Птица с разноцветными крыльями

 

Пришла Анюта из школы. А с неё вода в три ручья. Это у самой деревни захватил её дождик – да сильнющий, да с ветром! Сняла Анюта платок, скинула платье – всё повесила сушить.

Хорошо, бабушка Кланя печку истопила. Тепло в избе. Надела Анюта старое своё платьице, что на печке согрелось, стало ей весело. А отчего весело, сама не знает. Даже притопывать босыми ногами стала и подпевать:

 

– Гулюшка ты, гулюшка,

Мой хороший голубок,

Мой сизенький воркунок!

Эй‑да! Эй‑да!

Эй, ля‑ля!

Эй‑да! Эй‑да!

Эй‑ля‑ля!

 

Толюн смотрел‑смотрел на сестру и говорит:

– Дурёха, пятки пожалей.

Засмеялась Анюта, обняла Толюна, поцеловала и вдруг – хлоп по затылку! Ещё раз поцеловала и хлопнула. Вырвался Толюн и закричал:

– Если погреться захотела, на печку лезь! А зачем дерёшься? – И отвернулся от сестры – смотреть на неё не может.

– Толюнчик! – позвала Анюта. – Хочешь, книжку почитаем?

Толюн молчит.

– Эх ты, гулюшка!

Толюн опять ни слова.

– Ну, кто быстрей на печку влезет! – крикнула сестра.

Они бросились к печке, толкая друг друга. И сразу тёплая овчина приняла их, пригрела.

– А вот отгадай загадку… – страшным голосом говорит Анюта. – Живёт на свете птица. Не простая, а удивительная. У этой птицы четыре большущих крыла да длинный хвост, а в хвосте двенадцать перьев, каждое перо и беленькое и чёрненькое… Какая это птица, а? Отгадаешь – пойдёшь в школу. Не отгадаешь – никогда не пойдёшь.

– А у птицы четыре крыла? – переспрашивает Толюн.

– Четыре.

– Уродка, – говорит Толюн. – Эта птица – уродка.

– Сам ты уродка. Это четыре времени года, – смеётся Анюта. – Зима, весна, лето и осень. А в хвосте двенадцать перьев – значит двенадцать месяцев. А чёрненькое и беленькое – это ночь и день.

– А зачем четыре крыла? – не унимается Толюн. – Чтоб быстрее летать, да?

– Эх, ты! «Зачем, зачем»! Будешь учиться в школе – всё узнаешь. Только теперь уж тебя не пустят.

Толюн недовольно засопел:

– А я найду такую птицу.

– Какую?

– Уродку – вот какую. Только все крылья у неё разноцветные: жёлтые, зелёные, красные, синие. Как махнёт крыльями, так и солнышко взойдёт.

– Врёшь ты всё, – бормочет Анюта и зевает.

 

ОТТАЯВШИЕ БУКВЫ

 

Анюта задремала. Повернулась на бок и уснула. Некоторое время Толюн лежал тихо, не шевелился, но спать ему не хотелось. Вытащил из‑под подушки книжку с картинками. И стал водить пальцем по строчкам, будто читал.

Некоторые буквы Толюн знает. Вот похожая на месяц буква «С». Значит, уже темно – месяц на небо поднялся. В деревне огни погасили. И только один мальчик не спит. Вышел из домика, на месяц смотрит. А вот буква «А». Рядом с мальчиком домик – буква «Д». Стал Толюн подгонять букву к букве, и получилось удивительное: САД… Верно! И на картинке нарисованы зелёные деревья, а на деревьях красные круглые яблоки – сад. Старичок, в шляпе, бородка клинышком, ходит по саду среди деревьев, смотрит, чтоб никто не забрался, чтоб ребята яблони не ломали.

«Дедушка, я к тебе приду», – шепчет Толюн.

А дедушка тоже тихонечко отвечает:

«Приходи, парень, я тебе яблок дам».

«Дай побольше. Я и Анюте принесу».

«Ну что ж, приходи. Наложу полную сумку. Яблоки у нас вкусные».

– Сад… Сад… Сад… – читает Толюн.

