Глава 2. Церковные праздники

ТРАДИЦИОННЫЕ ПРАЗДНИКИ И ОБРЯДЫ

В КЕЖЕМСКОМ ПРИАНГАРЬЕ

 

План

         

     Глава 1. Обряды

1.1. Обряды, связанные с рекой

1.2. Обряд купания икон

1.3. Крестный ход

1.4. Свадебный обряд

Глава 2. Церковные праздники

                   2.1. Рождество Христово

                   2.2. Крещение

                   2.3. Масленица

                   2.4. Пасха

                   2.5. Вознесение

                   2.6. Троица

              2.11. Летние праздники

Глава 3. Народно-христианские праздники

                     3.1. Кануны

           3.2. Съезжие праздники

       Заключение

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ

Глава 1. Обряды

 

       В чём сходство и различие между праздником и обрядом?

       Обряд – совокупность действий стереотипного характера, которой присуще символическое значение. Чередование действий в некотором более или менее жёстко заданном порядке отражает происхождение слова «обряд». Существуют семейные обряды, свадебный обряд, обряд крещения. и др.

       Праздник – главным образом культурное мероприятие, направленное не столько на внутреннюю, сколько на внешнюю сторону действа. Основной задачей праздника, помимо сохранения традиции, является скрепление связей людей через личное общение.

           

1.1. Обряды, связанные с рекой

  У ангарцев было особое отношение к воде, особенно к реке, которая являлась не меньшей кормилицей, чем земля и тайга. Ангара мыслилась как живое существо, которому нужно время от времени приносить жертвы. Временем обязательных приношений воде в Приангарье считалось время ледохода. Так, при первой подвижке льда женщины бросают в воду хлеб. Этот обряд ангарки объясняли так: Ангара – это женщина, которая помогает людям и которой тоже нужно помогать.

       Яркино: «В ледоход краюшечку отрежешь, да солью посолишь, да бросишь: «Господи, благослови, да распростайся, матушка-река!» Бросили – и не слыхали, как лёд прошёл».* (Рукосуева Варвара Иннокентьевна, 1922 г. р.)         

       «Лёд идёт – краюшку с солью опускаешь. Это от родителей идёт. Ещё мама, бывало, скажет: «Ну, бегите, девки». Даст краюшку, посолит. Это чтоб в добром здоровье река распросталась. Она ведь, как женщина, брюхата ходит. Это нам старые люди пояснили: «Мол, река распрастывается, как женщина ребёнком». И нынче идёшь, тоже бросаешь хлеб».* (Рукосуева Варвара Ефимовна)

  Заледеево: «Хлеб в речку бросали, она, матушка, бывает, мается и мается. Чуть пошевелится – и стала. Хлеб бросят – и пошла. Старики говорили, вроде как брюхатая вода».* (Безруких Григорий Николаевич, 1900 г. р.)

  Обряд этот сохранился, только со временем мотивировка его стала более разнообразной: чтобы лето было хорошее, чтобы прошло без происшествий, чтобы рыба ловилась. Люди по-своему задабривали реку.

  Паново. «Да. Это до сих пор ведётся. Кто первый раз поедет, берёт кусочек хлеба с собой в карман, как выезжает первый раз, когда река пройдёт, и всё бросают, как быдто рыбкам. Что и благополучное лето будь, и не утонешь ты, и добывать будешь рыбу – на уме-то такое вот… Бросали. До сих пор бросают. Я каждый раз беру кусочек хлеба».**(Нина Васильевна Гафнер, 1937 г. р.)

                          Чтобы привлечь удачу в «рыболове», ангарцы принимали и другие меры. Перед рыбалкой сети окуривали «наносной травой». Нанос – это всякая трава, которую течением воды несёт на береговые кусты. Когда она высохнет, её вместе с богородской травой поджигают и дымом окуривают сети, ловушки, чтоб никто не сглазил, чтоб рыба ловилась. При этом приговаривали: «Пихни нас, господь, туда, где рыбка есть».

  Ещё одна «речная» традиция: «Вот если я рыбачить еду, в лодку сяду, я отталкиваюсь в лодке от берега только вверх по Ангаре. Течение вниз, а ты наверх отталкиваешься. С Ангарой спорить нельзя. Она много нашего брата прибрала».*

  С рекой связаны обряды, избавляющие от тоски, люди просят, чтобы течение унесло все их печали, освободило от того, что «душу давит».

