Глава 6. НА ПЕРЕПУТЬЕ
Вторая эмиграция Г. В. Плеханова несмотря на материальные тяготы оказала чрезвычайно плодотворное влияние формирование его философских, экономических, исторических и эстетических взглядов. Все больше приобщаясь к социалистическому и рабочему движению на Западе, постоянноуглубляя свои теоретические познания, он смог по-иному посмотреть на условия российского революционного движения, по свежим следам крушения народничества разобраться причинах неудач и наметить новую программу действий.
В то время главным образом в Швейцарии, Франции и 1талии проживало довольно много русских революционных эмигрантов. Здесь находились сторонники бывшего журнала кВперед» (лавристы), значительно потерявшие свое влияние в России; сторонники прекратившего в 1879 г. издание журнала «Община» (а до этого — «Работник»), целиком не разделявшие ни взглядов «политиков», вошедших в «Народную волю», ни взглядов чернопередельцев; группа П. Н. Ткачева, издавав-шая журнал «Набат» (взгляды этой группы были близки возникшему в России народовольчеству, но многих не только бывших землевольцев, но также заново вошедших в «Народную волю» отталкивал от нее принцип строгого централизма, которого она придерживалась в вопросах как ведения революционной борьбы, так и организации будущего государ-ства); группа, издававшая журнал «Общее дело» (В. А. Зайцев, П. А. Кропоткин и др.), без определенного политического направления и без заметного влияния в революционных кругах.
Кроме этого, в среду общерусской эмиграции еще входили две национальные группы: группа польских социалистов,
135
объединявшаяся вокруг журнала «Рувность» (С. Мендельсон, К. Длуский, Ш. Дикштейн, с весны 1880 г. — Л. Варыньский и др.); и группа украинских националистов во главе с М. П. Драгомановым (С. А. Подолинский, А. Ляхоцкий, а также посещавшие их М. Павлик и известный украинский писатель И. Франко).
В Швейцарии проживал С. М. Кравчинский, покинувший Россию в конце 1878 г., туда же вскоре после Плеханова и его товарищей прибыли А. А. Хотинский и Ю. М. Тищенко, а в феврале 1880 г. - Н. А. Морозов с О. С. Любатович.
В Женеве, где поселились Плеханов и его товарищи, существовала довольно большая русская колония, имевшая библиотеку с читальным залом, в котором регулярно устраивались собрания, делались доклады и происходили дискуссии. Местом встреч была также общественная столовая, которую содержала мадам Грессо — вдова парижского коммунара Ею пользовались многие русские эмигранты.
Перед поездкой за границу всем четверым — Плеханову, Я. В. Стефановичу, Л. Г. Дейчу и В. И. Засулич — поручили подготовить и организовать издание периодического журнала, который мог бы заменить прекратившую выходить «Общину» - орган бакунистов, и обещали подыскать денежные средства на него. Кроме бывших сторонников «Общины» к журналу предполагали привлечь широкий круг революционной эмиграции. Редактором нового издания намечали сделать Плеханова. Одновременно Плеханов должен был оставаться одним из редакторов «Черного передела».
Вскоре, однако, пришло известие о провале в ночь с 27 на 28 января 1880 г. чернопередельческой типографии в Петербурге в результате предательства А. Жаркова. Полицией был захвачен почти готовый первый номер журнала и арестован ряд руководителей «Черного передела» (О. В. Аптекман, И. П. Пьянков, М. К. Крылова и др.). Теперь заграничным товарищам трудно было рассчитывать на материальную помощь из России, наоборот, самим нужно было помочь в восстановлении печатного органа. Решено было воспроизвести первый номер, несколько экземпляров которого удалось спасти, за границей и самим изыскать на это деньги. Все четверо оказались в сложном материальном положении. Особенно тяжело пришлось Плеханову, который из-за теоретических занятий больше других нуждался в свободном времени.
С первых дней пребывания за границей он приступил к
136
серьезному изучению трудов по теории социализма. Его записная книжка за 1880—1882 гг. содержит около 144 названий книг, сборников, журнальных статей по экономическим, философским, юридическим и политическим вопросам, которые он изучал в эти годы. На первое место следует поставить труды по экономике, особенно по проблемам существования Я причинам разложения общинной собственности, привлекавшие его внимание в последние месяцы пребывания в России.
Он приступил также к штудированию немецкого языка. Среди других в его записной книжке значатся пять произведений К. Маркса и Ф. Энгельса: «Гражданская война во Франции», «К жилищному вопросу», «Бакунисты за работой», «Кельнский процесс коммунистов», «Восемнадцатое брюмера Луп Бонапарта», все — на немецком языке 1. Эти работы в числе первых были приобретены Плехановым для личной библиотеки.
