Глава 1. Позиция западноевропейских держав по отношению к гражданской войне в США

 

В начале 60-х годов внимание европейской дипломатии было привлечено к Новому Свету в связи с начавшейся Гражданской войной в США. Она обострила давно назревавшее англо-американское торгово-промышленное соперничество (к 1861 г. США почти догнали Великобританию по тоннажу торгового флота, заняв второе место в мире по морским торговым перевозкам) и оживила планы старых колониальных держав (Испании, Франции), которые, воспользовавшись ослаблением США, стремились вновь укрепить свои колониальные позиции в Америке.[4]

Влиятельные круги западноевропейской либеральной буржуазии, прежде всего английской, с самого начала войны оказались на стороне мятежников-рабовладельцев и призывали к интервенции в защиту рабства на Юге США. Такая политика по отношению к южанам была небезосновательна. Английские капиталисты стремились к уничтожению потенциально опасного противника- промышленников северо- востока. В случае победы Юга над Севером США в экономическом смысле опять превратились бы в колонию Великобритании; южные штаты были тогда почти монопольным поставщиком хлопка, без которого остановилась бы гигантская хлопчатобумажная промышленность Англии, тесно связанная, таким образом, с рабовладельцами южных штатов. Кроме того, английская буржуазия давно желала распада и ослабления США, рассчитывая тем самым еще более укрепить свою мировую торгово-промышленную монополию и облегчить колониальную экспансию Англии в тех странах Американского континента, которые США рассматривали как будущую область своего влияния. В случае победы Юга над Севером Соединенные Штаты опять превратились бы в колонию Англии. У Франции же были свои интересы в США. Император Наполеон III хотел возвратить бывшие французские колонии в США от Луизианы до Небраски, которые он надеялся захватить, как только на американскую землю вступят его вооруженные силы.

Правительство Англии и Франции прекрасно понимало, что весь расчет южан был построен не на победе своими силами, а на помощи английских и французских интервентов. 4 марта 1858 г. один из политических лидеров Юга сказал: «Без единого пушечного выстрела и не обнажая меча мы сможем поставить на колени весь мир, если они посмеют начать войну с нами… Что произойдёт, если в течение трёх лет не будет поставки хлопка? Я не буду подробно останавливаться на том, что каждый из вас может себе представить, но одно не подлежит сомнению: Англия сделает всё возможное и мобилизует весь цивилизованный мир, чтобы спасти Юг. Нет, вы не посмеете воевать с хлопком. Нет такой власти на земле, которая посмела бы воевать с ним. Хлопок правит миром».[4]  Рабовладельцы были глубоко убеждены, что европейские стра­ны незамедлительно признают конфедерацию и окажут ей всемер­ную помощь. Джефферсон Дэвис, президент конфедерации, заяв­лял: «Англия признает нас, и мы накануне блестящего буду щего».[2] Это была стратегическая ошибка: главные проблемы гражданской войны в США решались на поле боя, а не зарубеж­ными дипломатическими службами. Кроме того, лидеры мятеж­ной конфедерации плохо знали традиции британской диплома­тии, руководители которой имели все основания утверждать, что у Великобритании нет вечных друзей, но есть только вечные интересы.

Такое настроение представителей южных земель, дало понять правительствам Англии и Франции, что на их помощь делается большая ставка.

Пальмерстон[1] и Рассел[2]  подталкивали южных рабовладельцев к мятежу и с нетерпением ожидали взаимного истощения сил Севера и Юга, чтобы, вмешавшись в их борьбу, продиктовать свои условия мира.

 

 

1.1. ВОЕННАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ ЕВРОПЕЙСКИХ ДЕРЖАВ.

 

Начавшаяся война послужила сигналом для проведения откры­той интервенционистской политики Англии и Франции в поддерж­ку конфедерации.

Прошло две недели после открытия военных действий и 28 февраля 1861 г. были получены вести о начале интервенции европейских держав в Америке.