Кежма. Привалихина Клавдия Алексеевна, 1933 г. р., рассказала о таком обряде, которому её научила бабушка Матрёна («Она много лячила, много знала»): «Меня вот тоже тоска давила. Мама умерла, а я сильно тосковала. (…) А потом меня баушка Матрёна научила. Надо было пойти на речку, воды взять, речной воды взять и наговорить на неё, и всё, умыться и выпить этой водички. Но там надо наговаривать наговор, от тоски он:

  Вода, водица …

  Наговаривать (…). Иди прямо к реке, умываться надо перед закатом, говорить:

Куда вода текёт,

Пускай туда уйдёт и тоска…

И сразу умыться водой. Надо так три раза на закат солнца, вечером идти и умыться той водой:

Куда вода текёт,

Пускай с ней тоска вся уйдёт».

Три дня надо ходить на реку. Только надо соблюсти несколько условий: умыться три раза, но не вытираться; до и после обряда нельзя ни с кем разговаривать («И вот когда уж идти на речку-то, чтоб никого не было, чтоб молча. А придёшь, сразу чтоб тихонько лечь и уснуть, чтобы ни с кем не разговаривать»); производить обряд до заката солнца («Вот все божественные наговоры, они все делаются до заката, покуда заря, солнце чтоб не село. А как сядет, там начинают колдуны колдовать. Они колдуют ведь ночью); не делать обряд в праздники и в Христово Воскресенье («в божественные праздники не надо делать, никакие наговоры, ничё не надо делать»). **

  Бидея. Женщина «без ун и му страдала» после смерти мужа, а потом её научили: «И вот придёшь на М у ру, вода течёт, и вот берёшь воду не ладонями, а тыльной стороной набираешь воду и на лицо себе бросаешь. Воду берёшь не пригоршнею, а наоборот. Встать надо по течению. Ну, вот река течёт туда, придёшь к бережку, куда она течёт, не эдак умывайся, а эдак». Говорить при этом ничего не надо. Идти можно в любое время дня.** (Брюханова Мария Ивановна, 1924 г. р.)

Обряд купания икон

  Наши предки знали, что после крестного хода с молебном всегда были хорошие урожаи, прекращались неблагоприятные погодные условия: после засухи начинался дождь, или, наоборот, выходило солнце и прекращались непрерывные дожди, грозящие наводнением.

  В Приангарье во времена засухи проводили обряд купания икон – особый вид крестного хода. Этот обряд сохранял очень старые магические черты, о чём говорит преимущественная роль в нём женщин и воды. Если долго не было дождя, то в ближайший праздничный день женщины надевали чистое бельё, праздничные платья, брали из часовни иконы и в сопровождении всего населения обходили поля. Бывало, «задождит» сразу после крестного хода или назавтра.

  Обязанности участников шествия были разделены по полу и возрасту. Женщины во время процессии славили Богородицу, стараясь петь как можно громче, мужчины стреляли из ружей, дети и подростки собирали цветы (жарки) и траву («кукольник»). После обхода полей возвращались на берег «купать иконы». Женщины с иконами заходили в реку и окунались, затем поднимали иконы над головой со словами: «Надо вот такого дождя». Все остальные в это время бросали в воду цветы и траву. Искупавшись, женщины старались втащить в реку как можно больше мужчин, ожидая от этого лучшего результата.

Этот обычай варьировался в деталях по отдельным населённым пунктам. Так, в одних местах эту процедуру совершали замужние женщины среднего и пожилого возраста, в других – старухи. В одних случаях сначала окунали иконы, затем купались сами, в других – купались вместе с иконами. Если поблизости жил священник, его приглашали возглавить этот крестный ход, но обычно обряд проходил без участия служителей культа.

  Обычай этот сохранился и в первые десятилетия советского периода, когда запрещалось совершать религиозные обряды и отмечать старинные праздники.

