Тоталитаризм: исторический комментарий

 

Для того, чтобы понять советскую культуру 20-50ых, нужно четко обозначить границы и содержание самого термина «тоталитаризм», ставшего в последнее время клише, ярлыком, приклеиваемым ко всем недемократическим режимам, а то и экстраполируемым и в прошлое (так, по Самойлову, тоталитаризм есть и во времена Каллигулы и Ивана Грозного)[126]. Ясное дело, что понятие с предельно широкими границами не является методологическим, т.к. с его помощью нельзя понять отличия разных исторических эпох.

Несколько слов об истории термина: впервые он был употреблен в газете «Таймс» в 1929 году для обозначения политической ситуации в Советском Союзе, однако, «Энциклопедия социальных наук», вышедшая в 1930-1935 гг. не фиксирует это понятие, в отличие от «Оксфордского словаря» 1933 г.[127]

Этимологически понятие восходит к латинскому корню, означающему «целостность». На уровне внутренней формы слова термин обозначает всепроникающую власть, контролирующую жизнь человека и общества целостно – вплоть до частных ее проявлений.

Практик тоталитарной власти, Муссолини, полагал, что цель тоталитарной политики – обеспечение единства личности, партии и государства во имя достижения великой цели.[128] Примерно это же подчеркивал и Георгий Димитров: тоталитаризм – «унификация всех форм общественной жизни».[129]

Очертим хронологические рамки понятия. Тоталитаризм – не синоним деспотии, авторитаризма, диктатуры, абсолютной монархии и проч. – это феномен, хронологически присущий двадцатому веку и обладающий своими характеристическими чертами.

Сущность тоталитаризма в науке принято описывать через признаки или атрибуты тоталитаризма.

Бабаев так характеризует тоталитаризм: «Тоталитарный режим отличается полным (тотальным) контролем государства над всеми сферами жизни общества, огосударствлением общественных организаций, вмешательством государства в частную жизнь граждан, господством одной политической партии или движения, запрещением или существенным ограничением деятельности оппозиционных партий, наличием одной «официальной» идеологии, преследованием за инакомыслие, значительным ограничением прав, свобод и законных интересов личности»[130]

Можно заметить, что автор предыдущей цитаты почти полностью повторяет широко известную концепцию К.Фридриха и З.Бжезинского, получившую название «тоталитарного синдрома» - выделяются следующие атрибуты тоталитаризма:

1. Политическая система, опирающаяся на тщательно разработанную идеологию, которой подчинены все сферы жизни общества.

2. Единственная массовая партия, членство в которой открыто лишь небольшому количеству населения. Партия обладает олигархической структурой; она либо переплетается с государственной бюрократией, либо контролирует её.

3. Управление посредством системы террора, направляемой партией и тайной полицией.

4. Средства массовой информации находятся под жестким контролем властей.

5. Средства вооруженной борьбы монополизированы партией.

6. Государственный контроль над экономикой.[131]

Такое моделирование тоталитаризма часто подвергалось критике, в том числе и со стороны самих авторов. Другой исследователь, Ленц, выделяет такой набор признаков тоталитаризма:

1) Единый (но не обязательно монолитный) центр власти, определяющий рамки допустимого плюрализма.

2) Одна, целостная интеллектуально обоснованная идеология, со служением которой связывает свою легитимность правящая группировка, лидер или партия. Определены пределы, за которыми критическое отношение к господствующей системе взглядов воспринимается как ересь. Идеология выходит за рамки политической программы – она претендует на универсальность толкования социальной реальности, высшей цели и смысла существования общества и индивида.

