Метафорическое сравнение 14 страница

 

 

АВТОР, ВКЛЮЧЕННЫЙ В ПРЕДЛОЖЕНИЕ

 

В предложенных толкованиях сравнения, гиперболы, метафоры и даже слов типа кажется участвует выражение 'можно сказать'. Спросим себя еще раз: почему 'можно сказать', а не 'можно подумать'? Ведь приведенные тексты, где 'можно сказать' выступает на поверхности, хотя и подтверждают тезис о наличии этого гипотетического элемента в глубинной структуре, тем не менее сосуществуют с текстами, в поверхностной структуре которых имеется выражение можно подумать:

 

Можно подумать, что эта пара взлетит на воздух.

Можно подумать, что рог менял форму

И в устах Войского становился то толще, то тоньше.

 

Если верно, что компонент 'можно сказать' присутствует в глубинных структурах не только тех предложений, где он эксплицитен, но также метафор и сравнений, то встает вопрос: а как обстоит дело с выражением можно подумать? Каково его отношение к можно сказать? Не подлежит сомнению, что до тех пор, пока мы не ответим на этот вопрос, предложенная экспликация сравнений и метафор может казаться произвольной и неполной.

Мне хочется выдвинуть следующую гипотезу: 'думаю (о)', так же, как и 'говорю (о)' является элементарной семантической единицей, даже несмотря на то, что 'думаю, что' и 'говорю, что' — это родственные элементы, поскольку 'думаю, что', как и 'полагаю, что', является сокращением выражения 'думая о..., я бы сказал, что...'

 

149

Я думаю, что Шимон болен. = Я полагаю, что Шимон болен.

= 'Думая о Шимоне, я бы сказал, что он болен'.

В соответствии с этим толкованием предложения, начинающиеся с я думаю, что или я полагаю, что, отличались бы от предложений, начинающихся с я говорю, что, наклонением, модусом:

Я говорю (тебе), что Шимон болен

  ='(Думаю о Шимоне) — говорю, что он болен'.

Нам кажется, что темой этого предложения (то, о чем идет речь в этом предложении) является Шимон, а не «я» (= человек, который произносит данное предложение). Предикат здесь болен, а не говорю: говорю — это лишь своего рода рамка, вводящая собственно предикат, подобная таким языковым выражениям, как кажется, якобы, вроде, будто бы.

Кажется, что Шимон болен.

Шимон, вроде, болен.

Шимон будто бы болен.

Говорят, что Шимон болен.

В этих предложениях речь явно идет не о людях, которые нечто говорят о Шимоне, а о самом Шимоне. Отвлекаясь от смысловых различий между выражениями кажется, вроде, будто бы и говорят, попробуем отразить в смысловой записи то, что у них есть общего — в соответствии с нашей интуицией:

'(Думаю о Шимоне) — люди говорят, что он болен'.

Аналогичную структуру можно приписать и предложению

Ян говорит, что Шимон болен:

'(Думаю о Шимоне) — Ян говорит, что он болен'.

 — в отличие от обычных предложений на тему разговора типа:

'(Думаю о Яне) — он говорит, что Шимон болен'.

Обращает на себя внимание та огромная роль, которую играют в реальных текстах предикаты в составе метатекстовой рамки типа говоря, что; он говорит,, что; говорят, что; я бы сказал, что; можно сказать, что; не говорю, что; можно сказать, что; нельзя сказать, что; скажи, что; трудно сказать, что и т. п. — такими выражениями изобилуют реальные высказывания. Так что если мы постулируем наличие этих формул в глубинных структурах также тех выражений, в которые они не входят, как, например, компаративов, слов очень, скорее, совсем, сравнений, гипербол, метафор, то мы этим не вызываем «духов», а включаем эти формулы в эмпирически хорошо подкрепленную широкую сеть метатекстовых предикатов.