    Заимка. Серафима Иннокентьевна Рукавишникова, 1928 г. р.: «Дожжа не было, долго не было дожжа. Потом оне (это уж я помню хорошо, ага), собралися все старухи, подвенешные надели на себя платья, в которых взамуж выходили, ага, юбки – не то платья – юбки были длинные, с уборкой были, и пошли по полям, сходили по полям каждая со своёй иконой.

  Это я сама видела уж хорошо, что с иконами по полям ходили, туды на бор сходили, пришли, как шли с бору – и сразу в воду с иконами. Прямо в одёже так и бухались в воду. Ну и потом они разошлися – потом дожж пошёл».**

Яркино. Рукосуева Варвара Дмитриевна, 1921 г. р., тоже «захватила» обряд вымаливания дождя и вот что рассказала о нём: «Дождя не было – с иконами ходили. Ходили-то с иконами, ага, было. По деревне ходишь, на гору вот поднимаешься, туды, это. Бывало то, что дожжов нету, а надо дожжов – вот сходишь с иконой. (…) По улице пройдёшь, с иконами, пропоёшь:

Пресвятая Богородица,

Спаси нас, спаси, Господи, людей твоих.

И задождит, ага».**

  Яркино. Коваленко Мария Меркурьевна, 1918 г. р., участвовала в таком обряде. «Дожжа не было – ходили по Бору, и на мыс, и сюды. И с иконами, и во всём – сразу в воду! И до дому не дойдёшь, и задождит. А жалтели уж эти хлеба и всё. А много нас собиралось с иконами».**

  Алёшкино. Обряд вымаливания дождя вспоминает Усова Хивонея Павловна, 1928 г. р.: «Если ешшо дожжа нету, чтоб мочило хлебушко, ну, как весна вот начинатся, все идут купаться, все, и старухи, все в красных юбках, в красных кохтах падают в воду. Чтоб было всё, чтоб дожжик был, всё росло. И в церкви все молилися. Приезжали вот с Заимки, Гусевки, больше-то с Заимки. И с Окунёвки. Икону одну возьмут и пойдут. У нас была икона «Парасковея», вот её брали с собой и шли купаться. Бух в воду:

  – Матушка, дай нам дожжа! Дай дожжа нам, дай дожжа!»**

  В Бидее также в засушливую пору старухи с иконами обходили поля, переходили через Муру, молили у Богородицы дождя.

Верхотурова Афанасия Филипповна, 1920 г. р., ещё девчонкой участвовала в крестном ходе в летнюю пору и так рассказывала о нём: «Когда зас у ха, долго дожжа нету, пойдут в церкву, возьмут иконки, пойдут купаться с иконами и молитву читают:

Христос воскресе!

И смертью смерть поправ,

Исусе во гробе его…

А я ешшо маленька была, а меня на руки возьмут и ташшут в реку, а я боюся: меня утопят. Плачу, реву, ну а потом, верно, потом дожж пойдёт. Бога просят, чтобы дал бы Бог дожжа. И вот и правду: пойдут с иконами покупаются, молитвы читают, и дожж пойдёт». **

  Яркино. Ксения Ефимовна Рукосуева, 1922 г. р., рассказала, как в сорок пятом году на Бору дружно взошёл хлеб, но без дождя весь пожелтел. Собралось около тридцати человек с иконами, чтобы обойти поля и просить у неба дождя. «И вот перешли эдак и туды на мыс вышли, обошли и все на коленки встали. И не поверите, сюды пришли – ливучий дождь пошёл. Ливучий!»

  Но на том дело не закончилось. На следующий день, в Троицу, собрались мужики в конторе на партийное собрание. Один и говорит:

       – Мы докуль будем терпеть? Оне опеть с иконами ходили!

       Но его никто не поддержал. А председатель колхоза назавтра сказал женщинам, что хоть хлеб будет расти, а то засохло всё. Милиционер вызывал «зачинщиков», но на том преследования закончились.

       Заледеево. Председатель Заледеевского сельсовета Концевой припомнил такой случай. Стояла затянувшаяся засуха, от которой изнывали и люди, и растения. Вроде бы тучи и ходили над селом, но их всё время куда-то уносило. И вот бабушка Арина вместе с другими старушками обошли всю деревню с иконами, умоляя Богородицу пролить дождь. Шествие закончили у реки, омыли иконы, еще раз помолились. И свершилось чудо: начался проливной дождь, которого люди так давно ждали и который напоил землю и измученные засухой поля.

