Исторические и социальные корни предпринимательства

Для экономиста пред­принимательство существует как универсальный тип деятельности. Между тем, по свидетельствам историков, средневе­ковый предприниматель довольно сильно отличался от современ­ного, причем не только по характеру своих предприятий, но и по типу хозяйственных действий. Средневековое предприниматель­ство представлено целой галереей весьма колоритных фигур. Это воинствующие торговцы наподобие не расстававшихся с мечом варяжских купцов. К крупнейшим «мирным» предприятиям в данную эпоху следует отнести подряды на строительство государственных и культовых учреждений. Среди фигур помельче выделяется разного рода сомнительный люд — полубродячих торговцев и ремесленников, изобретателей и аван­тюристов, первых биржевых спекулянтов, увлекаемых с XVII в. волнами грюндерских лихорадок. Родоначальник теории предпри­нимательства Р. Камтильон, например, вообще включал в число предпринимателей бродяг и разбойников. Все эти фигуры с со­временной точки зрения трудно отнести к «чистому» предприни­мательскому типу.

Силуэт современного предпринимателя начал вырисовываться в Новое время с появлением экономических субъектов, у которых древняя жажда богатства соединяется с предприятием, принимая форму непреодолимого стремления к прибыли на вкладываемый капитал как универсальной хозяйственной стратегии. В противоположность традиционным добуржуазным субъектам они облада­ют не только личной независимостью, но также законодательно подкрепленными возможностями капитализации собственности.

Вместе с достижением институциональной стабильности и юридической защищенности предпринимательство все более спе­циализируется и одновременно обретает цивилизованное обличие. Дух риска и авантюризма, который ранее требовался даже для обычного торгового дела, теснится духом устойчивого разви­тия и рационального использования возможностей рынка. Рис­ковые (а то и авантюрные) формы предпринимательства тоже со­храняются, но переносятся больше в сферу финансовых манипу­ляций и «фиктивного капитала» (фигуры таких предпринимате­лей предстают в рельефных образах Ф. Каупервуда у Т. Драйзера или Саккара у Э.Золя).

По мере завоевания хозяйственного и социального простран­ства происходят серьезные сдвиги в социальной базе предпринима­тельства. В раннебуржуазных обществах большинство создателей новых предприятий не только были собственниками этих пред­приятий, но частенько и сами трудились на них своими собственными руками. То был своего рода «золотой век» для «старого среднего класса», когда в весьма обширных предпринимательских слоях более или менее гармонично сочетались разные статусные позиции: наличие собственности и уровень дохода, профессио­нальная квалификация и социальный престиж, организационно-хозяйственные полномочия и политическое влияние.

Нарастающее акционирование капи­тала, ведущее отсчет со времен Ост-Индской Компании, а затем появление в середине XIX столетия обществ с ограниченной от­ветственностью подготавливают почву для перелома, который про­исходит в ведущих западных странах (где-то раньше, где-то поз­же) в первой трети XX века. Семейные фирмы все более уступают место корпорациям, собственность которых распылена среди ты­сяч и сотен тысяч вкладчиков. Начиная с 30-40-х годов собст­венность все более обезличивается и концентрируется в руках раз­ного рода юридических лиц. Наблюдается уменьшение числа и доли независимых собственников. Пропасть между крупным и мелким бизнесом неумолимо расширяется. Одновременно «раска­лывается» и фигура молодого буржуазного предпринимателя.

В итоге на одной стороне оказывается основатель мелкой фир­мы, формально сохраняющий за собой позиции независимого соб­ственника. Предприятие сталкивается с жесткими проблема­ми выживания; свобода принятия хозяйственных решений на по­верку оказывается весьма ограниченной; инновации же — часто просто не под силу из-за нехватки ресурсов. Будучи зажатой между тремя крупными силами: государством, крупным капиталом и организованным наемным трудом, эта «стесненная группа» мелких собственников (городских и сельских) становится на все более консервативные политические позиции. И даже если присущие им в этой борьбе на три фронта вспышки отчаянного радикализма принимают облик революционности, то нацелены они бывают не на социальные изменения, а скорее на сохранение «статус кво».

На другой стороне выделяются организаторы крупного производства. Владельцы крупных капиталов освобождаются от проблем реальной организации. Многие прерогативы в принятии хозяйственных решений переходят в руки менеджеров, которые,

занимая свое место в рационально выстроенной бюрократической иерархии, вынуждены подчиняться корпоративному интересу. Персональная ответственность предпринимателя в значительной степени размывается бюрократической коллегиальностью, а мотив извлечения прибыли отступает перед мотивами устойчивости финансовых показателей и личного карьерного продвижения. Вслед за мелким собственником, организатор крупного производства начинает утрачивать подлинно предпринимательские черты.

Помимо изменений в социальной базе предпринимательства происходит также расчленение предпринимательской функции. Вместо одной фигуры появляются несколько:

· финансист (поставщик капитала);

· «изобретатель» технической или маркетинговой идеи (поставщик нового знания);

· эксперт с юридическим или экономическим образованием, предлагающий организационно-правовые формы для создания или трансформации предприятия (поставщик организационной схемы);

· менеджер, выстраивающий структуру внутренних и внешних связей нового предприятия (поставщик управленческих технологий).

Конечно, возможно совмещение некоторых функций. Так, механик-изобретатель Г. Форд смог когда-то вырасти в основателя автомобильной империи. Но с течением времени такое совмещение ролей все более затрудняется даже для организаторов не слишком крупных предприятий. Функция предпринимателя расщепляется на специальные сферы деятельности, труднее становится обнаружить действительного лидера и инициатора инноваций. Порою он и вовсе не показывается на поверхности.