Кроме эмигрантской он посещал библиотеку Женевского университета, имевшую не только большой книжный фонд, но и богатый архив. Для выработки социалистического мировоззрения он считал необходимым изучать естественные науки, интерес к которым приобрел еще в военной гимназии. В записной книжке Плеханова отмечены фамилии профессоров Женевского университета, Сорбонны, а также «Коллеж де Франс», лекции которых слушал или предполагал слушать Георгий Валентинович.
3 февраля 1880 г. в результате происков царской охранки в Париже был арестован Лев Гартман. Царское правительство добивалось от правительства Франции его выдачи за устройство покушения на царя под Москвой. Вся русская эмиграция приняла участие в его освобождении. От женевской колонии в Париж отправили двух представителей: старого эмигранта, соратника М. А. Бакунина, Н. И. Жуковского Плеханова. В Париже русская делегация в количестве 12 человек во главе с П. Л. Лавровым была принята председателем Палаты депутатов Национального собрания Л. Гамбеттой. Несмотря на дипломатические сложности делегации все же удалось добиться, чтобы Гартмана не выдавали царским властям. Спустя месяц он перебрался в Лондон. По сведениям Дейча, в Париже Плеханов пробыл около двух недель. Он ведет переговоры с Лавровым и его сторонниками об издании серии брошюр социалистического содержания под общим названием «Русская социально-революци-
137
онная библиотека», а позже пишет заявление об издании библиотеки. Со своей стороны Лавров проявил много внимания чтобы облегчить тяжелое материальное положение своего молодого товарища, и представил в его распоряжение богатую личную библиотеку. В Плеханове он увидел натуру одаренную, отмечал его полемические способности и говорил: «А из вас, Г. В., хороший вышел бы адвокат» 2. Плеханов собирался было постоянно обосноваться в Париже, который в то время наполнялся съезжавшимися туда амнистированными коммунарами, но ждал приезда Розалии Марковны.
Вскоре по возвращении Плеханова в Женеву, туда при. ехала по поручению «Черного передела» Е. Козлова-Рубинчик и привезла письма, небольшие денежные средства для перепечатки за границей первого номера «Черного передела», конфискованного в России, новую программу организации, подготовленную П. Б. Аксельродом («Программа Северорусского общества «Земля и воля») и объяснительную записку для журнала, который предполагали издавать за границей. Кроме того, она передала просьбу товарищей продолжить за границей издание также следующих номеров «Черного передела». В число редакторов заграничного журнала Аксельрод рекомендовал включить М. П. Драгоманова, главу украинской эмиграции, с которым был хорошо знаком по работе в журнале «Община» в 1878 г.
Первоначально между Плехановым, его товарищами я группой Драгоманова установились дружественные отношения. Постепенно, однако, из-за разногласий по национальному вопросу, где украинцы выступали как националисты, и форме государственного устройства, где они ратовали за национальный федерализм, чернопередельцы все больше расходились с Драгомановым и сближались с польской группой «Рувность». В отличие от украинцев поляки в то время выступали с интернационалистских позиций как в вопросе об освобождении различных народностей от российского самодержавия, так и в вопросе о солидарности рабочих в борьбе с капитализмом в рамках одного государства. У Плеханова и его товарищей с группой «Рувность» устанавливаются тесные дружеские отношения. Они совместно выступали против украинофильства сторонников Драгоманова, а в ряде случаев - и против народовольцев. В № 1 «Черного передела», вышедшем за границей, была помещена корреспонденция от 27 марта 1880 г. под названием «Польское социалистическое движение». В журнале «Рувность» Плеханов поместил замет-
138
ку по поводу Чигиринского дела, а в № 2 «Черного передела» была напечатана заметка Л. Варыньского. Чернопередельцы поляки поселились одной общей коммуной, помогали друг кругу в перевозке нелегальных изданий через русскую границу 3. Тех и других сближала общая тяга к изучению трудов К. Маркса и Ф. Энгельса.
Именно к этому времени относятся первые контакты заграничных чернопередельцев с К. Марксом через находившегося в Лондоне Л. Гартмана.
В апреле или начале мая 1880 г. в широких кругах русской революционной эмиграции возник план издания большой ежедневной газеты на английском языке для европейского читателя под названием «Нигилист». Газета должна была выходить одновременно в Лондоне, Париже и Женеве. Редактором газеты предполагали сделать В. И. Засулич, а основными сотрудниками -- П. Л. Лаврова, Плеханова, П. А. Кропоткина, Стефановича, Морозова, Дейча, С. Л. Клячко и Л. Н. Гартмана 4.
