что-то задумчиво рисовал на песке тонким ивовым прутиком.

Ах, лето! Пора приключений и всяческих ребячьих удовольствий. В этот год как никогда стояла жара. Уже третью неделю с утра до обеда пекло солнце, в обед небольшой дождичек, и снова, вплоть до захода, раскаленное светило давит на землю горячей, тяжёлой лаской зноя. Не погода - райское наслаждение.

- Я матери обещал огурцы полить, пока домой придём, уже темно будет - снова заныл первый.

“Глазком” его прозвали этой зимой: играли в хоккей, и кто-то случайно засветил ему шайбой в левую бровь. Надулся огромный синяк. Эта яркая заметка долго не сходила с лица Кольки. Тут же нашелся острослов, прилепивший к пацану обидную кличку. Его начали дразнить и выводить из себя. Через некоторое время Колька перестал бегать за дразнившими его пацанами, привык, что уже все его так называют, обида ушла, а кличка осталась. Вообще-то, Колька был парень не вредный, веселый и заводной, иногда шумный и неуёмный, иногда рассудительный и спокойный, хотя и с хитринкой. Недаром все рыжие пацаны горазды на всяческие проказы и шалости. Колька в своей компании ценился, прежде всего, за хитрющие “лисьи” мозги, за то, что был отчаянным авантюристом и сорвиголовой.

Второго пацана звали “Чемодан”. Когда к нему пристала эта кличка, уже никто не помнит. Его родители назвали его Гена, но многие из его знакомых не звали его иначе как Чемодан. На кличку, в отличие от Кольки, он никогда не обижался. Нрава Чемодан был угрюмого и боевого. Вечно чем-то и кем-то недовольный, физически сильный и агрессивный Генка был авторитетом среди сверстников, в прошлом году отдубасил одного наглого восьмиклассника, не побоялся, что тот старше его на три года и выше на полторы головы. Просто повалил на землю и отдубасил. Рядом с таким гладиатором можно было никого не бояться.

Третий был белобрыс, голубоглаз, выдумщик и фантазер. Он мог часами травить баланду, рассказывать разные смешные истории и анекдоты. С ним было легко и интересно. В нашей истории он будет занимать центральное место. Близкие друзья, а часто и просто знакомые звали его “Шуга”, хотя настоящее его имя - Саша, Александр.

В этот день наша троица решила сходить в пионерский лагерь, что находился примерно в пяти километрах от города на живописном берегу Волги. Это место местные жители называли “Красный Яр”. Идти туда нужно было лесом, довольно темным и мрачным, но что не сделаешь ради друга, которого обижают, а обижали там их одноклассника, Кольку Лазарева. Какие-то деревенские пацаны стали на него “наезжать”, всяческим образом оскорблять и третировать, ясное дело, дело чести друганов сходить, “навести разборки”. Сначала позвали “Лопуха”, так звали их одноклассника, на разговор. Вместе с ним обсудили план мести, кто будет говорить и примерно что. Тот через некоторое время привел своих обидчиков. Их было трое, все ребята крепкие, загорелые, выросшие на сметане и молоке, постоянно занимающиеся довольно тяжелым домашним физическим трудом. Было сразу видно, что на испуг их не возьмешь. Все трое были из одной деревни. Выяснилось, им было начихать на то, что сейчас навешают по мозгам, что может не поздоровиться, наоборот, они были не против подраться и прочее.

Разговор с ними начался с угроз и оскорблений, и та, и другая сторона не стеснялись в выражениях и громких эпитетах. Звучал ядрёный, с детства всеми знакомый русский народный мат, да такой, что некоторым взрослым, можно было послушать и позавидовать. Потасовка началась неожиданно. Кто-то что-то сказал, то ли слишком громко, то ли слишком обидно, нервы бойцов не выдержали, и тут началось... Три пары почти одновременно вцепились и начали беспорядочно мутозить друг дружку ногами и кулаками, через минуту драка перешла в “партер”. Они валялись, яростно сцепившись друг с дружкой по лесной подстилке, отплевываясь от грязи и мусора, продолжая колотить по лицу, спине и всему, что попадалось под кулак, выкрикивая ещё более грязные ругательства и оскорбления в адрес противника. Оставшийся без дела, одинокий “Лопух” регулярно подбегал то к одной, то к другой паре дерущихся и, громогласно торжествуя, мстительно вымещал свою обиду ногами, пиная по разным частям тела своих оскорбителей и мучителей. Правда иногда он промахивался и попадал по своим, но в горячке эти его пинки и крики никто не замечал. На вопли и шум сбежалась толпа голоногих, красногалстучных зевак. Своим появлением, зрители добавили бойцам силы и удали, унизительное катание по земле немедленно прекратилось. Мальчишки, исцарапанные и раскрасневшиеся, тяжело дыша, встали на ноги и как заправские дуэлянты, стали драться по-честному, каждый один на один и кулаками. Не обошлось без травм, появилась первая кровь, еще чуть-чуть, и победа была бы за нашими, но вновь не выдержал “Лопух” и нечестно ввязался в честную драку.

Зрители стали его оттаскивать, он зацепился и упал, образовав “кучу-малу” из любопытных зрителей и упрямых, продолжающих драку уже на земле, бойцов. Тут, как снег на голову свалился физрук со свистком и вытащил из кучи первого попавшегося, им оказался Глазок. “Куча-мала” распалась на одиночные фрагменты и попыталась смыться за спины обступивших ристалище зрителей. Глазок хотел было вырваться из цепких рук взрослого, он даже попробовал кусаться, но получив увесистую оплеуху, обречённо затих. Задержанного пацана, крепко ухватив за воротник измятой и испачканной в драке рубашки, физрук повел в домик старшего пионервожатого. Разбежавшиеся было дружки, вышли из-за кустов и понуро поплелись в небольшом отдалении. Не могли же они бросить своего, схваченного коварным взрослым дядькой  дружка на произвол судьбы.

Глазка завели в домик. Немного погодя туда же зашли и остальные участники побоища. Своих, измазанных кровью и соплями драчунов отпустили, а у гостей стали допытываться о цели визита, кто, что, почем? Пацаны упорно молчали, шмыгая носами и опустив глаза в пол. Было ясно, что от них бесполезно ждать каких-либо сведений, могущих хоть что-то в этой истории прояснить. Пришлось прибегнуть к гнусной тактике привлечения к делу предателя. Нашлась одна такая “крыса” из пятого “Г” их школы. Она с большим удовольствием рассказала, как их звать, как фамилии, про Лопуха, короче все, что интересовало любопытных взрослых. Наших друзей заперли в кладовую, а заплаканного Лопуха отпустили, предварительно напугав до полусмерти. Сейчас, дескать, вызовем по телефону милицию, и пусть она разбирается. Приедут дяденьки на милицейском “бобике”. Составят протокол и поставят на учет в” детскую комнату” всех четверых...

