Ни одно общество, ни одна социальная сборка не может быть построена на идее свободы как таковой. Социогенез, как известно, начинается с установления табу. О бесперспективности выстраивания общества на идее свободы рассуждал в своё время Василий Розанов: «От свободы все бегут: работник к занятости, человек к должности, женщина к мужу. Всякий — к чему‑нибудь. Всё лучше свободы, «кое‑что» лучше свободы, хуже «свободы» вообще ничего нет, и она нужна хулигану, лоботрясу и сутенёру». Но если на основе идеи свободы невозможно осуществить социальную сборку, то в чём тогда смысл идеологии либерализма?
Либерализм всегда существовал в парадоксальном сочетании свободы и несвободы. Свобода одних предполагала несвободу и эксплуатацию других. Вне этого разделения нигде либеральная практика не обнаруживается. Столкновение меньшинства с большинством, где сильный побеждает слабого, и составляло социальную норму утверждения либерального концепта.
Либеральная идеология формировалась в период, когда ещё существовала иерархическая система позднесредневекового общества. Она была историческим инструментом для разрушения этой иерархии. Разрушались социальные перегородки, декларировались ценности свободы и равноправия, индивидуум ставился выше группы. Система прежнего иерархизма разрушалась, однако вместо неё через некоторый интервал времени начинает строиться новая иерархическая система. Элитаризм аристократии сменился элитаризмом олигархии.
|
|
Свобода одних предполагала несвободу других. Древний мир и Средние века знали категорию лиц — «свободные». В противоположность им существовали «несвободные»: рабы, холопы, крепостные крестьяне. Свободные не могли существовать без наличия рабов, холопов и крепостных. Сегодня сущностно мало что изменилось. «Свободные» противополагаются «бедным». Из этого противоположения следует, что «свободный» тождественен «богатому».
В геокультурном плане «свободный» эллинский мир противопоставлялся в античные времена «варварскому несвободному» миру. И сегодня в либеральной политологической терминологии «свободный мир» противопоставляется «автократической периферии». Свобода мировых и национальных бенефициаров обеспечивается тем, что на «свободных» работают «несвободные». Свобода, таким образом, оказывается преференцией для избранных.