3) Партия направляет граждан на выполнение социальных функций.[132]

Попробуем интегрировать предложенные модели в рабочую схему, которой и будем пользоваться при анализе советского общества. Надо отметить, что создание такой модели – достаточно сложное действие, с которым некоторые исследователи справились неудовлетворительно: так, работа Ольшанского Д.А. с одной стороны грешит оценочностью (исключительно отрицательная оценка исторического феномена), а с другой стороны – определенным схоластическим подходом к проблеме: автор задает выгодное для его оценивания определение «культуры», которое у Ольшанского нагружено положительными коннотациями, и выводит из него пренебрежительную оценку тоталитаризма в виде «антикультуры».[133] Куда как спорными оказываются суждения о том, что человек тоталитарного общества способен только разрушать – то, что это идет в разрез с фактическим материалом излишне доказывать. Другим примером если не неудачной, то весьма своеобразной характеристики тоталитарного общества можно считать статью Ханса Гюнтера[134]: автор считает самой существенной чертой тоталитаризма «насильственную гармонизацию», «тотальную эстетизацию», государство ему видится как произведение искусства. На наш же взгляд, эстетизация – это не сущностная черта, а лишь следствие активного использования в тоталитарном обществе мифологического материала, как раз и выполняющего функцию упорядочения жизни.

Перейдем, наконец, к рабочей схеме. Мы выделяем следующие атрибуты тоталитаризма:

1. абсолютная концентрация власти, реализуемая через механизмы государства и представляющая собой этатизм, то есть вмешательство государства в экономическую и политическую жизнь страны, возведенное в высшую степень. Такая концентрация власти с точки зрения формы правления непременно представляет собой автократию, для которой характерны:

А. Соединение исполнительной и законодательной власти при фактическом отсутствии независимой судебной власти.

Тоталитарное государство не могло и не может стать правовым, то есть таким, где суд не был бы зависим от властей, а законы реально соблюдались. Такого государства система не приемлет. Незыблемость суда и торжество законности неизбежно открывали бы путь появлению оппозиции.

Признавая формально гражданские свободы, тоталитарные режимы ставят одно, но решающее условие: пользоваться ими можно исключительно в интересах системы, что означает поддержку ее власти: «в тоталитарном государстве все подчинено идее о его приоритете: государство – все, человек – ничто. Власть находится в руках правящей элиты, остальные полностью отстранены от участия в управлении государством. Беспощадно подавляется всякое отклонение от определенной государством нормы, люди лишены фактически, а нередко и юридически прав и свобод. Действует принцип: «Запрещено все, кроме предписанного»[135].

Из использования прав и свобод в интересах системы вытекает необходимость сохранения формы законности и одновременно монополии правления. Главным образом по этой причине законодательная власть не могла отделиться от исполнительной. При однопартийной системе это как раз и есть один из источников абсолютной власти. Точно так же практически невозможно было отделить власть полицейскую от судебной.

Феномен тоталитарной законности (опора власти на закон) связан не только с внешнеполитическими и пропагандистскими причинами, но немаловажно и то, что тоталитарный режим обязан обеспечить правовые гарантии тем, на кого он опирается, то есть партии. Формально законы охраняют права всех граждан, но в действительности только тех, кто не попал в разряд "врагов народа" или "врагов рейха".

В силу вышеизложенного наличествовали политические судебные процессы-инсценировки, где доминировал политический тезис; от суда требовалось уложить в рамки права заготовленный политический вывод о враждебных происках обвиняемого.

Б. Принцип "вождизма", причем вождь харизматического, мистического типа.

Теперь подробнее о принципе "вождизма". Дело в том, что ко второму десятилетию ХХ века республика с ее демократическими институтами еще не стала привычной формой государственного устройства в большинстве промышленно развитых и развивающихся стран. Отдельные государства еще сохраняли монархию, а иные совсем недавно установили республиканский строй. Этим, по-видимому, и объяснялась тоска уставших от революционных потрясений и войны народов по подобной монарху политической фигуре как объединительном начале нации.

В сущности, тоталитаризм и монархия - взаимозамещающие системы, для которых "вождизм" не является чем-то пришедшим извне. Он возникает из низкого уровня развития демократического сознания и потребности людей в вожде как в символе единства нации, особенно в период национальной нестабильности.

Авторитет вождя, таким образом, зиждется не на осознанном доверии, и связь вождя с массами носит скорее мистический, личностный характер.

2. однопартийная политическая система, не допускающая никаких иных политических организаций.[136] Такая политическая система тесно связана с двумя моментами.

