Политико-правовой строй

Шушарин Д.В. Две Реформации. Очерки по истории Германии и России. М.: Дом интеллектуальной книги, 2000. - 278 с.

Книга историка Шушарина Д.В. посвящена особенностям модернизационных процессов в Германии рубежа XV-XVI столетий и в России наших дней. Автор, придерживающийся принципов христианского историзма, считает исследовательски перспективным сопоставление столь разных стран и эпох. Первая часть книги была написана Шушариным Д.В. в качестве научного сотрудника Института всеобщей истории РАН. В основу второй части положены статьи, публиковавшиеся в последние годы в различных периодических изданиях.

 

Содержание

Предисловие 7

 

 

Швабский союз 1488–1534

 

Введение 17

 

I. Социально-политическое развитие имперских городов Швабии на рубеже XV–XVI вв. 25

Социальная структура 25

Политико-правовой строй 28

Городское землевладение 33

Положение в империи и отношения с императором 35

 

II. Имперские города Юго-ападной Германии и Швабский союз 39

Конфликт с Баварией 41

Швейцарская война 44

Военная реформа и усиление Виттельсбахов 46

Захват Вюртемберга 48

Города и имперские войны 49

Судебная практика 52

Отношения между городами 54

 

III. Дворянство Швабии на рубеже XV–XVI вв. 56

Князья и дворяне 56

Социально-правовая структура швабского дворянства 61

Социально-экономическое положение швабского дворянства 69

 

IV. Начало Реформации 74

Политические требования городов 74

Конфликт дворянства с Союзом 77

Графская оппозиция 84

Имперские города между Вормсским и Бургосским эдиктами 90

Города и Крестьянская война 92

Основные реформационные течения 95

Утопии и “Утопия” 98

Реформация как системный кризис 101

Институализация Реформации 107

Заключение 110

Список сокращений 113

Источники 114

Примечания 118

 

Великая суббота

 

Введение 133

Конец века 135

В чужом пиру похмелье 139

Антирусское антигосударство 142

Рождение нации, или Россия для России 146

Помни войну! 150

Славянский тупик 154

Русский путь

Соборность как приватность 157

Свое как чужое 159

Кесарю — кесарево 162

Неприличное слово 165

Соблазн века

 

Два течения времени 169

Дурная наследственность 173

“По-настоящему трагична свобода” 176

Старый стиль 180

Двоебесие 183

“Но никакого Александра Ивановича не было” 185

1999 189

Загон 193

По ученой части 196

Посттоталитарный инфантилизм 198

Вестники чумы 202

Еще раз о национальности Христа 207

Культ против культуры 210

Протоколы посадских мудрецов 212

 

Век ”Вех“

 

Новый орденский устав 217

Дисфункция 221

“Молись за благополучие царства” 223

Безземность 228

Timor historiae, или русская идея 232

Творимая Россия 236

“История — это сами мы” 238

Наш новый плюралист 241

Апология ящика 245

Наш старый граф 249

Личность как субъект культуры 254

“Я развязал узлы” 258

Дети цивилизации 263

Эстетика свободы 267

Самоидентификация автора 270

Великая суббота 272

 

ГЛАВА 1
Социально-политическое развитие имперских городов Швабии на рубеже XV–XVI вв.

Прежде чем непосредственно переходить к рассмотрению участия городов в Швабском союзе, необходимо остановиться на важнейших особенностях их социально-политического развития в конце XV — начале XVI столетия. В данной главе освещены властно-собственнические отношения в имперском городе, его социальная структура и характер отношения с императором. Все это рассмотрено с точки зрения участия городов в будущем Швабском союзе и с учетом тех проблем, которые возникают в связи с историей Реформации.

Социальная структура

Важнейшимпоказателем развития Юго-Западной Германии была плотность городов — один город на 100 кв. км. Это показатель не количественный, а качественный, отражающий уровень развития коммуникаций между городами, степень цивилизованности этой части страны.