Заточение длилось почти три часа, Оно показалось ребятам вечностью. Посчитав воспитательные меры достигнутыми, их выпустили из кладовой, накормили ужином и отпустили на все четыре стороны. Морально изувеченные великодушием пионероводителей, физрука и начальника лагеря, наши друзья пришли сюда, на берег реки, уселись на еще теплый песок и стали ждать рыбацкого катера. Вот так они сидели и разговаривали, время шло, а катер все не появлялся.

- А они точно приедут? - спросил первый.

- Откуда я знаю? - сказал второй.

Третий снова промолчал. Ему было все равно, когда быть дома, но ужасно не хотелось идти по темному лесу пять километров. Лучше немного подождать, и максимум через полчаса оказаться под родной крышей. Неподалеку от того места, где сидели на берегу наши герои, стоял бревенчатый сарай с запасами соли и навес, под которым хранились ящики, в которых обычно возят свежепойманную рыбу. Особой достопримечательностью был причал, уходящий достаточно далеко в воду, ввиду мелководности покатого берега. Вот к этому причалу и должен был подойти рыбацкий катер, катер добросит до пристани, а там наверняка автобус, идущий до города. Солнце уже коснулось огненным краем горизонта. Сразу посвежело, с реки потянуло прохладой, ребята насобирали хвороста и разожгли костер. Через несколько минут языки пламени весело плясали по сухим веткам плавника. Дымок костра приятно щекотал ноздри и вышибал слезу.

- Может, пойдем? - спросил первый.

- Иди, - сказал второй. - Я лучше катера дождусь.

Как-то незаметно быстро потемнело, солнце закатилось за горизонт, и его красноватые лучи стали подсвечивать облака снизу.

Если лежать на спине и смотреть вверх, то плывущие по небу клубы пара становятся похожими на перевернутую страну. Там можно увидеть горы и долины, холмы и леса, игра розовых, алых, фиолетовых красок завораживала и будила детское воображение. Розовый цвет небесной страны постепенно таял и уступал синему, солнце укладывалось спать. Становилось прохладно, ребята поближе пододвинулись к костру. Пляшущие языки огня завораживали взгляд. Удивительная вещь - огонь, сколько на него ни смотри - не надоест. Огонь притягивает к себе человека уже не одну сотню тысяч лет, его волшебная притягательная сила в памяти многих тысяч поколений, он олицетворение уюта и домашнего тепла. Огонь - свят, он для человека почти что божество.

 

Три пары глаз молча, заворожено смотрят на огонь, в зрачках отражается его чарующий танец. Вдруг один из мальчиков оторвал взгляд от костра и, посмотрев куда-то поверх голов сидящих друзей, вскочил как ужаленный, вытаращил глаза и замычал, потом вытянул руку в сторону реки и каким-то не своим голосом произнес:

- Смотри! Чего это такое? - Голос был тихим, но прозвучал громче выстрела. До этого спокойно сидевшие на песке друзья, вдруг вскочили как ужаленные и прижались друг к дружке. Пацаны инстинктивно сбились в кучку, сейчас их поступками управлял животный страх. Страх делает людей сплочённее и ближе.

Почти посередине могучей реки стоял Лосиный остров. Прямо над ним, в облаках, возникло огромное зеленоватое пятно, свечение лилось сверху, стала видна поверхность воды, неестественный зеленоватый свет залил почти полнеба, пятно разрасталось, в середине его появилось сначала желтоватое, потом ярко-золотистое образование, оно напоминало огромную люстру. Эту чечевицеобразную, светящуюся массу трудно было назвать чем-то определенным, похожее на люстру тело искрилось, переливалось, пульсировало светом. Играя всеми цветами радуги, “нечто” опустилось ниже и застыло прямо над островом. Если говорить о размерах этой “штуки”, то на острове она бы не поместилась, настолько огромными были размеры этого “нечто”. Над рекой стояла какая-то зловещая тишина, даже маленькие волны перестали шуршать о пологий берег. Из “люстры” вырвался ослепительно белый, тонкий как игла луч света и уперся прямо в остров. Этот луч был настолько ярок, что был похож на застывшую молнию. Яркими искорками засверкали в луче вспугнутые птицы, через некоторое время до ребят донёсся птичий гомон и карканье. До острова по прямой было километра три, но свет луча был настолько ярок, что даже с такого расстояния можно было увидеть мельчайшие подробности. Остров весь светился, как капля росы на утреннем солнце, луч двигался по нему, будто что-то искал,           

он с непонятной настойчивостью освещал кроны деревьев, берег острова, луч начал пульсировать, то расширяясь, то снова становясь как игла.

Вдруг луч резко двинулся в сторону наших друзей. По колышущейся массе воды заскользило пятно ослепительного света, сразу стало видно дно реки, островки водорослей, лежащие на дне коряги. Отраженный водой луч мерцал и колебался, в воздухе заплясала кисея легкой дымки, пятно на воде приблизилось, луч ударил, ослепил, заставил зажмуриться. Но даже сквозь закрытые веки свет проникал куда-то вовнутрь, он пропитал собой одежду и тело, окутал, запеленал, сделал мир неподвижным. Костер стал невидимым, только колеблющиеся тени на песке могли указать на его присутствие. Время застыло и стало тягучим как мёд, всё вокруг замерло, замедлилось и остановилось, тишина грохотала в ушах гигантским камнепадом. Неожиданно страх, сковавший ребят, отвалился от тела, как старая кора от дерева. Они почувствовали себя удивительно легко и спокойно, даже можно сказать, комфортно, свет уже не ослеплял, он успокаивал и как будто разговаривал с мальчишками. Говорил им что-то давно знакомое, вдруг стало тепло и уютно, как в счастливом сне. Постепенно свет затухал, глаза стали различать окружающие предметы, догорающий костер, кромку темной воды и висящую в небе над островом огромную “люстру”. Реальность происходящего была разрезана на тонюсенькие листики времени, смысл происходящего растворился сам в себе.  Возникло странное, приятное ощущение наполненностью какой-то непонятной силой, неподвижный воздух окутал ребят нежной, теплой пеленой, не было ни страха, ни волнения, только их детские чувства резко обострились, окружающее пространство зазвенело новыми звуками, запахло новыми ароматами, заиграло новыми красками.

Трое стояли у догорающего костра и смотрели в небо. Там странное светящееся “нечто”, вдруг ставшее близким и родным, медленно меняло свой цвет с оранжево-золотистого на зелёный и уходило вверх, к облакам. Совершенно бесшумно сверкающая “люстра” растворилась в вечернем небе. Некоторое время там еще оставалось светлое, зеленоватое пятно, но вскоре и оно погасло.