Наблюдения над плотностью и радиусом действия этих предикатов, как в видимых, так и невидимых проявлениях в поверх-

 

150

ностной структуре текстов, наводят на следующую мысль: может быть, и не существует других предикатов, отличных от метатекстовых? В конце концов, ведь каждый предикат есть чей-то предикат, он выражает суждение о предмете, является чьим-то диктумом. Может быть, даже предложение Шимон болен — это только сокращенное Я говорю, что Шимон, болен! Может быть, вопрос Шимон болен? — это редуцированное Спрашиваю (тебя), болен ли Шимон? Может быть, просьбы, приказы, пожелания, советы и т. п. содержат в глубинной структуре элементы 'прошу (тебя)', 'приказываю (тебе)', 'советую (тебе)', 'желаю (тебе)', то есть по-разному модифицированное 'говорю'? Может быть, 'думать (о)' и 'говорить (о)' — это два элементарных понятия, неотделимых от двучленной, субъектно-предикатной структуры простого предложения?

Поэтика средствами структурного анализа пытается установить, кто является автором того или иного художественного произведения, введенного в ткань текста (см. разд. «Уровень фразеологии» в [2]). Возможно, и в каждое высказывание «о чем-то» должен быть вписан «автор (Lokutor)», личность и модус которого должны быть выявлены в ходе семантического анализа?

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

¹ Выражение в скобках думаю о — это попытка экспликации части предложения, относящейся к его теме. Я бы предложила для высказываняй типа S (есть) Р (Ян уехал) следующую структуру: '(думаю о' S) — знай, что S есть Р, т. е. '(думаю о Яне) — знай, что Ян уехал'. Выражение думаю о, конечно, не то же самое, что утвердительное предложение Я думаю о S. Элемент 'думаю о' я склонна считать элементарным. Его введение в список неопределяемых выражений (= атомарных смыслов) позволяет исключить из этого списка две другие, ранее постулируемые в качестве indefinibilia единицы, а именно 'полагаю' и 'такой, что' ('там что'), см. работу [13]. О семантических элементах 'думаю о' и 'можно сказать' речь пойдет в статье дальше.

Как вытекает из всего сказанного, я не рассматриваю конверсивы как синонимы: члены пар конверсивов отличаются глубинными структурами тематических элементов предложения; ср. «А больше, чем В» — '(думаю об А) — В могло бы быть его частью' и «В меньше, чем А» — '(думаю о В) — В могло бы быть частью А'.

² Квадратные скобки здесь означают, что формула 'нельзя/можно' относится к взятой в скобки паре возможностей, а не к какой-то одной из них в отдельности.

³ По поводу слова скорее (англ. rather) заметил еще О. Есперсен [9]: «Глаголы также поддаются сравнению; см. Он скорее почувствовал, чем увидел, что она находится в комнате. В действительности тут мы имеем скорее стилистическое, чем реальное сравнение: оно означает что-то вроде '«чувствовал» будет более правильным выражением, чем «видел»'. Аналогичное сравнение лежит в основе таких предложений, как Скорее это напугало его, где второй член сравнения не выражен, а смысл его может быть передан как '«напугало» здесь более уместное языковое выражение, чем какое-либо иное'. Подобное же рассуждение может быть применено и к таким предложениям, как Есть вещи, которые мне больше чем не нравятся, где опущен первый член сравнения: '«не нравятся» — слишком слабое выражение'».

⁴ Предложенная здесь концепция семантической структуры метафор близка концепции Т. Добжиньской, содержащейся в работе [6].

 

151

5 X. Вайнрих [12] прямо говорит: «Метафора — это предицировавие противоречия» (цит. по работе [7, р. 95]).

⁶ См. в этой связи ясную аргументацию А. Богуславского в работе [5].

 

 

ЛИТЕРАТУРА

 

[1] Жолковский А. К., Мельчук И. А. О семантическом синтаксисе. — В сб.: Проблемы кибернетики. М., 1967.

[2] Успенский Б. Поэтика композиции. М., 1970.

[3] В1асk M. Models and Metaphor. Ithaca, 1962 (фрагмент этой работы в русском переводе см. в наст. сборнике).

[4] Bogusławski А. О interpolacji. — In: "Biuletyn Polskiego Towarzystwa Językoznawczego", t. 20. Warszawa, 1961.