Еще в начале века был сделан вывод о хозяйственном расцвете имперских городов Юго-Западной Германии с 1300 до 1480 гг., когда образовались крупнейшие состояния бюргеров, особенно в Аугсбурге, где сформировались монопольные купеческие компании³³. Отмечалось также возникновение в деревенском округе Аугсбурга в XV в. рассеянной мануфактуры³⁴.

Вторым по экономическому значению городом Швабии был Ульм. Специфика его развития во многом определялась географических положением. Получив в 1429 г. ярмарочную привилегию, Ульм стал центром посреднической торговли сталью, сукном, солью, зерном, вином³⁵. К началу XVI в. наметилась связь цехов сукноделов в Ульме с торговцами шерстью, импортируемой из района севернее Венеции³⁶.

Исследователи 30–50-х годов, заложившие основы изучения истории городов Германии в отечественной науке, опирались в основном на налоговые книги, сборники грамот, хроники и т. п. В конце 30-х годов В. В. Стоклицкая-Терешкович [26] сделала вывод о том, что в XIV–XV вв. более крупные и имевшие большее экономическое значение города характеризовались более глубоким имущественным расслоением и меньшей ролью среднего слоя³⁷. Попытку локального исследования социальной истории немецкого города на примере Аугсбурга предпринял А. Д. Эпштейн, пришедший к выводу о значительной имущественной дифференциации жителей, фактическом бесправии большинства горожан³⁸.

Исследование налогового кадастра Аугсбурга 1475 г. в сочетании с городскими хрониками привело Ю. К. Некрасова к выводу, что традиционная стратификация бюргерства (патрициат — цехи — плебс) неприменима к Аугсбургу XV в. (то есть после цеховой революции 1386 г.), в котором имущественная дифференциация создавала предпосылки для дальнейшего социального и политического расслоения бюргерства³⁹.

В 1956 г. О. Бруннер выступил со статьей, в которой призвал отказаться от тезиса об антагонизме между бюргерством и феодальным миром в Средние века. Особо исследователь выделил такие явления, как социальное положение верхнего слоя городского населения, владение отдельными бюргерами и городом в целом земельными комплексами, эксплуатировавшимися чисто феодальными, сеньориальными методами⁴⁰.

В 60–70-е годы большую работу до конкретному исследованию феодальных городов Юго-Западной Германии проделали историки из рабочей группы под руководством Э. Машке и Ю. Сидова. Основные исследовательские принципы были изложены в статьях самого Машке⁴¹.

Был сделан вывод, что собственно патрицианским являлся только Нюрнберг, центр соседней с Швабией Франконии. Патрициат там сложился в замкнутый слой, который соединил торговые занятия с дворянским образом жизни (включая турниры, балы и проч.), то есть отделился по существу от городской общины, поставив себя вне ее регламентирующей власти⁴². (Но не приобрел дворянского статуса!) Теоретическое обоснование наследственной власти патрициата можно найти в «Кратком описании Германии» нюрнбергского гуманиста Кохлея, развивавшего идею о трех городских сословиях (tres ordines) — патрициях, купцах, плебсе⁴³.

По другому обстояли дела в швабских городах. Своего рода образцом в XIV–XV вв. стал Аугсбург, в котором власть с XIV в. принадлежала ремесленным цехам, в магистрате действовал ротационный принцип, но и при нем развивалось наследование должностей⁴⁴. Имущественная структура Аугсбурга подробно исследована. Его население характеризовалось глубокой имущественной дифференциацией, тенденцией к поляризации социальных слоев. В конце XV в. так называемые неимущие (habnits), к которым относились наиболее бедные ремесленники и поденщики, составляли 66% налогоплательщиков. 32% горожан могут, с точки зрения Ф. Блендингера, рассматриваться как средний слой. Только 2% налогоплательщиков вносили сумму, превышавшую 50 гульденов⁴⁵. [27]

