Переделанная Глава 11 40 страница

Одно, но, Катю страшно укачивало, особенно в «корытах», потому она предпочитала внедорожники. Когда ей было пять лет, страшно болели уши, боль мешала спать, кушать, просто слышать. У неё до болезни был абсолютный музыкальный слух, родители мечтали, что она станет хорошей пианисткой. Но болезнь навсегда лишила её части слуха в правом ухе и частично обоняния. Мамбетские врачи неправильно лечили ребёнка, гной разрывал носоглотку и барабанные перепонки. Она только плакала всё время от боли, по в ушах разрывались «снаряды». Свой первый юбилей, пятилетие, она так и встретила, под подушкой со слезами на глазах. А ведь в тот день, Тётя Таня с Женей принесли ей детское шампанское, апельсины и шоколад. Сил не было даже просто вылезти из-под подушки.

Андрей в тот год приехал в гости к ним, и вместо отдыха, носил её по больницам. Ему тогда было примерно четырнадцать лет. Очереди были огромные, врача ждали часами, мать не могла так часто отпрашиваться с работы. От усталости и от боли, когда та отпускала, Катя засыпала у него на руках. Он шёл по заполненным мамбетскими детьми коридорам больницы, а Катины волосы каштановым волнистым водопадом спадали с его рук почти до самого пола. Мамбеты трогали её волосы руками, а Андрей отгонял их от неё словно назойливых мух. Лишь бы только она выспалась, а то болезнь совсем измучила ребёнка.

Если бы не старая, подслеповатая врач еврейка, Катя так бы и осталась совсем без слуха. Катина попа была исколота антибиотиками, пять уколов в день, живого места не было. Осложнение было вызвано как раз антибиотиком, потому что его запрещено колоть больше двух недель, организм отторгает. Её престали лечить, оставили прогревание ушей, носа, горла и всё прошло. Только «Великим музыкантом» ей было стать не судьба.

Она играла на рояле всё же, но правильные звуки и интонацию выбирала исключительно интуитивно, ориентируясь на шестое чувство. Возможно это было к лучшему. У её одногрупницы, той самой Ксюшы с «нового года» была врождённая патология правого уха с изменением формы ушной раковины, из-за которой она не слышала этим ухом почти ничего. Ксюша стала великолепных хореографом, она также «шестым чувством» находила нужный ритм. Они вместе с Катей пришли к выводу, что это даже помогает чувствовать «душу» музыки, находить в ней самые тонкие грани.

Нарушение вестибулярного аппарата мешало Катерине наслаждаться автомобильными поездками, а велосипеда давно уже не было. Своего велосипеда у неё не было никогда, на велике брата она каталась всегда. Он не разрешал из вредности. Считал, что её всегда и во всём по жизни «везёт» и кругом у неё сплошные «плюшки» и «шоколадки», так что великом его она пользоваться не имела никакого права. Даже шину проколол ножом, когда увидел, как она катается без его согласия, чтоб не кому из них железка это не досталась. Обратную сторону её улыбки и смеха он никогда не видел.

Вот так и остались поезда да самолёты. В самолётах не было ничего интересного. Те же уши, закладывало почти сразу после взлёта и Катю «валил с ног сон». Так и засыпала у иллюминатора, наблюдая как внизу люди превращаются в точки и сверху, в небе, кажутся такими мелкими, жалкими, маленькими и ничтожными, что ими непеременное кто-то должен управлять иначе они «заблудятся».

Поезда. Катин знакомый, некто Михаил, как-то ей сказал, самый прекрасный поезд «Москва – Владивосток», вся страна как на ладони. Все реки, озёра, леса, поля и города в своём великолепии видны. В таком путешествии ты становишься Россией, сплетаешься с ней во едино. Каждый человек тебе становится понятен, потому как на каждого влияет место, где он живёт. Михаил жил в маленьком городе, где единственным учебным заведением помимо школы был железнодорожный техникум. Весь город состоял из железнодорожников и ему туда была дорога. Всю страну объездил.

