Истина в понимании Л.Н.Толстого

Толстой описал множество сфер бытия, в которых протекает жизнь человека: мир отдельной личности, по-своему замкнутый и необъяснимый; мир семьи; мир отдельного сословия; мир всех людей, живущих на земле; мир природы в её самостоятельном развитии. Каждый человек живет во множестве этих миров, так проявляются связи отдельной личности с другими людьми, в семье, обществе…

Писатель показывает, как мучительно незнание истины и как счастлив человек, нашедший истину, подчас даже ложную. Настоящая жизнь, говорит Толстой, состоит в искании истины, а истина — в единении людей. Единение же людей достигается любовью всех ко всем.

Для Толстого превыше всего была именно истина. Если Достоевский предпочитает остаться не с истиной, а с Христом, то Толстой и Христа проверяет истиной.

Как считает мыслитель, суть нравственного идеала наиболее полно выражена в учении Иисуса Христа. Для писателя Иисус Христос является не Богом или сыном Бога, а реформатором, разрушающим старые и дающим новые основы жизни.

Но Толстой видит принципиальную разницу между подлинными взглядами Иисуса, изложенными в Евангелиях, и их вариантом в догмах православия и других христианских церквей. «То, что любовь есть необходимое и благое условие жизни человеческой, было признаваемо всеми религиозными учениями древности. Во всех учениях: египетских мудрецов, браминов, стоиков, буддистов, таосистов и др., дружелюбие, жалость, милосердие, благотворительность и вообще любовь признавались одною из главных добродетелей». Как высший, основополагающий закон жизни, любовь является единственным нравственным законом. Это вечный идеал, к которому люди будут бесконечно стремиться.

Непротивление как проявление закона любви

По мнению Толстого, главным жизненным принципом человека должна стать заповедь «не противься злому», налагающая запрет на насилие. «Насиловать значит делать то, чего не хочет тот, над которым совершается насилие». В таком понимании насилие совпадает со злом, и оно прямо противоположно любви.

Через непротивление человек признает, что вопросы жизни и смерти находятся за пределами его компетенции. Он одновременно вообще отказывается от того, чтобы быть судьей по отношению к другому. Человеку не дано судить человека. В тех же случаях, когда мы как будто бы судим других людей, называя одних добрыми, других злыми, то мы или обманываем себя и окружающих, Человек властен только над собой. «Все, что не твоя душа, все это не твое дело», – говорит Толстой. Называя кого-то преступником и подвергая его насилию, мы тем самым отнимаем у него это человеческое право.

Отказываясь сопротивляться злу насилием, человек признает эту истину, он отказывается судить другого, ибо не считает себя лучше его. Не других людей надо исправлять, а самого себя, утверждает писатель.

Толстой считал также несостоятельной аргументацию в пользу насилия, согласно которой насилие оправдано в тех случаях, когда оно пресекает большее насилие.Если мы принимаем христианские ценности, и считаем, что люди равны перед Богом, то нельзя обосновать насилие человека над человеком, не попирая законы разума и логики. Поэтому-то Толстой считал смертную казнь формой убийства, которая намного хуже, чем просто убийство из-за страсти или по другим личным поводам. Вполне можно понять, что человек в минутной злобе или раздражении совершает убийство, чтобы защитить себя или близкого человека, можно понять, что он, поддавшись коллективному внушению, участвует в совокупном убийстве на войне. Но нельзя понять, как люди могут совершать убийство спокойно, обдуманно, как они могут считать убийство необходимым.

Не следует также считать, что Толстой призывал отказаться от противодействия злу. Наоборот, он считал, что противиться злу можно и нужно, только не насилием, а другими ненасильственными методами. Более того, только тогда по настоящему можно противиться насилию, когда отказываешься отвечать тем же. Он понимает непротивление как позитивную силу любви и правды, кроме того, он прямо называет такие формы сопротивления, как убеждение, спор, протест. Они призваны отделить человека, совершающего зло, от самого зла, призывают к его совести, духовному началу в нем, которые отменяют предшествующее зло в том смысле, что оно перестает быть препятствием для последующего сотрудничества.

О роли личности в истории

Л.Н.Толстой убежден, что исторические явления нельзя объяснить научным путем; но он не решается допустить, чтобы их уже вовсе ничем нельзя было объяснить. Напротив, он думает, что все станет ясно для нас, если мы допустим предназначение. Он отвергает личную инициативу как фактор, имеющий свою долю участия в событиях исторических. Он говорит, что так называемые великие люди суть ярлыки, дающие только имя событию, но меньше всего имеющие с ним связи, потому что их действия только кажутся им произвольными, а, в сущности, они вынуждены роковым ходом истории и определены предвечно.

Толстой не утверждает, что человек совершенно лишен инициативы, что все его действия вынуждены законом строгой необходимости и имеют неотвратимый, роковой смысл. Напротив, он полагает, что в мелкой среде личного интереса человек пользуется свободой для достижения своих целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое-то действие. Но, прибавляет он, как только действие сделано, так оно становится невозвратимо и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.