Практически организовать дело взялся Гартман, проживавший в Лондоне. Как отмечает Г. С. Жуйков, на привлечении к изданию газеты К. Маркса, с которым Гартман был тогда в близких отношениях, особенно настаивали заграничные чернопередельцы5. По имеющимся сведениям, Маркс собирался было оказать существенное содействие Гартману в издании газеты вплоть до подыскания денежных средств и со своей стороны советовал ему опираться на помощь Лаврова и «женевцев», т.е. чернопередельческую группу Плеханова6. План издания, которое должно было объединить почти всю русскую эмиграцию, не осуществился главным образом из-за финансовых трудностей и идейных разногласий в их среде. Гартман, в частности, всячески старался дискредитировать чернопередельцев в глазах Маркса, о чем те вначале не подозревали7. Вскоре интриги Гартмана становятся известны сначала Плеханову, а затем и остальным чернопередельцам, и они прекращают с ним переписку. Но, во всяком случае, до сентября 1880 г. Гартман продолжал поддерживать связи с Дейчем и Стефановичем.
В середине июня 1880 г. в Женеву приехала Р. М. Плеханова. После выезда Георгия Валентиновича за границу Розалия Марковна опять стала жить легально. С квартиры Н. Н. Златовратского она через некоторое время перебралась в дом Николаева на седьмой улице Песков к Т. В. Полляк, преданно ухаживавшей за ее ребенком. Там в последних числах ап-
139
реля полиция ночью устроила тщательный обыск. Специально приглашенная женщина просматривала вещи, личное белье обеих подруг. Не сообразили осмотреть только детскую кроватку, где спал ребенок, а именно там «под матрасиком лежала революционная литература и только что полученное письмо от Плеханова из Женевы» 8.
Через некоторое время после обыска Полляк с ребенком отправилась в Киев, а Розалия Марковна переехала на нелегальную квартиру. Убедившись в усилении слежки за ней со стороны департамента полиции, она предпочла отправиться за границу, где ее ожидал Георгий Валентинович. В конце мая с паспортом на имя своей родственницы она выехала поездом из Одессы и через Бессарабию и Румынию направилась в Швейцарию.
В Женеву она приехала тогда, когда борьба чернопередельцев и поляков со сторонниками Драгоманова достигла апогея. «Я привезла с собою письмо к Драгоманову и к нашим товарищам от Питерской группы с увещаниями о совместных революционных действиях, об общем органе, — вспоминала Р. М. Плеханова. - Но ни о каких совместных действиях уже не могло быть речи. Письма Драгоманову я не передала, а написала в Петербург о причинах неисполнения мною этой миссии» 9.
Жаркие схватки на собраниях продолжались до августа. Судя по записям в записной книжке Плеханова, речь шла о том, совместно ли выступать против царского самодержавия или сначала разделиться, а потом «бороться с государством — по государствам», вести ли литературные предприятия общими силами или каждый - «по лингвистическим областям» 10 и т. д. Дело дошло до окончательного разрыва и третейского суда заграничных чернопередельцев с Драгомановым, когда он, получив от Аксельрода новую программу «Черного передела» для передачи заграничникам, предварительно снял с нее копию. В результате группа Драгоманова оказалась изолированной, а сам Драгоманов в 1881 г. перешел, из революционного лагеря в конституционно-либе-ральный и стал сначала сотрудником, а потом и редактором журнала «Вольное слово» (1881 —1883 гг.).
Говоря о значении для Плеханова его полемических выступлений против Драгоманова, Дейч писал: «Приблизительно с этого времени и отчасти под влиянием столкновений с Драгомановым начался у Плеханова поворот от бакунизма, анархизма и федерализма к государственности и централиз
140
му» 11. Далее Дейч отмечает, что этот отход начался и проходил у Плеханова в результате все более глубокого изучения произведений К. Маркса и Ф. Энгельса, а также ознакомления с западноевропейским рабочим движением.
Ко времени приезда в Женеву Розалии Марковны Плеханов достаточно хорошо усвоил немецкий язык. Летом 1880 г. он вместе с ней читал на языке оригинала вышедшую отдельным изданием работу Ф. Энгельса против Е. Дюринга («Анти-Дюринг»). Такого цельного и обобщенного изложения трех основных частей марксизма -- диалектического и исторического материализма, политической экономии и учения о социализме и коммунизме — до тех пор еще не было. Плеханов был в восторге от книги Энгельса, называл ее классическим трудом и говорил, что «она очень многое выясняет для понимания научного социализма» 12. С этого времени у него начинается также положительный поворот в сторону усвоения теории и практики западноевропейской социал-демо-кратии вообще и германской в частности. Он знакомится с социально-экономическими взглядами катедер-социалистов, одновременно его интересует немецкая литература и поэзия. Он читает в подлинниках Шиллера, Гейне, Фрейлиграта, Гервега, мог цитировать на память большие отрывки из «Фауста» Гете. Под влиянием Плеханова за изучение К. Маркса и Ф. Энгельса принялись Дейч и Засулич. Все больше блекли их старые бакунистские представления об общине, крестьянстве и особом пути развития России.
