Схватка под Силистрией

паемым запасом силы воли и вплоть до своей кончины, последовавшей вскоре после Алминского сражения, действительно старался придать экспедиции тот характер живости и энергии, которые были свойственны его богато одаренной и оригинальной натуре³².

Совершенно противоположным по характеру и военной подготовке был лорд Раглан, поставленный во главе английской армии. Испытавший войну лишь в далекой молодости и проведя последующие сорок лет в мирной обстановке и по преимуществу на бюрократических должностях, он не мог считаться практиком военного дела и был скорее почетным знаменем былой славы английской армии. Можно, однако, предполагать, что назначением лорда Раглана главнокомандующим экспедиционной армией имелось в виду достижение и другой побочной цели — уравновесить пылкие порывы С.-Арно, оградить операции от возможных авантюр и придать им характер, выгодный для обоих союзников, а не только для одной Франции. И в этом отношении спокойный, уравновешенный характер лорда Раглана, так же как и его богатая административная опытность, являлись отличным дополнением к главе французской армии.

Барон Бруннов, который считал английского главнокомандующего в числе немногих своих интимных друзей, посвящает ему следующие строки в письме к графу Нессельроде³³:

«Лорд Раглан как солдат исполнит свой долг против нас, но как человек он останется искренно привязанным к России. Можно пред-

191

полагать, что каждый из союзников будет экономить то, чего у него мало. Французы будут сберегать свои суда, а англичане будут скупы насчет солдат. Это условие, я думаю, не сделает легким достижение постоянного согласия в совместных операциях. К тому же лорд Раглан, наряду с внешней мягкостью, упрям, как все англичане, и он будет поступать только по своему разумению. Вообще он не любит французов и не уважает их. Его выбор указывает, как мне кажется, на желание англичан сохранить полную свободу в своих операциях»³⁴.

Первоначальным пунктом сосредоточения союзных войск был избран остров Мальта, где решено было устроить промежуточную базу. Все иностранные источники свидетельствуют о полной неподготовленности союзников к открытию большой кампании. Трудно сказать, кто из них перещеголял один другого в тех беспорядках, о которых они сами повествуют.

Войска сосредоточивались, организовались и снабжались всем необходимым так медленно, что не было возможности ускорить отправление их в Турцию. Тем временем до союзников дошла грозная весть о переходе князем Горчаковым Дуная, и мы знаем уже, какое впечатление на них произвела эта весть. Надо было торопиться на театр войны, чтобы не опоздать к ожидаемой уже союзниками развязке всей кампании под стенами Константинополя, а между тем царивший в организации армии хаос не давал возможности это сделать. Приходилось прибегать к полумерам и двинуть на турецкую территорию хоть то, что было под рукой.

И действительно, сосредоточение французской и английской армий у пункта высадки их в Галлиполи носило крайне беспорядочный характер.

Первоначальные предположения союзников состояли в высадке экспедиционных корпусов прямо в Варне.

Здесь они непосредственно входили в связь с армией Омерапаши и весеннюю кампанию могли открыть активными действиями на Дунае; большое преимущество союзного флота перед нашим Черноморским делало к тому же эту высадку почти безопасной. Но переправа князя Горчакова через Дунай, ожидание его быстрого наступления в направлении к Балканским проходам и неуверенность в способности турецкой армии противодействовать этому наступлению заставили союзников отказаться от первоначальных предположений и избрать более безопасный пункт высадки, который давал бы возможность прикрыть от наступления русских хотя бы только столицу оттоманов.

Таким условиям наиболее соответствовал Галлиполи, расположенный на полуострове того же наименования и обеспечиваю-

192

щий обладание Дарданелльским проливом³⁵. Удаление Галлиполи от Адрианополя на 125 верст позволяло быстро поспеть на защиту этого города, а близость Константинополя ставила при всех случайностях войны и эту столицу под прикрытие союзных десантов.

Избранный пункт высадки был выгоден также и в том отношении, что давал возможность в короткое время укрепить его и сделать труднодоступным для атаки с суши даже превосходящими силами, что позволяло в случае неблагоприятного оборота войны произвести безопасно обратную посадку на суда. Наконец, обладание Галлиполи обеспечивало также свободный выход союзного флота из Черного моря.

Таким образом, предпочтение, отданное для первоначальной высадки союзных армий этому пункту перед Варной, является следствием победы элемента осторожности над активностью, что, в свою очередь, находилось в зависимости как от неготовности союзных армий, так и от того впечатления, которое произвела на наших врагов переправа Горчакова через Дунай.

Эти обстоятельства отдаляли по крайней мере на два месяца столкновение армии князя Варшавского с англо-французами и давали ему возможность нанести отдельно туркам решительное поражение, а может быть, и совершенно изменить ход кампании, если бы только на берегах Дуная могли отрешиться от излишней осторожности и думать не только об обороне со всех сторон, но и о нанесении врагу решительного удара.