 Прошло еще немного времени, пространство реального мира лопнуло нахлынувшими на ребят запахами ночной реки, плеском воды, прикосновением ветра. Неподалеку затарахтел мотор катера, из темноты выплыли огоньки, в берег ткнулся белый конус прожектора. Но этот свет был иным, он был холодным и слепящим. Пошарив по берегу, прожектор осветил мостки, причал и стоящих рядом с почти погасшим костром пацанов. Катер подошёл к причалу и устало прислонился к нему, скрипнул резиной старых, изорванных шканцев. Вода реки перевернуто отражала потрепанную рыбацкую посудину “Амур”, волны, как будто насмехаясь, ломали и коверкали отражение, огоньки сигнальных фонарей на мачте катера многократно повторялись в шаловливой реке. На настил причала сбросили трап, держась за поручни, с катера сошли двое небритых, почти что черных от загара рыбаков. Шлепая широченными голенищами резиновых “болотных” сапогов, они прошли по повизгивающему настилу мимо ребят, бросив на ходу;

- Вы чего тут? Заблудились, что ли?

- Добросьте нас до пристани, а? - несмело попросил Глазок.

- Пассажиров не берем! - строго произнес первый рыбак.

- Попросите капитана, может, возьмет? - буркнул через плечо второй, рыбаки широкими шагами направились к навесу с ящиками.

Пацаны направились по стонущему под ногами досчатому настилу к катеру, несмело, теряясь и робея, поднялись по трапу на борт. В приоткрытой двери рубки появился лохматый пес, за ним вышел матрос в грязной тельняшке. Собака ткнулась прохладным носом в ноги гостей и приветливо замахала хвостом. Матрос нетрезвым взглядом оглядел ребят, перекинул “беломорину” в другой уголок рта, хриплым голосом спросил:

- Чё, шпана, куда собрались?

- Нам только до пристани, темно уже, а лесом страшно, - сказал Глазок.

- А чего вы до ночи ждали? - матрос вынул изо рта окурок и икнул.

- Так получилось...

- Получилось, получилось... А ну, давай, шпана, валите на берег! - матрос угрожающе надвинулся на мальчишек - Давай, давай!

- Дядь! Ну, возьмите, а? Мы только до пристани... - заныл Глазок.

Неожиданно из темного проема двери показался пожилой, седоволосый мужчина в форменной фуражке с “крабом”.

- Это кто такие? - низким, хрипловатым голосом спросил “пожилой”.

- Возьмите нас до пристани, а? Пожалуйста!... - снова взмолился Глазок. Капитан внимательно посмотрел на ребят и чуть заметно улыбнулся из-под густых пшеничных усов.

- Вы что так поздно на реке делаете? Матери, наверно, уже с ума сходят.

- Мы в лагерь ходили, друга навестить, да вот, заболтались с ним, глядим - темно уже.

- Лесом, значит, идти страшновато, трусим маленько?

- Ага, волков боимся, - ответил находчивый “Глазок”.

- Так их летом вроде и не видать, - прищурив глаза, улыбнулся капитан.

- Все равно страшно, - ребята тоже заулыбались, предвещая удачный исход разговора.

- Ладно, оставайтесь, добросим вас куда надо, как раз туда идем. - Тут капитан обратился к матросу. - Встань к штурвалу, я покурю маленько.

Пес все время разговора внимательно смотрел на гостей, и как только почувствовал расположение хозяина судна к посетителям, сразу завилял хвостом, как пропеллером, подошел к ногам ребят и начал приставать, просить, чтобы его потрепали, погладили по пахнущей рыбой лохматой спине, почесали живот и за ушами.

Рыбаки вернулись с берега, нагруженные ящиками с крупной, желтоватой солью, молча отвязали швартовы, убрали трап и спустились с палубы в трюм. Катер взревел мотором, взбуровил воду за кормой и нехотя, медленно стал отходить от причала. Капитан достал папиросу, свистнул бумажным мундштуком, чиркнул спичкой, прикурил, пыхнул облачком дыма и внимательно посмотрел на мальчишек.

- Ну, расскажите чего-нибудь, как каникулы проводите? Чем занимаетесь?

- А когда вы к берегу ехали, ничего не видели? - неожиданно спросил Шуга, которого иногда звали Саша.

- По реке не ехают, а ходят, - с легкой усмешкой возразил капитан. Речь его была тихой и неторопливой, как река, на которой он трудился уже не один десяток лет. - Вот зимой, садись в сани и ехай сколько влезет, хошь вдоль реки, хошь поперек... - капитан потрепал Сашу по вихрастой голове. - Эх вы, сухопутные... - он прищурил глаза, затянулся папироской, спросил: - А что мы должны были увидеть?

- Да тут, над Лосиным, такая штука висела, большущая, на всю реку видать было.

- Большущая? Какая большущая, вертолет что ли?

- Да нет, я вертолет знаю, видел сто раз, это не вертолет, гораздо больше, как люстра.

- Ну, ты, парень, загибаешь! Как люстра, но больше вертолета? Непонятно! Так не бывает, чтобы люстра больше вертолета была.

- Такая огромадная! Больше катера раз в пятьдесят!

- Да чтобы больше моего “Амура”, какая-то люстра? Ни в жизнь не поверю! - капитан подтрунивал над мальчишками, шутил, но ему было занятно, почему это их так задевает? Пацаны наперебой стали рассказывать улыбающемуся капитану все то, что они, буквально четверть часа тому назад, пережили и увидели. Капитан несколько раз во время их сбивчивого и непонятного рассказа снимал фуражку и почесывал свою коротко стриженую, седую голову. Он никак не мог взять в толк, зачем этим троим болтунам понадобилось выдумывать эту абсолютно фантастическую историю, так отчаянно врать про какую-то летающую люстру, про луч света?. Как опытный в таких делах человек, капитан выслушал историю до конца, помолчал и сказал:

- Вы меня, ребята, не ругайте, но я вам вот что скажу. Это вам наверно показалось, насмотрелись на огонь, вам и привиделось, заснули маленько у костерка  - капитан улыбнулся и снова потрепал вихрастую голову Шуги. - Я как раз в это время у штурвала стоял, в полсотни метров от Лосиного прошли, и чтобы не заметить такой большой штуки над головой, такого просто не может быть. Не бывает такого, чтобы одни люди видели, а другие - нет. Может, это ещё днем было? Так тогда мы еще в бригаде были. Сколько времени прошло, как вы эту люстру видели? У вас, я вижу, и часов-то нет. Ну, сколько примерно, час, полтора?

- Нет, как только она улетела, тут сразу вы и подъехали. - Саша осекся, но тут же поправился - То есть, подошли. Ну, почти что сразу, через минуты три или пять...

