О закономерностях сочетаемости мотивирующего слова и словообразовательного форманта

1. Введение

 Одним из возможных методов изучения языка (в том числе и его словообразовательной системы) является объяснительно-исчислительный метод, состоящий 1) в отказе от констатирующего описания в пользу объяснения языковых фактов во всех тех случаях, когда оно возможно; 2) в исчислении всех потенциальных единиц и выявлении причин их реализации или нереализации в речи. Этот метод способствует выявлению новых единиц языка и его закономерностей, ср. попытку его применения в Улуханов, 1996, где выявлены, в частности, 59 не описанных ранее узуальных и окказиональных способов словообразования современного русского литературного языка. Возможность применения такого метода обусловлена появлением достаточно полных описаний словообразовательных систем ряда славянских языков. Материал этих описаний подлежит обобщению и объяснению с целью установления общих закономерностей организации словообразовательной системы и ее отдельных подсистем, определения основных черт славянского языкового типа в области словообразования.

Программа-максимум применения этого метода заключается в выявлении и исчислении всех тех свойств мотивирующих единиц, которые способствуют или препятствуют их участию в словообразовательных процессах, объяснении причин сочетаемости/несочетаемости мотивирующих единиц со словообразовательными формантами.

Не претендуя, естественно, на выполнение этой программы-максимум, мы ограничимся в данной книге описанием видов закономерностей (ограничений) сочетаемости морфем в языке, в том числе тех свойств мотивирующих единиц, которые влияют на их сочетаемость со словообразовательными формантами. Обращение именно к мотивирующим единицам объясняется тем, что они гораздо менее изучены по сравнению с другой непосредственно составляющей всякого мотивированного слова – словообразовательным формантом. Описание свойств мотивирующих единиц – это одновременно и описание ограничений или закономерностей процесса образования слов – сочетания форманта с мотивирующей единицей. Это одновременно и описание причин образования/необразования слова, предполагаемое, как было сказано выше, объяснительно-исчислительным методом.

Насколько распространены ограничения в словообразовании? По мнению Г.Глисона, «нет ни одного словообразовательного аффикса, который совершенно свободно соединялся бы со всеми основами даже в пределах какого-либо определенного класса, хотя некоторые аффиксы и приближаются к этому» (Глисон, 1959, с.159). Однако можно так определить класс «основ», что аффикс (или шире – формант) будет выступать со всеми основами данного класса, а образования, включающие данный формант, можно будет считать «категориальными», если пользоваться терминологией польских лингвистов: «Категориальные дериваты – это формации, образующиеся без ограничений от всего так или иначе выделенного класса основ для выражения определенной семантико-словообразовательной категории» (Puzynina, 1969, с.23). Таким образом, выявление ограничений во многом зависит от того, как определен исходный класс слов.

В практике описаний таким классом обычно является часть речи, и ограничения устанавливаются внутри этого класса. Это объясняется тем, что описываются словообразовательные типы, одним из параметров которых является, как известно, часть речи мотивирующего слова – без дальнейших делений этой части речи (ср. Рус. гр., 1980, I, с.135).

По-видимому, можно полагать, что ограничения имеют место в образовании любого, даже очень продуктивного типа. Вряд ли можно согласиться с указаниями на отсутствие ограничений внутри типа. Так, по мнению Е.А.Земской, «есть типы очень высокой продуктивности, которые не знают ограничений в производстве слов той или иной части речи. К ним относятся существительные с префиксами анти-, сверх-, супер- (Земская, 1992). Несмотря на большую продуктивность префиксов сверх- и особенно супер- в современной речи, вряд ли возможно их сочетание, например, с названиями тех явлений, которые нельзя представить в большей или меньшей степени, например, названий мер (сверхсантиметр, суперсантиметр?), месяцев и дней недели (сверхянварь, суперянварь? сверхвторник, супервторник?), чинов и званий (сверхлейтенант, суперлейтенант?), а также с уменьшительными существительными (сверхстолик, суперстолик, сверхгрибок, супергрибок?). Употребление таких существительных можно было бы представить лишь в случае качественной оценки того, что названо мотивирующим словом, но такой оценке «параметрические» существительные типа сантиметр, январь, вторник вряд ли поддаются. Еще менее вероятна сочетаемость с названными (и многими другими) существительными префикса анти-.

На наш взгляд, упрощением является следующее утверждение авторов Gr. jęz. pol., 1984: «приставка nie-... обнаруживает неограниченную сочетаемость с производящими прилагательными» (Gr. jęz. pol., 1984, с.437). Этот префикс используется в качественных прилагательных для выражения значения противоположного признака (ср. приводимые в Gr. jęz. pol., 1984, chory → niechory, drogi → niedrogi, długi → niedługi), но в сочетании с относительными прилагательными nie- чаще всего используется как частица, а не как префикс.

В данной книге изучаются ограничения сочетаемости форманта по отношению к мотивирующему вообще – без предварительного выделения какого-либо класса основ. Одним из свойств мотивирующего является часть речи, и одним из ограничений сочетаемости форманта является его частеречная сочетаемость (см. глава II, раздел 3). Дальнейшие ограничения описываются внутри части речи.