[5] Bogusławski А. О metaforze. — In: "Pamiętnik literacki", LXII, z. 4. Wrocław — Warszawa — Kraków — Gdańsk, 1971.

[6] Dobrzyńska Т. О interpretacji semantycznej niektórych wyrażen metaforycznych. — In: "Semantyka i słownik". Warszawa, 1900.

[7] Hene1 H. Metaphor and Meaning. — In: "The Disciplines of Criticism", P. Demetz (ed.). New Haven, 1968.

[8] Jakobson R. Two Aspects of Language and two Types of Aphasic Disturbances. — In: "Fundamentals of Language". Mouton Publishing 's-Gravenhage, 1956 (русский перевод см. в наст. сборнике).

[9] Jespersen О. The Philosophy of Grammar. London — New York, 1924 (русский перевод: Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958).

[10] Richards I. A. The Philosophy of Retorics. New York, 1950 (русский перевод глав V и VI см. в наст. сборнике).

[11] Sapir E. Grading: A Study in Semantics. — In: Sapir E. Selected Writings, D. Mandelbaum (ed.). Berkeley, 1958 (русский перевод: Сепир Э. Градуирование. Семантическое исследование. — В сб.: Новое в зарубежной лингвистике, вып XVI. М., «Прогресс», 1985, с. 43 — 78).

[12] Weinriсh H. Semantic der kühnen Metaphor. — In: "Deutsche Vierteljahrsschrift für Literaturwissenschaft und Geistesgeschichte", 37, 1963.

[13] Wierzbicka A. Dociekania semantyczne. Wrocław, 1969.

МАКС БЛЭК

МЕТАФОРА

 

Метафора не есть довод, моя дорогая.

В. Скотт. Приключения Нигеля*

 

Похвалить философа за метафору — все равно что похвалить логика за красивый почерк. В философии запрещено говорить о том, о чем можно говорить только метафорически, и это ставит метафору вне закона. Я хочу снять покров тайны с метафоры, которую философы, несмотря на их интерес к языку, до сих пор обходили. Литературным критикам чужда заповедь «Не совер-

 

Мах Black. Metaphor. — In: M. Black. Models and Metaphor. Studies in Language and Philosophy. Ithaca — London, Cornell University Press, 1962, p. 25 — 47.

* Имеет смысл привести весь отрывок:

« — Метафора не есть довод, моя дорогая, — заметила, улыбаясь, леди Гермиона.

 — И очень жаль, мадам, возразила Маргарет, — потому что это такой удобный способ обиняком высказать свое мнение, когда оно расходится с мнением старших. К тому же сравнений на эту тему можно придумать бесконечное множество, и все они будут вежливы и уместны.

 — В самом деле? — отозвалась леди. — А ну-ка, послушаем хотя бы несколько из них.

 — Вот, например, продолжала Маргарет, — было бы.дерзко с моей стороны сказать вашей милости, что спокойной жизни я предпочитаю смену надежды и страха, или приязни и неприязни, или... ну и прочих чувств, о которых изволила говорить ваша милость. Но зато я могу сказать свободно, не боясь осуждения, что мне больше по душе бабочка, чем жук, трепещущая осина, чем мрачная шотландская сосна, которая никогда не шевельнет ни единой веткой, и что из всех вещей, созданных из дерева, меди и проволоки руками моего отца, мне более всего ненавистны отвратительные громадные старинные часы немецкого образца, — они так методически отбивают часы, получасы, четверти и восьмые, как будто это страшно важно и весь мир должен знать, что они заведены и идут. Право, дорогая леди, вы только сравните этого неуклюжего лязгающего урода с изящными часами, которые мейстер Гериот заказал моему отцу для вашей милости: они играют множество веселых мелодий, а каждый час, когда они начинают бить, из них выскакивает целая труппа мавританских танцоров и кружится под музыку в хороводе.

 — А какие часы точнее, Маргарет? — спросила леди.

 — Должна сознаться, что старые, немецкие, — ответила Маргарет. — Видно, вы правы, мадам: сравнение не довод, по крайней мере мне оно не помогло». (В. Скотт. Собр. соч. в 20 томах, т. 13. М. — Л., 1964, с. 317). — Прим. перев.