Поезд стоял в Москве два часа, Миша успевал прибраться минут за тридцать и, как правило, на оставшееся время отправлялся погулять по городу. Во Владивостоке к нему подсел пассажир – русский немец, парень его ровесник по имени Владимир. Владимир приехал во Владик погостить на своём мерседесе, мерседес продал и возвращался в Германию поездом. Не всё пошло по плану. Во Владике Вова влюбился. Да так сильно, что всю дорогу до Москвы пил беспробудно, даже споил голландцев-экстремалов которые самостоятельно путешествовали по России без знания языка и даже словаря. И всю дорогу, больше недели пути, Миша слушал Володю по ночам. Слушал о любви. В Москве, Миша даже проводил его до метро, чтоб тот не заблудился.

И вот, поезд отправляется обратно во Владивосток по маршруту, Миша выдал бельё пассажирам и отправился к бригадиру поезда. В соседнем вагоне опять был Вова и пил «горькую». На вопрос: «Ты опять здесь?!», Вова ответил: «Люблюнемогу! Решил остаться в России, потому что его любимая девушка ехать в Германию отказалась, а пейзажи за окном не оставили его равнодушным. Он понял, что он – русский!». С улыбкой на губах Вова ехал домой до самого Владивостока. Именно на поезде, потому что только так можно ощутить Величие России.

Путешествуя на поездах Миша нашёл и свою судьбу. Как-то летом он работал на Средне Азиатском направлении и познакомился в пути с девушкой. У той не было денег на постельное бельё, он был в этом рейсе впервые и очень этому удивился, ведь российский пассажир всегда брал постельное. Он проговорил с ней всю ночь, пока под стук колёс за окном помелькала ночная степь. Она ему рассказывала примерно то же самое, что и Катя. Михаил высадил её на перроне в Катином городе, взял адрес и номер телефона и сказал, когда поедет следующий раз на этом рейсе. В этот следующий раз она уехала с ним в Россию и стала его женой. Он всегда любил коров, как это ни странно прозвучит, «сошёл с поезда», выучился на ветеринара и вместе с женой жил в частном доме. Не стеснялся он, как некоторые, своего деревенского прошлого, топора в руках, не считал зазорным держать коров и кур. Жена его в этом поддержала, хотя, будучи городской, понятия не имела как за скотиной ухаживать. И богато же живут, всё есть, и машина, и бассейн, и вкусная еда на столе.

Когда Катя только заикнулась, откуда она, они с Мишей дополняли друг друга. Он сам договаривал за неё то, о чём она смолчала.

– Знаю… Знаю, Катюш, Татьяна мне рассказывала… Вы то в большом городе были, вас там больше, тебя Женя защищал. А моя жена, они там в этом клоповнике вообще беззащитные были! Не на виду же всё! Их просто выселяли, выставляли на улицу и вселяли своих. Живи, где хочешь! Кому жаловаться?! Где правды искать?! Не где и не у кого!!! Вот и забрал её, даже не раздумывал ни сколько!

Вот и Катя любила поезда. До 1989 года они много путешествовали семьёй, неделями в дороге. Она ложилась на верхней полке и до боли в шее смотрела в окно. Катя всегда знакомилась с пассажирами, проводников же всех знала в лицо, тётка, та что работала на железной дороге познакомила её с ними. В основном они ездили с дядей Сашей. Он был пузатый, чуть лысоватый с маленькими усиками мужчина «в самом расцвете сил». Дядя Саша немного выпивал, но в вагоне у него было всегда чисто. Иногда Катя замечала, как он, с похмелья, не достаточно тщательно моет пол, оставляя по краям пыльные полосы.

- Дядя Саша, не порядок! Перемывай! – она тыкала указательным пальцем на пыль.

- Тфу ты, блин! Мучитель ты мой! Всё заметишь! – кряхтел он, пытаясь протиснутся в тесном проходе вагона со своим пузом.

Когда поезд стоял в депо, Катя, когда там была у тётки всегда его контролировала. Заходила в вагон армейским шагом, с важным лицом осматривала вагон, иногда проводила своим маленьким указательным пальчиком по верхним полкам в поисках пыли. Если пыль была обнаружена, она строго спрашивала:

- Дядя Саша, а это что?! Кто это будет убирать за тебя?! Я что ли?! Я сюда с проверкой пришла, а не убирать! Ну ка быстро тряпку в руки и вперёд!!!