Во-первых, основой однопартийной политической системы обязательно становится монистическая, господствующая идеология, исходящая исключительно от правящей партии и не терпящая никакой оппозиции или критики. Эта идеология монопольна. Если до прихода партии к власти ее идеология носит философский характер или выглядит как политическая программа, то впоследствии эта система взглядов – уже не философское вопрошание (мир для философа непонятен – через систему категорий философского прояснения философ постигает и объясняет мир), это – чистое ответствование, катехизис, поскольку переустраивать общество, все время мучаясь бытийными вопросами, нельзя. Идеология в тоталитарном обществе выполняет не только гносеологические функции, но больше – играет онтологическую и функциональную роль: идеология задает цели и ценности бытия, объясняет все явления действительности, претендуя на абсолютную истину, смыкаясь с религиозной верой.

Ортодоксальная идеология, как мы уже отметили, смыкается с религиозной верой – используются уже хорошо известные по примерам деятельности католической церкви в Средние века методы контроля сознания: запрет «лженаук», сжигание книг (ср. с «Индексом запрещенных книг» католической церкви), недопущение критики («догматы всегда принимаются на веру, т.к. человеческий разум их не может постичь»). Тоталитарная идеология использует еще один интересный прием – внедрение через средства массовой информации нового оценочного языка клише («новояз») – субъект, находясь внутри этой языковой реальности, лишается инструмента (язык) критического и рационального мышления. Все это дополняет герметизм идейного пространства – жители тоталитарного государства не имеют и официально не должны иметь другие источники информации, кроме официально разрешенных (вспомним уголовное преследование в Германии за прослушивание иностранных радиостанций).

Итак, основным методом монистической идеологии является массовая пропаганда, значение которой – подчинение духовной жизни индивида государственным установкам.

В самой партии поддерживается идейное единство, единогласность. Партия централизована, по-армейски дисциплинирована. Эта дисциплина и идеологическое единство создают основу для личной диктатуры. Партия – образ организации общества; отсутствие идейной борьбы в партии – паралич свободы в обществе.

Во-вторых, механизм власти принадлежит партии (сросся с ней) или находится под её контролем. Однопартийная политическая система сопровождается фактическим отсутствием демократических институтов (парламент, например) в результате чего достигалось тотальное отчуждение индивида от политической власти. Получить рычаги управления и влияния можно лишь через партийный механизм.

Возможное существование некоторых общественных организаций ничего не меняло, так как они контролировались партийными и государственными органами.

Более того, эти общественные организации осуществляли контроль над сознанием граждан, поскольку проводили партийную линию, основывались на установленных догмах.

Отрицанием демократических институтов режим реализовывал важную задачу - ликвидацию тех промежуточных звеньев, которые стоят между индивидом и государством, в результате чего происходит полное поглощение индивида государством, превращение его в "винтик" огромной государственной машины.

Из первых двух признаков с очевидностью следует также, что политические институты и отношения либо исчезают, либо становятся формально-декоративными – происходит редукция сложности политической жизни.

3. государственно организованный террор, основанный на постоянном и тотальном насилии. Основой тоталитарного режима может быть только всеобщая лояльность граждан, в обеспечении которой террор играет не последнюю роль, представляя собой логическое продолжение тоталитарной пропаганды.

Обращенная не к разуму, но к чувствам тоталитарная пропаганда, являясь по сути насилием над духом, подкрепляется насилием физическим. Прессинг охранительного (идеологического) и карательного механизмов подавляет мыслительные способности личности, оставляя место лишь почти непроизвольным рефлексам энтузиазма и страха.

Такое давление со стороны государства ликвидирует не только любую оппозицию, но и любую попытку к инакомыслию.

4. экономическая автаркия при жесткой регламентации экономики и существенной доле внеэкономических форм принуждения.

Появление тоталитарных тенденций в общественном развитии было обусловлено выходом ряда стран из патриархального, феодального состояния и включением их в новую систему государств с развитой экономикой. При этом развивающиеся государства вступали в конфликт с уже развитыми, занимая подчиненное положение, подобное положению полуколоний. Отсюда стремление к экономической автаркии как залога независимости.

С точки зрения внутреннего развития тоталитарному режиму также требовалась жестко регламентированная, замкнутая на государство экономическая структура. Более того, стоящей у руководства группировке была необходима такая экономическая структура, которая не просто замыкалась на государство, но в значительной степени зависела от воли лидеров.