В первых числах сентября 1880 г. для второго номера «Черного передела» Плеханов пишет статью, по поводу которой, как сообщает Дейч, возникли разногласия среди заграничных чернопередельцев. Дейч отмечает, что он высказался против содержавшейся в статье Плеханова старой мысли о необходимости заводить «связи в народе» и «укреплять свое положение в его среде» (т. 1, с. 128). Он тогда доказывал своим товарищам Плеханову и Стефановичу, что идея об устройстве деревенских поселений отжила свой век и в старой форме больше не возродится. Примечательно, что на доводы Дейча Плеханов отвечал лишь слабым опровержением 13. Процесс отхода от старых взглядов совершался подспудно, незаметно.
К осени 1880 г., т. е. ко времени выхода за границей второго номера «Черного передела», взгляды Плеханова можно харастеризовать следующим образом.
Еще до отъезда за границу Плеханов признавал значе-
141
ние политических свобод и высказывался в поддержку борьбы либералов за их приобретение. В сентябре 1880 г. в передовой статье для второго номера «Черного передела» он полностью признал необходимость ведения политической борьбы самими социалистами. Кроме того, в апреле 1880 г. в связи с рассмотрением программы издания общего революционного органа за границей Плеханов, по сообщению Дейча, смирился с внесением в нее пункта «о важном значении террора для борьбы с русским правительством, которая необходима» 14.
Однако от народовольцев его по-прежнему отличало то, что результаты политической борьбы (включая террор) он ставил в зависимость от подготовленности народных масс воспользоваться политическими свободами, которые она (политическая борьба) им предоставит. Здесь, с одной стороны, он ближе еще к народничеству, а с другой, в его взглядах меньше утопизма народовольцев, считавших, что политическая борьба одновременно решит и социальный вопрос: переведет крестьянскую общину на путь социализма.
Далее, Плеханов отказывается не только от принципа самоопределения общин (анархия), как это было до отъезда за границу, но и от федерации общин в пользу государственного принципа. Важное значение в этом отношении имеет письмо Плеханова от 12 декабря 1880 г., посланное из Парижа одному румынскому товарищу. Оценивая перемены в своих взглядах, он писал: «...Я теперь уже не смотрю на конституцию как на пугало. Не боюсь также и участия рабочей партии в политической жизни страны. Эти вещи необходимы. Анархический абстенционизм бессилен, как и сама анархия. К сожалению, я несколько лет держался этого нелепого взгляда... Жизнь на Западе многому меня научила; охотно сознаюсь в своих ошибках. Что делать, не ошибается лишь тот, кто никогда не думал...» 15. Это означало признание Плехановым государства на ином принципе, нежели только индивидуалистическом, как было в его передовой статье для первого номера «Черного передела».
Но что особенно важно подчеркнуть, так это то, что в основе отмеченных выше перемен во взглядах Плеханова лежач новый подход к проблеме существования и разложения поземельной общины. Многочисленные работы по истории первобытной общинной собственности, истории имущественных отношений в древней Греции, Риме, на Востоке, а также сочинения по политической экономии, прочитанные им за
142
время пребывания за границей, убеждают его в существовании глубоких внутренних, а также многочисленных внешних Кичин, с необходимостью разрушающих поземельную общину,коль скоро она испытывает влияние, развивающейся «капиталистической продукции».
Таким образом, его социально-экономические взгляды, какими они представляются из его писем и высказываний близких, мало или почти ничего народнического не содержат. Более того, характеризуя свои взгляды того периода, Плеханов писал: «По крайней мере о себе я могу с уверенностью сказать, что уже ко времени выхода второго номера «Черногопередела», — т. е. летом того же 1880 г., я был уже едва ли не на половину социал-демократом...» (т. 13, с. 26).
С другой стороны, если обратиться к руководящим статьям по вопросам программы и тактики революционного движения в России, помещенным во втором и третьем (вышел в марте 1881 г.) номерах «Черного передела», то можно констатировать, что программно-тактиче-ские установки Плеханова как будто мало чем отличаются от высказанных ранее. Так, помимо положения о необходимости устанавливать связи с народом и подготавливать всеобщее выступление, о чем упоминалось выше, в передовой статье «Черного передела» (№ 2) Плеханов провозглашает лозунг: крестьянин, бери землю, рабочий, бери фабрику! (см. т. 1, с. 131.). В «Заявлении прежних издателей «Черного передела», напечатанном в третьем номере «Черного передела», выражается солидарность с борющимися в России чернопередельцами и их программой (см. там же, с. 133) 16.
Известное несоответствие социально-экономических взглядов Плеханова и его тактических установок в чернопередельческом органе дало повод некоторым исследователям обвинять его в непоследовательности, теоретической путанице и и т. п. грехах 17. На наш взгляд, это несоответствие может быть объяснено следующим образом.