Почти во всех средних и мелких городах Швабии на рубеже XIV–XV вв. произошли политические изменения, сходные с Аугсбургской цеховой революцией⁴⁶. Конец XV — первая половина XVI в. стали переходным периодом в социально-политическом развитии швабских городов. Несмотря на то, что патрициат уступил свои позиции, он не был полностью отстранен от участия в городской политике. Кроме того, до 1551 г. он не представлял собой замкнутой социальной группы. В Ульме с 1397 г. В Большой Совет входило 30 представителей цехов и 10 патрициев, а в Тайный Совет Пяти, постепенно становившийся главным органом управления, — три цеховых мастера и два патриция⁴⁷. Аналогичное равновесие установилось в Аугсбурге⁴⁸. В менее крупных городах патрициат сумел приспособиться к цеховым конституциям, организовав собственные цехи (Кауфбойрен, Кемптен, Мемминген) или общества (Биберах, Линдау, Равенсбург, Иберлинген)⁴⁹. Последнее углубляло уже существовавшую дифференциацию цехов, усложняло их иерархию.

Гетерогенность цехов выражалась не только в наличии более бедных или более богатых корпораций, но и в их социальном составе. В крупных городах (Ульме, Базеле, Цюрихе, Страсбурге) свои цехи имели как ремесленники, так и торговцы. Одновременно с этим цеховая ремесленная верхушка, особенно в Аугсбурге, переходила к активной купеческой деятельности⁵⁰. Нельзя не согласиться с Э. Машке, сделавшим вывод о формировании в XV — первой половине XVI в. нового верхнего слоя в городах Швабии, в состав которого вошли представители старого патрициата, непатрицианское купечество (особенно в Равенсбурге и Меммингене) и цеховая ремесленная верхушка, тяготевшая к торговой деятельности и к скупке рент. Разумеется, были и локальные особенности. Так, в Швебиш-Халле существенную роль в жизни города играло городское дворянство, имевшее контакты с цехами. В Эсслингене, где патрициат был не очень влиятелен, торговая деятельность строго регламентировалась цехами: для этого города первостепенное значение имела торговля вином, поэтому владельцы виноградников занимали прочные позиции в совете. В Ульме не сложилось промежуточной (непатрицианской и нецеховой) социальной группы — торговцы организовали три собственных цеха⁵¹. В политическом отношении города Швабии развивались в сторону ограничения прав рядовых членов цеха, развитии полицейского и фискального аппарата⁵².

Усложнение власти в городе привело к росту значения того слоя, который сейчас мог быть назван людьми свободных профессий, а тогда примыкал к тем, кому принадлежало верховенство, и в то же время опосредовал их связи с общиной. В историографии этих людей условно именуют интеллектуальным средним слоем, особенно отмечая, что именно им принадлежал коммуникационный аппарат, часть средств воздействия на горожан, потому что ядро этой группы составляли проповедники, печатники, книжные мастера, художники. Но не последнюю роль играли городские писари, образованные люди, работавшие в магистратах (вспомним неизвестного автора «Реформации императора [28] Сигизмунда»), а также юристы, чей авторитет, как будет показано ниже на примере одного правового конфликта с императором, рос и в глазах властей⁵³. Именно этому слою предстояло сыграть выдающуюся роль в Реформации.

³³ Nuglisch A. Die wirtschaftlichen Leistungsfähigkeiten deutscher Städte im Mittelalter // ZSW. Jg. 9. 1906. S. 490. Савина Н. В. Купеческие компании и общественное движение в Германии в первой трети XVI в. // Социальная природа средневекового бюргерства XIII–XVII вв. M., 1979. C. 197–200.

³⁴ Некрасов Ю. К. К социально-экономической истории Аугсбурга в XV в. // ПГИ. 1973. Вып. 2. с. 159.

³⁵ Blezinger H. Der Schwäbische Städtebund in den Jähren 1438–1445. Stuttgart, 1954. S. 127–128.

³⁶ Naujoks E. Obrigkeitsgedanke, Zunftverfassung und Reformation. Stuttgart, 1958. S. 44.

³⁷ Стоклицкая-Терешкович В. В. Очерки по социальной истории немецкого города в XIV–XV вв. М.,-Л., 1936. С. 81.