Жесткая централизация, ликвидация свободы труда и террор позволяют значительно сократить издержки, хотя известно, что внеэкономическое принуждение гораздо менее эффективно, чем экономическое стимулирование.

Тоталитарная идеология отрицательно относится ко всем проявлениям инакомыслия и инакодействия, а следственно, и к свободе, поэтому экономика таких стран очень часто оказывается не рыночной, а плановой. Другой же причиной планирования является сосредоточение материальных богатств в руках государства. Центр тяжести планирования был на отраслях, имеющих решающее значение для политической стабильности режима. Ими были тяжелая и военная промышленность; им было подчинено все. Как следствие, возникала неизбежная несбалансированность и различные перекосы. Идеологические и политические мотивы в большей степени, чем интересы национальной экономики как единого целого, являлись движущей силой коммунистического планирования. Именно эти мотивы являлись доминирующими каждый раз, когда режим должен был выбирать между экономическим прогрессом, уровнем жизни народа и своими политическими интересами.

Тоталитарная экономика постоянно использует трудовые лагеря, где голод является важнейшим стимулом к труду.

Трудовые лагеря и разного рода "добровольные" трудовые акции, например субботники, обязательные сверхурочные, являлись тяжелейшей, крайней формой несвободного труда.

Работник был поставлен в такое положение, что свой товар - рабочую силу он должен был продавать на не зависящих от него условиях без возможности найти другого, лучшего работодателя.

Можно добавить, что тоталитарное общество – общество, основанное на насилии и индоктринации, в котором «все подчинено идеологии»[137], из-за плановой экономики характерен дистрибутивный характер социума с уравнением интересов, свойственна закрытость границ, присуща фанатизированная вера, которая направляется на слом традиционных политических, экономических, социальных структур во имя построения нового общества согласно идеологической концепции, причем сила изменений направлена не только на общество, но и на весь мир в целом (идеи космического переустройства, мотивированные верой в абсолютность идеологической истины). Государство стремится переустроить общество и «переделать» человека, эта переделка осуществляется насилием и мифологизированной пропагандой – homo totalitaricus – особый усредненный тип с уникальной ментальностью, поведением и мыслями, возникший из-за погружения личности в специфическую эмоционально-мыслительную среду. Государство становится всем – как говорил Муссолини: «Все внутри государства, ничего вне государства, ничего против государства».[138]

Генезис тоталитаризма

В двадцатом веке сложились условия, в которых мог появится тоталитаризм:

1. Развитие капиталистического производства.

Этот процесс неизбежно связан с конкурентными ценностями, которые прямо ведут к разобщению членов общества. Процесс конкуренции требует серьезного вмешательства в виде регулирования со стороны государства – так усиливаются этатистские тенденции. Высокая степень концентрации производства и всей экономической жизни страны позволяет государству целиком подчинить людей своей власти, вести учет, планировать развитие государства вплоть до мелочей, т.к. в руках монополий и государства оказывается реальная экономическая мощь. В таких условиях утрачивается база для существования гражданского общества и правового государства с их гарантиями прав и свобод, поскольку абсолютная, ничем реально не ограниченная, всеохватывающая власть вождя, партии, государства лишает гражданское общество самостоятельности.

2. Индустриализация.

Рост промышленного производства вел к детальному разграничению функций рабочих на предприятиях. Так человек, занятый на производстве, перестает принимать решения – он только выполняет работу, смысла которой не понимает. Технизация жизни вообще позволяет жестче контролировать политические процессы и манипулировать духовным содержанием людей, проникая в сферу их повседневных интересов.

3. Милитаризация.

Двадцатый век стал веком широкого распространения всеобщей воинской повинности, веком значительных армий. Люди, прошедшие школу армейской выучки, научались быть покорными, приобретали навыки повиновения.

Необходимым условием развития тоталитаризма можно считать также широкое распространение средств массовой информации, способных превратить умозрительные проекты теоретиков в идеологию, побуждающую к действию.

