Динамика многополярности

Российская Федерация остаётся самым мощным государственным образованием на постсоветском, да и на евразийском пространстве. Но и её новый, весьма ограниченный по сравнению с бывшим Советским Союзом потенциал, с точки зрения территории, населения, удельного веса экономики и геополитического соседства, диктует новую модель поведения в международных делах, если их рассматривать под углом зрения многополярного «баланса сил».

Геополитические изменения на Европейском континенте в результате объединения Германии, распада прежней Югославии, Чехословакии, Украины, очевидной прозападной ориентации большинства стран Восточной и Центральной Европы, включая государства Балтии, накладываются на определённое усиление европоцентризма и самостоятельности западноевропейских интеграционных структур, более рельефное проявление в ряде стран Европы настроений, не всегда совпадающих со стратегической линией США.

Динамика экономического усиления Китая и повышение его внешнеполитической активности, поиск Японией более самостоятельного, подобающего ее экономической мощи места в мировой политике вызывают подвижки в геополитической ситуации в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Объективное возрастание удельного веса Соединенных Штатов в мировых делах после окончания холодной войны и распада Советского Союза в определённой степени нивелируется повышением самостоятельности других «полюсов» и определённым усилением изоляционистских настроений в американском обществе.

В новых условиях с окончанием противостояния двух «лагерей» холодной войны изменились координаты внешнеполитической деятельности и большой группы государств, входивших ранее в «третий мир». Потеряло своё прежнее содержание Движение неприсоединения, ускорилось расслоение Юга и дифференциация отношения образующихся в результате этого групп и отдельных государств к Северу, который также не монолитен.

Регионализм. Другим измерением многополярности можно считать регионализм. При всей разноплановости, неодинаковых темпах развития и степени интеграции региональные группировки вносят дополнительные особенности в изменение геополитической картины мира. Сторонники «цивилизационной» школы склонны рассматривать многополярность под углом зрения взаимодействия или столкновения культурно-цивилизационных блоков. По мнению самого модного представителя этой школы американского учёного С. Хантингтона, на смену идеологической биполярности холодной войны грядёт столкновение многополярности культурно-цивилизационных блоков: западного иудео-христианского, исламского, конфуцианского, славянско-православного, индуистского, японского, латиноамериканского и, возможно, африканского. Действительно, региональные процессы развиваются на разных цивилизационных фонах. Но вероятность принципиального деления мирового сообщества именно по этому признаку на данный момент представляется весьма умозрительной и пока не подкрепляется сколько-нибудь конкретными институционными или политикообразующими реалиями. Даже противоборство исламского «фундаментализма» с западной цивилизацией со временем теряет свою остроту.

Более материализованным является экономический регионализм в виде высокоинтегрированного Европейского союза, других региональных образований различной степени интеграции – Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества, Содружества Независимых Государств, АСЕАН, Североамериканской зоны свободной торговли, аналогичных образований, зарождающихся в Латинской Америке и в Южной Азии. Хотя и в несколько изменённом виде, но сохраняют своё значение региональные политические институты, например Организация латиноамериканских государств, Организация африканского единства и т.д. Они дополняются такими межрегиональными многофункциональными структурами, как североатлантическое партнерство, связка США – Япония, трёхсторонняя структура Северная Америка – Западная Европа – Япония в виде «семёрки», к которой постепенно подключается Российская Федерация.

Короче говоря, после окончания холодной войны геополитическая картина мира претерпела очевидные изменения. Но термин «многополярность» объясняет скорее форму, чем суть новой системы международного взаимодействия. Означает ли многополярность восстановление в полном объёме действия традиционных движущих сил мировой политики и мотиваций поведения её субъектов на международной арене, характерных в большей или меньшей степени для всех этапов Вестфальской системы?

События последних лет пока не подтверждают такую логику многополюсного мира. Во-первых, Соединённые Штаты ведут себя значительно сдержаннее, чем они могли бы позволить себе по логике баланса сил при нынешней позиции в экономической, технологической и военной областях. Во-вторых, при определённой автономизации полюсов в западном мире не просматривается появление новых сколько-нибудь радикальных разделительных линий противоборства между Северной Америкой, Европой и АТР. При некотором возрастании уровня антиамериканской риторики в российской и китайской политических элитах более фундаментальные интересы обеих держав толкают их на дальнейшее развитие отношений с Соединёнными Штатами. Расширение НАТО на Восток не усилило центростремительные тенденции в СНГ, чего следовало бы ожидать по законам многополюсного мира.