       Кежма. В одно лето во время лесных пожаров всё село было в дыму, бабушки с иконами ходили к Ангаре, молили о дожде.

      

Крестный ход

Крестный ход – традиция, пришедшая к нам из первых веков христианства. Это торжественные шествия с хоругвями и иконами, впереди которых обычно несут большой крест. Поэтому ход и называют «крестным». Люди верили в чудесные исцеления и участников крестного хода, и тех, за кого молились, в прекращение эпидемий и других бед.

       Крестный ход проходит по маршруту, который имеет для православных символическое значение. Люди шли за поддержкой к Преподобному Сергию, к Соловецким угодникам, в монастыри и храмы. Древняя традиция крестного хода начала возрождаться в России совсем недавно.

О крестных ходах в Кежемской волости крестьяне говорили: «подымать Бог а», «подымать Свят ы», т. е. поднимать иконы, а вот о крестах ничего не известно. Икононошение имело место в селах Кежемском, Пановском, в деревнях Мозговой (Верхняя Кежма), Усольцево, Селенгино, Соколово, Алёшкино., Заимке. Так, к Девятой Пятнице (после Пасхи) ходили на богомолье в деревню Усольцево. На Казанскую подымали иконы в Заимке. Старожилы помнят: «Ране ешшо у нас из Алёшкиной с иконами в Кежму ходили. Я вот не знаю, в какой они праздник ходили, …чуть ли не в Кряшшенье. На пролуби ходили. Из Алёшкиной в Кежму ходили с иконами».**

       Селенгино. В Абросимов день (на Ангаре Абросим считался отцом Николая Чудотворца) 20 декабря (7 декабря по старому стилю) люди ходили с иконами от Селенгино до Кежмы и обратно (а это более пятидесяти вёрст!), туда, где «в поле-то часовёнка стояла», «крест стоял». Славили Бога («пославленье делали»), просили защиты («огражденья»), здоровья. Рассказывает Кокорина Устинья Ивановна: «Абросимы-то, оне в декабре бывают. (…) Иконы носили. Мы с иконам ходили. Мороз. Копоть! (…) А раньше-то вот старухи-то были, иконы подымали. Соберутся. Много икон. По двое несут эту икону. Далеко уйдут. Дойдут до Кежмы и обратно. Одновыдинкой[1] ходили. Иконки поставят, помолятся, просят Бога, чтоб здоровья дал».**

           

Свадебный обряд

       Многолюдными и весёлыми на Ангаре были сельские свадьбы, Традиционная свадьба проходила с торгами, поезжанами, дружкой, воровством невесты. К сожалению, многое в свадебном обряде утрачено навсегда. В советские времена в ангарских деревнях уже не играли свадеб с баней, венчанием в церкви, гулянием в течение недели.

       Заимка. О старинной ангарской свадьбе рассказывает Брюханова Афанасья Назаровна, 59 лет: «Просватали невесту, поручилися, спели песню девишну и отложили время. А потом, через несколько время, приежжают жаних, сваха, дружка, тысецкой, большой боярин, маленький боярин на семи лошадях, на шести лошадях, быват и больше. И невесту выдают. Заходит хор в избу, девки поют невестину девишную. Одна там сидит на выкупшик а х. Полено ли, хто ли там – такая палка, украшенная лентами. Бояра просят, дружка просит, а девки не соглашаются. Просят, просят, и сократятся девки. Они выходят и всех цалуют. Потом им лошадь дают и возят их на лошад е.

       А жаних уж с невестой. Бояра, все за столом. Подают вино, гуляют. Подошёл вечер. Невесту повезли и запели: «Не от яблони было от кудрявой откатается сладкий яблочек». Невеста плачет. Спели эту песню и увезли невесту домой к жениху.

       Привезли невесту к жениху, там встречают. Кругом стаёт весь хор. Мать с отцом выходят, берут луково перо, их осыпают хмелем. Дальше булка там, коврига – блаславляют [благословляют] их. Оне кланяются им в ноги. Пошли хором в дом. Зашли в дом, там раздеют, за столы садят, и загуляли.