- Надежда, ты кого ко мне привела?! Это же инквизитор просто!

- Да, да! Она ещё и контролирует сколько ты пьёшь! – смеялась тётка.

Когда вагон был убран они с дядей Сашей играли «в лошадку». Он вставал в переходе на коленки, Катя взбиралась на него, ударяла воображаемыми шпорами ему в пышные бока и командовала:

 - Вперёд! В атаку! Как Чапай!

Дядя Саша обливаясь потом и кряхтя от усилий «мчался во весь опор» по проходу, пока катя лупила его «по загривку» маленькой ладошкой.

- Ты не расторопная лошадка, дядя Саша! Бегаешь медленно! Шевели копытцами!

- Лошадка устала, деточка! У лошадки копытца, то есть коленки уже болят!

- Эх! Маломощная ты сосиска! Вот мой папа – хорошая лошадка, он может несколько часов возить меня верхом по комнате и копыта у него не устают так быстро.

- Так он же молодая лошадка, а я – старый! Давай отдохнём, а?! – с надеждой он оглядывался на неё.

Катя отрицательно мотала головой скривив губы в недовольной гримасе.

- Нет! Я придумала новую игру! В твоём купе я в обед нашла шашлычные шпажки, это будет моя шпага, мы с тобой должны взять штурмом вон ту крепость! – она указала рукой как полководец на тамбур.

Дядя Саша заплакал.

- Катенька, копытца болят!

- Ну вот возьмём крепость, я дам тебе овса и ты отдохнёшь!

Тот обречённо кряхтел в ответ:

- Тогда уж лучше морковки… Можно я выпью немного, а?!

Катя отвесила ему подзатыльник:

- Ещё чего?! А шнурки тебе не погладить?! Пить будем чай с конфетами «Красная шапочка», я их «случайно», заметила на твоём столике.

- Случайно заметила... Знаю я, твои «случайно»!!! Поди стащила уже пару штук! Тётка мне потом всыпает, что сладким перекормил!

Она опять отвесила ему подзатыльник.

- Я нашла их случайно!!! Они сами меня звали к себе!

- Прям так и сами?! – передразнил он.

- Да! Сами! Я не виновата, что они ко мне тянуться! Ты пойми, у тебя водка, у меня – конфеты. Дык конфеты хотя бы вкусные! И вообще, лошади не разговаривают! Лошади едут брать крепость! Вперёд! Ура!!!

И дядя Саша мчался по проходу с криком «Иго-го!» на взятие крепости, а потом они пили чай с конфетами, и он ей показывал на натёртые до красна коленки. Она, сжалившись над ним, опускалась перед ним на колени, целовала ему «вавки», дула на них с шумом набирая воздух в лёгкие, чтобы они побыстрее зажили, и они снова поскакали «в атаку».

Катерина шла с обеда, было душно и солнце припекало совсем как на родине, словно сама погода заставляла её вспоминать всё это. Она задумчиво улыбалась. Сегодня у шефа был день рождения, в вчера она покупала ему воздушные шарики для украшения кабинета. Путь на автобусную остановку лежал через многолюдный Бульвар (она попутно шла ещё от родителей). Дул порывистый ветер, норовя вырвать шарики из рук. Пока она шла, к ней подбегали дети, поздравляли её с Днём Рождения, читали стишки и говорили кучу комплиментов. Она смущённо отвечала, что это подарок начальнику, дети не соглашались, говорили, что она обманывает, наверное, потому что сразу видно, что День Рождения у неё!

Улыбаясь этому Катерина и не заметила, как высокий каблук её туфлей попал в зазор между плит на дорожке в парке. Катя потеряла на мгновение равновесие и её уже показалось: Сейчас упаду и расшибу свои многострадальные коленки! Ну детский сад, честное слово! Нельзя же так!». Однако ноги удержали её и она неожиданно для себя присела, по инерции на лавочку. Ногу только слегка подвернула. «Это я удачно приземлилась! Знак судьбы!» подумала Катя, «Надо же, даже коленки целыми остались! Впервые такое в жизни!». Она сняла туфли разминая затёкшие пальцы и открыла попить молоко, которое купила в обед. Сделав два глотка, она услышала откуда то сбоку:

- Можно с вами присесть?! – к ней обратилась женщина в бриджах, с оранжевым лаком на ногтях.