Не без наущения англий­ской дипломатии весной 1861 года Испания оккупировала респуб­лику Сан-Доминго. Это была открыто враждебная акция по отно­шению к правительству Линкольна. Испанцы, имея своей базой Кубу, попытались отобрать у негритянской республики Сан-Доминго восточную часть острова, которая была прежде испанской колонией. В связи со сложившейся ситуацией 2 апреля 1861 г. министр иностранных дел США обратился с письмом к испанскому послу в Вашингтоне с протестом против испанского вторжения. Но 1 июля 1861 г. испанский посол сообщил об аннексии негритянской республики.[7] Несмотря на это, правительство США предпочло выжидательную тактику в этом вопросе, так как было бы нецелесообразно разжигать новые конфликты и создавать дополнительные проблемы, в то время как гражданская война идёт полным ходом. Лин­кольну хватило дипломатического такта в этой сложной ситуации воздержаться от бесполезных дискуссий по проблемам Сан-Домин­го. Забегая вперёд, хотелось бы отметить, что подобная политика была характерной чертой того периода. Правительство США во главе с Авраамом Линкольном предпочитало обходить острые углы, лишая тем самым провокаторов повода для развязывания новых войн.

Следующим этапом интервенции европейских государств в американские дела было признание Англией южных штатов воюющей стороной. Конгресс отделившихся штатов, собравшийся в Монтгомери, обратился с открытым призывом к европейским дер­жавам организовать интервенцию. Было решено направить в Евро­пу миссию, чтобы добиться дипломатического признания конфеде­рации и получить военную и экономическую помощь. В инструк­циях дипломатам указывалось на необходимость подписания соот­ветствующего соглашения в первую очередь с Англией.[1]

Учитывая все это, правительство Пальмерстона 13 мая 1861 г. выступило с «Королевской прокламацией о нейтралитете», в которой, формально объявила о своем нейтралитете в войне Севера и Юга. Фактически же правительство Великобритании активно поддерживало южан, готовясь к непосредственному участию в Гражданской войне на стороне Конфедерации.

Заявляя о нейтралитете, Великобритания одновременно признавала Юг воюющей стороной, что являлось первым шагом на пути при­знания Англией мятежной конфедерации как самостоятельного государства. Сразу же после опубликования прокламации английское правительство послало в американские воды свой военный флот.

Активное вмешательство европейских держав в американские дела продолжилось вооруженной интервенцией в Мексику, где в 1854—1860 гг. произошла буржуазная революция. Используя в качестве предлога мексиканские международные долги, Англия, Франция и Испания заключили в октябре 1861 г. в Лондоне конвенцию о военной оккупации Атлантического побережья Мексики в качестве гарантии ее кредитоспособности. Ввод войск в Мексику европейские державы оправдывали также необходимостью «обеспечить защиту интересов своих граждан» на территории этой страны.

Цель была очевидна: использовать гражданскую войну в США для разделения и ограбления Мексики. Очевидна была и ее анти­американская направленность. Мексика имела большую границу с мятежной конфедерацией. Оккупация мексиканской территории позволяла выйти за границу с рабовладельцами и прорвать блокаду конфедерации, объявленную Севером. Помимо этого, высадка войск трех европейских держав в Мексике создавала удобный плацдарм на южных границах США для вооруженного вмешатель­ства в гражданскую войну.

В декабре 1861 г. в Мексике высадились сначала испанские, а в январе 1862 г. к ним присоединились английские и французские войска.

Однако вскоре интервенты перессорились: Особый интерес к Мексике пробудился у французского императора Наполеона III, захотевшего превратить эту страну, производившую треть всего мирового серебра, в сырьевой придаток своей империи. Лучшего момента для осуществления этого плана, чем время войны между Союзом и Конфедерацией нельзя было придумать. Зимой 1861-62 Наполеон III воспользовался высадкой интервенционистских войск для реализации далеко идущих планов — превратить Мексику в опорный пункт для создания «латинской империи» под протекторатом Франции в Новом Свете. На роль императора был выбран австрийский эрцгерцог Максимилиан Габсбург. Такое усиление позиций Франции в Латинской Америке не входило в расчеты Англии и Испании, поэтому уже в феврале 1862 г. обе страны подписали соглашение об отсрочке мексиканских долгов и в марте вывели свои войска из Мексики. Кроме того, агрессия против Мексики была столь вопиющим нарушением международного права, что Англия и Испания предпочли под первым же предлогом выйти из игры. Сомнительную славу по­жинать лавры этой неспровоцированной агрессии они предостави­ли Наполеону III, который отказался последовать их примеру и ввязался в затяжную мексиканскую авантюру, окончившуюся лишь в 1867 г. полным поражением Франции.

 

1.2. ИНЦИДЕНТ С «ТРЕНТОМ».

 

В конце 1861 года над Соединенными Штатами, терпевшими многочисленные поражения на фронте, нависла угроза английской интервенции.