 

153

шай метафоры!» ("Thou shalt not commit metaphor"). Они не считают, что метафора несовместима с серьезным размышлением. Поэтому я позволю себе иногда обращаться к ним за помощью.

 

 

I

 

Вопрос, который мне бы хотелось рассмотреть, касается «логической грамматики» слова «метафора» и других слов, имеющих сходное значение. Для этого было бы желательно получить убедительные ответы на следующие вопросы: «Как мы узнаем метафору?», «Существуют ли какие-нибудь критерии для выделения метафор?», «Можно ли точно передать смысл метафоры другими словами?», «Является ли метафора простым украшением «чистого смысла»?», «Что общего между метафорой и сравнением?», «Для чего используются метафоры?», «В каком смысле можно говорить (если это вообще позволено), что метафора есть творческий акт?» (Или, короче, «Что означает слово "метафора"?») Цель этих вопросов прояснить некоторые употребления слова «метафора» или, если выразиться более терминологично, проанализировать соответствующий концепт.

Список этих вопросов составлен не слишком аккуратно, к тому же некоторые из них очевидно пересекаются. Но все же они проливают свет на исследование, которое я собираюсь предпринять.

Начнем со списка бесспорных метафор. Несмотря на туманность этого термина, некоторые его употребления очевидны. Поэтому такой список составить возможно. Мне кажется, что легче прийти к согласию в вопросе о частных случаях, чем об интерпретации понятия метафоры в целом.

Будем надеяться, что следующие примеры не будут идти вразрез с нашей интуицией:

(I) The chairman plowed through the discussion

'Председательствующий с трудом пробивался через дискуссию' (букв, 'прокладывал путь').

(II) A smoke screen of witnesses

букв. 'Дымовая завеса свидетельств очевидцев'.

(III) An argumentative melody

'Гармония доказательств' (букв. 'Мелодия доказательств')

(IV) Blotting-paper voices (Henry James)

'Тусклые, глухие голоса' (букв. 'Голоса, как промокательная бумага') (Генри Джеймс).

(V) The poor are negroes of Europe (Chamfort) 'Бедняки — это негры Европы' (Шамфор).

(VI) Light is but the shadow of God (Sir Thomas Browne)

  'Свет — это только тень Бога' (Томас Браун).

(VII) Oh dear white children, casual as birds,

Playing amid the ruined languages (Auden)

 

154

'О милые чистые дети, похожие на залетных птиц,

Играющие на руинах языков' (Оден).

 

Мне кажется, что все эти примеры — бесспорные метафоры независимо от наших последующих суждений об этом понятии. Представляя собой чистые случаи метафоры, они, однако (за исключением, возможно, первого примера), не могут быть приняты в качестве «парадигматических». Если бы мы объясняли значение слова «метафора», например, ребенку, мы бы привели более простые примеры, такие, как: The clouds are crying букв. 'Тучи плачут' или The Branches are fighting with one another букв. 'Ветки сражаются друг с другом'. (Случайно ли, что мы сразу же сталкиваемся с примерами олицетворения?) Но этим списком я хотел напомнить о сложностях, которые могут порождать даже относительно простые метафоры.

Рассмотрим первый пример: The chairman plowed through the discussion 'Председательствующий с трудом пробивался через дискуссию'. Здесь сразу же бросается в глаза контраст между словом plowed 'пробивался, прокладывал путь' (to plow, букв, 'пахать, бороздить, продираться...') и другими словами, которые его окружают. В подобных случаях мы обычно говорим, что слово plowed 'пробиваться, прокладывать путь' имеет метафорическое значение, а остальные слова употреблены буквально. Несмотря на то что мы привели предположение целиком как образец («чистый случай») метафоры, наше внимание сразу концентрируется на одном-единственном слове, в котором и кроется причина метафоричности. То же самое можно сказать и о следующих четырех примерах в списке, где центром являются слова: smoke screen 'дымовая завеса', argumentative 'любящий спорить, приводящий аргументы', blotting-paper 'промокательная бумага' и negroes 'негры'. (В двух последних примерах ситуация сложней. Можно предположить, что в цитате из Томаса Брауна слово light 'свет' употреблено символически и означает нечто совершенно иное, чем в учебнике по оптике. Здесь метафорический смысл выражения the shadow of God 'тень Бога' создает более богатый смысл у субъекта предложения. Аналогичный эффект можно отметить и в отрывке из Одена, — ср., например, значение слова white 'чистые, букв, белые' в первой строке. Далее я не буду обращаться к таким сложным примерам.)