Тоталитаризм как режим является достижением острых кризисов, сотрясающих общество. Чем глубже и всесторонее кризис, тем питательней почва для тоталитарных взглядов. Снять его угрозу можно окончательно лишь в том случае, если кризисное развитие найдет адекватное разрешение. Связь между тоталитаризмом и кризисом общества имеет свои особенности: плодотворную почву для фашизма создает не любой кризис: необходимо, чтобы кризис продолжался долго, чтобы он не просто затронул, но в значительной мере потряс социальную структуру общества, его моральные устои, его развитие, нарушил ход экономических процессов, привел к дискредитации представительных и исполнительных институтов власти, скомпрометировал альтернативные политические силы, вызвал всеобщее разочарование в доминировавших до тех пор идеологических постулатах. Так же способствует возникновению тоталитаризма наличие так называемой массовой демократии, при которой становятся политически активными и получают каналы для выражения своей воли миллионы людей. Демократическая система предоставляет слово всем участникам политического процесса, в том числе своим собственным противникам. И если в спокойной ситуации оппозиция, как правило, находится на обочине общественной жизни и не способна сокрушить господствующий строй, то, когда огромные массы народа раздражены, деморализованы и готовы поверить любому обещанию улучшения жизни, из чьих бы уст оно ни исходило, тогда политическая роль активизирующихся революционеров может вырасти многократно, особенно если в стране нет глубоко укоренившихся демократических традиций и правосознания. При этом народ может привести к власти сторонников тоталитарной власти законным, парламентским путем, отдав им свои голоса на выборах.

Значит, тоталитаризм может возникнуть только в обществе, для которого характерен низкий уровень демократической культуры. Столкновение элементов восточной и европейской структур на периферии Европы (Россия, Пруссия, Испания) при благоприятных для этого обстоятельствах (социальный кризис и рост радикализма) способствовало выходу на передний план явного или латентного азиатского деспотизма, который и стал опорой носителей радикальных теорий переустройства мира. Этот аспект является весьма существенным и интересным для анализа: в России, государстве с сильными восточными тенденциями, уровень либерального сознания был традиционно незначителен: концепция «Москва – Третий Рим» проецировала на царя функции византийского императора – тленного Бога; помазанник Божий оказывался связующим звеном в цепи «земное – Божественное»[139] - в условиях средневековой культуры, сориентированной на вечность, это создавало условия для возведения почитания царя в некий абсолют; самодержавная власть воспринимала государство как вотчину, а подданных – как холопов; бюрократия же XIX века создавала отчуждение человека от власти, рядовые жители практически не могли влиять на власть. И если народники ощущали необходимость либерализации политической жизни, то крестьянские массы жили патриархальным укладом, фиксировавшим статику.

Век девятнадцатый провел решительную черту в осознании человеком себя: существенные открытия в естественных науках (теория эволюции и естественного отбора Чарльза Дарвина, периодический закон Д.Менделеева, отыскание и применение радиоволн и рентгеновских лучей и др.) заставили пересмотреть ту роль, которую играл в мироздании человек. Оказалось, что человеческий ум способен практически на все. Как заметил Ницше, Христос умер, на место Бога встал человек, могущий кардинально преобразовать Вселенную. Отказ от метафизического понимания жизни, от постоянной оглядки на потустороннюю «реальнейшую реальность» породил материализм, прямо исключающий идею «двоемирия». И дарвиновская концепция естественного отбора, и диалектическое понимания всякого феномена как борьбы сил определили понимание истории как борьбы. Эти немаловажные философские положения легли в основу тоталитарных мировоззрений: и сталинская, и национал-социалистическая идеология строилась на признании силы человека, его способности изменить мир, разрушить старые предрассудки[140]; обе идеологии понимали исторический процесс как арену столкновения либо классов, либо рас.

Но грубейшей ошибкой было бы приводить сталинский режим и национал-социализм к общему знаменателю материализма: немецкий «новый порядок» был агрессивно настроен по отношению к материалистическому мировосприятию – в этом продолжение традиций немецкого романтизма, сказавшегося также и в расовой доктрине: так, Гердер и Фихте резко расходились с деятелями эпохи Просвещения, рассматривавших разум как точку опоры; немцы же полагали, что каждый народ обладает своим специфическим гением, который, хотя и запечатлен глубоко в прошлом, выражает себя в бесспорной сверхсиле – национальном духе, зафиксированном в национальной культуре. Выразителем этого духа и становится государство. Так складывается понятие «фёлькише», народ как культурно-биологическая и мистическая общность.