³⁸ Эпштейн А. Д. Из экономической и социальной истории Аугсбурга в XV и начале XVI в. // СВ. 1957. Вып. 10. С. 164–165.

³⁹ Некрасов. К социально-экономической истории. С. 159.

⁴⁰ Brunner 0. «Bürgertum» und «Feudalwelt» in der europäischen Sozialgeschichte // Die Stadt des Mittelalters. III. S. 480, 485, 487–489, 493–494, 496.

⁴¹ Maschke E. Die Unterschichten der mittelalterlichen Städte Deutschlands // Die Stadt des Mittelalters. III. S. 347; Idem. Mittelschichte in den deutschen Städten des Mittelalters // Städtische Mittelschichten. S. 5; Idem. Soziale Gruppen in der deutschen Stadt des späten Mittelalters // BSSL. S. 127.

⁴² Wettges H. Reformation und Propaganda. Bochum, 1978. S. 25.

⁴³ Cochlaeus. Descriptio.

⁴⁴ Wettges. Op. cit. S. 30.

⁴⁵ Blendinger F. Versuch über einer Bestimmung der Mittelschicht in der Reichsstadt Augsburg vom Ende des 14. bis zum Anfang des 18. Jhs. // Städtische Mittelschichten. S. 80.

⁴⁶ Eitel P. Die politische, soziale und wirtschaftliche Stellung des ZunftBürgertums in den oberschwäbischen Reichsstädten am Ausgang des Mittesalters // Städtische Mittelschichten. S. 42–43, 47.

⁴⁷ Naujoks. Op. cit. S. 12–17.

⁴⁸ Эпштейн. Из экономической и социальной истории. С. 137–138.

⁴⁹ Eitel. Op. cit. S. 85.

⁵⁰ Maschke E. Verfassung und soziale Kräfte in der deutschen Stadt des späten Mittelalters, vornehmlich in Oberdeutschland // VSWG. 1959. Bd. 46. S. 445, 449, 453.

⁵¹ Ibid. S. 294, 309, 443, 445, 454, 459–461; Naujoks. Op. cit. S. 19, 21, 37–38.

⁵² Naujoks. Op. cit. S. 17, 25–28, 38–29, 41; Laufs. Op. cit. S. 183.

⁵³ Wettges. Op. cit. S. 69–73.

Политико-правовой строй

В законодательстве мелких и средних городов Швабии в конце XV — первой половины XVI в. получение права гражданства связывалось с владением недвижимостью в городе и вступительным взносом⁵⁴. В Аугсбурге в 1529 г. обязательным стало вступление в цех и покупка бюргерского права⁵⁵. В 1510 г. совет Меммингена принял решение, что лицо, не вступившее в цех, но может быть гражданином города и не имеет права на получение работы. Обнаружены подобные явления и в некоторых других городах⁵⁶. Все приведенные факты взяты из исследований современных ученых. Последние сведения — о бюргерском праве и о бюргерской собственности особенно интересны и важны. Обратимся к источникам, которые уже характеризовались во Введении, к городским привилегиям.

Во второй половине XV — первой половине XVI в. по просьбам магистратов некоторых городов императоры закрепили в привилегиях важнейшие нормы, связанные с бюргерским правом. Власти Аугсбурга и Нюрнберга получили в 70–80-е годы XV в. право произвольно взимать и назначать налоги, а также право преследовать недоимщиков. Кроме того, совет Нюрнберга мог облагать любыми налогами всех проживающих в городе, независимо от их статуса, а также требовать платежей от крестьян окрестных деревень⁵⁷.

Объем фискальной власти, предоставленной совету Нюрнберга, следует признать исключительным — большинство городов Юго-Запада Германии по-иному регулировали налоговые нормы. В привилегиях городов Швабии главным элементом было установление связи между владением имуществом в городе, обязанностью платить налоги и правами гражданства. Наиболее полно эта связь нашла выражение в аугсбургских привилегиях 1506 г. Лица, не обладавшие правами бюргеров, могли проживать в городе только в гостиницах и на постоялых дворах. Нарушение этого правила влекло за собой штраф в 10 гульденов. Вступление в бюргеры было возможно только через цех.