Потом надоело, вытащил из‑под подушки Анютину тетрадь. В тетради тоже буквы – только какие‑то вихлястые, пьяные. Чего хотят? О чём рассказывают? Не понять.

Толюн вынул из кармана огрызок карандаша. Хорошенько послюнявил кончик и начал рисовать. Прямо на строчках в тетради нарисовал лодку. А в лодку сел человечек с большим ружьём. И позвал собаку. Собака прыгнула в лодку. Лодка закачалась…

И вдруг Толюн вспомнил, как его утром кузнечики разбудили:

 

– Эй, ля‑ля!

Эгей, ля‑ля!

Хватит тебе спать,

По небу плывет лодка…

 

Толюн засмеялся и ещё вокруг лодки нарисовал облака, а внизу маленькие домики, а за домиками – лес и речку. Завтра учитель посмотрит в Анютину тетрадь и спросит: «Ты сама так красиво нарисовала?» Анюта скажет: «Нет! Это мой брат Толюн». А учитель скажет: «Ну ладно. Пускай приходит к нам». – «Нет, он ещё маленький, – скажет Анюта. – Он рыженький». – «Какой же маленький, когда так хорошо рисует? А рыженьких мы тоже берём».

 

 

Я БЫ ТАК НЕ СДЕЛАЛ

 

Всё утро Толюн провёл у бабушки Клани. Вместе они грибы разбирали: которые сушить, которые в бочке солить. Из большой плетёнки Толюн вытаскивал гриб и, высоко подняв его, кричал:

– А этот, бабушка, куда?

– Клади на стол, – говорила она, взглянув на тёмно‑коричневую шляпку. – Видишь, какой красавец. Это гриб боровик – всем грибам начальник.

– Я его сразу признал, – радовался Толюн. – Вон у него листочек на голове, а у других нет.

К шляпке боровика прилип маленький жёлтый листик.

– Ты под листочек загляни, – говорила бабушка. – Видишь, какой крепенький. – Отрезала шляпку да ещё приговаривала: – Молодец, боровичок‑крепышок, совсем не червивый…

А Толюн снова лез в корзину:

– А вот ещё боровик, снова начальник!

– Ох, какое тебе грибное счастье, – похваливала бабушка Кланя.

– А этот вот, смотри, самый главный боровик попался! – Толюн показал огромный гриб с плоской шапкой.

– Нет. Это не боровик, а груздь. Посолим мы грузди вместе с чернушками. Придёшь зимой, дам тебе грибков с картошкой, слюнки‑то потекут.

– Бабушка, а есть ведь грибы горькие‑горькие?

– Есть и поганые.

– Отчего это?

– Так уж.

– Нет, бабушка, ты расскажи.

Толюн придвинулся поближе, приготовился.

– Ладно, слушай. Когда‑то давно, – начала бабушка, – все грибы были одинаковые. Ну, как родные братья, дружно жили. Ну, бывало, конечно, поругаются, да скоро помирятся.

– И мы с Анютой ругаемся, – сказал Толюн.

– Видишь как, – подхватила бабушка Кланя, – и грибы тоже. А в одно лето вот что у них получилось. После дождичка как‑то пошли грибки погулять. Идут дружно, хорошо, между собой тихонечко разговаривают. Вышли на полянку. Глядят – ой, что за красота! Солнышко светит, тепло. Один грибочек говорит: «Вот что, братья. У меня шапка красная. Я на этот бугорок зайду, поближе к солнышку, мне почётнее тут стоять». А другой говорит: «Нет, брат, у меня шапка тоже неплоха. И мне охота к солнышку поближе». Заспорили. Какие половчее – на пенёк забрались. А какие и рукава засучивать: сейчас вам покажем – враз шапки‑то посшибаем! А какие говорят: «Пойдём к Лесовику жаловаться – и всё тут».