Поиски научных ответов на интересовавшие Плеханова вопросы экономического и социального развития России до поры до времени не могли сказаться на его программных и тактических установках. Другими словами, его теоретические искания не могли иметь непосредственного выхода в программные установки чернопередельческой группы. Ибо при отсутствии иной революционной программы, кроме народнической и народовольческой, это означало бы разоружение чернопередельцев да еще в момент разгрома их организации в Рос-
143
сии. Что касается новой революционной программы, то ее еще предстояло выработать, исходя из других теоретических воззрений, только начинавших складываться у Плеханова и его товарищей.
Таким образом, идейное развитие Плеханова шло дальше его программных установок. В этом разгадка того, почему, по выражению Дейча, «новые взгляды уживались с прежними, нисколько не мешая одни другим» 18.
Последние исследования дают основания полагать, что на политическое развитие Плеханова и его товарищей оказывали влияние не только произведения основоположников научного коммунизма, но также и их отзывы, критические замечания в адрес чернопередельцев, время от времени доходившие от лиц, бывших тогда в близких отношениях с. К. Марксом и Ф. Энгельсом.
Известно, что первые отзывы основоположников научного коммунизма о группе чернопередельцев были отрицательными. В середине мая 1880 г. в письме к Лаврову Гартман писал, что в отличие от «Народной воли» «Маркс не смотрит на партию чернопередельцев как на партию живую» 19. 27 мая того же года в письме к Морозову Гартман писал: «Выбирая из двух, он (Маркс. - А. Б.)решительно становится на нашу сторону за программу террористов»20.
Но уже после выхода второго номера «Черного передела», где была передовая статья Плеханова с безоговорочным признанием политической борьбы, отношение Маркса к заграничным чернопередельцам как будто начинает изменяться. 9 октября 1880 г. Гартман сообщал Морозову, что Марксу и Энгельсу понравилась статья Стефановича во втором номере «Черного передела», которой они «не нахвалятся»21. Г. С. Жуйков полагает, что поскольку статья Стефановича о Чигиринском заговоре не была теоретической, на ее оценке сказалось влияние передовой статьи Плеханова 22.
И несмотря на это в известном письме к Ф. А. Зорге от 5 ноября того же 1880 г. Маркс резко критикует чернопередельцев за их отказ от «всякой революционно-политической деятельности», за их мечты о том, что «Россия должна одним махом перескочить в анархистско-коммунистически-атеистический рай»23. Между тем Плеханов, по его словам, «все больше и больше удалялся от анархизма, все больше и больше приближаясь к социал-демократии» (т. 24, с. 159), и был ближе к признанию марксизма в качестве единственно верного революционного учения, чем любой из народовольцев. На
144
приведенной выше оценке «Черного передела» Маркса помимо тенденциозной информации, шедшей прежде всего от Гартмана, отразилось отсутствие живых контактов у Марксаи Энгельса с заграничными чернопередельцами. Были и побочные причины. Прежде всего Марксу не могло понравиться помещение на страницах их печатного органа статьи И. Места с нападками на тактику германской социал-демократии 24. Во-вторых, незнание действительных обстоятельств, почему руководящая группа чернопередельцев покинула Россию и обосновалась в Женеве. Наконец, в-третьих, Маркс тогда не знал (и не мог знать) об эволюции бывших чернопередельцев в сторону марксизма и социал-демократии 25. Он не знал, с каким исключительным интересом изучал Плеханов произведения его и Энгельса и какой вес их идеи приобретали в мировоззрении Плеханова и его товарищей.
Осенью 1880 г. Плеханов с женой переехал на жительство вПариж. Поселились они в гостинице на бульваре Сен-Мишель, в комнате на шестом этаже26. В материальном отношении это было тяжелое для семьи Плехановых время. Работу найти было трудно, приходилось жить на небольшую.сумму денег, которую присылал дочери отец Розалии Марковны.
В начале 1881 г. в Париж приехала Т. В. Полляк, больная чахоткой. Летом 1880 г. в Киеве на ее руках умер грудной ребенок Плехановых, и она решила отправиться за границу, чтобы подлечиться. Приходилось содержать троих. Только помощь друзей, особенно П. Л. Лаврова, несколько облегчала положение.
В идейном же отношении последние месяцы 1880 и начало 1881 г. дали Плеханову чрезвычайно много. Он почти ежедневно посещал Национальную библиотеку в Париже или библиотеку Св. Женевьевы, что делал обыкновенно по утрам. Дейч вспоминал, что когда он в зиму 1880—1881 г. при встрече с Плехановым поинтересовался, читал ли он в подлинниках всех физиократов и французских материалистов XVIII в., Во получил утвердительный ответ27. Вечера он проводил дома за книгой или посещал рабочие собрания с неизменным выступлением на них социалистов. Много пользы приносили также постоянные контакты с таким энциклопедически начитанным человеком, как Лавров, с которым Плеханов часто встречался, обсуждал интересовавшие его вопросы, вел длительные беседы. В конце 1880 г. Плеханов приступил к работе над статьей, заказанной ему через Лаврова редакцией жур-
145
нала «Отечественные записки». В статье, которая называлась «Новое направление в области политической экономии», должны были быть разобраны взгляды «историк-реалистического направления» в политэкономии или так называемой школы катедер-социалистов.