С 18 (30) марта началась ежедневная отправка союзных войск с Мальты в Галлиполи. Перевозка, как было уже сказано, шла в полном беспорядке. Людей большей частью сажали на паровые суда, тогда как лошадей, орудия и все запасы перевозили на парусном флоте. В результате части прибывали вразброд, ожидая по нескольку дней своих запасов, и пришлось употребить немало времени для приведения их в боевую готовность.

В середине апреля старого стиля в Константинополь прибыли оба союзных главнокомандующих, маршал С.-Арно и лорд Раглан. Употребив около двух недель на представления, парады и на ознакомление с обстановкой в столице, они в начале мая отправились совместно с турецким военным министром в Варну для свидания с Омером-пашой и для выработки плана предстоящих действий.

В то же время союзные армии продолжали свое беспорядочное сосредоточение в Галлиполи, где скучали от бездействия, занимаясь лишь укреплением этого полуострова и ознакомлением друг с другом. К концу апреля на турецкую территорию успело собраться лишь 22 тысячи французов и около 14 тысяч англичан, из которых только незначительная часть могла быть двинута вперед из-за царившей путаницы в перевозке войск и материальной части.

193

Кладбище в Калараше

7 (19) мая в Варне состоялось пятичасовое совещание между союзными главнокомандующими, Омером-пашой, сераскиром и капудан-пашой. Оно началось подробным изложением Омеромпашой положения дел на театре войны.

Общая численность турецкой армии на Балканском полуострове к этому времени достигала 104 тысячи человек. Из них 45 тысяч были сосредоточены в Шумле, 18 тысяч — в Силистрии, 6 тысяч — в Варне, 20 тысяч — в Видине и Калафате и остальные были разбросаны мелкими частями по разным пунктам³⁶. Омер-паша предполагал до соединения с союзными армиями не вступать с русскими в решительное сражение, а задерживать наше наступление внутрь страны, оставаясь в Шумлинском укрепленном лагере, где он со своей сильной в обороне армией рассчитывал не только остановить наступление князя Варшавского, но и разбить его.

Турецкий главнокомандующий полагал также, что Силистрия, хорошо обороняемая, задержит наступление русской армии по крайней мере на шесть недель. Обзор своего стратегического положения Омер-паша закончил следующим обращением к союзным генералам:

«Силистрия должна неминуемо пасть; я надеюсь, что она продержится шесть недель, но она может быть взята и в две недели, и

194

в одно прекрасное утро мы можем быть поражены этой новостью, а также известием о движении русских на Шумлу. Я недостаточно силен, чтобы идти на помощь Силистрии, и буду уничтожен без всякой пользы; необходимо, следовательно, чтобы мне помогли, дали бы опору. Я буду очень долго защищаться в Шумле. Скажу более, я почти уверен в том, что разобью русских, если они будут меня атаковать, но разве французы и англичане, которые находятся в Галлиполи, на турецкой территории, захотят лишить себя помощи моей отличной армии и дадут русским возможность уничтожить меня отдельно, тогда как мы вместе могли бы отбросить их на другой берег Дуная и спасти Турцию?»

«Истина этих соображений поразила лорда Раглана и меня,— сообщал С.-Арно маршалу Вальяну.— Мы начали спокойно обсуждать положение Турции и ее армии, а также положение союзных армий, целью которых в глазах всего света была помощь туркам»³⁷.

Результатом этого спокойного обсуждения было решение произвести возможно скорее демонстрацию в пользу турок, направив в Варну морем по одной дивизии, французской и английской. Французы должны были занять укрепленную позицию верстах в четырех впереди Варны, а англичане сильную позицию у Девно, отстоявшего в семи часах марша от Варны и прикрывавшего Праводы. С.-Арно приводил следующие мотивы такого решения: поддержать нравственное состояние турецких войск, воздействовать в дурную в этом отношении сторону на русские войска и заставить князя Варшавского принять окончательное решение — или уйти за Дунай, или же удвоить усилия для скорейшего овладения Силистрией, чтобы потом двинуться против армии морских держав.

Союзные главнокомандующие предполагали своим выдвижением вперед достигнуть и политической цели, заставив Австрию принять определенное решение и не отговариваться более «очень большим удалением французских войск от Дуная и русских».

Но пылкий французский военачальник, мотивируя приведенными выше соображениями выдвижение двух союзных дивизий к северу от Варны, питал в тайниках своей души более смелые надежды обратить предполагаемую демонстрацию против русских войск в решительное столкновение на берегах Дуная, которое особенно соответствовало бы планам императора французов. Дальнейшее наступление Паскевича волей-неволей заставляло союзников быстро сосредоточить все их силы между Варной и Шумлой, и С.-Арно предполагал, что для них трудно было найти более выгодное положение для вступления в бой с русскими войсками, которым пришлось бы драться, имея перед собой свежую, сильную армию, а в тылу большую реку. Однако состояние экспедиционных корпусов не соответствовало широкому полету мысли фран-

195

цузского главнокомандующего, и он взывал к патриотизму военного министра. «Ваше превосходительство,— писал он³⁸,— поймете всю важность настоящего положения и не откажете мне в возможной помощи, не теряя ни одной минуты. Здесь затронута честь французского знамени; надо, чтобы оно торжествовало, и оно будет торжествовать, но необходимо, чтобы я был силен, очень силен, чтобы избежать риска какой-либо неудачи».