- Ну, тогда я не знаю. – капитан немного помолчал, подумал, посмотрел куда-то вверх и продолжил - Значит, выходит, либо вам показалось, либо нечистая сила... - он лукаво усмехнулся и легонько ткнул Сашу пальцем в живот. - Это наверно чертяка на помеле к вам прилетел! Ага?

Странный рассказ троих пацанов слегка позабавил пожилого человека, он посчитал рассказ выдумкой, игрой в страшилки. Трудно бывает понять то, что запредельно. Даже собственным глазам не всегда поверить можно, бывает и обман зрения, и миражи там всякие, галлюцинации. Но почему они так упорно стояли на своем? Было, и все тут! Катер плыл в ночи, его острый форштевень разрезал ночную, прохладную темноту воды, она журчала вдоль борта и расходилась несколькими грядами волн, волны странно вытягивались, отбегали назад и в стороны от катера, растворяясь в непроглядной тьме ночи. Они были пологими, тихими и почти незаметными, пока скользили по чёрной глади рядом с катером, но, подходя к берегу, они вдруг становились злыми и сильными. Волны с шумом и плеском налетали на кусты и прибрежный песок, как будто пытались отомстить за что-то.

Воздух напоен запахами реки. Вдалеке видны огоньки проплывающих по водной глади судов, река жила своей неторопливой жизнью, вода шумела вдоль борта, мерно постукивал мотор катера, пес вилял хвостом и щурил глаза от удовольствия, потому что ласковая рука мальчишки гладила ему спину и почесывала за ушами... Об этом происшествии ребята старались никому больше не рассказывать, все равно не поверят. Пройдет еще немало времени, когда перед каждым из них встанет то загадочное, чудесное ощущение слитности с ласковым теплым светом, подарившим несмышлёным ещё мальчишкам особые качества ума и тела. Но только одному из них доведется реализовать в своей жизни этот бесценный подарок. То, что было даровано - всем троим, было дано не для счастья, а для тяжелого испытания.

 

Г Л А В А П Е Р В А Я

Ш У Г А

Прошло несколько лет, закончена школа, впереди новая жизнь. Трое наших друзей повзрослели, окрепли, поумнели. Глазок ушел в армию, Чемодан уехал на север за длинным рублем, Шуга решил поступать в институт. Первый экзамен был сдан на пять, второй на четыре, третий был с треском провален. Домой, в свой маленький городок, где каждая собака знакома, где почти все были уверены в его таланте и что он непременно поступит, возвращаться не хотелось, стыдно. Нужно было как-то устраивать жизнь здесь, в большом губернском городе с миллионным населением. Старшая сестра посоветовала остаться, пожить годик у нее, устроиться на работу, получше подготовиться и там уже наверняка поступать во второй раз. Быстренько, без волокиты Шуга был принят на работу в монтажное управление, где работал зять, муж сестры. Работа была тяжелая, но платили хорошо. Бригада, куда попал наш герой, подобралась отличная, все работали от души, на совесть. Первая неделя показалась очень тяжелой. Физическая работа, да еще с непривычки, одежда не просыхала от пота. Шуга потихоньку обучался работать газовым резаком, электросваркой, лазил на такую верхотуру, что поначалу кружилась голова. Узнал, как тяжело достается деньга. Через несколько дней в бригаду направили еще двоих новеньких, познакомились, одного звали Зуфар, другого Ильдар, приняли, как полагается. Оба новичка были физически сильными, особенно Зуфар. Новичкам сразу стали доверять довольно сложную работу, Шуга подружился со сверстниками моментально. Недаром говорят, что ничто так не сближает людей, как работа и совместный отдых. После смены помылись в душе, немного отдохнули и поехали в гости к Зуфару. У него как раз намечалось какое-то семейное торжество, отказать в приглашении было неудобно, и Саша согласился. Познакомились с его родителями, посидели за столом, послушали магнитофон, побеседовали со взрослыми о проблемах нынешней молодежи и пошли на улицу погулять. Во дворе дома стояла беседка, где вечерами встречались любители постучать костяшками домино, покалякать за баночкой пивка, там же собиралась и молодежь из близлежащих домов. Зуфар познакомил Сашу со своими друзьями и одноклассниками, компашка сразу приняла в свои ряды новенького, оказывается, он неплохо играет на гитаре и поет, а самое главное, он был нескучным карифаном. В этот вечер Саша встретил Валерку Салакаева, своего самого близкого в недалеком будущем друга.

Было душно и жарко. Ильдар, которого все почему-то звали Арай, сгонял быстренько в ларек и принес две трехлитровые баночки пивка. Не спеша выпили, побренчали на гитаре, рассказали друг дружке целую кучу анекдотов и разных смешных историй, расходились по домам далеко за полночь.

Оказалось, что Валерка живет совсем рядом, буквально в одном с Сашей дворе, в минуте ходьбы. Договорились встретиться на завтра, с этого дня началась история знакомства Шуги с “осеневской братвой”, так они все себя называли. Часто вечерами всей компашкой они встречались в кафе “Осень”, самой приличной точке общепита в их районе. В то далекое время старались не говорить о каких-то группировках и уличных бандах. Их вроде бы как бы и не было, хотя на самом деле в любом городе, поселке, деревне еще с давних, незапамятных времен, молодежь делилась на своих и чужих, были разделены улицы, кварталы, районы. Ничего криминального в том территориальном принципе не было. Просто так в жизни сложилось, что рядом с тобой живущий парень тебе ближе, чем какой-то чужак с другого конца города. А конфликты между молодыми были, есть и будут всегда. Так уж устроена молодежь, ей нужен риск, накал страстей, борьба за обладание привычным местом, где ты отдыхаешь. Тем двором и той улицей, где ты живёшь. Возможностью дружить с кем тебе хочется и главное, оставаться самим собой и постараться не зависеть от людей, стесняющих твоё ощущение свободы, тех, кто тебе безразличен, и тем более - ненавистен. Свобода только тогда сладка, когда за нее надо бороться.