В первый год гражданской войны северяне установили морскую блокаду побережья южных штатов, чтобы прекратить поставки туда оружия и стратегических товаров из Англии и Франции. Объявленная Союзом блокада Конфедерации, почти исключавшая возможность вывоза американского хлопка, вызвала сильнейшее раздражение в Европе. Несмотря на акт о нейтралитете, на английских верфях создавался довольно внушительный флот южан для прорыва блокады и английское правительство, смотрело на это сквозь пальцы.

В ноябре 1861 года два дипломатических предста­вителя конфедерации, Слайдель и Мэзон, направились в Англию и Францию. Они направлялись в Лондон и Париж, чтобы добиться увеличения военной помощи южанам, а то и добиться вступления Англии и Франции в войну на стороне Конфедерации.

Сделав пересадку в Гаване, конфедератам предстоял путь в Европу на британском пароходе «Трент». Но этой экспедиции не суждено было состояться.  

8 ноября английский почтовый пароход «Трент», на борту которого находились эмиссары рабовладельцев, был обстрелян и остановлен федеральным военным кораблем «Сан-Джацинто». Дипломатов-мятежников арестовали и доставили в Бос­тон. Но эпизод на этом не закончился. Хотя Мэйсон и Слайделл не являлись британскими подданными, их пленение и задержание «Трента» вызвали в Лондоне самую резкую реакцию. Почти весь британский кабинет министров был за немедленный разрыв отношении с Союзом, многие настаивали на объявлении ему войны. Особенно резкую позицию заняли Пальмерстон и Рассел. Правительство Великобритании заявило президенту США протест и направило в Канаду флот и вооруженные силы, насчитывавшие около 10 тыс. человек. 1 декабря 1861 г. Рассел отправил соответствующую депешу в Вашингтон, в которой говорилось, что если в течение семи дней федераль­ное правительство не выполнит требования об освобождении эмис­саров конфедерации, Великобритания разорвет дипломатические отношения с США. Этот демарш был подкреплен приказом флоту находиться в состоянии боевой готовности.

Для США дело «Трента» было первым серьезным внешнеполитическим испытанием. Сложность ситуации определялась тем, что провокационный курс Пальмерстона сделал реальной угрозу ведения войны федеральным правительством на два фронта со всеми вытекающими из этого военными и политическими по­следствиями. Линкольну, не имевшему никакого практического опыта в сфере дипломатии, противостояли такие изощренные во внешнеполитических интригах деятели, как Пальмерстон и Рассел.[4] Трудности создавались и тем, что в кабинете Линкольна не было единства по вопросу о том, как должно вести себя федеральное правительство в сложной ситуации, порожденной делом «Трента».

Противоречия, раздиравшие кабинет, были естественны, учиты­вая разношерстный состав федерального правительства. Особые сложности создавало то, что государственный секретарь Сьюард настойчиво требовал реализации своей идеи объявления войны Англии и ее европейским союзникам.

Время — самый надежный критерий в оценке правильности того или иного решения. Это полностью относится и к сфере дипло­матической деятельности.

Ни в официаль­ных выступлениях, ни в беседах с зарубежными дипломатами Линкольн не допустил ни одной ошибки, которую можно было бы использовать как предлог для дальнейшего обострения отноше­ний с Англией. Нам представляется, что не был случайностью и тот факт, что Линкольн обошел молчанием инцидент с «Трентом» в своем послании конгрессу в декабре 1861 года.

Выход из кризисной ситуации был найден довольно успешно. 8 января 1862 г. правительство Великобритании получило инфор­мацию от своего посланника в Вашингтоне о том, что по распоря­жению правительства Линкольна Мэзон и Слайделл освобождены, из заключения.

Ознакомившись с этим доку­ментом, Рассел на следующий день, 10 января 1862 г., информиро­вал американского посла Ч. Адамса, что правительство Ее Вели­чества считает инцидент исчерпанным.

Важную роль в компромиссном решении инцидента с «Трен­том» сыграл тот факт, что федеральное правительство признало ошибочными действия Уилкса и осудило их.

Основное, что помешало Пальмерстону перейти грань, за которой начиналась военная катастрофа,— это решительные выступления против войны английского рабо­чего класса.

Во время дела «Трента» президент выдержал серьезный экза­мен как государственный деятель и дипломат. Он продемонстри­ровал большое дипломатическое умение и проявил природный такт, ослабив напряженность, грозившую перерасти в тяжелейший военный конфликт. Причем важно отметить, что федеральное правительство не поступилось ни одним принципиальным вопро­сом.