Отказавшись от городского гражданства, в течение года и дня следовало продать все свое имущество бюргеру. Если этого не происходило, отказник должен был до продажи уплачивать дополнительный налог в размере трех гульденов с каждых 100. При продаже облагаемого налогом имущества с него по-прежнему следовало взимать все подати независимо от статуса нового владельца⁵⁸.

Аналогичные привилегии получили во второй половине XV — начале XVI в. и другие, менее крупные швабские города. Так, в Динкельсбюле имущество, облагаемое налогом, не меняло своего статуса вместе со статусом владельца, [29] будь то светское или духовное лицо, а сам бюргер, терявший в связи с продажей имущества гражданство, обязан был уплатить особый налог городу⁵⁹. В Равенсбурге светские и духовные лица, владевшие чем-либо в городе, обязывались продать все у них имевшееся гражданам города по ценам, установленным бургомистром и советом. Это правило распространялось на всю область, подсудную городу. Если продажа не совершалась в течение года, то налог с имущества небюргера взимался в двойном размере. Позднее было установлено, что бюргер, продавший имущество, облагаемое налогом, лицу, не имеющему прав гражданства, и терявший при этом свои права на собственность, обязан был уплатить как минимум десятый пфенниг с выручки (совет имел право произвольно увеличивать побор)⁶⁰. Такими же правами располагали и советы Кемптена и Иберлингена, а в Изни человек, отказавшийся от бюргерского права, уплачивал в тройном размере городской налог, и его недвижимое имущество конфисковывалось⁶¹.

Таким образом, императоры поддержали стремление властей ряда швабских городов к закреплению сословного характера бюргерской собственности, а также к сохранению в общинах стабильности состоятельных налогоплательщиков. В социальном отношении эти меры могут расцениваться как значительные ограничения с помощью экономических и политических санкций прав собственности бюргеров и лиц, не являвшихся горожанами. Политически они влекли за собой стабилизацию доходов городских магистратов и, следовательно, укрепление их власти. Стагнационные последствия такой политики очевидны, а бюргерская собственность предстает в качестве прямой противоположности собственности буржуазной как конкретной собственности конкретного лица и как абстрактному, безличному всеобщему принципу частной собственности.

Города, которые можно считать средними и мелкими как по их размерам, так в по экономическому значению, проявили в конце XV — начале XVI в. стремление к закреплению и расширению своих таможенных регалий. Право на увеличение таможенных сборов — а в некоторых случаях и на произвольное изменение — получили советы Эсслингена, Кауфбойрена, Кемптена, Лейткирха, Пфуллендорфа, Регенсбурга⁶². Таким образом, власти ряда городов Швабии выступили в качестве корпораций, стремившихся использовать и расширить свои регальные (то есть принадлежавшие короне, а затем пожалованные имперским городам) права для эксплуатации купеческого капитала.

Нордлинген с 1510 до 1521 г. вел борьбу с графом фон Эттингеном за осуществление такого регального права, как покровительство над евреями. Как известно, с ХIII в. все евреи на территории империи находились под личным покровительством императора. В 1356 г. это право было передано курфюрстам⁶³. К XV в. магистраты имперских городов также получили эту регалию. Нордлинген добивался от Максимилиана возвращения еврейской городской общины, незаконно вывезенной графом в свои владения. И Максимилиан, [30] и его преемник поддержали городские власти, правда, тяжба возобновилась некоторое время спустя⁶⁴. Осуществления такой же привилегии добивались и власти Ройтлингена. В 1495 г. совет этого города конфисковал имущество еврейской городской общины и получил от Максимилиана право изгнать ее из города на 10 лет⁶⁵.