Не переставая жадно глотать прохладное молоко Катя утвердительно кивнула, думая: «А у меня есть выбор?!».

- Что вы! Не обувайтесь! Не надо меня стесняться!

Катя оторвалась от молока, она и правда обувала туфли.

- Да у меня обед закончился, на работу тороплюсь. Ногу подвернула, пришлось задержаться. Пора бежать уже.

- Здесь работает?! – та кивнула на отделение полиции.

Катя не любила разочаровывать людей, часто позволяла людям, особенно малознакомым, самим додумывать о ней всё что им заблагорассудится. Безумно забавлял Катю полёт человеческой фантазии, ну и было интересно, что о ней думают со стороны, насколько это разнится с действительностью. Людям же нравится, совершенно не зная человека, навешать заведомо ложный ярлыков, а ещё если послушать чужие сплетни, так и вовсе облить грязью, добавляя в эту грязь свои умозаключения. Поэтому Катя усмехнувшись утвердительно кивнула.

- Круто! Чё! Начальник поди?!

- С чего ты взяла?!

- Не знаю. Вид у тебя такой.

- Аааааааааа….

- Чем занимаешься?

Катя не понимающе смотрела на женщину, от той пахло перегаром, хотя она не была на вид запойной пьянчужкой, среднестатистическая гражданка.

- Не понимаю.

- Какова сфера твоей работы?!

- Мммммм.. Ну.. Это.. По транспорту я.

- О! Отлично!

- Что так?!

Нога болела, и Катя поморщилась, собираясь с духом, чтобы доковылять до работы. Заметила набойку, застрявшую между злополучных плит, поплакала над всем этим «про себя».

- Вот скажи мне, почему нельзя пересажать в тюрьму картёжников в поездах?!

- Не пойму при чём тут поезда, и я?

- Ну ты же по транспорту?! Поезд – тоже транспорт.

- Ага. - Катя кивнула.

- Так вот! Представляешь они подсаживаются к пассажирам, играют с ними в карты, обыгрывают, а потом сходят на ближайшей станции. Пиши не пиши заявление никто не поможет! Кругом взяточничество! Скажи, можно их посадить или нет?! Кто бы этим занялся?!

- А с чего ты взяла что полицейские берут взятки?! Хоть укажи на одного?!

- Ну кто-то же их туда пускает?! В поезда…

- А моет они просто купили билет?

- У тебя усики на лице, от молока, извини… Нет. Выходят именно после того как обдерут как липку!

Катя вытирала платком лицо.

- Ничего страшного. Я в тренде. Усатые женщины нынче в моде! А если я ещё сделаю губу «уточкой» и изображу «серьёзное лицо», то буду просто «Кончитой Вурст». Вся богемная туса – моя! Настоящие мужчины любят усатых женщин! Это так сексуально!

Катя округлила глаза и женщина рассмеялась.

- Тогда это бригадир поезда.. возможно. Полиция тут не при чём. Да и что он может сделать?! Закона такого нет. Мошенник ничего не нарушил…

Катя задумалась: «Если, она выпила сейчас, среди недели, днём, значит Сам Бог велел ей взять хотя бы пивка в вагон поезда. Мошенник это заметил, навешал на уши лапши, предложил сыграть в картишки на интерес, дал выиграть. Потом предложил играть на деньги. Добился игры на Вабанк, снял его и был таков. Его заметили конечно в полиции, но взять не за что, он же не обязывал её с ним играть, да и билет у него поди имеется, скорей всего самый дешёвый до ближайшей станции».

- Ты поди подвыпила, он предложил сыграть, так было?!

Та кивнула.

- Выиграла пару раз, он на деньги предложил. Ты согласилась. Так?!

Та опять кивнула.

- Когда он понял, что ты поставила всё, он выиграл и быстро ушёл. К тому моменту пока ты поняла, что тебя попросту ограбили, поезд уже был на следующей станции.