На Рождество Линкольн собрал кабинет, чтобы подвести итоги дела «Трента». Были все основания считать, что правительство и страна получили хороший рождественский подарок — угроза войны с Англией миновала. На заседании кабинета по предло­жению Линкольна было принято решение передать оставшиеся спорные с Англией вопросы на арбитраж.

Мэзон и Слайделл на борту английского, военного судна отпра­вились в Англию. Инцидент с «Трентом» был исчерпан.

 

1.3 ДАЛЬНЕЙШИЕ ПОПЫТКИ ВМЕШАТЕЛЬСТВА.

 

 

Но и после разрешения дела «Трента» Англия, Франция и другие поддерживавшие их европейские державы не отказались от попыток активного вмешательства в американские дела на стороне конфедерации. Этот политический курс проявился в отно­шении Англии и Франции к блокаде мятежной конфедерации, объявленной правительством США, в их попытках организации посредничества в американских делах, которое на практике сводилось к оказанию всесторонней помощи мятежникам.

В Лондоне внимательно следили за военно-политической конъюнктурой в США и использовали любую возможность, чтобы нанести ущерб федеральному правительству. В частности, стре­мясь ускорить оказание помощи мятежникам, правительство Вели­кобритании заявляло, что блокада конфедерации, объявленная Севером после начала войны, неэффективна, а следовательно, незаконна. Это был очень важный вопрос, так как флот северян все более усиливался, что создавало серьезные трудности Англии и другим европейским державам при прорыве блокады.

В Англии понимали, что отказ признать блокаду и попытки ее прорыва будут иметь тяжелые и далеко идущие последствия, вплоть до войны с Соединенными Штатами. Вот почему Рассел, выступая 10 марта 1862 г. в парламенте, вынужден был признать законность блокады и необходимость ее соблюдения. Он утверждал, что его задача с самого начала гражданской войны заключается в том, чтобы внимательно фиксировать события, занимать самую беспристрастную позицию и соблюдать строгий нейтралитет.

Ни до, ни после этого заявления Англия не соблюдала нейтра­литета. Ее симпатии и всемерная поддержка полностью были на стороне мятежной конфедерации. Англии принадлежала идея фор­сировать посредническую миссию европейских держав для прими­рения в США враждующих сторон, но на основе признания незави­симости рабовладельческой конфедерации. Это полностью соот­ветствовало английским интересам: раскол США фактически снимал с повестки дня вопрос о Соединенных Штатах как конкуренте Великобритании.

Английское правительство продолжало оказывать прямую воен­ную помощь мятежникам. В Англии строились корабли для конфе­дерации. В марте 1862 года со стапелей верфи в Ливерпуле со­шел заказанный мятежниками крейсер «Флорида», который затем нанес большой ущерб судоходству северян. В июне 1862 года был построен для конфедерации еще один корабль. Посол США Адамс заявил решительный протест правительству Великобритании. Тем не менее 31 июня корабль ушел в море. Это был знаменитый в будущем крейсер «Алабама». Многочисленные протесты американ­ского посланника Адамса против поощрения Англией пиратства категорически отвергались правительством Великобритании. Так, на один из протестов Адамса Рассел издевательски предложил ему «поймать» крейсер «Алабама».

В июле 1862 года в британском парламенте состоялись необыч­ные дебаты, в ходе которых было внесено предложение напра­вить посреднические усилия Англии и других европейских держав на раздел Соединенных Штатов.

В правящем лагере все более укреплялось мнение, что в одиночку Великобри­тания не сможет добиться осуществления своих планов посредни­чества. 4 августа 1862 г. Рассел заявил, что любому шагу Англии в американском вопросе должна предшествовать ее договоренность о взаимных действиях с другими европейскими державами, в первую очередь с Францией и Россией.

Обстановка для английской и французской дипломатии склады­валась как будто бы благоприятно. Дипломатическая актив­ность правительства США была не очень высока, и в Лондоне, как и в Париже, надеялись, что их планы вмешательства в американ­ские дела не встретят каких-либо серьезных препятствий.

Идея посредничества открывала блестящие перспективы перед англо-французской дипломатией, но с ее реализацией надо было торопиться. В сентябре 1862 года готовилось опубликование Лин­кольном предварительной прокламации об освобождении с 1 янва­ря 1863 г. рабов, что внесло бы благоприятные коррективы во внешнеполитическое положение Севера. Посланники Англии и Франции в Вашингтоне получили инструкции предпринять необ­ходимые дипломатические акции, чтобы обеспечить посредничест­во европейских держав. События развертывались, как в хорошо отрепетированном спектакле. Но неожиданно возникли осложне­ния, причем в самом непредвиденном месте — в Париже. Англий­ский посланник во Франции Каули информировал Рассела, что французский министр иностранных дел Тувенель не проявил го­товности для организации активных акций против федерального правительства. Главную помеху на пути реализации англо-французских планов Тувенель видел в по­зиции России, отвергавшей посредничество в англо-французской интерпретации. Тувенель заявил английскому посланнику, что Франция давно запросила Россию о ее отношении к планам посредничества и «натолкнулась на фактически презрительный отказ»[5].