В тесной связи с привилегиями, касавшимися фискальных и регальных прав городских властей, находились императорские указы, определявшие или закреплявшие объем их юрисдикции в имущественных спорах. Во второй половине XV — начале XVI в. Швебиш-Халл, Мемминген, Нордлинген, Равенсбург добились от императора признания за городским советом права арестовывать должника, конфисковывать его имущество, призывать в городской суд лиц, подсудных сеньорам, без согласия последних⁶⁶. Совет Нюрнберга был объявлен последней инстанцией во всех делах, даже если подсудимый был духовным лицом или евреем⁶⁷.

Но самое существенное расширение юрисдикции городских судебных институтов, которыми являлись, как правило, советы городов, было связано с правом non appellando. Если размеры иска не превышали определенной суммы (речь шла о любом имущественном споре, а не только о должниках), дело могло рассматриваться только городскими властями, а все остальные имперские судебные инстанции не имели права принимать апелляции на их решения. В исследуемый период право non appellando получили или подтвердили советы Аугсбурга (10 гульденов, позднее — 400 гульденов), Бибераха (25 гульденов), Динкельсбюля (60 гульденов), Эсслингена (20 гульденов), Швебиш-Гмюнда (10 фунтов; в грамоте, выданной городу, указывалось, что этим правом обладают Ульм, Эсслинген, Швебиш-Халл, Динкельсбюль, Нёрдлинген, Гинген, Аален, Бонфинген), Кауфбойрена (30 гульденов), Кемптена (100 гульденов), Линдау (30 гульденов), Меммингена (50 гульденов), Нордлингена (50 гульденов), Нюрнберга (600 гульденов), Ройтлингена (30 гульденов), Иберлингена (10 фунтов), Виндсхейма (14 гульденов)⁶⁸. Привилегия non appellando способствовала усилению власти городских магистратов, закрепляла существование корпоративного суда.

Это усиление власти происходило не только в области имущественного права. В XV — начале XVI в. советы Аугсбурга, Аалена, Нюрнберга, Динкельсбюля, Виндсхейма, Вейссенбурга, Гингена, Гмюнда (в привилегиях, выданных двум последним городам, образцом объявлялись Ульм и Нордлинген), Кауфбойрена, Кемптена, Линдау, Ройтлингена, получили и подтвердили права суда по уголовным делам высшей юрисдикции — о грабежах, убийствах, поджогах, разбоях, по которым мог быть вынесен и приведен в исполнение смертный приговор⁶⁹. Кроме того, Аугсбург, Нюрнберг, Линдау, Мемминген подтвердили право на преследование, захват и суд в городе лиц, виновных в разбое на дорогах⁷⁰.

Учреждения Тевтонского Ордена в Гейльбронне были лишены экстерриториальности, а в Нюрнберге — права убежища для убийц. Ульмский совет, [31] судя по грамоте 1491 г., распространил свою высшую юрисдикцию на территорию, примыкавшую к орденской резиденции⁷¹.

Итак, имело место расширение и укрепление судебной власти магистратов, сопровождавшееся изменением их положения по отношению к имперским судебным институтам и императору. Несмотря на неопределенность и слабость общеимперской судебной системы, существовал порядок апелляции или к имперскому придворному суду в Роттвейле, или к имперскому палатному суду⁷². Привилегии второй половины XV — начала XVI в. исключили большинство имперских городов Швабии и Нюрнберг из этой системы. Ни имперский палатный суд, ни суд в Роттвейле, ни лицо, занимавшее должность в выкупленном Габсбургами швабском ландграфстве, не могли привлекать к суду бюргеров. Только сам император являлся высшей апелляционной инстанцией по решениям бургомистров и советов.