“Осеневская братва” входила в достаточно влиятельную группировку “Савинка”. Эти люди обитали в райончике со старыми, покосившимися домишками “частного сектора”. Там, на квартирах у стареньких бабуль, жило множество рискового люда. Сюда приезжали и устраивались представители многочисленного воинства ассимилянтов из близлежащих и отдалённых сел и деревень. Снимать недорогой угол, где за тряпичной занавеской только самодельная тумбочка и скрипучая кровать, было естественным уделом студентов, одиноких работяг и сомнительных личностей, со справкой об освобождении вместо паспорта. Вот эти-то личности и имели вес, а значит и влияние, на глобальные интересы огромной массы молодежи миллионного города. Спустя некоторое время. Шуге довелось пройти “боевое крещение” в схватке с чужаками из другого, враждебно настроенного района города. Толковище началось с “базара”, в который поначалу вклеился наш герой, его острый язык так повернул тему разговора, что его собеседник начал соглашаться с абсурдными, но логично построенными умозаключениями. Рядом стоящая, внимательно наблюдающая за разговором толпа парней стала потихоньку посмеиваться, собеседник Шуги начал нервничать и сделал непростительный промах - ударил первым. “Братва” этого только и ждала. Так как первыми драку начали чужаки, то моральное превосходство было на стороне “савинковцев”. И тут закипел яростный бой...

Драка закончилась победой Шуги и его друзей. Тяжело дыша, улыбающиеся, разгоряченные закончившимся поединком ребята обступили новичка, хлопали по спине и восхищенно удивлялись его способности “загружать” соперников классным “трепом”. С тех пор Шуга становится непременным зачинателем всех драк и разборок. Он стал цениться не только за острые мозги и злой язык, его друзья заметили в нем удивительную стойкость и упорство в драке. Авторитет Шуги, как уличного бойца, рос от схватки к схватке, о нем стали поговаривать не только в том квартале, где он жил, но и в других местах города. Появились поклонницы, желающие поближе познакомиться с таким интересным мальчиком. Было множество приятных знакомств, встречи под часами, прогулки под луной... Были и неприятные знакомства. У Шуги появился “кровник”, личный враг. Звали его Колун, он обещал встретить и убить. Встреча состоялась, но об этом попозже.

Со дня поступления на работу и знакомства с друзьями, прошло почти три недели. За это короткое время в жизни нашего героя произошло так много всего, что и не перечислишь. Настало еще одно, довольно радостное и незабываемое событие - первая получка. У троих наших друзей это радостное событие произошло одновременно. Саша, Зуфар и Ильдар работали в одной бригаде, Валерка был не против присоединиться к торжественной обмывке факта приобщения вчерашних сопляков к гордо звучащему имени - работник! Решили отметить этот знаменательный, первый в жизни “Праздник обмывания первого трудового заработка” его встречей в субботу на пляже. В это лето лета почти и не было, шли сплошные дожди, люди в середине июля ходили в телогрейках, но зато август отыгрался за все. И днем, и ночью стояла невыносимая жара, человеков в такую погоду обязательно тянет либо в тенек, либо на пляж. И вот настала суббота, солнце нагрело землю, земля раскалила воздух, воздух зашипел и открыл двери трамвая, из которых вывалилась шумная компашка. Предвкушая приятное времяпрепровождение в обществе обнаженных отдыхающих, о чем-то возбужденно разговаривая, наша дружная четверка, громко шлепая пляжными тапочками с удивительно точным, истинно народным именем “шлёпки”, перебежала через оживленный проспект и направилась к месту отдыха горожан у воды. В двух объемистых сумках лежал провиант, пивко и кое-что покрепче. Не забыты были покрывало и полотенца.

Теплый песок приятно щекочет ступни, ветерок лениво шевелит россыпь золотых блесток на раскинувшейся глади реки, маленькие волны набегают на песок, пытаясь дотянуться до клочков коричнево-серой пены. Компашка расположилась довольно комфортно, на покрывале громоздились помидоры, огурчики, вобла, перышки зеленого лука, тоненькие палочки сухой охотничьей колбаски, в общем, все, что нужно. Полежали, погрелись на солнышке, искупнулись в еще холодноватой с ночи воде. Блестя мокрыми телами, с разбега плюхнулись на покрывало. Откупорили, разлили, чокнулись, выпили, поморщились, закусили, заулыбались, завертели головами по сторонам.

Глаза парней высматривали на чем бы отдохнуть, лучше всего глаза отдыхают на чем-нибудь красивом, на фигурках девушек, например. Нельзя сказать, что пляж в это время был безлюдным, но отдыхающих было немного. Это было как раз то время, когда желающие отдохнуть уже собрались и добираются всеми видами транспорта до места долгожданного отдыха. Как бы в подтверждение моей мысли, недалеко от ребят затормозил новенький “Жигуль”. Из него, с радостным лаем, пулей вылетела собака и начала как угорелая носиться вокруг автомашины. Было такое ощущение, что у этого пса не все дома, он приседал, подпрыгивал, вертел обрубком хвоста, как пропеллером, повизгивал, падал на спину, поднимал лапами целые тучи песка и пыли, выражая всем своим существом удовлетворение этим чудесным миром. Из машины степенно вылезла чуть полноватая женщина бальзаковского возраста и девушка в большой соломенной шляпе. Глава семейства вылез, немного погодя, и стал вдвоём со своей женой готовить место для отдыха. Неуемная энергия их четвероногого ”кабыздоха” постепенно привлекла к себе внимание большого количества отдыхающих. Особенно стало невмоготу загорающим, находившимся неподалеку. Псина был энергичен и любопытен просто до безобразия, видимо, сказывались издержки этой кучерявомордой породы. Пёс хотел познакомиться сразу со всеми; заигрывал, лаял, повизгивал, обнюхивал, забегал в воду, отряхивался, поднимая тучу брызг. Его юная хозяйка едва поспевала за ним, и все пыталась урезонить своего питомца. Звали псину “Джек”, звонкий голосок то и дело выкрикивал: “ Джек, нельзя! Ко мне! Джек, фу! Выплюнь эту дрянь!” Хулиганистая собака несколько раз пробегала так близко от разложенной на покрывале еды, что Арай не выдержал и буквально взорвался от возмущения:

- Ну, фуфел блохастый, ну ты аще! Утоплю нахрен! – вскочил, и со всех ног бросился догонять четвероногого наглеца. Вслед за Араем рванулись остальные. Псина оглянулась, вытаращила глаза, взвизгнула со страха и, поджав куцый хвост, припустилась стрелой. Его преследователи не отставали, они улюлюкали, рычали, лаяли, смеялись, бедный пес сначала испугался, но потом понял, что это игра, развернулся мордой к догонявшим его парням, присел, залаял звонко и беззлобно. Четверо преследователей обступили его, вытянули руки и пытались схватить, но всякий раз пес уворачивался и, оскалившись, щёлкал зубами. Эта веселая возня несколько минут развлекала обступивших место схватки зевак в плавках и купальниках. Шуга обратил внимание на находившуюся рядом хозяйку пса. Если внимательно к ней присмотреться, то она была не такая уж и маленькая. Длинные, сильные, стройные ноги, удивительного, светло-пепельного цвета волосы, забранные в толстую косу, симпатичные кудряшки на висках. Она вся была такая ладная, загорелая, гибкая, а как она смеялась... Тонкие брови становились домиком, а смех был переливчатым и звонким, как колокольчик. Шуга поймал себя на мысли, что стоит и пялится на нее, как последний болван, пес оказался рядом, прыжок, задние лапы собаки в его руках. Ребята помогли зафиксировать зубастого бандита и победоносно возликовали:

- Ура-а! Преступник задержан! Правосудие свершилось!

