Сочинения начала XVII ВВ

Иное сказание

По Божьей воле, а более по его человеколюбию, в лето 7092 [1584]-е преставился благоверный и хри­столюбивый и пресветло сияющий в благочестии государь царь и ве­ликий князь Иван Васильевич, са­модержец всея Руси, месяца марта в 18-й день. И остались после него его царского корня две пресветлые ветви, его сыновья — царевич Фе­дор Иванович всея Руси да его меньший брат царевич Дмитрий Иванович всея Руси, дети от раз­ных матерей. Благочестивый и христолюбивый царевич Дмитрий Иванович, страдалец, тезоимени­тый великому мученику Дмитрию Солунскому, родился от матери ца­рицы Марии Федоровны Нагой. А старший его брат царевич Федор Иванович всея Руси родился от ма­тери благоверной и богомудрой ца­рицы Анастасии Романовны Юрье­вой.

В лето 7091 [1583]-е после рожде­ния блаженного царевича Дмитрия благочестивый и христолюбивый царь и великий князь Иван Василь­евич всея Руси, отец благородных царевичей, заболел телесной бо­лезнью. И когда царь уже совсем изнемогал, он приказал благород­ных детей своих, благоверных ца­ревичей Федора и Дмитрия, верно­му своему другу, правителю и доб­рохоту, благонравному боярину князю Ивану Петровичу Шуйско­му, да князю Ивану Федоровичу Мстиславскому, да Никите Романо­вичу Юрьеву, чтобы их, наших го­сударей, воспитали и со всяким тщанием стерегли их царское здо­ровье. И вскоре передал в руки Божий свою душу царь и великий князь всея Руси Иван Васильевич и, оставив земное царство, отошел в вечное блаженство небесного царства. И по милости Божьей, в Троице прославляемого Бога, после отца своего блаженной памяти ца­ря и великого князя всея Руси Ивана Васильевича, по его благо­словению и повелению, царевич Федор воцарился и сел на превысочайший престол Богом хранимо­го Российского царствия в Москов­ском государстве в том же 92 (1584)-м году, месяца мая в 1 день, на память святого пророка Иере­мии, и стал царем всему Россий­скому государству. А младший его брат благочестивый царевич Дмит­рий после смерти отца остался в младенческом возрасте, лет двух или меньше. Он недолго пробыл в державе отечества своего в царст­вующем граде, а потом с матерью был оправлен в область Русской державы в город Углич, где принял многие скорби и гонение от некого человека, нареченного Борисом Го­дуновым.

По прошествии недолгого вре­мени зломысленный дьявол проник в сердце одному из вельмож, упо­мянутому выше Борису Годунову. Этот Борис был шурином царю и великому князю всея Руси Федору Ивановичу. И Борис уподобился ветхозаветному змею, что некогда прельстил в раю Еву и нашего пра­деда Адама и лишил их наслажде­ния райскою пищей. Так же и этот Борис начал прельщать многих бо­яр и дворян из царской палаты, подчинил себе многих начальст­вующих и богатых купцов, одних привлек дарами, а других угрозами, как змей шипением. И увидел себя среди царского синклита превыше всех почитаема, и начал вынаши­вать дьявольский замысел, и под­нялся на своего господина, на кня­зя Ивана Петровича Шуйского и на его единородных братьев. Во все времена лживые ненавидят пра­ведных и дьявольский обычай та­ков: едва страсть охватит его, ста­новится свирепее лютого зверя. Такой если и добро творит, все равно именуется злым, ведь горь­кий плод, даже и медом помазан­ный, не становится сладким. Но, с божьей помощью, он не сумел причинить им никакого зла, а сам на себя навлек позор и проклятия.