Руководители МИД Англии прилагали немалые усилия, чтобы вовлечь в посред­ничество Австрию, Пруссию, Испанию. Но все это не могло компенсировать отказ России участвовать в антиамериканских акциях.

Лондон не очень преуспел в попытках впрячь в свою дипло­матическую колесницу Пруссию. Бисмарк хотел, чтобы победу в войне одержал Север и Соединенные Штаты стали сильной державой. Он считал, что это было бы в интересах Пруссии. И знал, что если это произойдет, то Республика по ту сторону Атлантики будет быстро набирать силу.

В Лондоне вновь засомневались в целесообразности посред­ничества. Пальмерстон в который уже раз заговорил о важности соответствующей совместной акции Англии, Франции и России. Все большие сомнения одолевали и Рассела, который заявил Пальмерстону, что необходимо еще раз тщательно взвесить ситуа­цию в Северной Америке.

Опубликование 22 сентября 1862 г. предварительной Прокла мации об освобождении черных рабов явилось крупнейшим собы­тием гражданской войны. Радикально настроенные круги Англии ответили на Прокламацию Линкольна резким усилением борьбы против вмешательства в американские дела. Это создало допол­нительные трудности в реализации планов Пальмерстона — Рассе­ла.

Надежда вновь появилась у Пальмерстона и Рассела, когда 24 октября 1862 г. во Франции Друэн де Люис сменил на посту министра иностранных дел Тувенеля. Развязавшись с итальянски­ми делами, Наполеон III решил стать инициатором объединен­ного вмешательства европейских держав в американские дела. 31 октября 1862 г. император направил в Лондон и Петербург предложения выступить инициаторами заключения в США между воюющими сторонами шестимесячного перемирия, на это же вре­мя предусматривалось снятие блокады конфедерации.

Это был план, направленный на спасение мятежников, кото­рые в случае его осуществления могли получить из-за границы все, что им было необходимо для продолжения войны.

После опубликования предварительной Прокламации об осво­бождении рабов в Англии резко активизировалось движение в поддержку федерального правительства. Правительство Линкольна сумело выиграть еще одну важную внешнеполитическую битву: вмешательство европейских держав в американские дела на стороне мятежных рабовладельцев было сорвано.

14 июля 1862 г. в американские посольства за границей были направлены копии проекта Прокламации об освобождении рабов. В сопроводительном документе государственного департамента к копии проекта Прокламации говорилось, что если европейские державы пойдут на вмешательство в американские дела, то федеральное правительство вынуждено будет санкционировать войну рабов. Данная оговорка свидетельствовала о том, что в Вашингто­не серьезно опасались совместного выступления европейских держав на стороне конфедерации.   

Английское правительство считало, что Англия и Франция должны предложить Северу и Югу заключить перемирие при условии признания отделения южных штатов. Если Вашингтон не примет этого предложения-ультиматума, Англия и Франция само­стоятельно признают конфедерацию. Однако вновь камнем преткновения стала позиция России, отказавшейся от посредни­чества. Наполеон III был настроен более решительно, чем его министр иностранных дел, он готов был пойти на вмешательство в американские дела. Что касается английской королевы Виктории, то она придерживалась реалистической точки зрения и настаивала на совместных действиях с Австрией, Пруссией и Россией. Но, как известно, английский король царствует, но не управляет. И к голосу королевы Пальмерстон и Рассел мало прислушивались. Руководители внешней политики Англии и Франции сознавали, что без согласия России посредничество превратится в фикцию и будет решительно отвергнуто Вашингтоном. Все попытки ока­зать давление на Россию были безрезультатными.

Необходимо было учитывать и возросшие после опубликования предварительной Прокламации выступления английской общественности против военных авантюр в США. Неблагоприятно складывалась и международная обстанов­ка. Россия отказалась присоединиться к посредничеству в его англо-французской интерпретации. Застопорилось дело и с Фран­цией, которая переживала острый политический кризис, завершившийся 24 октября отставкой министра иностранных дел.