- Отпустите собаку! - попыталась возразить хозяйка. Ее руки протянулись к лохматому питомцу, тот обреченно затих и только тихонько поскуливал. Чтобы обезопасить себя от его зубов, Шуга сжал свободной рукой челюсти пса, другая рука крепко прижимала его к себе. Моментально погрустневшие чёрные глаза, повисшие в бессилии лапы, выражали глубокую степень обреченности.

- Я кому сказала? Ну-ка, отпусти быстро!

- Ага, счас... - возразил Саша - Утопим его, и все дела!

- Папа! Па-ап! - неожиданно закричала девчонка, повернувшись в сторону родителей. Такого оборота дела никто не ожидал, пес вдруг взбрыкнул лапами и неожиданно для всех вырвался из крепких рук. Отбежав в сторону, он несколько раз тявкнул на обидчиков и потрусил к своим хозяевам. Девушка победно оглядела опешивших ребят, грациозно повернулась и пошла, гордо подняв голову. Четыре пары глаз внимательно смотрели в спину удаляющейся гордячки. Она шла по песку особенным шагом, спокойным и неторопливым, стройные, тугие бедра покачивались в такт шагам. Девушка чувствовала на своей фигуре восхищенные взгляды парней, она шла, окрыленная своей маленькой победой, ей было весело, легко и приятно.

- Такой станочек, да на гвоздочек! - громко, чтобы она услышала, с вызовом пошутил Саша, ребята заржали. Девушка остановилась, медленно повернулась к обидчику лицом, осмотрела его презрительным взглядом снизу вверх и сказала с усмешкой:

- На твой гвоздик только фуражки вешать! - повернулась и пошла дальше, как ни в чем не бывало. Шуга опешил и не знал, что сказать, его щеки возбужденно надувались, в глазах заблестела обида, а изо рта ничего путного не прозвучало. Пацаны от смеха повалились на песок, Зуфар хлопал Сашу по ноге и, буквально умирая от смеха, выдавил:

- Да, братёк, отбрила она тебя по первое число! - и снова принялся хохотать, вытирая слезы. Никогда еще Шуга не получал таких увесистых словесных оплеух. Обычно получалось, что он почти всегда других ставил в то неловкое положение, в котором оказался сам.

 

- Ну, надо же, и ведь как ответила, блин! Ну, погоди у меня! - подумал Саша. Он стоял в кругу смеющихся над ним друзей и строил планы мести. Он злился на себя и на этих хохочущих придурков. - Почему я перед ней оробел? Почему не ответил?

Валерка заметил, что друг слегка огорошен и погрустнел. Не придумал ничего другого, как потащить его играть в ловилки. Парни стали со смехом и криками догонять друг друга в воде, плескаться, нырять и плавать наперегонки, к ним вскоре присоединились Зингер и Арай. Вся эта возня и крики продолжались довольно долго. Слегка подустав и замерзнув, ватага выбралась из воды и, добежав до облюбованного места, с удовольствием растянулась на покрывале.

Немного подсохнув на солнышке, решили подкрепиться. Выкопали из песка глубоко запрятанное пивко, водочку, выпили, закусили завядшим лучком, огурчиками, вяленой рыбкой и подарили свои тела слепящему, обжигающе белому скоплению раскалённого газа, ближайшей к нашей планете звезде - Солнцу. Полдень... Если долго лежать с закрытыми глазами, то открыв их, поражаешься синему цвету, заливающему все вокруг. Небо становится темно-синим, вода - васильковой, люди бледнеют, а песок из желтого становится белым. Короче, занятная штучка. Шуга лежал и наслаждался покоем, как вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он открыл глаза и увидел Ее. Она, медленно проходя мимо, встретилась с ним взглядом. Девушка с легкой усмешкой пристально смотрела ему прямо в глаза, нисколько не смущаясь. Во взгляде был вызов и что-то завораживающее, хотелось до бесконечности смотреть в эти васильковые озера и тонуть, тонуть... Не отводя от него смеющегося взгляда, она уходила все дальше и дальше к воде.

- Голову открутишь! - сказал Шуга.

- Не, а! - игриво ответила девушка и, разбежавшись, с брызгами и шумом влетела в воду.

Оторвав глаза от скрывшейся в толпе купающихся фигурки синеглазой обидчицы наш герой заметил, что все его трое друзей тоже внимательно смотрят в ту же сторону.

- Ништяк козюлька! Очень даже ничего! - изрек Арай и с явным ехидством посмотрел на вдруг покрасневшего парня.

- Доска! Не на чем глазу отдохнуть, - попытался соврать Шуга. - Так себе бабуська, не подросла ещё, зелень корявая! - он был несколько уязвлён слишком пристальным вниманием Арая и других его друзей к синеглазой. Не хотел показывать никому своё восхищение, в один момент возникшую симпатию к ней, а если сказать по правде, девушка была прекрасно сложена. Гибкая, стройная, загорелая, она совмещала в себе угловатость подростка и уже сформировавшиеся формы взрослой девушки. Этот упругий, легкий сплав юности и женской красоты, будоражил воображение и не давал обалдевшему парню покоя. Приподняв голову и положив её на кулаки, Саша начал наблюдать за ней, он искал её взглядом, и как только она становилась видна, его лицо начинало выражать задумчивую грусть. Зуфар заметил эту перемену в настроении Шуги, лег рядом с ним на песок и тоже стал смотреть на купающихся. Довольно долго длилось это молчаливое созерцание. Наконец Зингер не выдержал и предложил внимательно наблюдающему за девушкой парню:

- Санек, ты что-то грузанулся, будь попроще. Да плюнь ты на нее, не хватало ещё из-за бабы себе настроение портить.

- Отстань, а? - огрызнулся Шуга.

- Давай лучше вмажем по малашке, какой-никакой мастряк, - не унимался Зингер.

- Не хочу! - устало ответил Шуга

- Ай, да брось ты...- Зуфар похлопал друга по спине: - Санёк, кончай ты эту хандру! Арай, плесни нам по стопарю, видишь, мужик в тоске, его девушки не любят.

- Ты, Зингер, мертвого достанешь, пристал как банный лист... - Шуга встал и направился к воде.

- О-о, браты, гляньте на этого Ромео... Женихаться пошел! Если не даст, то он её сразу утопит, чтоб врагам не досталась! - за спиной Шуги послышался веселый гогот друзей.