Когда мы говорим о метафоре, мы приводим в качестве примера простые предложения или словосочетания, в которых некоторые слова употреблены метафорически, а остальные — в своем обычном значении. Стремление породить предложение, целиком состоящее из слов-метафор, приводит к созданию пословиц, аллегорий или загадок. Наше предварительное представление о метафоре не пропустит даже такой избитый пример, как: In the night all cows are black букв. 'Ночью все коровы черные'.

 

155

Примеры символизма (в том смысле, в каком замок Кафки — «символ») тоже требуют отдельного рассмотрения.

 

 

II

 

Рассматривая предложение The chairman plowed through the discussion (букв. 'Председатель собрания продирался через дискуссию') как пример метафоры, мы подразумеваем, что в нем по крайней мере одно слово (в данном случае plowed 'продирался') используется метафорически, а из остальных слов по крайней мере одно используется в буквальном смысле. Мы будем называть слово plowed фокусом (focus) метафоры, а его окружение — рамкой (frame). (He прибегаем ли мы сейчас к метафорам, наслаивая их друг на друга? Имеет ли это значение?) Понятие, которое нам следует прояснить, — это «метафорическое использование» фокуса метафоры. Было бы, в частности, интересно понять, каким образом одна рамка дает метафору, в то время как другая рамка для того же слова не порождает никакой метафоры.

Если предложение о действии председателя собрания перевести пословно на любой иностранный язык, для которого это возможно, то мы, конечно, скажем, что полученные выражения содержат одну и ту же метафору. Итак, отнести предложение к разряду метафорических — значит сказать нечто о его значении, а не об орфографии, фонетике, интонации или грамматике¹. (В рамках хорошо известного различия между синтаксисом и семантикой метафора должна быть отнесена именно к области семантики и, конечно, не к области исследований физического аспекта языка.)

Положим, что кто-нибудь сказал I like to plow my memories regularly (букв. 'Я люблю продираться через свои воспоминания'). Можно ли утверждать, что в данном случае говорящий использовал ту же самую метафору, что и в примере с председателем собрания? Ответ на этот вопрос будет зависеть от того, какую степень сходства мы припишем двум сравниваемым рамкам (ибо «фокус» в обоих случаях один и тот же). Различия в рамках повлекут за собой некоторые различия во взаимодействии (interplay)² между фокусом и рамкой. Вопрос, являются ли эти различия достаточными, чтобы различать также и метафоры, решается по соглашению. Метафора — слово в лучшем случае с неопределенным значением, и не следует ограничивать его употребление более жесткими правилами, чем те, которые существуют на практике.

До сих пор я рассматривал метафору просто как предикат, который можно употребить по отношению к некоторым выражениям, и не обращал внимания на обстоятельства, при которых используются эти выражения, а также на мысли, действия, чувства говорящих в этих обстоятельствах. Для некоторых

 

156

выражений это, безусловно, оправданно. Вполне очевидно, что назвать человека a cesspool 'помойка' — значит использовать метафору, а для этого нам не надо знать, кто употребил это выражение, при каких обстоятельствах и с какими намерениями. Правилами нашего языка задано, что некоторые выражения должны восприниматься как метафоры: говорящий не в силах здесь ничего изменить, так же как он не может установить, чтобы корову называли овцой. Но вместе с тем нам следует признать, что правила языка оставляют широкий простор для варьирования, индивидуальной инициативы и творчества. Существует бесчисленное множество контекстов (и практически к их числу принадлежат все интересные случаи), где значение метафорического выражения должно реконструироваться с учетом намерений говорящего (и других частностей), так как правила стандартного употребления слишком широки для того, чтобы обеспечить нас необходимой информацией. Когда Черчилль в своей знаменитой фразе назвал Муссолини that utensil 'этот пустой горшок' (букв. 'посуда, утварь'), то интонация, словесное окружение, исторический фон — все способствовало правильному пониманию этой метафоры. (Но и тут трудно себе представить, чтобы выражение that utensil было использовано в приложении к человеку иначе, чем оскорбление. Здесь, как и везде, общие правила употребления ограничивают свободу говорящего употреблять слова так, как ему захочется.) Этот пример, несмотря на свою простоту, достаточно ярко показывает, что вычленение и интерпретация метафоры может нуждаться в обращении к особым обстоятельствам ее произнесения.