Англо-французское согласие подрывалось и неуемным аппе­титом Наполеона III в отношении Мексики. Пока агрессия против нее имела четко выраженную антиамериканскую направленность и контролировалась участием Англии в ее осуществлении, Лондон поддерживал мексиканскую авантюру. Однако осенью 1862 года стали очевидными планы французской колонизации Мексики, что вызывало серьезную обеспокоенность Лондона.

Острейшие противоречия раздирали правящие круги Англии по американскому вопросу, но решающее значение имел тот факт, что после опубликования предварительной Прокламации Линколь­на резко активизировались выступления рабочего класса и ра­дикальных буржуазных кругов Великобритании против вмеша­тельства в американские дела. Правительство Англии не могло игнорировать давление общест­венности.

Правящие круги Англии, взвесив все аргументы «за» и «про­тив» признания конфедерации, не рискнули сделать этот роковой шаг, который означал бы начало войны с США.

Внешняя политика Вашингтона учитывала, что, несмотря на все симпатии к рабовладельцам Юга, правящие круги Великобри­тании не рискнут начать военные действия против Соединен­ных Штатов. Международная обстановка была явно неблаго­приятна для такой войны. Россия — категорически против воен­ного вмешательства в американские дела. Франция, естест­венный союзник Англии по американским авантюрам, погрязнув в итальянских и мексиканских проблемах, переживала тяжелый внутренний кризис и не была готова трубить большой сбор для похода против США. В осеннее время, в период океанских штор­мов начинать военные действия значило обречь английские войска на серьезнейшие трудности со снабжением. Кроме того, англичане ставили на карту судьбу фактически беззащитной Канады.

Союзники мятежников до последнего дня войны оказывали им всемерную военную, экономическую и дипломатическую поддерж­ку. Но от открытого вооруженного вмешательства в граждан­скую войну в США на стороне рабовладельцев им пришлось отка­заться. С каждым днем сокращались и возможности оказывать скрытую военную помощь мятежникам, так как успехи военно-морских и сухопутных сил Севера, захватывавших важнейшие порты южан, все больше стягивали железное кольцо блокады вокруг конфедерации.

В такой обстановке 4 марта 1865 г. Речь президента развеяла последние надежды мятежников и их союзников в Европе на возможность спасти конфедерацию с помощью дипломатических интриг. Тем временем Великобритания продолжала признавать Юг воюющей стороной, прорывала блокаду и снабжала конфедерацию всем необходимым для ведения войны.

Мятежники умело шантажировали Англию и Францию угрозой прекращения войны. Эмиссары конфедерации распространяли в Европе слухи, что Англии и Франции придется расплачиваться за свою дружественную к конфедерации позицию, что федеральное правительство сразу же после войны двинет свою миллионную армию на Север, чтобы изгнать англичан из Канады, и на Юг, чтобы вышвырнуть французов из Мексики. Правительства Англии и Франции продолжали цепляться за свой план посредничества с целью добиться для Юга мирной передышки

Новый посол Франции в США Трелльярд настой­чиво убеждал Сьюарда в готовности Наполеона III заняться мир­ным урегулированием гражданской войны. Разумеется, француз­ская дипломатия, выступив с такой инициативой, действовала далеко не бескорыстно. Она надеялась, что это окупится приемле­мым для Франции решением мексиканской проблемы.

Долго уговаривать Сьюарда принять французское предложение не пришлось. Во второй половине декабря государственный секре­тарь выступил в палате представителей с речью, в которой доказы­вал бескорыстие французской посреднической миссии и необходи­мость принятия предложений Парижа. Красноречие государствен­ного секретаря мало кого убедило. Дело шло к полному военному разгрому конфедерации, и в этих условиях принимать француз­ский план посредничества не было никакого резона. Сьюард внес предложение признать мексиканскую империю. Чувство реально­сти явно изменило государственному секретарю: накануне капи­туляции конфедерации мало кто решился поддержать эту инициа­тиву. 118 членов палаты представителей проголосовали против предложения Сьюарда и только 8 — за[1].

Более того, было принято предложение, запрещавшее прави­тельству вести какие-либо переговоры с иностранными государ­ствами по этому вопросу в связи с тем, что конгресс сам занима­ется данной проблемой. Решение конгресса внесло полную ясность в вопрос о том, что прорабовладельческим державам Европы не удалось погреть руки на американском конфликте, попытки до­биться реализации планов посредничества в интересах мятежных рабовладельцев отныне были обречены на полный провал.