Женщина с обречённым взглядом снова кивнула в ответ.

- По какому такому праву, на каком таком основании ты неправомерно обвиняешь ни в чём неповинных людей во взятках?! Ты же даже не знаешь их имён?! Ты в лицо их не знаешь?! Почему они должны быть виноваты в том, что ты напилась, себя не помня, в том, что не устояла пред соблазном быстрого обогащения путём выигрыша в карты? Может Путин виноват?!

Катя не моргая смотрела в пустые и безжизненные глаза собеседницы, она ничего так и не поняла, причины не поняла, по которой лишилась денег.

- Ну что? Его можно посадить? И ещё найди, кто взял взятку!

Катя тяжело вздохнула.

- Скорей всего ты даже не помнишь как он выглядит. Никто взятку не брал, ты отдала всё сама, на то и был расчёт. Нет такого закона, запрещающего тебе пить и садиться играть в карты.

- Ты не поняла меня! Нужно его посадить, а не меня, чтоб не было таких.. по поездам. Придумай такой закон чтоб не было таких по поездам!

- Ага. – Катя кивнула. – И кто интересно ему запретит ездить в поездах, если куплен у него билет, так же как и у тебя?! Я бы вот тебе пить в поездах запретила!

- А что же там тогда делать? – собеседница в недоумении развела руками.

- В шахматы играть, например. В окно смотреть, читать книги, знакомиться с интересными людьми. Когда поезд стоит на больших станциях, я выхожу в город и покупаю там магнитики, таким образом, знаю почти все крупные населённые пункты по направлению к Москве. Каждый город самобытен, интересен, со своей культурой и архитектурой. У каждого города свой языковой акцент, стиль одежды, манеры жителей.

В Екатеринбурге ты попадешь в сказку Бажова про «хозяйку Медной горы», сразу видно город руды и металла, он словно выкован на наковальне могучим кузнецом. Строгий, статный, суровый, город – работяга, Уральские горы как суровые брови этого самого кузнеца. Вот в Арзамасе много монастырей, ты там почти не увидишь девушку или женщину в брюках, да юбка обязательно будет строгая и ниже колен. Сам город на монастырь похож и словно живёт по монастырскому уставу. Во Владимире та с самого вокзала будто попадаешь в сюжет русской народной сказки. Старые дома, как теремки, со смешными крышами, резные окна домов, узкие старые улочки, по которым, должно быть, когда-то ехала на конях с военного похода дружина князя. И люди в этом городе, разговаривают с особым акцентом, так должно быть разговаривали ещё Илья Муромец и Добрыня Никитич. Нижний Новгород, вот вроде похож на Владимир, но совсем другой. Тоже говор интересный, как в большой деревне, только деревня эта огромная и необъятная. Они там, кстати, частный сектор так и называют – деревня. Смешные как теремки бревенчатые дома с резными окнами, куда в городе не плюнь – историческое событие было на том месте. Любого прохожего спроси, он ещё со времён Мамая помнит имена русских и татарских командиров, сражавшихся и сложивших свои головы здесь. Сам же город застроен высотками и широкими проспектами, среди которых чужак может заблудиться. Он похож на механические часы, строго отчитывающие ход времени. Вид портят разве что беспорядочные лотки южных торговцев, азербайджанцев, узбеков, таджиков и прочих. Город в целом чистый, но эти словно привезли с собой «Восточный базар», мне даже родину это напомнило, вечером, они после себя оставляют одну грязь и мусор.