В указанный период судебный иммунитет получили и подтвердили власти Аугсбурга, Бибераха (вместе с привилегией non appellando), Динкельсбюля (вместе с исключительным правом суда над людьми и имуществом городского дома призрения и привилегий non appellando), Швебиш-Халла, Гейльбронна, Кемптена, Меммингена (включая право суда над всеми жителями, независимо от их статуса, над всеми городскими церковными учреждениями и их персоналом по примеру Аугсбурга, Ульма, Равенсбурга, Бибераха, Кемптена), Нордлингена (вместе с правом суда во всех принадлежащих городу владениях), Изни, Нюрнберга (особым договором в 1496 г. были урегулированы отношения городского Совета с бургграфом), Равенсбурга, Регенсбурга, Иберлингена (бургомистр и совет получили также право конфискации выморочного имущества и наследства незаконнорожденных), Ульма, Вейля⁷³.

Во всех приведенных примерах постоянно встречаются упоминания о церковных институтах, о давлении, которое оказывали на них магистраты. Эти факты можно сопоставить с уже известными свидетельствами о социальных процессах в имперских городах на рубеже XV–XVI вв.

Постепенное подчинение церковных и монастырских институтов имперским городам шло давно — с XIV в. В современной историографии эта тема разработана глубоко. Преимущество работ таких ученых, как Б. Меллер, Г.-Хр. Рублак, Г. Р. Шмидт, в том, что они рассматривали проблему не в противостоянии магистрата и клира, а в троичной схеме: община — магистрат — клир. Иначе и невозможно, потому что отношения власти в имперском городе были весьма динамичными: магистрат еще только начал превращаться в орган внешней власти, не потерял зависимости от городской общины (впрочем, полной независимости он никогда и не достиг). На русский язык невозможно адекватно перевести употребляемый исследователями термин «Obrigkeit», означающий не просто «высшая власть», а подразумевающий власть внешнюю, относительно автономную от подданных, некое предустановленное верховенство⁷⁴. [32]

Природа власти городских магистратов особенно ясно проявилась во время Крестьянской войны — об этом пойдет речь в заключительной главе. Сейчас же важно отметить, что община и магистрат в этой системе представлений были лишены права на частные интересы. Анализ аргументации городских восстаний XIV–XV вв., проделанный в немецкой историографии, показывает, что все программные документы строились вокруг принципов общего блага⁷⁵. То же касается и магистратов, которые обязаны были служить общему благу, всей общине⁷⁶.

В свете этой высшей ценности и надо оценивать значение императорских привилегий. Власть не жаловалась императором, а подтверждалась им. Община была источником власти в той мере, в какой деятельность совета способствовала миру и единству. Сама община не мыслилась исключительно светски, несакрально, она определялась как христианский мир малых размеров. (Самая близкая аналогия — «мiр православный). В этом смысле она являлась не просто частью империи, а была ей тождественна. И нормы устанавливал не совет и даже не община, они были божественного происхождения⁷⁷.

Учитывая все это, и следует оценивать свидетельства, содержащиеся в привилегиях. Власть магистратов, сколь бы велика она ни была, ограничивалась неписаными, но более глубоко укоренившимися установлениями. В этом ограничении нельзя не видеть одно из существенных противоречий городского развития, на которое указывали историки–урбанисты, — противоречие между объемом и характером власти городского совета и принципом сотоварищества и равенства бюргеров⁷⁸. Можно добавить, что это было также противоречие между частными интересами городской верхушки и принципами «общего блага», «мира и единства» в городской общине.

В имперском городе поэтому церковные институты вовсе не были монопольными обладателями сакральности, не являлись носителями абсолютного духовного авторитета. Более того, экстерриториальность церковных учреждений и лиц воспринималась как нарушение фундаментальных принципов городского устройства, а сакральный характер городской общины служил основанием для вмешательства в церковное управление. Последовательное осуществление магистратами права патроната, а также постоянное стремление превратить клириков в рядовых бюргеров, безусловно, пользовалось поддержкой общины⁷⁹. Поэтому и прямая аналогия с подчинением церковных институтов княжеской власти вряд ли возможна. Внешне эти явления совпадали и в какой-то мере даже сближали князей и магистраты. Но в княжествах это происходило в ходе становления публичноправового порядка, а в городах оставалось в рамках частного права, пользовалось поддержкой общины, которая не была равнодушна к судьбе церковных институтов и клира. Тем более что церковные институты в некоторых швабских городах, перейдя под власть магистратов, стали формой организации городского корпоративного землевладения. [33]

⁵⁴ Евдокимова А. А. Законодательство швабских городов о праве городского гражданства (XIV–XVI вв.). М., 1982. Рук. деп. в ИНИОН РАН. № 11982. С. 13–14.