И стало известно всенародному собранию московских людей, что Борис замышляет против них зло, и захотели они со всеми их родст­венниками без пощады побить его камнями. И Борис, видя себя про­клинаемого и преследуемого всеми людьми, прибег к хитрости и вновь начал прельщать великого боярина князя Ивана Петровича и его род­ственников, князя Василия Ивано­вича с его единокровными братья­ми, призывающе их жить с ним в согласии и обещал, что никому на другого злых советов не советовать и не замышлять, и вместе беречь жизнь и здоровье царского величе­ства. И боголюбивый князь Иван Петрович и его родственники, князь Василий Иванович и его бра­тья, как и прародители их, боясь Бога и сохраняя в сердцах своих великую веру в Бога и к людям не­лицемерную правду, поверили, что пронырливый Борис говорит прав­ду. Ведь всякий незлобивый чело­век верит каждому слову, а ковар­ный, напротив, начинает размыш­лять. Эти же были незлобивы и по­верили ему и положили клятву промеж себя иметь любовь и доб­роту, как и раньше.

Но Борис и после этой клятвы не угасил злого своего огня и захотел приобрести славу выше своей ме­ры, вновь стал умышлять в злоковарных своих замыслах, в чем бы им пакость сотворить, но и тем лу­кавством не сумел причинить ни­какого зла благородному боярину князю Ивану Петровичу и его род­ственникам: они были сохраняемы крылом Господа. И вновь начал Бо­рис отверзать свои лукавые уста и, как змея, источая смертоносный яд свой, говорил, чтобы сей благовер­ный боярин князь Иван Петрович произнес перед народом проповедь о том, что у него и его родственни­ков нет гнева и никаких подозре­ний на Бориса, затем, дабы Бориса не предал смерти московский люд. А они думали, что Борис говорит им сущую правду без лукавства, и объявили всем свое решение. И ус­лышав то, московский люд пере­стал гневаться на Бориса.

По прошествии некоторого вре­мени князь Иван Петрович поже­лал осмотреть царские пожалова­ния и вотчины своих прародителей, поехал в свою вотчину, что в окре­стностях города Суздаля. А тот лу­кавый Борис, забыв свое обещание и отступив от веры, видя, что на­стало удобное время для погубления князя, послал своих сообщни­ков вслед князю Ивану Петровичу и повелел схватить его будто бы по государеву повелению, от палаты его царского величества, послал его в заточение на Белоозеро и там уморил его насильственной смер­тью. А потом его родственников, князя Василия Ивановича Шуйско­го и его единокровных братьев, ра­зослал в заточение по разным го­родам, а их брата князя Андрея Ивановича отослал в Буй-город и там повелел уморить его насильст­венною смертью. Также повелел и многих богатых купцов казнить по­среди города, а их дома отдал на разграбление, а других разослал в заточение по разным городам, и многих жен осиротил и детей убил.

Но той кровью и слезами не на­полнил ненасытной своей утробы и вновь обрушился на своих господ, на князей и на бояр, и многих из вельмож различной смерти предал, их же число знает один Бог, и ни­какой кровью не мог утолить своей утробы, жаждущей славы.

О, лютый час! Как не пролить о том слезы? И как моя рука может написать об этом? Восстанет пре­датель, как Иуда искариот на сво­его учителя Иисуса Христа, Сына Божьего, так и тот Борис собирает­ся убить своего государя царевича князя Дмитрия, что и сотворил окаянный святоубийца. И начал размышлять лукавый тот раб, как бы  ему вырвать богоизбранный царский корень, всячески ища смерти сему тезоименитому благо­честивому царевичу, не желая ос­тавлять наследника их отеческому престолу, сам желая получить цар­ство. Забыв Бога, спасающего из­бранников своих, он наносил ос­корбления и притеснял сего благочестивого царевича, не раз подсыпал ему смертоносный яд, надеясь его умертвить. Царевич же все это принимал с радостью, зная, что вражья сила бессильна против си­лы Божьей, и во всем следовал смирению владыки своего Христа, как тому приходилось страдать ото всех, без всякого сомнения, не за­бывая сказанное: «Надейся на Гос­пода, ибо он — прибежище от скорби», и все преследования пе­реносил с радостью. И тот лукавый раб, видя все это, ничего не мог сделать, не мог причинить никако­го зла благочестивому царевичу и послал в город Углич своих совет­ников и прислужников — дьяка Михаила Битяговского да его пле­мянника Никиту Качалова. И пове­лел им отсечь ту царскую молодую и прекрасно расцветшую ветвь, благоверного царевича Дмитрия, сжать его, как несозревший колос, предать смерти незлобивого младенца, закласть его, как агнца...