В канун нового 1881 г. у Плеханова произошло еще одно знакомство, оказавшее заметное влияние на эволюцию его взглядов от народничества к марксизму. Речь идет о Жюле Геде, прошедшем в некоторой степени сходный с Плехановым путь идейного развития. В свое время он был активным анархистом, но затем под воздействием крепнущего рабочего движения во Франции и серьезного изучения работ К. Маркса и Ф. Энгельса стал убежденным сторонником идей научного социализма. Знакомство с Ж. Гедом и его семьей произошло в период высшего подъема его агитационной деятельности, связанной с созданием французской социалистической партии. В 1879 г. на съезде в Марселе Ж. Гед и П. Лафарг провозгласили образование Рабочей партии, а год спустя была принята разработанная ими программа, вступление к которой по просьбе Лафарга написал Маркс.
Присутствуя на многочисленных выступлениях Ж. Геда на рабочих собраниях в Париже, Георгий Валентинович и Розалия Марковна искали повода лично познакомиться с ним. Помог случай. Как-то в начале декабря 1880 г. от одной знакомой Розалия Марковна узнала, что жена Геда больна и хотела бы лечиться у русской докторши. Воспользовавшись этим, Розалия Марковна стала посещать жену Геда почти ежедневно, пока та к концу декабря окончательно не окрепла. Под новый 1881 г., когда супруги Плехановы собирались его встретить в кругу русских эмигрантов, в гостиницу, где они жили, явился Ж. Гед, чтобы поблагодарить гражданку Плеханову за заботу о его жене. Геда провели в комнату, усадили за стол и за чашкой чая в оживленной беседе провели время до утра.
«Разговор шел о теориях Маркса, об их судьбе во Франции и в России, об успехе марксистской пропаганды во Франции, — писала Розалия Марковна. — Плеханов изложил свое понимание великого учителя. Глаза Геда и Плеханова сверкали энтузиазмом и безграничной верой в будущее социализма. Изумительно было полное единство этих двух людей, понимавших друг друга с полуслова, — будто их знакомство началось не с этого вечера, а уже несколько лет назад, и будто их соединяла давняя дружба» 28.
146
В это время Плеханов знакомится с известной коммунаркой Луизой Мишель, вернувшейся в конце 1880 г. с Новой Каледонии, редактором газеты «Эмансипация» Леклером, популярным среди французских рабочих оратором Ж. Лабускьером и другими видными социалистами, жившими в Париже. Зимой 1880—1881 гг. в русской колонии в Париже происходили многочисленные дискуссии на злободневные темы, дававшие Плеханову возможность испробовать себя в новом качестве. Р. М. Плеханова отмечала, что в дискуссиях того времени «он как бы определял себя самого, формировался в новом политическом и социальном мировоззрении. Он становился марксистом»29. То же самое отмечал и Дейч. Он писал, что, встречаясь в ту зиму с соотечественниками, Георгий Валентинович «при всяком удобном случае стремился привить им интерес к марксизму» и с этой целью выступал на русских собраниях в Париже, где «имел огромный успех», хотя «не приобрел ни единого прозелита» 30.
Об одном из таких собраний, где речь шла о терроре, Р. М. Плеханова писала: «Это было в 1880 г. Собрание русской революционной колонии в Париже. Председательствует П. Л. Лавров. Плеханов выступал против террора как исключительного способа борьбы с самодержавием. Ему возражали народовольцы и другие. По окончании собрания к Плеханову подошел поэт Минский и говорит ему: «Что вы, Георгий Валентинович, так горячо спорите против террора, ведь недавно началась террористическая борьба с самодержавием, а нам уже дышать легче». На это Плеханов отвечает: «Видите, г. Минский, я ничего не имел бы против террора, если бы вы и ваши единомышленники им занялись, и нам, социалистам, сделалось от вашей деятельности легче дышать»31. Ответ Плеханова показывает, что можно было признавать политическую борьбу, но выступать против политического террора, если он отвлекает социалистов от их главной задачи — деятельности среди трудящихся масс и наносит ущерб их связям с организациями трудящихся, прежде всего рабочих. Согласившись весной 1880 г. признать политический террор, Плеханов видел в нем только одну из форм, причем Далеко не самую главную, политической борьбы, а именно форму борьбы социалистической и околосоциалистической интеллигенции. Таким образом, политическая борьба понималась Плехановым иначе, чем народовольцами. Как он сам отмечал, признание необходимости политической свободы, а следовательно, и борьбы за нее у чернопередельцев — преж-
147
де всего самого Плеханова — было связано с осознанием то го, что «Россия не минет фазы капитализма и что, вследствие этого, промышленному пролетариату суждено стать главной силой революционного движения...» (т. 13, с. 27). Мысль, что Россия не минет капитализма, все больше утверждалась в сознании Плеханова зимой 1880—1881 г.