       Тут проздравили невесту. Хор о ша невеста – хорошо проздравляют. Если хор о ша девушка поведеннем, значит украшают кошеву. Пар а в д у гах, в кат е тках, д у ги все украшены. У коня у хвоста, на гриве – везде по всему коню всё украшено. Просто интересно смотреть. Встречают невесту, дают благодаренне отцу, матери за ихну дочь с хорошим поведеннем. Заводят мать, отца, под свят ы садят. И вот пошла пляска, гулянка».***

       Яркино. Ксения Ефимовна Рукосуева о роли др у жки в свадебном обряде: «Дружок он правая рука жениха. Здесь почти всё Рукосуев Иван Алексеевич дружком по свадьбам ездил. Почти в кажну свадьбу его приглашали. Даже на Коду ездил. Он умел свадьбу направлять. Ну и мамаша, моя свякровка, тоже умела свахой. Она тоже, хочь плясать, хоть песню спеть, хоть куды».**

       Заимка. Песни сопровождали все традиционные обряды и праздники в деревне. Люди звали к себе Заборцеву Татьяну Артамоновну за её без краю и границ протяжные свадебные и лирические песни. Известной песельницей была и Брюханова Акулина Игнатьевна, по-местному Акультя Ширшавячья, ни одна свадьба не обходилась без неё. Зачинала свадебные песни, пела их и с матерью. На всю жизнь остались воспоминания о свадьбе брата, как вдвоём с матерью несли они курник (свадебный пирог), который подавали в Заимке на третий день гуляния в доме жениха и которым оно по традиции заканчивалось. «Мама несла курник на голове, – вспоминала Акулина Игнатьевна, – а я – вина четверть. Шли в ряд. Пели вместе с ней «Как по морю было по синему». Шажок сделаем и стоим, пока не споём, что положено. А идти из кути[2] да к столу. Так вот пели и потихоньку переступали. Песня долгая, слушали нас внима-а-а-тельно». Больше четверти часа длится этот напев». (Мухомедшина И. В. В Кежму за песнями. – СП, 28. 08.1980)

           

Глава 2. Церковные праздники

       Все праздники, говорят старожилы, «под Богом были, при церквях». Церковные праздники делятся на важнейшие – Пасха, затем двунадесятые праздники, из которых не все актуальны в народе, и не входящие в это число. Определение «двунадесятые» происходит от славянского количественного числительного «двунадесять» – «двенадцать».

       В Сибири самыми значимыми были такие праздники христианского календаря, как Рождество Христово, Богоявление, или Крещение Господне, Пасха, Вознесение Господне и день Святой Троицы. В Кежемской волостииз «двух на десять» праздников широко отмечались Рождество, Крещение, Масленица, Пасха и Троица.

       Этнограф А. А. Макаренко в «Сибирском народном календаре» к всеобщим праздникам причисляет Михайлов день, Николу (Миколу) зимнего, Спасов день – «всем праздникам праздник». Богородицын день, или Рождество Богородицы, празднуется всеми, но особо почитается замужними женщинами и лекарками. Воздвиженьё, Покров – всеобщие праздники. Казанска, или Казанская Богоматерь – большой праздник, женщины её почитают как свою заступницу. А ещё было «Стретеньё» (встреча зимы с весной), Аграфена Купальница, Иван купальник (Иван Купала), Петров день или «Петры-Павлы», Митрофанов день (становление санного пути) и другие праздники, которые отмечались в соответствии с традициями той или иной деревни. В Митрофанов день все были нарядными, выходили на гору. Устраивали народные гуляния с катанием на санях, играми и застольями. Хозяйки собирали со всех домов муку, сообща пекли постные пироги и варили пиво. А девушки гадали на хлебе, пряча на ночь его под подушку.

Были «бабьи» праздники, значимые для женщин: Марии-Магдалины, Прасковьи Мученицы, Катерины Мученицы, Варвары Мученицы и другие, которые не являлись всеобщими. Не праздновались, например, дни Фролы и Лавры. Бориса и Глеба, Ивана поснов а.

       В конце XIX – начале ХХ веков в Кежме календарные церковные праздники на год вперёд рассчитывал слепой страдалец Ефим Максимович Кокорин, по прозвищу Чима.