И они, посланные завистливым Борисом Годуновым, пришли на Углич, тая в себе злой умысел и иное преступление замышляя про­тив святого, дерзнувше предать не­повинной смерти благочестивого своего господина, а ему в ту пору было восемь лет. Но они не оста­вили своей злобы, тайно действуя и добиваясь того, что им было повелено, пока не достигли цели, как древние иудеи собирались убить Владыку Христа, Бога нашего. А названный выше раб - завистник, поднявший руку на господина сво­его, захотел тайно умертвить сего благочестивого царевича, а не знал, что сказано в писании: «Горе без­законным, ибо злом воздастся им за дела их рук». А немилостивые юноши, которые были названы выше, стали ждать удобного часа, чтобы предать смерти святого и благочестивого царевича. И однаж­ды, как это обычно делают дети, святой отрок вышел поиграть, и те злочестивые юноши как немило­стивые волки напали на святого, и один из них извлек нож, беспо­щадно ударил святого по шее и пе­ререзал ему гортань. Беззаконные предали его смерти как незлобиво­го агнца, и тогда же нечестивые убийцы приняли отмщение за кровь праведника: они были поби­ты людьми того града. Святая же душа благочестивого и добропобедного мученика царевича Дмитрия, возлетев к небесным селениям и к престолу трисолнечного Божества, несказанное и божественное и не­мыслимое видела и наслаждалась <...>. А честное и страдальческое его тело осталось на земле, обаг­ренное кровью, сияя будто солнце. И было положено в том же городе Угличе в церкви боголепного Пре­ображения Господа Бога и Спаса наша Иисуса Христа <...>.

И вновь тот Борис начал в серд­це своем беспрестанным желанием желать и будто неугасимым огнем гореть, неусыпно во все дни и ночи помышляя о державстве Москов­ского государства и всей великой России, как и каким образом за­хватить царский престол и испол­нить свое желание без позора. И прежде начал выпытывать он вол­хвов и звездословцев, собирая их из многих стран и народов и цар­ским именем приводя к себе в Мо­сковское государство и вопрошая, можно ли ему добиться престола царского и быть царем. И они, ви­дя его великое желание и в боль­шее предвкушение и радость вводя его, говоря ему, что он родился под царской звездой и будет царем ве­ликой России. И говоря так, они принимали почет и великое жало­вание от него в течение недолгого времени, потом же он коварно и тайно предавал их смерти <...>.

И наступил год отшествия из мира сего в небесные жилища свя­того и праведного государя царя и великого князя Федора Ивановича, всея Руси самодержца, седьмой ты­сячи 106 [1598) года месяца января в 6 день, и его преставление было от неправедного убийства, совер­шенного тем же Борисом. О, как могу промолчать об этом? Если мы промолчим, то камни возопят. И это дерево, приносящее благород­ный плод и посаженное рукой всещедрого превечного Бога, тот же Борис подрубил, выкорчевал, даже и до самой смерти. И как прежде, имея лукавый и пронырливый нрав, бояр и царских советников и вельмож, и властителей, и купцов, и всяких людей прельстил, одних дарами, других любовью, а иных злым запретом, и не смел никто из бояр или простых людей перечить ему. И так тот Борис по отшествии к Богу государя царя и великого князя Федора Ивановича всея Руси начал посылать своих злых советников и слуг ко царст­вующему граду Москве и по всем сотням и по слободам и по всем городам Российской области ко всем людям, чтобы всем миром просили на государство Бориса. Бояре же, и властители и вельмо­жи, и весь царский синклит, и купцы, и всенародное множество Московского государства, боялись Борисова злого преследования и казни и междоусобной брани, а его сторонники и советники старались и, по Божьему уставлению, никто не смел против Бориса и слова сказать. А люди, подученные злыми советниками и слугами Бориса, хо­тя и не хотели его на царство, но боялись его злых преследований и молили его перед боярами и вла­стителями и вельможами и пред царским синклитом принять ски­петр великой России. И потому те, кто был достоин этой чести, не ре­шались добиваться ее, думая, что народ обращается к Борису по ис­тинной сердечной любви, а не не­волей.