Мы говорили уже, что тоталитаризм возможен только если отмечается развитие капиталистического производства – этим можно объяснить антикапиталистические установки как германского, так и советского тоталитаризма: в условиях усиления эксплуатации рабочий готов променять свою свободу в обмен на опеку со стороны государства. И если большевики использовали для критики капитализма труды Маркса, прогнозировавшие осуществление социализма, то национал-социалисты искали правды в прошлом, употребляя в аргументации «Феодальную критику капитализма» К.Р.Ягетцова. Одно из главных генетических схождений двух режимов – противление цивилизации Запада, ее ценностям (рынок, парламентская демократия, гражданское общество, политический плюрализм).

Самый же дух радикализма, свойственный тоталитарным режимам, возникает как результат раскрепощенного европейского сознания (Ницше) в Германии и как следствие радикализма русских революционных народников.

«Разнофланговость» германского национал-социализма и сталинского тоталитаризма определяет различия происхождения: правый тоталитаризм - защитная реакция капиталистического способа производства на радикализацию общества, левый тоталитаризм - реакция азиатского способа производства на попытки его радикальной капитализации.

Необходимо далее понять, что за вызов бросила история германскому и советскому обществам, такой, проблемы, обозначенные которым, требовалось решить тоталитаризму. В самых общих чертах важно понять, что диктатура сама по себе не есть случайность обстоятельств или чья-то злая воля – это объективный процесс.

В Германии: к 1929 году страна почти оправилась от последствий военных поражений и послевоенной разрухи, но грянул мировой экономический кризис 1929 – 1933 гг. Падение производства за 2 года составило 40%, безработица охватила 45% рабочих, из них только 1/5 могла претендовать на социальные пособия, многие из сохранивших рабочие места трудились неполную неделю.[141] В 1930 г. правительство Г.Брюнинга пыталось возложить тяготы кризиса на население страны: сокращались расходы на социальные нужды (пособия по безработице, социальное страхование), снижалась плата государственным служащим, повышались налоги; декабрьским декретом 1931 г. заработная плата сводилась к уровню 1927 г. Росло социальное недовольство – голоса избирателей, отданных центру стремительно таяли: симпатии избирателей распределились по правому и левому флангам. Раскол левых партий, отождествление массами агонизировавшей Веймарской республики и социал-демократических лозунгов, активная финансовая помощь корпораций правым, сплоченность НСДАП привели нацистов к власти. Но! – главная причина возникновения тоталитаризма в Германии – экономический кризис. В условиях исторического вызова, как мы уже видели, растет нагрузка на общество, его члены оказываются изолированными, требуется сила, способная вновь сконсолидировать общество. Программа национал-социалистов содержала следующие требования, направленные на решение острых проблем: отмена условий Версальского договора с его репарациями и ограничениями, расширение пространства германского государства (т.к. после Версальского мирного договора Германия потеряла свои колонии, могущие быть резервом ресурсов), антисемитские лозунги были продиктованы тем, что евреи оказывали конкуренцию немцам в сфере торговли и ростовщичества, требования сильного государства (т.к. Веймарская республика оказалась неспособной решить возникшие проблемы), усиление социальной помощи государства в обмен на обязательство граждан работать на общее благо (новая консолидация общества), требования национализировать крупные корпорации (т.к. монополизация капитала и концентрация производства не дает снижаться ценам), обещания аграрной реформы, освобождение от процентного рабства. Главное, что артикулировали национал-социалисты – экономические требования смягчения экономических трудностей, вызванных ростом монополий и усугубленных кризисом: рабочим – полную занятость, среднему классу – освобождение от кредитного прессинга, помощь в конкуренции с крупными предприятиями, малоземельным крестьянам – земли на Востоке. В национал-социализме монополистическая буржуазия же нашла в ней желанный выход из острой политической ситуации, созданной экономическим кризисом.