Сохранилась плехановская запись дискуссии о «Народной воле» и терроре, состоявшаяся в Париже 15 января 1881 г.32 Оппонентом его выступал народоволец Чепурин. Вот как объяснял Плеханов экономическое состояние России и ход революционного движения в стране: «...В нашем социально-революционном движении замечались некоторые отклонения, немыслимые на Западе. Это, говорил я словами Энгельса, объясняется экономией современной этому движению эпохи. Наши общественные отношения до сих пор находятся в состоянии переходном между капиталистическим и общинно-натуральным хозяйством. С одной стороны, община продолжает еще служить главным типом поземельных отношений в крестьянстве; земледелие до сих пор продолжает составлять главную отрасль русского производства; а с другой, - в эту общину капитализм стал уже запускать свои когти. По словам автора «Сборника статистических сведений о Московской губернии» Орлова, во многих общинах происходит распадение ее на два класса: кулаков и «исправных мужичков», с одной стороны, и бездомных пролетариев -с другой. В прежнее время эта деревенская голь спасалась в незаселенные окраины, образовывала шайки понизовой вольницы и т. д. и т. д. Теперь обстоятельства переменились. Окраины находятся под покровительством тех же становых и урядников, что и родная деревня бегущего куда глаза глядят крестьянина. Но если этот путь спасения отрезан, то тот же процесс исторического развития создал другой — заработки на стороне. Эти отхожие промыслы и поставляют контингент рабочих рук, необходимый для нашей нарождающейся капиталистической продукции. Он вербуется и пополняется очень исправно... Таким образом, страна переживает переходное экономическое состояние. Ему должно соответствовать и переходное состояние умов. Сообразно с двумя борющимися экономическими тенденциями: отживающей общинной и нарождающейся капиталистической — в единственном активном политическом движении должно было произойти 1) стремление приспособить теорию к жизненным отношениям и потребностям крестьянства и 2) раз началось это приспособление —
148
то раздвоение а) в сторону борьбы с абсолютизмом, т. е. соответствую-щее капитализму либеральное течение и б) защита форм общинной жизни an und für sich — народничество 76—77 гг., народничество, меч-тавшее о самозванцах, отрекавшееся от социализма и в определении задач своей пропаганды ничего не прибавившее к идеалу Разина и Пу-гачева, народничество, создавшее народно-революционные организации с помощью якобы царских указов.
Так создались два течения, которые я назвал бы политическим оппортунизмом и экономическим староверством»33.
В приведенном отрывке записи дискуссии обращает на себя внима-ние следующее. Во-первых, экономическое развитие России представ-ляется Плеханову как переходное от общинно-натурального (если иметь в виду крестьянское хозяйство) к капиталистическому. Во-вто-рых, объяснение причин раскола революционного движения в России удовлетворяет требованию марксистского анализа рассматривать его (революционное движение) в зависимости от хода экономического развития страны. В-третьих, совершенно ясно, что себя он больше не от-носит к экономическим староверам. Наоборот, «экономическое староверство» противопоставляется его новым экономическим и социаль-ным взглядам, которые, как мы уже отмечали, с осени 1880 г. фактиче-ски ничего народнического не содержали. Со времени переезда в Париж, особенно с зимы 1880—1881 г., начинается также пересмотр его программно-тактических взглядов.
В конце 1880 г. чернопередельцам, находившимся в России, удалось организовать новую типографию в Минске, и, начиная с третьего номера, издание журнала переносится в Россию. Третий номер был последним, в котором принимал участие Плеханов. Группа, продолжившая издание «Черного передела», в начале 1881 г. разработала новую программу под названием «Программа Народной партии». Об этой программе Плеханов критически отзывался в письме к Лаврову34.
В том же направлении, хотя и более медленно, шел процесс эволюции взглядов товарищей Плеханова, живших в Женеве. В этом отношении интересны обстоятельства, при которых В. И. Засулич обратилась к К. Марксу с известным письмом от 16 февраля 1881 г.
В девятом, сентябрьском номере журнала «Отечественные записки» за 1880 г. была помещена статья ставшего известным народнического публициста В. П. Воронцова, писав-
149
шего под инициалами В. В., озаглавленная «К вопросу о развитии капитализма в России». В статье он доказывал, что в отличие от Западной Европы развитие капитализма в России нельзя считать явлением прогрессивным, так как, используя передовую технику, он в массовых размерах разоряет народное производство, т. е. крестьян и ремесленников, не предоставляя им взамен этого работы на капиталистической фабрике, ограничивает этим внутренний рынок и при невозможности выхода России на внешние рынки готовит тем самым условия, если не гибели, то во всяком случае лишь бесперспективного существования. Оказывалось таким образом, что в отличие от европейских стран, где капитализм появился значительно раньше, в России для его успешного и прогрессивного развития нет достаточной почвы. Отсюда Воронцовым ставился вопрос о необходимости сохранения форм народной экономической жизни, прежде всего крестьянской общины как альтернативы тому экономическому разорению, которое приносит развитие капитализма в России35.