Ну, спорили, спорили – и отправились. Зашли в самую чащобу. Место там глухое, тихое. Уже темно. Луна засветилась. Птица филин заухала, да, слыхать, ещё ручеёк журкает. Лежит поперёк ручья серый дуб. А под дубом куревко воскурилось. Ну грибочки шуметь: «Дедушка Лесовик, а дедушка Лесовик!» – «Чего вам? Чего?» Вылез из дупла сам старичок Лесовичок. А один гриб в красной‑то шапке вышел вперёд и важно говорит: «Так, мол, и так. Не хотим рядом с братьями жить». И другие ему поддакивают: «Не хотим! Мы грибы видные, нам и к солнцу ближе стоять». Стал Лесовик их уговаривать: «Дело житейское. Поссорились – помирились». Те опять за своё: «Не хотим!» – «Да ну вас! – говорит Лесовик. – Пускай тогда ваша обида ядом обратится. Да в шапках своих поганых навсегда оставайтесь, чтоб каждый вас видел. И сторонкой обходил злых таких».

Бабушка замолчала.

– Что дальше‑то, бабушка? Обходят их?

– Конечно. Дурных грибов ни люди, ни звери, ни даже мошки не трогают. А вот дедушка Лесовик как‑то шёл да и взял в рот горький гриб. «Фу‑ты, говорит, поганка!» Плюнул да и рукавом утёрся. Вот как он грибков поел! – засмеялась бабушка. – Плохо старикам‑то. Видят худо.

– Бабушка! – закричал Толюн. – А вот поганый гриб, – и вытащил из корзины грибок с красной шапкой. – Посмотри, бабушка!

– Чего? Нет, это красик, красный гриб. Про него и загадка есть: маленький, удаленький сквозь землю прошёл, красну шапочку нашёл. Это хороший, клади его на стол.

– Лучше бы, бабушка, – сказал Толюн, – все грибы были одинаковые, все хорошие да жили в дружбе.

– Это конечно, – согласилась бабушка. – Ты‑то у нас разумник. А Лесовик – дедушка старенький. Вот он и оплошал.

– А где он теперь?

– Кто это?

– А дедушка Лесовик! И теперь в лесу живёт?

– Конечно. Куда ж ему деться?

– Я к нему пойду.

– Чего? Куда пойдёшь? Ты это что надумал?! – закричала бабушка Кланя. – Ты не смей! Не смей и думать. В лесу темно. Заблудишься. Ишь, сказку ему рассказала… Баловник!

 

ОБИДА

 

Вернулся Толюн от бабушки Клани, а Анюта уже дома – из школы пришла.

– А мы с бабушкой Кланей грибы разбирали. Я двадцать боровиков вытащил.

Анюта ничего не сказала, будто не слышала. Она даже не взглянула на брата, домыла сковородку и на место поставила.

– Анюта, а я загадку знаю. – И Толюн запел:

 

– Маленький, удаленький

Сквозь землю прошёл,

Красну шапочку нашёл!..

Кто такой?

 

Анюта опять не ответила. Прикрыла чугунок крышкой. Взялась за веник, решила в комнате прибраться. Толюн дернул её за платье и сказал:

– Это красик. Грибочек красный такой. И все грибочки у бабушки хорошие, все крепкие, червивых нет совсем. Бабушка Кланя говорит – она таких сроду не видывала.

Повернулась Анюта к брату, посмотрела сердито, как на чужого:

– Отстань!

– А я под груздь забрался, – не унимался Толюн. – А бабушка Кланя меня искала. И за печку заглянула, под кровать! – Толюн засмеялся.

– Я бы тебя быстро отыскала, пакостника! Зачем мне в тетради накалякал?

– Я не калякал, – сказал Толюн и стал объяснять, что нарисовал лодку, как она по небу плывёт, а в лодке охотник с собакой.

 

 

Толюн думал, Анюта обрадуется, а сестра схватила его за рыжие вихры и начала трепать:

– Вот тебе за лодку! Вот тебе по небу! Все бы тебе портить! Ведь такой козявистый!..

– И нет. Не‑е‑ет! – закричал Толюн.

– Самая ты есть букашка вредная! А кто помидоры по всей комнате раскидал? Думаешь, я не знаю?

– Я… я не раскидывал. Не раскидывал! Не раскидывал! – кричал Толюн.

Анюта отпустила его голову, и Толюн залез под стол, но оттуда тоже кричал:

– Не раскидывал!

– А ну вылезай! – сказала Анюта. – Кому говорят?

– Я не козя‑вис‑тый! – кричал Толюн из‑под стола. – Не козявистый – и всё!

И заплакал.