Какова же была ситуация в СССР? Почему потребовалось строгое и активное вмешательство государства в общественную жизнь? Известно, что в борьбе альтернатив послеленинского развития победила сталинская альтернатива, предусматривавшая форсированнное развитие тяжелой промышленности, что мотивировалось внешней угрозой. Также необходимо признать, что результаты новой экономической политики были только относительными: промышленное производство в 1927 г. составило 118% от уровня 1913 г., производство же зерна – 90 %, поголовье лошадей – 85%.[142] В сельском хозяйстве из-за просчетов государственной политики («ножницы цен», например, составлявшие в 1923 г. 300% от 1913[143]) наблюдалась архаизация производства: в 1926-1927 гг. 40% земель возделывались деревянными сохами, 1/3 хозяйств были безлошадными[144], сельское хозяйство обратилось к натуральной форме хозяйствования. Урожайность в Советской России была одной из самых низких в Европе. В 1926 г. перед промышленностью встала проблема модернизации оборудования, использовавшегося еще с довоенных пор: этот процесс требовал гораздо более значительных капиталовложений, чем требовалось для восстановления довоенного уровня. Эти вложения часто претворялись в действительность путем дополнительных эмиссий. В социальной сфере наблюдались негативные процессы: 1,5 миллиона безработных, снижение заработной платы, снижение общего уровня жизни.[145] Эти негативные тенденции манифестировали себя в виде различных общественных «пороков»: прослеживается разрушение семейного уклада (разрешение абортов, признание сожительства законным браком, развод с устного решения одного из супругов без решения суда), что обнаруживало себя в таких показателях: средняя продолжительность жизни брака в 1921 году составляла 8 месяцев, с 1922-1928 год число разводов увеличилось на 600%, на одного родившегося ребенка приходилось 3 зафиксированных аборта; усиливалась коррупция, в рядах чиновничества из 3500 тысяч чиновников только 233 тысячи имели законченное высшее образование, 228 тысяч – законченное среднее специальное.[146]

Сталин полагал, что в НЭПе самым важным является государственное ограничение: «Дело в том, что нэп вовсе не означает полной свободы частной торговли, свободной игры цен на рынке. Нэп есть свобода частной торговли в известных пределах, в известных рамках, при обеспечении регулирующей роли государства на рынке. В этом именно и состоит вторая сторона нэпа. Причем эта сторона нэпа более важна для нас, чем первая ее сторона». [147] Недостатки в экономике и социальных аспектах объяснялись не огрехами политики, а недостатком государственного прессинга и вредительством антисоциалистических элементов.

Итак, по сталинской модели требовалось развитие тяжелой промышленности в ущерб легкой, в убыток потребительскому рынку (вспомним сталинскую теорию постоянного товарного дефицита), за счет сельского хозяйства. В идее замкнутого саморазвития, сориентированного только на внутренние ресурсы, были заложены глубокие противоречия и диспропорции. Форсированный курс можно было реализовать, только используя внеэкономические методы, административный нажим на общество и экономику. Вообще, марксистский идеал нетоварного общества с отсутствием рынка требует жесткой организации (либо внутренней, либо внешней).

Другой немаловажной причиной тоталитаризма стала Гражданская война 1917 – 1921 гг., в результате которой низы стали элитой, разрушились традиционные институты, устои и нормы общества – появилась значительная деклассированная масса, за которой был необходим контроль[148].

Специфически советскими условиями возникновения тоталитаризма стало установление принципа единоначалия, а не коллективности в управлении партией, отсутствие правых, центристских и умеренно-левых альтернатив – к началу 20-ых гг. ВКП(б) была фактически единственной партией в СССР, альтернативными были только группировки внутри партии.

Для лингвистического анализа важными оказываются следующие из изложенных свойств тоталитаризма:

1. Исторически тоталитаризм есть явление кризисного времени, ответ общества на определенный исторический вызов (для советского общества, например, объективно требовалась модернизация экономики).

2. Тоталитаризму свойственен пафос унификации: господствует одна идеология, не терпящая критики и возражений; государственная власть сосредоточена в одном центре. (С этим фактором связана текстоцентричность и религиозность тоталитарного политического дискурса).

3. Власть активно использует общество для решения задач исторического вызова (мобилизация ресурсов страны). (С этим фактором связана ведущая текстовая стратегия суггестии).