Стоит подчеркнуть, что в общем не существует стандартных правил для определения степени весомости (weight) или силы (эмфазы — emphasis), которая должна быть приписана тому или иному употреблению выражения. Для того чтобы понять, что имеет в виду говорящий, нам надо знать, насколько «серьезно» он относится к фокусу метафоры. (Довольствуется ли он приблизительным синонимом или выбирает именно это слово, которое и является единственно возможным? Должны ли мы воспринимать это слово как само собой разумеющееся и обращать внимание только на его наиболее общие импликации — или же мы должны более подробно остановиться на его не столь очевидных ассоциациях?) В живой речи большую помощь нам могут оказать эмфаза и интонация. Но в письменном или печатном тексте нет даже этих минимальных показателей. А ведь эта ускользающая «сила»³ имеет огромное практическое значение в толковании метафоры.

Рассмотрим пример из философии. Будет ли выражение «логическая форма» интерпретироваться как метафора, зависит от того, насколько говорящий осознает аналогию между аргументами и другими объектами (вазами, тучами, битвами, шутками), о которых говорят, что они имеют «форму». В еще большей сте-

 

157

пени это зависит от того, хочет ли говорящий, чтобы эта аналогия была активизирована в сознании слушателей, а также от того, насколько сильно его собственная мысль зависит от этой аналогии и питается ею. Нельзя ожидать, что «правила языка» окажутся здесь очень полезными. (Значит, существуют такие особенности метафоры, которые относятся скорее к «прагматике», чем к «семантике», — именно они, возможно, и заслуживают особого внимания.)

 

 

III

 

Сейчас мы попробуем дать самое простое из возможных объяснений значения уже знакомого нам предложения The chairman plowed through the discussion и посмотрим, к чему оно нас приведет. Объяснение значения (для тех, кто склоняется к буквальному прочтению предложения) может звучать примерно так: «Говорящий хочет сказать что-то о председательствующем и его действиях во время дискуссии. Вместо того чтобы сказать ясно и прямо, что председательствующий решительно и по существу реагировал на все возражения, отметая не относящиеся к делу вопросы, или еще что-нибудь в этом роде, говорящий использует слово plowed, которое, строго говоря, означает нечто иное. Понятливому слушателю несложно догадаться, что имел в виду говорящий»⁴. Согласно этой точке зрения, метафорическое выражение, назовем его М, является субститутом некоторого другого — буквального (literal) выражения, скажем, L, которое, будучи употреблено вместо метафоры, выражало бы тот же самый смысл. Иными словами, значение метафорического выражения М совпадает с буквальным значением выражения L. Согласно этой точке зрения, метафорическое использование выражения состоит в его употреблении в таком смысле, который отличен от его обычного или прямого смысла, и в таком контексте, который способствует выявлению этого непрямого или нестандартного смысла. (Основания этой точки зрения будут рассмотрены ниже).