       В каждой местности даты и праздники делились на великие, средние и малые.В весенне-летне-осеннее время, в страдную пору, когда каждый день на счету, календарь праздников нарушался. Ради хозяйственной целесообразности жертвовали даже верой. Так, в 1858 году Тобольской духовной консисторией рассматривалось дело «О пагубной привычке сельского населения Енисейской губернии работать в воскресные и праздничные дни». На Ангаре все «п о мочи»[3] и «подёнщину»[4] старались организовывать в нерабочие дни, так как участвовать в коллективной работе «на общество» не считалось грехом, а в какой-то степени даже благотворительностью. Так, Преображение Господне считалось началом «помочей» и «подёнщин» для жатвы, в Успеньев день также устраиваются помочи (с вечерними увеселениями) и подёнщины.

       Но были проверенные самим опытом крестьянской жизни праздники, когда работать строго воспрещалось. К ним относилось Благовещенье – «самый-самый такой праздник», когда птица гнезда не вьёт, а девица косу не плетёт. День святых Кирика и Улиты тоже грозный. В этот день на Ангаре бабы и девки не прядут и другой работы «не робят». почитая матушку «грозную» Улиту. Помнили, что в какой-то год в этот день градом побило все посевы. Бабий день – Девятая пятница после Пасхи (день Параскевы Пятницы) – «чудной» день, «ураганный». В Сыромолотово в этот день налетевшим вихрем лодки на берегу побило.

       «Сердитым», «грозным» считался Ильин день, который «без дождя, без грозы не бывает, всё время дождь». В народе говорили: «Придёт Илья – навалит гнилья».

       Яркино. «Ильин день, он сердитый праздник, сенокос же самый. Анадысь на покосе были, по Чадобцу (…) туда вверх (…), метали зарод[5] и сели чай пить, туча пришла. Ветер как нач а л, как нач а л! У нас со дна так перевернуло зарод! И мы с тех пор вот сколь сенокосим, ни разу в Ильин день, хоть того ясный день. Самый сенокос, большой праздник Ильин день».**

       Во многие православные обряды ангарцы вносили местные элементы. На Вознесение стреляли в полночь – провожали Бога на небеса. Костры жгли, заряжали порохом сучковатые чурки и поджигали их – получался своеобразный фейерверк. Считалось, что этим люди помогали Богу вознестись на небо, отпугивали чертей.

 

Рождество Христово

       Кежма. В Кежме «со старинки» велось: собиралось человек по двадцать мужиков и холостых «робят», способных петь, ходили в дни Рождества по домам бедных и богатых и славили Христа, распевая рождественские песнопения. По окончании пения поздравляли хозяина и хозяйку с Рождеством Христовым. Домохозяева одаривали славельщиков. На «выславленные» деньги гуляли весь праздник.

       На Рождество люди из ближних деревень съезжались в Кежму на санях, кошёвках. («Раньше праздники-то, ой! Рождество бегали, славили»).

       Фролово. «Рожжаство-то во Фролах был престольный-то. Наряжалися. Славили Христа. В кажный дом зайдёшь, обславишь».**

Паново. «В Рождество престольный-то праздник. (…) Вот к нам, я помню, аксёновски приезжали, усольские. (…) Тут они жили по три, по два дня. Гуляли. (…) Песни сядут запоют – дак лампа гасла! От так, от таки голоса были».**

Аксёново. Старожилы деревни так вспоминали народные забавы: «На Рожжаство ходили наредчики. И на Масленку наряжались. Пляски улошны, по всёй Аксёновой гармошка. Гармошка играт, а женски и мужчины пляшут с конца деревни до конца. А вечером опеть причуды, наредчики. Кто на метле едет, кто на чём. И бабой Ягой наряжались, и вороной наряжались, крылья таки сделают, нос такой».**

 

Крещение

       Крещенье праздновалось с обязательным водосвятьем, что в какой-то степени связано с преобладающим значением мотива воды в местных обрядах и верованиях. На реке пешнями[6] опытные мужики долбили «ердань» (так называли прорубь в честь реки Иордан, в которой, по преданию, Иоанн Креститель крестил Иисуса Христа), что считалось большой честью. Во льду выдалбливали конусообразное углубление в виде креста, в центре пробивалось отверстие, и вода заполняла прорубь. Некоторые верующие, чтобы очиститься от грехов, купались в ледяной воде, и в такой проруби они не рисковали быть унесёнными течением под лёд. Священник держал на голове крест («голоручьем»), певчие пели без шапок («голоушем»), что при сибирских морозах придавало большую торжественность службе и производило впечатление на прихожан.

