Марта, понедельник, 08:30, Североморск

Поощрения.

Вчера отстояли свой третий и, скорее всего, последний караул. На этот раз отстояли его на «отлично» – проверяющим было не до чего придраться. А сегодня нас награждали за отстоявшие караулы. Лучшей половине прибавили по двое суток к отпуску, а остальным выписали благодарности с занесением в личное дело. Я попал в лучшую половину, и теперь буду гулять отпуск на двое суток дольше.

 

Марта, понедельник, 09:55, Североморск.

Нас уже покупают.

Только что мне сообщили, что наш покупатель (так называется человек, который забирает нас в другие части и на корабли) уже в роте. Вот-вот объявят построение и назовут наши имена. Сердце стучит, гоняя кровь с остервенением. Судьба наша предопределена…

Это моя последняя запись на ближайшие дни. Я ухожу в неизвестность, и решил оставить свой дневник на сохранение Елене Владимировне. Через несколько дней она обещала прийти проведать нас на кораблях и занести нам все вещи, которые мы ей отдали на хранение.

 

Часть третья:

Дневник самоубийцы.

Апреля, пятница, день, Североморск.

Записи.

Здравствуй, Дневник! Завожу тебя заново, т.к. предыдущий у меня отобрали (похитили, украли, отшили, спиздили). Слава Богу, там было всего 4 записи, которые я успел спасти, выдрав листы, прямо, как в «Эффекте бабочки». Поэтому первые 4 записи в этом дневнике будут копиями.

 

Запись №1.

Марта 2005 г., понедельник, вечер. Североморск.

Настоящая армия.

Сегодня началась новая глава моей жизни – настоящая армия. Хоть я и служу четвёртый месяц, оказывается я ещё не видел какова она на самом деле. Та армия, которая была в учебке - ясельная группа, по сравнению с тем, куда я сегодня попал.

Тут я даже не знаю, сколько сейчас времени, а спрашивать у кого-нибудь лишний раз не хочется. Поэтому в дневнике пока что буду писать просто вечер, утро, день, ночь.

 

Запись №2.

Апреля, суббота, 2005 г., четвёртый час вечера. Североморск.

Железная ненависть.

Наконец-то я добрался до дневника. Правда вот писать нет никакого настроения, потому что ничего хорошего в моей жизни не происходит. Значит, буду писать о плохом.

Меня сейчас раздирает такая ужасная тоска по учебке. Вот уж не думал, что буду скучать по этому месту. Я только там освоился, завёл себе хороших товарищей, получил свою долю авторитета и тут же лишился всего. Раньше я думал, что в учебке мне живётся очень плохо. Теперь же милее и роднее учебки для меня нет ничего. Она находится от меня всего в километре, а у меня такое ощущение, что она находится в другой вселенной. Там было много свободного времени, много воздушного пространства, были чистые туалеты, были друзья и товарищи. Здесь же ничего этого нет. Я попал в другое измерение – измерение ненависти и железа. Здесь железное не только пространство, в котором живёшь, но и души и сердца людей.

 

Запись №3.

Апреля, воскресенье, 2005 г., вечер. Североморск.

Адмиральский час.

Для меня было огромной трагедией узнать, что на корабле ночью спят всего 7 часов: с 23 до 6 утра. В учебке я даже при восьмичасовом сне не мог выспаться, потому что из этих восьми удавалось поспать всего часов 6. А тут вообще почти не спим из-за постоянных нарядов и кутежей годков.

Зато на корабле есть адмиральский час. Это перерыв между обедом и дневными работами. В это время в кубрике спокойнее даже, чем ночью и можно чуток подремать на шконке.

 

Запись №4. 

Апреля, вторник, 2005 г., 5 часов вечера. Североморск.

Страшные мысли.

Как же мне сейчас плохо на душе, я себя чувствую мышью в огромной консервной банке, кишащей крысами, которые постоянно пытаются тебя загрызть. Здесь я погружен в такое ужасное психологическое состояние, что меня часто посещают мысли о суициде, но не порезать вены, как тут принято, а по-настоящему: прыгнуть ночью за борт в ледяную воду, засунуть голову в какой-нибудь крутящийся механизм, залезть туда, где написано «380 V – жизнеопасно».

Говорят, на моём месте в отделении мотористов был матросик. Он и пару недель не прослужил, как его нашли шкертанувшимся (повесившимся) в кормовом машинном отделении. Ну а скрипачи (те, кто режет себе вены) тут исчисляются десятками за один призыв.

Но ещё чаще меня посещают страшные мысли не о самоубийстве, а об убийстве своих обидчиков, которые меня постоянно оскорбляют, бьют, не дают спать, издеваются надо мной. С каким вожделением я смотрю на нож в мастёрке. Мне так и хочется взять его и пойти ночью перерезать глотки этих ублюдков.

Один раз я промучился всю ночь и, несмотря на сильный недосып, меня терзала мысль, что я должен убить одного своего обидчика, который поставил мне синяк под глаз. До этого у меня никогда в жизни не было синяков на лице. В ту ночь я даже встал, чтобы взять нож, но, дойдя до центрального коридора, я, наконец, понял, что мне никак не попасть в мастёрку, ведь она сейчас закрыта на замок. С большим сожалением я вернулся обратно в шконяру, но так и не смог заснуть. Удивительно, но эта ночь прошла на редкость спокойно. Не считая того, что я не мог спать, меня ни разу не подрывали, не прокачивали, и просто не будили оттого, что годкам вдруг нечем заняться.

Ещё больше меня пугают мысли об уничтожении всего корабля. Я так ненавижу это место, что руки так и тянутся совершить какую-нибудь диверсию: взять лом или кувалду и ударить по баллону со сжатым воздухом, чтобы вся корма разлетелась вместе со всей БЧ-5. Или поджечь топливо, чтобы корабль весь на хер сгорел. А что не плохая идея. Потом ищи свищи, кто бы это мог сделать.

На гражданке я был таким жизнерадостным, у меня было много планов и мечтаний, я был пацифистом, считал насилие злом. Армия превратила меня в потенциального убийцу…

Мне надо обратиться к психологу.

 

Вечер.

Мне до того хреново, что вместо того чтобы описывать свой первый выход в море, который состоялся вчера, я писал про то, что творится у меня на душе.

Так вот, вчера мы отшвартовались от причала и встали в заливе. Ночью мы вышли в открытое море. Днём мы произвели учебный выстрел ракетой и вернулись обратно на базу. Вот и всё. Единственное светлый обрывок воспоминания за всю неделю нахождения на корабле, это то, что я сегодня во время нахождения корабля в море, вышел незаметно на верхнюю палубу корабля и впервые в жизни увидел открытое море. У моря было настроение лучше моего, но всё равно оно было серым и пасмурным.