На необходимость изучения закономерностей (или ограничений) сочетаемости словообразовательных единиц в последние 30-40 лет обращали внимание многие лингвисты. В.Н.Топоров писал в 1964 г.: «В отличие от фонологии и морфологии, системы которых могут быть синтезированы и проконтролированы благодаря нашему знанию правил сочетания элементов и знанию ограничений, налагаемых на эти правила, – в словообразовании мы в лучшем случае предпочитаем говорить об эмпирических правилах сочетания элементов, не зная, насколько полон набор этих правил и каковы имеющиеся ограничения» (Топоров, 1964, с.139). Очевидно, полный набор правил можно получить в результате исчисления всех возможных сочетаний элементов.

Исчисление, как известно, используется в лингвистике достаточно давно. В теоретическом плане о нем много говорили представители глоссематики. Генеративная лингвистика в качестве задачи синтаксического описания выдвигала исчисление всех глубинных и поверхностных структур. Исчисление широко используется в синтаксической семантике (ср. исчисление предикатов, исчисление высказываний). В «Курсе общей морфологии» И.А.Мельчука посредством логических исчислений устанавливаются «основные разделы морфологии; основные семейства словоизменительных категорий, основные типы морфологических средств; основные типы языковых знаков, обнаруживаемых на уровне словоформы, и т.п.» (Мельчук 1997, I, с.24).

Ф.Планк отмечал: «Каждый организованный грамматический компонент представляет собой систему ограничений... Системные возможности более ограничены, чем можно было бы предполагать в соответствии с общими закономерностями (nach den allgemeinen Regeln); очевидно все грамматические компоненты имеют лакуны» (F.Plank, 1981, с.90). В морфологические правила вводились понятия фильтров (у генеративистов) или блокировки (ср. Marle, 1985), ограничивающие действия этих правил.

Изучение конкретных закономерностей сочетаемости морфем в работах последних десятилетий шло гораздо активнее, чем в предшествующие годы. Выявлены многие ограничения сочетаемости морфем. Это дает возможность поставить вопрос о систематизации ограничений и создания их более или менее полной типологии.

Изучение ограничений и их причин – это переход от констатирующего способа описания к объяснительному, что соответствует многим современным направлениям в изучении грамматики и языка вообще (прежде всего, таким как объяснительная грамматика, естественная морфология, когнитивная грамматика).

В современных грамматиках славянских (и не только славянских) языков преобладает констатирующий способ изложения. Например, констатируется наличие определенных способов словообразования в узуальной лексике, но не ставится вопроса о том, какие способы возможны и почему (см. об этом Улуханов, 1996). Лишь спорадически встречаются объяснения. Приведем некоторые примеры объяснений, не типичные для общего констатирующего способа описания: у отглагольных прилагательных на -лый «краткие формы ед. ч. обычно избегаются в употреблении из-за совпадений с формами прош. вр. соответствующего глагола (бывалый, ср. бывал) (Рус. гр., 1980, I, с.558, 559); от относительных прилагательных, мотивированные названиями материалов «в основном не образуются наречия (например, kamienne schody, wiśniowa zupa, papierowa torba). Это естественно, поскольку они указывают на свойства, имеющиеся исключительно у предметов» (Gr. jęz. pol., 1984, с.458). «Отсутствие формы им.п. объясняется тем, что себя указывает на объект действия» (Gr. opis., 1987, с. 92).

Необходимость объяснительного описания языка отмечалась лингвистами разных направлений, противопоставлявших такое описание констатирующему; ср., напр.: «Функциональная концепция позволяет связать разрозненные явления и дать объяснение тому, что прежний метод мог только констатировать» (Тез. пр. л. кр., 1967, с.22). Л.Ельмслев писал о необходимости отказа от «метода, ограничивающего себя простым изложением, при котором явления перечисляются одно за другим без всякой попытки интерпретации через систему (Ельмслев, 1960, с.269, 270).

Очевидно, в настоящее время есть предпосылки для создания объяснительной грамматики русского языка. В этой грамматике можно было бы раскрыть причины всех тех явлений (в том числе и ограничений), которые поддаются синхронному объяснению на базе описываемого литературного языка, т.е. на базе фактов, известных носителю этого языка. В данной работе, посвященной словообразовательным процессам, естественно, не могут быть последовательно описаны ограничения в словоизменении или синтаксисе. Лишь некоторые словоизменительные ограничения несистематически приводятся в сопоставительных целях. Эти сопоставления могут лишь подтвердить перспективность последовательного сопоставительного описания всех ограничений на разных уровнях языка. Одним из критериев выделения этих уровней и является характер присущих им ограничений.

Создание объяснительной грамматики существенно и с методической точки зрения, поскольку, как известно, лучше усваиваются факты, причина которых известна. В словообразовательной части таких грамматик нашли бы свое место и ограничения, в том числе свойства мотивирующих единиц.

Объяснение, опирающееся только на факты современного литературного языка, принципиально отличается от объяснения с использованием фактов других языковых систем (языка предшествующих эпох, диалектов, родственных языков). Понятно, что возможен и этот второй тип объяснения, и прежде всего, создание грамматик современного языка с историческими комментариями (ср. сказанное о синхро-диахроническом методе описания в первом разделе первой главы данной книги).