Что обеспечило усиление роли слова в жизни древнегреческого полиса?

Какие возникли предпосылки для формирования независимой от религии мысли?

Как культивирование письменных текстов определило становление философии, логики, риторики?

Лекция. Психическая жизнь Средневековья.

Христианский дуализм.

 Книжно-умозрительный характер культуры.

Роль языка в формировании средневекового символизма.

Средневековая личность.

Изменения отношения к времени в средние века.

СИМВОЛИЧЕСКАЯ КАРТИНА МИРА.

Европа после падения западной Римской империи напоминает Грецию после падения Микен: опять на развалинах древних горо­дов — варварские народы. Но масштабы различны: куль­турное наследие античности несоизмеримо с тем, что ос­талось после крито-ахейцев. Умственный горизонт средне­вековья замкнут массой латинских, греческих, еврейских текстов. Эти тексты без конца переписываются и тракту­ются. Мышление не может пробиться к природным явле­ниям, оно занято книжными символами. Один символи­ческий слой накладывается на другой. Полупросвечиваясь, они создают массу неясной, мерцающей глубины. Мир — это книга, написанная на непонятном языке, получить ключ к нему можно из бесконечных аналогий между сло­вами и вещами. Вот как описывает символизм средневеко­вого ума М. Фуко: «Великая метафора книги, которую от­крывают, разбирают по складам и читают, чтобы познать природу, является лишь видимой изнанкой другого, го­раздо более глубокого переноса, вынуждающего язык су­ществовать в рамках мироздания, среди растений.

Язык составляет часть великого распределения подо­бий и примет. Поэтому он сам должен изучаться, как вещь, принадлежащая природе. Как растениям, животным или звездам, его элементам присущи свои законы сродства и соответствия, свои обязательные аналогии... В своей изна­чальной форме, когда язык был дан людям самим богом, он был вполне определенным и прозрачным знаком ве­щей, так как походил на них. Имена были связаны с теми вещами, которые они обозначали, как сила вписана в тело льва, властность — во взгляд орла, как влияние планет отмечено на лбу людей. Это осуществлялось посредством формы подобия. В наказание людям эта прозрачность язы­ка была уничтожена в Вавилоне. Языки распались и стали несовместимыми друг с другом именно в той мере, в ка­кой прежде всего утратилось это сходство языка с веща­ми, которое было первопричиной возникновения языка»  

Средневековые символы — это не пластично оформ­ленные тела-символы античности, а таинственные и глу­бокие письмена, смыслы, полученные миром во время творения его Богом. В познании грамматика подперта ма­гией, хотя последняя и осуждается как попытка овладеть шифром к тексту мира с помощью темных сил.

В плане культурной преемственности средневековая книжность была отношением к богатому наследству древ­них. Ее основные духовные заветы и ценности находились позади: и священная книга христиан Библия, и писания святых отцов-основоположников вероучения (патристика), и труды языческих философов античности, на которых основывалась средневековая образованность. Новое варвар­ство не выглядит открытым, свежим миром; перед ним раскрыт некрополь тысячелетий. Средневековье собирает предыдущую мудрость со старанием и робостью ученика. Это культурное занятие дает эпохе и возможность самооп­ределиться, противопоставить себя предыдущей, столь ав­торитетной по части знаний: средневековый книжник пре­дан слову и отвергает языческое удовольствие от зрелищ мира. «И люди идут дивиться горным высотам, морским валам, речным просторам, океану, объемлющему землю, круговращению звезд, — а себя самих оставляют в сторо­не!» — укоряет Блаженный Августин приверженцев ан­тичной спектакулярности.

Разбирать старые тексты трудно, понимание граничит с непониманием. Средневековье переводит и толкует со страстью, затмевающей аналогичные упражнения иных эпох, греческие, арабские, еврейские тексты, библейские притчи, сакральные символы, аллегории, алхимические, астрологические и каббалистические знаки, создает эти­мологии, глоссы (толкования непонятных слов и выраже­ний), комментарии, компиляции, энциклопедии. Средне­вековая экзегеза, (многоступенчатое толкование сакраль­ных текстов),^ отличие от современных книжных ком­ментариев, не надеется сделать свой предмет ясным, она ведет ум по кругам тайн, выбраться за пределы которых едва ли возможно.

Густейшая вязь переводов, ссылок, параграфов рав­но питает символическую мысль и символическую фан­тазию. Возрождение и Реформация начнут с обращения к первоисточникам. Новое время предпочтет тексту дело, средневековье до конца останется в своей символической колыбели