2020-06-08
241
Уже в первую половину века живопись освободилась от сложной символики и аллегорий, характерных для предшествующего времени. Простота форм в сочетании с элементами своеобразного реализма — таких критериев придерживался самый крупный мастер-станковист этой эпохи Симон (Пимен Федорович) Ушаков (1626—1686), основоположник и признанный глава школы Оружейной палаты Московского Кремля. Ушаков упорно пропагандировал идеологию новой реалистической живописи, изложив ее в труде «Слово к люботщательному иконного писания» (1667), что вело фактически к разрыву с иконописной древнерусской традицией. Мастер требовал от своих последователей правдивого, «зеркального», изображения святых, поскольку «всякая вещь, представшая перед зеркалом, в ней свой образ напишет». Что ж, в умении вести полемику одаренному художнику не откажешь. И в здравом смысле тоже: изолировать Русь от европейской живописи, где давно восторжествовало реалистическое изображение людей и окружающего мира, было уже невозможно. Но и потери в новой манере живописи были тоже весьма ощутимы. Мастер Симон, пытаясь совместить высокую духовность канонических образов и желание творить «как в жизни», невольно привнес в свое искусство холодноватую академичность, утратив непосредственную теплоту и духовную насыщенность русской иконописи. В числе его многочисленных работ «Богоматерь Елеуса — Киккская», «Древо Московского государства — Похвала Богоматери Владимирской»*, «Спас нерукотворный» и др.
|
|
|
К школе Оружейной палаты принадлежит и другой одаренный художник-стенописец Гурий Никитин. Самая значительная его работа, в которой принимали участие и его ученики, — роспись храма Ильи Пророка в Ярославле (1681). Выполнены фрески на основе Священного Писания, но манера письма совершенно иная, нежели в эпоху расцвета древнерусской монументальной живописи. В них старательно подчеркиваются незначительные жизненные детали библейского текста; в результате из изображений исчезает религиозная одухотворенность, уступая место мастерски написанному красочному «рассказу». Например, знаменитая сцена жатвы из «Деяний пророка Елисея». Именно она довлеет над всей композицией, посвященной исцелению больного отрока, а изображение чуда отодвинуто к самому краю фрески как относительно второстепенный фрагмент.
Церковь Рождества Богородицы в Путинках
Стремление к познанию внешнего мира, к красочной форме — все это зримо воплотила архитектура барокко XVII в. Боярские, княжеские, купеческие палаты того времени возводили пышными и декоративными. Как и в живописи, в зодчестве слышны были «голоса» разных архитектурных школ. Ориентируясь на стилистику барокко в самом общем плане, мастера создавали яркие образы, словно позаимствованные из фольклорных представлений о сказочной красоте. Приверженцы древнерусских традиций добились запрещения шатровых строений в надежде на возвращение классического средневекового пятиглавия. Но вернуть прошлое, очевидно, никому не дано. Зодчие, сообразуясь с указаниями властей, строили храмы «о пяти главах» удивительно формально. Примером может служить одно из последних шатровых сооружений — церковь Рождества Богородицы в Путинках в Москве. Строение завершают пять глав, из них четыре — чисто декоративные, к тому же изящные и асимметричные, совсем не похожие на фундаментальные купола храмов предшествующих веков.
|
|
|
Церковь Покрова в Филях
Московское барокко часто называют «нарышкинским», поскольку строились многие здание по заказам Нарышкиных — родственников жены царя Алексея Михайловича (матери Петра Великого). Самой знаменитой постройкой конца XVII в. является храм Покрова Богородицы в Филях — усадебная церковь Л.К. Нарышкина. Построенная на высоком подклете, окруженная открытой папертью и широкими пологими лестницами, она прекрасно вписывается в окружающий пейзаж. Ее объемы плавно вырастают из невысокого холма. Нижний четверик поддерживает восьмерик, который в свою очередь переходит в новый восьмерик звонницы, увенчанной восьмигранным барабаном с восьмигранной луковицей.
Среди многообразных, порой противоречивых новых явлений художественного наследия «бунташного века» выделяется одно, неприметное на первый взгляд — портрет. Сохранились лишь немногие произведения этого европейского жанра светской живописи. Писались первые русские портреты иконописной техникой и назывались парсунами (от слова «персона»). Однако в изображениях и царя Ивана Грозного, и полководца князя М.В. Скопина-Шуйского, и болезненного царя Федора Иоанновича явственно проступают черты живых людей. Так что портрет можно считать одним из наиболее значимых символов новой светской художественной культуры, на пороге которой стояло искусство «бунташного века».