⁵⁵ Blendinger. Op. cit. S. 37.

⁵⁶ Eitel. Op. cit. s. 81–83.

⁵⁷ Lünig. IX,3. No. XXXI. X.35; No. XLVI, LXIII, LXIV.

⁵⁸ Ibid. IX,3. No. XL, XLI.

⁵⁹ Ibid. IX.12. No. XXXII.

⁶⁰ Ibid. X,38. No. XXXVI, XXXIX.

⁶¹ Ibid. IX,24. No. IIX. 11. No. XXI; X.45. No. IIX.

⁶² Ibid. IX,13. No. XXXIII; 25. No. XIX; 11. No. XVI; 28. No. XIV; 8. No. IIX, X: 37. No. IV; 39. No. IIX.

⁶³ Waas A. Volk Gottes und Militia Christi — Juden und Kreuzfahrer // Judentum im Mittelalter. S. 419–420.

⁶⁴ Lünig. X.33. No. XLV, XLVI, LI, LII.

⁶⁵ Ibid. X,40. No. IIX, XIV.

⁶⁶ Ibid. IX,22. No. XVI: 31. No. X; 33. No. XXXIV, LIII; 38. No. XXXIV.

⁶⁷ Ibid. X,35. No. LI.

⁶⁸ Ibid. IX,3. No. XXXIII, XLIIX; 4. No. XXVI; 12. Ho. XXXV; 13. No. XXXI; 17. No. IV; 25. No. XX; 11. No. XXV; 29. No. XXI; 31. No. XII; X,33. No. XLVII; 35. No. LXXVI; 40. N. XII; 45. No. X; 53. No. XVI.

⁶⁹ Ibid. IX,2. No. VIII; 3. No. XXXVI, XLVI; 12. No. XXXI; 19. No. XIII, XIV, XV; 17. No. II; 220 No. IX; 25. No. XII; 11. No. XIXI; 26. No. V; 29. No. XXIII; X,35. No. XLIII, LXXI; 40. No. VII.

⁷⁰ Ibid. IX,3. No XXXV; 25. No XII; 29. No. XXII; 31. No. XI; 33. No. XLV, LXV; 45. No V.

⁷¹ Ibid. IX,21. No. XXXIV; X,35. No. LXXII; 46. No. IX.

⁷² Feine H. E. Die Kaiserlichen Landgerichte in Schwaben in Spätmittelalter // ZSRG GA. 1948. Bd. 66. S. 150, 153–154.

⁷³ Lünig. IX,3. No. XXXIV, XXXIX; 4. No. XXVI; 12. No. XXXIII, XXXVI; 21. No. XXII; 22. No. X; 11. No. XX; 31. No. IX; 33. No. XXXIII, XXXV, XLII, XLIV, XLV, L; 24. No. IIX, X; 35. No. XLII, LIII, LXVII, LXXIV; 38. No. XXXV, XXXVII, XXXIIX; 40. No. Xlll; 45. No. IV, VI, VII, IX; 46. No. IV, Vlll; 48. No. XIIX, XIX.

⁷⁴ Rublack. Eine Bürgerliche Reformation. S. 41–43.

⁷⁵ Barth R. Argumentation und Selbstverständnis der Bürgeropposition in städtischen Auseinandersetzungen des Spätmittelalters. Köln, Wien, 1976.

⁷⁶ Rublack. Eine Bürgerliche Reformation. S. 30–34.

⁷⁷ Ibid. S. 26, 46, 51–54. Schmidt H.-Chr. Op. cit. S. 33.

⁷⁸ Rublack. Eine Bürgerliche Reformation. S. 43.

⁷⁹ Wettges. Op. cit. S. 68, 86.