По предположению С.-Арно, через две недели должно было сосредоточиться между Варной и Шумлой 10 тысяч французов и 7 тысяч англичан, и к половине июня старого стиля число это могло удвоиться. Остальные части предполагалось эшелонировать в Бургасе и впереди Адрианополя. Варна же должна была обратиться в весьма важную для союзников базу и даже более важную, чем Галлиполи.

Через два дня после описанного совещания союзные главнокомандующие, находясь в Шумле, получили от смущенных турецких генералов печальные вести о положении Силистрии. Комендант сообщал 8 (20) мая, что русские войска силой в 70 000 человек энергично атакуют крепость, что сильная бомбардировка продолжается день и ночь, часть брустверов в направлении к Дунаю уже разрушена, полная блокада неминуема и что крепость не может держаться более 10—15 дней. Турки при этом известии пришли в полное уныние, и сераскир предполагал через два месяца видеть уже русские войска под стенами Константинополя.

Это известие заставило С.-Арно и лорда Раглана изменить свое решение о движении к Варне только двух дивизий и постараться возможно скорее сосредоточить туда все войска обеих армий, которыми они могли располагать и которые были готовы. Вместе с тем Омеру-паше было предложено приказать коменданту защищать крепость до последней крайности, после чего спасти такую часть гарнизона, которую представится возможным. С этой целью надлежало, усилив в последнюю минуту огонь, оставить в крепости от 6 000 до 8 000 человек, а с остальными 10 000—12 000 прорваться в наиболее слабом месте через русское расположение и быстро двинуться к Шумле. Такой маневр силистрийского гарнизона должен был обеспечиваться с тыла 12 000 башибузуков, поддержанных 2 000 регулярной кавалерии, и с правого фланга движением от Калафата к Шумле 10-тысячного корпуса, которому приказано было специально для этого приблизиться возможно ближе к Силистрии. Одновременно с этим комендантам Видина и Софии предписывалось оставить у себя лишь крайне необходимое число войск для обороны этих пунктов и удержания в своих руках страны, а остальные направить усиленными переходами к Шумле.

С.-Арно предполагал, что благодаря таким мерам армия Омера-паши увеличится в течение трех недель до 70 000 при 180 ору-

196

диях; англичане к тому же времени будут иметь перед Варной 20 000, а французы 35 000 человек. С армией в 125 000 при 316 орудиях, сосредоточенной на отличной позиции, С.-Арно считал возможным спокойно ожидать наступления князя Варшавского, которого он предполагал, может быть, допустить до самой Шумлы³⁹.

Со своей стороны и политическая обстановка заставляла маршала С.-Арно торопиться перекинуть часть союзных войск в Варну. Австрийский представитель в Константинополе сообщил французскому поверенному, что Австрия решила не колебаться более в принятии активного участия в войне и двинет свои войска, чтобы заставить нас очистить княжества.

«Я удвою мою деятельность, чтобы иметь возможность открыть огонь на Дунае ранее их,— писал маршал, сообщая это известие военному министру⁴⁰.— Но я не могу двинуться вперед, пока не буду достаточно силен, чтобы нанести решительный удар и отбросить русских в Дунай».

С такими радостными мечтами союзные главнокомандующие отбыли в Константинополь, где, однако, их ожидало разочарование ввиду неготовности их армий.

Настоящее положение союзников лучше всего видно из откровенного письма маршала С.-Арно к императору Наполеону, написанного тотчас же по возвращении главнокомандующих из Варны. Предоставим говорить об этом самому руководителю военными операциями французского экспедиционного корпуса.

«С грустью должен доложить вашему величеству,— писал С.-Арно⁴¹,— что наша армия не сформирована, и мы не в состоянии воевать в том положении, в каком находимся в настоящее время. Мы имеем только 24 запряженных орудия и 500 лошадей на два кавалерийских полка. Все остальное, как люди, так и материальная часть, задержано в море северными ветрами, и неизвестно, когда прибудет.

Наше положение еще печальнее в отношении продовольствия. Я имею сухарей на 10 дней, а мне их нужно по крайней мере на три месяца. Думали, что я шутил, когда просил три миллиона рационов, что составляет лишь трехнедельную потребность для пятидесятитысячной армии, и мне предложили один миллион. Невозможно вести войну без хлеба, без сапог, без походных котелков и без манерок, а меня оставляют с 250 парами сапог, 40 котелками и с 250 манерками...

Находясь в таких условиях, я принужден сильно изменить план, условленный между турецким правительством, лордом Рагланом и мною. Это вещь более чем щекотливая, так как мы связаны обязательствами с турецким правительством, а лорд Раглан — со своим, которому он написал уже и дал числовые

197