Линия власти: «русский стиль»

Александр III неожиданно забраковал «византийский стиль». Он признал работы участников «даровитыми художественными произведениями», но не утвердил ни одного, высказав пожелание, «чтобы храм был построен в чисто русском вкусе XVII столетия, образцы коего встречаются, например, в Ярославле». Также царь пожелал, что «самое место, где император Александр II был смертельно ранен, должно быть внутри самой церкви в виде особого придела».

Выдвинутые Александром III условия стали непременными для участников последующего конкурса. Как видим, уже на начальном этапе создание храма-памятника осуществлялось под неусыпным контролем императора. Это был тот исключительный случай, когда творческий процесс строго регламентировался властью— настолько важен был этот памятник, в первую очередь с политической точки зрения.

Выбор архитектурного стиля был обусловлен вполне конкретными факторами. После 1 марта 1881 года начался период контрреформ, сопровождавшихся усилением русификации. Отражением нового курса стал манифест 29 апреля 1881 года о неуклонном сбережении начал самодержавия, составленный обер-прокурором Синода К. П. Победоносцевым. Вместе с пересмотром политической программы на первый план вышло официальное течение «русского стиля». Теперь в России утверждался стиль зодчества «великой православной Руси», «стиль эпохи московских царей», которому в соответствии с указанием монарха теперь надлежало следовать. Приоритеты власти были однозначны: архитекторы должны были ориентироваться на конкретный круг прообразов.

Новый царь, любивший допетровскую старину, воспринимал Петербург почти как враждебный город, средоточие террористической деятельности. К тому же слишком многое напоминало здесь о сложных отношениях с отцом и о прежнем реформаторском курсе, объявлявшемся теперь результатом «чужебесия». Не случайно весной 1881 года даже ходили слухи о возвращении столицы в Москву [4].

Создание храма-памятника в традициях XVII века служило бы метафорой приобщения Петербурга к заветам старомосковской Руси. Напоминая об эпохе первых Романовых, сооружение символизировало бы единство царя и государства, веры и народа. То есть новый храм мог стать не просто мемориалом убитому императору, но памятником российскому самодержавию вообще.