Любую теорию, согласно которой метафорическое выражение всегда употребляется вместо некоторого эквивалентного ему буквального выражения, я буду считать проявлением субституционального взгляда на метафору (a substitution view of metaphor). (Мне бы хотелось закрепить это название также за подходом, согласно которому любое предложение, содержащее метафору, рассматривается как замещающее некоторый набор предложений с прямым значением.) Вплоть до настоящего времени субституциональная точка зрения в той или иной форме принимается большинством авторов (обычно литературными критиками и авторами книг по риторике), которые имеют сказать что-нибудь о метафоре. Назовем некоторых из них. Уэйтли определяет метафору как «слово, которое замещает

 

158

другое слово в силу Сходства или Аналогии между тем, что они обозначают» [10, р. 280]. Шагнув сразу в настоящее время, читаем сходную по мысли статью в Оксфордском словаре: «Метафора: фигура речи, заключающаяся в том, что имя или дескриптивное выражение переносится на некоторый объект, отличный от того объекта, к которому, собственно, применимо это выражение, но в чем-то аналогичный ему; результат этого — метафорическое выражение»⁵. Эта точка зрения настолько укоренилась, что сейчас автор, который отстаивает другой, более сложный (sophisticated) взгляд на метафору, сползает тем не менее к ее старому определению: «говорить одно, а иметь в виду другое»⁶.

Согласно субституциональной концепции, фокус метафоры (то есть явно метафорическое слово или выражение, вставленное в рамку прямых значений слов) служит для передачи смысла, который в принципе мог бы быть выражен буквально. Автор использует М вместо L; задача читателя — осуществить обратную замену: на основе буквального значения выражения М установить буквальное значение выражения L. Понимание метафоры подобно дешифровке кода или разгадыванию загадки.

На вопрос, почему писатель должен заставлять своих читателей решать головоломки, можно получить ответы двух типов. Нам могут указать на то, что в языке может просто отсутствовать буквальный эквивалент, то есть L. Математики говорят о стороне (leg, то есть букв, 'о ноге') треугольника, потому что не существует сжатого буквального выражения для обозначения ограничивающей линии треугольника; мы говорим cherry lips букв. 'губы-вишни', потому что нет другого выражения, которое было бы хотя бы наполовину столь же кратким и точным. Метафора покрывает лакуны в словаре буквальных наименований (или по крайней мере удовлетворяет потребность в подходящем сокращенном названии). Рассмотренная с этой точки зрения, метафора является разновидностью катахрезы, под которой я понимаю использование слова в некотором новом смысле с целью заполнить брешь в словаре. Катахреза — это вкладывание новых смыслов в старые слова⁷. Однако если катахреза действительно вызывается потребностью, то вновь приобретенный смысл быстро становится буквальным. Слово оранжевый (orange букв, 'апельсиновый') как обозначение цвета своим появлением обязано катахрезе, однако сейчас употребляется по отношению к цвету столь же «естественно» (и неметафорично), как и по отношению к апельсину. Соприкасающиеся кривые (osculating curves букв, 'целующиеся кривые') целовались недолго, и их контакт быстро обрел более прозаический математический смысл. Аналогично обстояло дело и во многих других случаях. Такова уж судьба катахрезы: оказываясь удачной, исчезать.

Есть, однако, множество метафор, в которых не могут проявиться достоинства, присущие катахрезе, поскольку уже существуют (или предполагается, что существуют) краткие слова-экви-

 

159

валенты с буквальным значением). Так, например, что касается изрядно надоевшего всем примера Richard is a lion 'Ричард — лев'⁸, который современные авторы обсуждают с утомительной настойчивостью, то принимается, что его буквальное значение совпадает с буквальным значением предложения Richard is brave 'Ричард храбрый⁹. В подобных случаях метафора не предназначена для обогащения словаря.

Когда на помощь не может быть призвана катахреза, замены буквальных выражений метафорическими объясняются стилистическими причинами. Высказывается мнение, что метафорическое выражение (в его буквальном употреблении) зачастую относится к более конкретному объекту, нежели его буквальный эквивалент, и это доставляет читателю удовольствие (поворот мыслей от Ричарда к никак с ним не связанному льву). Или же читателю приятно решать головоломки, или он радуется умению автора наполовину скрыть, наполовину обнаружить истинный смысл, или же он находится в состоянии «приятного удивления» и т. д. Все эти «объяснения», как мне кажется, основываются на следующем принципе: если у тебя вызывает сомнение какая-нибудь особенность языка, приписывай ее существование удовольствию, которое она доставляет читателю. Неоспоримое достоинство этого принципа заключается в том, что он проходит всегда, даже при отсутствии каких-либо свидетельств в его пользу¹⁰.