Философия, как живой опыт

1.

Согласно пресловутой формуле Честертона, безумен не тот, кто потерял логику, но тот, кто потерял все кроме логики. Фор­мула (во второй своей части) - необычайной точности, равно применимая не только в психиатрической клинике, но в пределах всей современной культуры, медленно изживающей огромное безу­мие! В частности, эта формула с особенной отчетливостью может быть проверена на педантическом гносеологизме и абстрактном идеализме недавнего прошлого. Подлинно, здесь было потеряно все, кроме логики. Зато логика, бесконечно изощренная и крити­чески выверенная, стала самодовлеющим началом, превратилась из средства - в цель. Небывало систематический и точный аппарат философии обречен был работать в пустоте, создавая "логически общезначимые", но пустые и жизненно-бессильные построения.

В последнее время в философском творчестве обозначился существенный сдвиг. Правда, никаких положительных результатов на новом пути еще не достигнуто, но болезнь определена и наз­вана: философия перестала быть живою силою потому, что "поте­ряла свой предмет", перестала быть целостным духовным опытом. И как бы различны ни были философские течения наших дней, зна­чительнейшие из них отмечены общим стремлением: это - возвра­щение к реализму, к предметности, к опыту (причем "опыт" пони­мается в новом, углубленном и расширенном смысле и включает в себя все многообразие чувственных и сверхчувственных реаль­ностей).

2.

Философия, как живой опыт - такова тема недавней книги проф. Ильина (*). Корень релативизма и нигилизма, господствую­щего ныне во всех планах познания, творчества, жизни, автор справедливо усматривает не в каком-либо познавательном заблуж­дении, но в том, что мы перестали чувствовать, конкретно пере­живать существенное, и потому утратили веру в его объективное существование. "Неиспытанное содержание - не познано, неиспы­туемое - непознаваемо", - такова для него "первая аксиома" всякого философского познания. Ибо философия "покоится на жи­вом испытании сверхчувственных предметов", есть "системати­ческая интуиция предмета" и "предметное видение". Поэтому-то "гносеологическая рефлексия, не вскормленная живым общением с предметом, была обречена на несущественность, отвлеченность и бесплодность". Оторванное от "предметно-неколебимых основ" современное человечество "не живет духовными необходимыми, но вращается в пестрых, условных и относительных, несвязывающих возможностях ".

Отсюда - основная задача всякого философствования "взрастить в себе духовный опыт во всей его подлинности и тре­бовательности". Но "человек лишь постольку познает философский предмет, поскольку приобщает ему самые корни или истоки своего духовного бытия". На этом пути вскрывается сверхпознаватель­ный, действительный характер философии. "Этот опыт приобрета­ется длительным и целостным деланием, деланием целой жизни". Чтобы познать, философ должен "по новому быть". И подлинное познание неизбежно ведет "к исповеданию и поступку".

3.

В книге проф. Ильина много прекрасных фраз, с которыми нельзя не согласиться. Но хотелось бы более определенных, ме­нее риторических утверждений. Когда ему приходится конкретно указать путь философского исследования, то автор довольству­ется очень смутными соображениями о необходимости пересмотра идей метода и доказательства, права и государственности, со­вести и добродетели и т.д. и т.д. Он говорит о необходимости "живого описания нормального духовного опыта" в целях его нор­мативного, а не психологического использования (что-то вроде Гуссерлевой феноменологии). Наконец, утверждая "искомое едине­ние между философией и религией", философ нигде не пытается разграничить эти две области. Если судить о взглядах автора на основании данной книги, то невольно получается впечатление, что для него подлинная философия до конца вбирает в себя все положительные задачи религии и утверждает ее лишь как свою предварительную ступень. Формула Гегеля - ("философия с самого начала приняла в себя тот самый предмет, в аффективно-иррацио­нальном переживании которого пребывала религия") - приведенная без должных пояснений, лишь усугубляет указанное недоразуме­ние. Словом, книга проф. Ильина, ценная по своей основной тен­денции, крайне расплывчата и неопределенна.

(*) И.Ильин. Религиозный смысл философии. Три речи. I.M.C.A. Press. Paris. 1925.