Исходя из этого, можно предположить, что на поведение мирового сообщества начинают оказывать влияние новые движущие силы, отличные от тех, что традиционно действовали в рамках Вестфальской системы. Для того чтобы проверить этот тезис, следовало бы рассмотреть новые факторы, которые начинают оказывать влияние на поведение мирового сообщества.

В мировой науке о международных отношениях в настоящее время нет единства относительно сути и движущих сил новой системы международных отношений. Это, видимо, объясняется тем, что сегодня для мировой политики характерно столкновение традиционных и новых, доселе неизвестных факторов. Национализм борется с интернационализмом, геополитика – с глобальным универсализмом. Трансформируются такие основополагающие понятия, как «сила», «влияние», «национальные интересы». Расширяется круг субъектов международных отношений и меняется мотивация их поведения. Новое содержание мировой политики требует новых организационных форм. Сейчас преждевременно говорить о рождении новой системы международных отношений как о завершённом процессе. Реалистичнее, пожалуй, вести речь об основных тенденциях формирования будущего мирового порядка, вырастания его из прежней системы международных отношений.

При этом важно правильно определить соотношение национального и глобального факторов, новое место государства в мировом сообществе, соразмерить такие традиционные категории, как геополитика, национализм, право силы и право права, национальные интересы, – с новыми транснациональными процессами и режимами. Государства, правильно определившие долгосрочную перспективу становления новой системы международных отношений, могут рассчитывать на большую эффективность своих усилий, а те, кто продолжает действовать исходя из традиционных представлений, рискуют оказаться в хвосте мирового прогресса.

Итак, современный этап трансформаций в геополитической картине мира обозначается концом XX – началом XXI века и характеризуется крайней неустойчивостью. Её основной особенностью становится то, что геополитические границы, разделяющие современные государства, народы и нации проходят сегодня не столько по географическим границам водоразделов – горным хребтам и береговым линиям или линии фронта, сколько в сознании людей, научившихся разделять общество на «своих» и «ч ужих» по принципу принадлежности к определённым религиям и этносам, нациям, этническим сообществам и народам, по национальным интересам, ценностям, идеологическим концепциям, доктринам, моделям политического поведения, которым сегодня одинаково охотно могут следовать и континентальные, и островные державы. Для закрепления этих границ в сознании населения тех или иных регионов используются символы, имеющие характер маркеров, отделяющих «своих» от «чужих».

Геополитическая реальность современного мира формируется в результате пространственного распределения очагов политической нестабильности, которые в современных условиях могут довольно быстро разрастаться до уровня международных конфликтов, региональных и внутригосударственных военных конфликтов, затронувших такие регионы, в которых совсем недавно подобное казалось невозможным.

Но если обратиться к геополитическим теориям, то, скажем, вспыхнувшее в 2014 году идеологическое противостояние на юго-востоке Украины и последовавший за ней государственный терроризм киевских властей в отношении мирного населения Донбасса, кажутся вполне закономерными.

В 1904 году в Королевском географическом обществе британский географ Хэлфорд Маккиндер (1861 – 1947) в докладе «Географическая ось истории» представил геополитическую модель развития мира. Маккиндер выделил три зоны геополитики.

Первая зона – это осевой регион, своего рода географическая «ось», вокруг которой развивается исторический процесс и формируется человеческая цивилизация. Осевой регион – это зона, практически недоступная для морского проникновения и завоевания. Площадь его, по оценке Маккиндера – 21 000 000 кв. миль, то есть почти 100 млн. кв. км. Причём основная его часть – это территория Российской империи. В осевой регион Маккиндер включил также Среднюю Азию, Тибет и Монголию.

Вторая зона – внутренний полумесяц. Это регионы доступные морскому вторжению и одновременно защитный буфер для «осевого региона». Маккиндер включил в него населённые континентальные страны Евразии, примыкающие к границам «осевого региона» – Германия, Австро-Венгерская империя, Турция, Индия, Китай.

Третья зона – внешний полумесяц. В него Маккиндер включил страны, могущество которых невозможно без мобильности на океанских просторах. Естественно, он подразумевал интересы Великобритании. Во внешний полумесяц Маккиндер включил Канаду, Соединённые Штаты Америки, Южную Африку, Австралию и Японию.

Так что «осевой регион» – это центральная составляющая земного мира, относительно которой и развивается человеческая цивилизация.