По прочтении статьи Воронцова С. Кравчинским, Я. Стефановичем, В. Засулич, Л. Дейчем и польскими социалистами Ш. Дикштейном и Л. Варыньским, «у нас, - вспоминал Дейч, — завязался горячий спор, во время которого первые двое соглашались с В. В., мы же с Верой Ивановной не соглашались со многими доводами, а двое последних решительно опровергали все его доказательства.
Так как мы, понятно, ни до чего не договорились, то кому-то пришло на мысль обратиться за разъяснениями этого вопроса к Марксу, что мы и просили сделать Веру Ивановну и на что, не без колебаний, она согласилась»36.
В письме к Марксу Засулич писала: «В последнее время мы часто слышим мнение, что сельская община является архаической формой, которую история, научный социализм — словом, все, что есть наиболее бесспорного, — обрекают на гибель. Люди, проповедующие это, называют себя Вашими учениками par excellence: «марксистами». Их самым сильным аргументом часто является: «Так говорит Маркс»... Вы поймете поэтому, гражданин, в какой мере интересует нас Ваше мнение по этому вопросу и какую большую услугу Вы оказали бы нам, изложив Ваши воззрения на возможные судьбы нашей сельской общины и на теорию о том, что, в силу исторической необходимости, все страны мира должны пройти все фазы капиталистического производства» 37.
С подобной просьбой к Марксу до этого обращались на-
150
родовольцы. Однако по различным причинам он не находил времени ответить им. Получив письмо от Засулич, Маркс сразу же приступил к составлению ответа. Сохранилось четыре наброска ответа на письмо Засулич. В письме Засулич от 8 марта 1881 г., по тексту почти совпадающему с четвертым наброском, была изложена в общей форме точка зрения Маркса. Указав на то, что анализ, представленный в «Капитале», не дает доводов ни за, ни против жизнеспособности русской общины, Маркс писал, что специальные исследования, проведенные им на основе первоисточников, привели его к выводу, что «эта община является точкой опоры социального возрождения России, однако для того чтобы она могла функционировать как таковая, нужно было бы прежде всего устранить тлетворные влияния, которым она подвергается со всех сторон, а затем обеспечить ей нормальные условия свободного развития» 38.
В отличие от статьи Ф. Энгельса «О социальном вопросе в России» (1875 г.), где, в частности, излагался его взгляд (а следовательно, и Маркса) на будущее русской сельской общины и конкретно указывались условия ее перехода в высшую форму общежития (пролетарская революция на Западе), в ответе Маркса об этом условии не говорилось, хотя Маркс писал о революции в первом варианте ответа 39.
Ответ Маркса был получен в Женеве 10 марта 1881 г.40 Неизвестно, какое впечатление произвел он на женевских чернопередельцев. Однако можно предположить, что если Засулич, Дейчу и Стефановичу была известна статья Энгельса «О социальном вопросе в России»41, ответ Маркса им мало что объяснял по существу поставленного вопроса42. У тех же, кто не знаком был с высказываниями Энгельса, могло создаться впечатление, что Маркс солидаризируется с теми народниками, которые считали русскую крестьянскую общину экономической основой социалистического развития России.
Что касается Плеханова, то, как показывает его дискуссия с Чепуриным, к тому времени у него сложилось твердое убеждение относительно крестьянской общины и экономического будущего России. Оно было выражено в письме к Лаврову, относящемуся к концу 1881 г. Но, как видно из контекста письма, высказанная в нем точка зрения относится еще к парижскому периоду жизни Плеханова, когда он лично общался с Лавровым. Выразив сожаление, что ему не пришлось послушать лекции Лаврова о капитализме в Рос-
151
сии, он пишет: «Я, как Вам известно (разрядка наша. - А. Б.),держусь того взгляда, что это дело уже решенное, Россия «уже вступила на путь естественного закона своего развития» и все другие пути, мыслимые, быть может, для каких-нибудь других стран, для нее закрыты». И далее спрашивая об источниках, которыми пользовался Лавров, Плеханов продолжает: «В. В. человек в высшей степени сомнительный, его данные едва ли достоверны, я убежден, что не успеет он дописать своей последней статьи о невозможности в России капитализма, как этот капитализм будет, как говорится, «ни для кого не тайной» 43.
Таким образом, к весне — началу лета 1881 г. во взглядах Плеханова произошло главное: перелом в сторону марксизма и социал-демокра-тии. Признание капитализма в качестве единственно возможного пути развития России приводило к пересмотру всей системы взглядов на характер, движущие силы, стратегию и тактику русской революции.