– Смотри, сам не утони! - громко, на весь пляж заорал Арай, пацаны снова захохотали над Шугой, да так громко и раскатисто, как будто их кто щекотал.

- Волгари не тонут! - крикнул он им в ответ и, нисколько не обижаясь на приколы друзей, улыбнулся и приветливо помахал рукой.

Неспеша подошел к кромке воды. Визжали ребятишки, брызги, смех, веселый гомон плескающихся, водоплавающих и просто так стоящих по пояс в воде. Отцы семейств демонстрировали внимательно наблюдающим за веселящимися поблизости чадами жёнам своё бесстрашие в нырянии с разбега, с подставленных рук и другие плавательные способности. Некоторые из самых отважных пловцов умудрялись заплывать так далеко, что их блестящие на солнце лысеющие головы красовались на глади реки маленькими поплавочками.

Солнце поднялось на вершину дня, раскалило песок, нагрело воду, ветерок из прохладного стал горячим. Наш герой вбежал в воду, набрав воздуху, нырнул и выплыл уже в самой гуще плавающих. Неожиданно невдалеке Саша увидел плывущую к берегу “ту самую“. Набрав побольше воздуха, он прицелился и, уйдя под воду на манер подводной лодки, поплыл навстречу плывущей девушке. В детстве он всё лето пропадал на Волге и научился так долго находиться под водой, что пользовался славой “непоймахи”, то есть суперныряльщика, которого в “ловилки” почти невозможно поймать. Наш герой вырос, но не только не потерял эту способность, а ещё больше улучшил её. Но, видимо, день сегодня был не совсем удачным, а может, просто не рассчитал и вынырнул не перед ней, а угодил головой в пах ничего не подозревающей о его коварных хищных замыслах девчушке. Она дико взвизгнула от испуга и со всей силы залепила вынырнувшему прямо перед ней неудачливому ухажёру прямо в нос. От неожиданного и довольно болезненного удара Шуга чуть не захлебнулся, глотнул литра два водички и глупо замахал, замолотил по воде руками. Кое-как вынырнув на поверхность, он услышал обидное - “Дурак!” - и увидел возмущённо отфыркивающуюся, удаляющуюся к берегу светлую голову прекрасной незнакомки.

- Вот, блин, невезуха! - подумал он, снова нырнув под воду и проверив наличие на лице довольно необходимой в быту детали - носа. Тот был на месте, только слегка побаливал.

 - Больно ведь, етишкины мышки! Сколько можно получать от этой пигалицы? Ну ладно, погоди у меня! Вот, поймаю...!?

В галдящей толпе купальщиков он с трудом увидел ее смеющиеся синие глаза и стал, прячась за спинами, потихоньку подбираться к ней. Но девчонка следила за его передвижениями и заигрыванием, широко улыбалась и как бы говорила ему, что она тоже не против посмеяться и поиграть. Шуге вдруг страстно захотелось схватить ее, грубо прижать, почувствовать вырывающуюся из рук обнаженную плоть синеглазого чуда. До нее оставалось всего лишь несколько метров. Он уже без труда мог разглядеть ее длинные, пушистые ресницы, как вдруг она выскочила из воды на берег и, сверкая ровными белыми зубками, звонко рассмеялась и погрозила ему пальчиком.

- Эй! Не балуй! - для верности она отбежала от воды подальше. - Как твой носик? Не болит? Могу еще разочек заехать...

- Нужна ты мне, - сказал Шуга, и картинно надув мышцы, медленно вышел из воды.   

Не торопясь, он подошел к ребятам и уселся на горячий песок. Взгляды друзей были прикованы к своему товарищу. Стояла мертвая тишина. Первым не выдержал Зингер, он прыснул и повалившись на песок громко загоготал на весь пляж, за ним, как сумасшедшие, стали смеяться остальные. Шуга поначалу ничего не понял, несколько раз хихикнул и уставился на умирающих от хохота друзей. Лучше бы он этого не делал. Зуфар из последних сил, выражая на лице гримасу великого страдания, подполз к нему, роняя слёзы, задыхаясь от душившего его смеха, хлопая по песку огромной ладонью, взмолился:

 - Брось! А-ха-ха-ха! Уйди с моих глаз! О-хо-хо-хо! Шуга, не смеши больше так! Ха-ха-ха-ха! Я сейчас со смеху сдохну! Ой, не могу, Ха-ха-ха!. Как она тебя, прямо в рыло кулаком! Ой, умираю! Ха-ха-ха! Волгари, говорит, не тонут, ха-ха-ха! Ой, не могу больше! Уйди лучше, чёрт белобрысый, живот из-за тебя надорвал! Ха-ха-ха!

Оказывается, друзья наблюдали за ним все это время, вот почему они так смеются. Окружающие люди стали с неприязнью посматривать на шумную компанию, тем более, что среди закуски у всех на виду стояла выпивка. Многие начали подумывать, не дай бог весть что. Напились, дескать, а там недалеко и до хулиганства. Им, конечно, было невдомек, что это веселье и безудержный хохот были не от количества выпитого горячительного, а от энергии молодых тел, от той радости, что испытывали молодые люди от тепла солнышка, блеска воды и той жизни, что была им уготована временем и судьбой. Вдоволь нахохотавшись, они успокоились, вытерли слезы и принялись доедать и допивать, что осталось. Потом сели играть в картишки. Во время игры друзья допытывались у Шуги, почему он не подходит к ней. Им было интересно, но невдомек, почему он не идёт к так заинтересовавшей его девчонке и не пытается с ней заговорить?. Обычно они видели, как быстро и напористо Шуга обращал на себя внимание, знакомился, покорял, доводил игру до логического завершения, охладевал и начинал очередное знакомство со следующей.