Он же, зломысленный, лукавый проныра, уже много лет желая того и добиваясь, а тут будто и не хотя и не скоро поддаваясь уговорам и не раз, отказываясь, предлагал из­брать более достойных. А сам от­правился в великую лавру Божьей матери, построенную в память о чуде Смоленской иконы Девичьего монастыря, и там прислуживал своей сестре царице Ирине, уже инокине Александре, а многие лю­ди каждый день просили его при­нять царство. Он же стыдился и боялся своей сестры инокини Александры, потому что она не по­зволяла ему так поступить, ибо знала, как издавна он желал этого и как пролил за это много непо­винной крови больших бояр, пра­вящих в Российском государстве и служивших своему государю ис­тинно и право, также купцов и лю­дей иных всяких чинов погубил. Советники же его и сторонники принудили людей молить и бить челом инокине великой государыне Александре и просить ее брата Бо­риса на царство, и так молили Александру всенародным множест­вом всякий день с великим воплем и плачем.

А великие бояре, происходящие от скипетродержавного корня, род­ственники великому государю ца­рю и великому князю Федору Ива­новичу всея Руси и сами достойные принять скипетр, не захотели из­брать царя между собой, но отдали решение на волю народа, ибо они и так были при царях велики, и че­стны, и славны, не только в вели­кой Руси, но и в иных странах. И даже те, кто не хотел Бориса, не смели против него говорить из-за его злого и лукавого нрава. Как в Царьграде Божьим изволением Фо­ка Мучитель убил кроткого царя Маврикия и захватил Греческое царство, так и сейчас Борис на Москве захватывает царство лукав­ством и неправдою. Собранные же многие люди к честной лавре Бо­рисовыми сторонникам были при­нуждены молить великую госуда­рыню инокиню Александру бить челом и просить на государство брата ее Бориса, они же еще силь­нее молили с великим воплем ино­киню Александру, дабы благосло­вила на Московское государство брата своего Бориса. И так народ докучал ей многие дни. Бояре же и вельможи стояли перед ней в ке­лье, а другие на крыльце вне кельи у окна, а многие люди стояли на площади. Многие были и неволей приведены, и порядок положен — если кто не придет просить Бориса на государство, с того требовать по два рубля в день. К ним были при­ставлены и многие приставы, при­нуждавшие их великим воплем во­пить и лить слезы. Но откуда быть слезам, если в сердце нет умиления и усердия и любви к нему? И они вместо слез глаза смачивали слю­ной... И таким лукавством обратили ее на милость, что, видя всенарод­ного множества усердия к нему и не могуще слышать и видеть мно­гих воплей и жалоб в народе, дает им волю, да поставят на Москов­ское государство Бориса.

И люди снова начали бить челом и молить Бориса Федоровича Году­нова принять в свою руку скипетр великой России < >. И патриарх, видя народное усердие и тщание к Борису, более всех захотел Бориса на государство, и Борисовы сто­ронники и доброхоты принуждали к этому патриарха Иова. И патри­арх со всем освященным собором берет икону Пречистой Богороди­цы, написанную евангелистом Лу­кой, и другие святые иконы и мо­щи и пешком несут их туда, где народ молил Бориса. Он же будто устыдился пришествия образа Бо­гоматери, и принимает скипетр Российской державы, и венчался царским венцом в 107 [1598] году, сентября в 3 день, в царствовал семь лет. И во время правления своего великой Россией начал себя укреплять и утверждать, чтобы ему много дней и лет пробыть, держа скипетр великой России, а после него роду его скипетр держать, и затем многих бояр и вельмож рас­сылая по дальним и разным горо­дам и разными злыми смертями их умерщвляя и искореняя царский род...

Ые годы XVII в.

Текст печатается по изданию: Смута в Московском государстве. Россия начала XVII столетия в запис­ках современников. - М., 1989. С.24-31.