       Кежма. В Кежме с утра шла служба в церкви, а потом в специальной проруби священник святил воду, и этой водой потом прихожане опрыскивали дворы, «очищали» дома, выгоняли из углов тёмную силу.

В село Кашиношиверское (Монастырь) в Крещение наезжало столько народу, что, бывало, лёд на Ангаре трещал, когда святили воду и люди выходили на реку.

Масленица

       В период равноденствия восточные славяне устраивали торжественные прощания с зимой и начинали зазывать в гости весну. До сих пор сохранилась традиция сжигания чучела зимы в последний день празднования Масленицы – действие яркое и символическое. Этот праздник наши древние предки посвящали языческому богу Солнца (Ярилу). Отсюда и главная «съестная» символика Масленицы – круглый блин, похожий на солнце.

           После крещения Руси Масленицу привязали к Пасхе и Великому посту. Но её веселые и разгульные обычаи с народными гуляньями и сытными блинами так и остались главной особенностью этого праздника. «Не житье, а Масленица», – говорили в народе. Целую неделю люди ходят друг к другу в гости, участвуют в народных гуляньях, наряжаются в народные костюмы, поют и танцуют – ведь сам Бог велел хорошо повеселиться на Масленицу. У каждого дня Масленицы есть свое название и предназначение, свои обряды и ритуалы. Последний день Масленицы – «прощёное воскресенье», «прощёный день, «целовальник», когда принято было просить прощения у всех родственников, друзей, соседей, а затем поцеловаться и поклониться.

           На Ангаре Масленицу праздновали наиболее разгульно и широко. Конец Великого поста, первый весенний праздник, прожита ещё одна суровая зима – всё это побуждало к веселью и радости, а весеннее солнце усиливало эту радость. Блины и пироги, разные «шедевры» ангарской кулинарии – всё ставилось на стол. Перед Масленицей, недели за две, парни устраивают ледяные горки – «катушки». На улице – катанье молодёжи и ребятишек на санях и санках, на телячьих шкурах. Взрослые и женатые ездили на лошадях, запряжённых в самую лучшую сбрую, в «сугонь», т. е. кто кого перегонит. В порядке поощрения победитель получал четверть вина от старосты.

Заледеево. «На конях каталися, гуляли четыре дня, с четвярьга начинают, до воскресенья гуляное было время. Съезжались также из деревень с чужих на Масленку гулять. На конях катались по дяревне друг за другом. На санях, кошевы раньше были. Красиво коней наряжали: шаркунцы, кисти были. Каки-то тоже брякают, как медные. Вот и назывались шаркунцы. Да, да! А они такие кругленькие, брякали, колокольцы. Лентами наряжали коней».* *

       Яркино. Рукосуева Ксения Ефимовна, 1922 г. р.: «Маслена-то же целая неделя. В Маслену на катушках катались. Поливали взвоза, горы. Привезут бочку воды, польют и на катушках катались. Вечером соберутся, девки все, на санях! До полу-Чадобца укатывались».**

       Ирба. Верхотурова Федора Филипповна, 1927 г. р.: «А вот на Ирбе-то мы жили, я помню, Масляница-то, дак катались на к о нях. Ой, наряжали как! Ленты вешали на дуги, ага, ездили. Масленку гуляли шибко! В кошевах, и на санях, и всяко. Вот наши сразу первый день катаются, челядь. Ребятишек нас возят. А тогда уж, те два дня это уж мушшины гуляют да женшшины… С гармошками. Кумпаньями ходят по домам».**

           После Масленицы наступал Великий пост, когда запрещалось всякое веселье, шутки, песни. Отсюда пословица: «Не всё коту Масленица, а будет и Великий пост». С этого праздника прекращались как девичьи, так и женские собрания. Начиналось ткачество. За работой проходил семинедельный Великий пост, наступала Пасха, близился короткий сезон летних увеселений – «полянок».