Шугу было трудно назвать красивым парнем. Чуть с горбинкой нос, выпуклые серо-голубые глаза, средний рост. Бросалось в глаза то, что его лицу придавала несколько заносчивое выражение пухлая нижняя губа. Ничего вроде выдающегося, но было в его некрасивом лице и натуре что-то неуловимо притягивающее, то, что привлекает внимание независимо от первых впечатлений. С ним было удивительно просто и легко, он умел слушать, но еще более он умел говорить. Знал наш герой достаточно много. В его цепкой памяти хранилось много всякой интересной ерунды и другой любопытной информации. С ним можно было вести беседу о чем угодно. Он мог часами говорить про звёзды, как будто был астрономом, рассказывал о чудесах подводного мира, как будто плавал с аквалангом и видел всё своими глазами. Он, запросто взяв девушку за руку, как заправская цыганка начинал рассказывать об особенностях её характера, и самое интересное, говорил он, как будто с детства знал её и всё точно сходилось. Поражая обалдевших подруг своим умом и необыкновенными способностями, он входил в очередной мир девичьих грёз, покорял доверчивую, нежную, неопытную в таких делах девушку своей неуёмной энергией, остроумием, эрудицией, сексуальностью, будоражил девичьи фантазии, заставлял её думать о себе день и ночь, мечтать, как о самом дорогом и единственном и,... оставлял о себе только воспоминания. Ни одна из его бывших подруг не могла похвастаться тем, что завладела сердцем Шуги. Он был обворожительным, горячим, нежным, но никогда не позволял приручать себя. Шуга не придавал особо значения своим победам над слабым полом, поэтому его нельзя было назвать “Донжуаном”. Шуга никогда и ни с кем из друзей не делился тем, о чем ему ведали горячие девичьи губы, он не передавал никому ни единого слова, сказанного с ним наедине. Ни одной девичьей тайной он не воспользовался в своих интересах. Он никогда не предавал своих прелестных подружек, ему просто было нужно то, к чему стремился его ум и его плоть, к постижению женского естества, к познанию великой тайны различия между женским и мужским, между верхом и низом, этими двумя полюсами этого сложного мира.

О том, что очередная неприступная крепость сдалась на милость победителя, друзья узнавали тогда, когда бедняжка вся в слезах начинала разыскивать Шугу для серьезного разговора. Обычно все эти мимолётные романы заканчивались либо истериками, либо тихими девичьими слезами по ночам в подушку. Девушка может простить многое, но никогда не прощает пренебрежительного отношения к себе. Этой тонкости женского характера Шуга еще не знал, и поэтому так бездумно расшвыривал, раздавал частички самого себя, тратя драгоценное время на поиски той единственной, к кому его так тянуло, от которой невозможно было бы уйти, сказав на прощание что-нибудь равнодушно-утешительное. Снова и снова он заводил знакомства, не потому, что ему нравилось обольщать и тем самым тешить своё самолюбие, просто слабый пол интересовал его как способ наполнить свою жизнь особыми, острыми ощущениями, сделать ее непредсказуемой и обнаженной. Шуга был какой-то не от мира сего. Иногда простой, как гвоздь, а иногда так все заворачивал и усложнял, что его не мог понять даже закадычный друг, Валерка Салакаев. Что двигало поступками нашего героя - не понимал никто, иногда даже он и сам этого не понимал.

В этой компании все ребята были одного возраста, с приблизительно одинаковыми взглядами на жизнь, но главное, что их объединяло, это неподдельный интерес друг к другу. Им было вместе интересно, каждый в отдельности вмещал в себе то, чего не доставало другим. Вместе же они чувствовали себя спаянным коллективом, носителем объединенных мужских качеств.

Немного о каждом:

 Зуфар Зинатуллин или Зингер, как его чаще всего называли друзья, был парнем необычайно физической силы, высокий, косая сажень в плечах. Он весь состоял из мышц и кулаков, по характеру - прямой, иногда даже излишне, грубоватый, как все сильные люди, любящий повеселиться и поржать, чаще всего за чужой счет. Его минусом было то, что он не всегда понимал тонкие намеки и юмор. Зингер был в этой компании энергетическим центром, яростным и неутомимым, во всех стычках и драках был впереди, как танк, как ледокол. В обычной жизни Зуфар был излишне застенчив и слегка тормозил.

Ильдар Тазетдинов, Арай - был парнишка тоже не из хлюпиков, но больше брал не грубой физической силой, а ловкостью тела и ума, ехиден и остёр на язык, хитроват. Мог прикинуться глупеньким и неожиданно развести руками, дескать, ничего не знаю. С недругами и чужаками был напорист, нагл и груб, но с друзьями всегда был откровенен, чист и мягок. В нем сочетался милый ангел и исчадие ада одновременно. В некоторых случаях у Арая наблюдался нездоровый интерес к лёгким деньгам и возможности срубить по случаю “капусты”. Как только где-то виднелась хоть малейшая выгода, Арай уже вертелся там, как оса над вареньем.

Валерка Салакаев, Салакай - спортивный, резкий, подвижный, как ртуть, добродушный и веселый парень, остроумный, постоянно подмечающий смешное на каждом шагу. Даже в критических ситуациях не терял улыбки, веселился и издевался над противниками во время драк и потасовок, кандидат в мастера спорта по боксу. Салакая трудно разозлить, но если кому-нибудь это удавалось, то последствия для этого бедолаги были всегда плачевными. Валерка никому не прощал обид, единственным исключением был Шуга. Их отношения с первых дней знакомства были окрашены глубокой привязанностью и доверием. Валерку привлекало в своем новом друге то необъяснимое, что вокруг Шуги всегда было шумно и весело. Все приколы происходили как бы сами собой, независимо от того, хочет этого Шуга или нет. Вот и сейчас его друзья в очередной раз получили возможность повеселиться над незадачливым ухажером. Прошло еще несколько минут, но Шуга так ни разу и не улыбнулся, даже игра в карты не развлекала его. Мысли вертелись вокруг той, с васильковыми глазами. - Хорошо ещё, не лезут с вопросами, а то что бы я рассказал? - думал про себя Шуга. Постепенно игра отвлекла его от темных мыслей, начали рассказывать друг другу анекдоты, веселые истории. Молодость имеет одно немаловажное качество - слишком долго грустить не велит. Компашка допила уже теплое пиво и пошла поплескаться в реке. Снова визг, крики, брызги. Первым вылез из воды Шуга, ему вдруг захотелось остаться одному, вернее сказать, он без помех решил понаблюдать за незнакомкой. Благо, что они отдыхали всего лишь в нескольких шагах. Пес, высунув розовый язык, лежал в холодке под машиной. Мама с дочкой сидели на покрывале и о чем-то тихо беседовали. Отец, видимо, так соскучился по воде, что не вылезал из реки почти час. Шуга не сводил с девочки взгляда. Она чувствовала это, и изредка бросала на него улыбчивый васильковый всплеск из-под длинных ресниц. Немного погодя к “жигуленку” подъехал милиционер на мотоцикле. Неспеша подошел к хозяйке, присев на корточки, о чем-то спросил. Мать попросила дочь позвать отца, дочь вспорхнула и быстрыми летящими движениями побежала к воде. Вернулась она вместе с отцом. Проходя мимо, синеглазая вновь задержала свой взгляд на Шуге и улыбнулась ему чуть заметно, краешком губ, как бы извиняясь за то, что они так и не сумели познакомиться. Буквально за несколько минут вещи были собраны, в кабину затолкали упирающегося пса, немного подождали, когда оденется мама и, фыркнув бензиновой гарью, умчались. Все произошло так быстро, что Шуга не успел записать или хотя бы запомнить номер машины. О чем в дальнейшем дико сожалел.