Москва, как много в этом звуке, для сердца русского слилось… ну и так далее. Сразу видно – столица нашей Родины. В девяностых этого видно не было, скорее «Восточный базар» был. Убрали эти жуткие, грязные, помоечные ларьки и сразу стало намного чище. Честно, пыталась найти упорно грязь, заходила во все переулки – не нашла! Необыкновенно зелёный город, понятный, складный, очень солнечный и светлый. Построен, кстати, как и древний Аркаим, в виде солнечного круга. Там не заблудишься, всё удобно. Обошла пешком и Воробьёвы горы, и МГУ, и Чистые пруды, ну это только то, что мне понравилось. Правда не пойму, как так Тальков написал такую прекрасную песню о зелёной лужице с раз два и обчёлся ивами?! Это как надо любить это место чтобы так много о нём написать! По сути, Чистые пруды, не такие уж и «чистые», зелёная муть, ивы в один ряд, задыхаешься от машин, стоящих в пробке вокруг парка, толпы людей, несущихся по своим делам. В таком парке не отдохнёшь и свидание не назначишь, не дадут побыть в уединении. Даже вот здесь с тобой сидим, возле рынка, тут даже лучше, чем там! В сто раз лучше и тише! Красная площадь, такая маленькая, такая старенькая, высотки вокруг словно зажали её в тиски и раздавят своей мощью. И как только там умудряется разворачиваться военная техника на парадах?! Ювелиры! Иностранцы явно в восторге от неё, смотрят с раскрытыми ртами и внимательно слушают гидов, а вот меня не впечатлило.. Кроме одного места.. На площади этой раньше казнили, а отрубленные головы складывали «в углу», вот в том самом углу мне захотелось плакать. А эти могилы вдоль кремлёвской стены?! Это же надо додуматься устроить кладбище в центре города?! Если Бог хотел грешников наказать, то нет лучшего наказания покойнику, чем, когда на его могиле устраиваются парады, пляшут и поют во время праздников. Во все времена такое считалось осквернением могил. Часто слышала о невежливости и надменности москвичей, не встретила таких. Всегда дорогу указывали вежливо и верно, и в гости приглашали, и угощали, даже мини экскурсии проводили. Вот приезжих видно сразу, ну в смысле тех, кто Столицу приехал «Покорять». Они идут по городу словно завоеватели, с победными лицами, важно вышагивают и манерно махают руками. Что уж говорить про жителей средней Азии, у них такой вид на лицах, что только не хватает луков и пик, того и гляди будут штурмовать Кремль.

А Киев раскинулся по берегам Днепра и утопает в каштанах, за которыми древне русские церкви блестят своими золотыми куполами. Правда теперь, чтоб согреться, горожане каштаны потихоньку вырубают, то тут, то там виднеются многочисленные пеньки. Чем дальше от центра к окраинам таких пеньков всё больше и больше.

Повисло молчание, Катя воспользовалась моментом обула туфли и встала.

- Мне пора! Уже пять минут как обед закончился.

- Пока… Только ты придумай такой закон, чтоб больше не былого такого в поездах, ладно?! Придумаешь?!

- Ладно. - Катя захохотав кивнула.

Катя уже стремительно пошла вперёд, миновав заросли кустарника, а собеседница кричала ей в спину:

- Обязательно придумай! Ты там мне… хорошо руководи! Не подведи только! Я же на тебя надеюсь! Обещаешь?!!!

- Обещаю!

- Хорошо тебе по рулить!

Катя шла на работу и вспоминала поезда, стук колёс: тук-тук-ту-дук, скрежет тормозов и все свои путешествия и то путешествие. Трудная и долгая дорога домой.

 

Они с тёткой пошли за мороженым, оставив отца на перроне с вещами, а когда вернулись, увидели только как заломив руки, отца вели вниз по лестнице четверо полицейских. Тётка тяжело задышала и быстро замахала руками:

- Эй! Ребята! Да вы что делаете то?! Эй! Подождите! Катенька беги быстрее, останови их! Я медленно иду, ты быстрее добежишь! А то сейчас они нашего лоха на бабло разведут! Говори что угодно, только шумно, много, не давай им опомниться!

Катя неслась со всех ног к отцу. Вид у него был как у узника «Замка Иф», печальный и обречённый. Она что-то говорила ментам, много и беспорядочно, хватала их за грудки униформы, вытрясая из них души, если они были конечно. Когда тётка дошла, она им всё повторяла, что «он свой, местный», трогать его нельзя, она кого-то там знает, будет плохо им всем. Как потом оказалось они уже успели отобрать у него российский паспорт, тётка выхватила его их рук ментов и быстро отдала Кате прошептав: «Спрячь подальше!». Пока шла словесная перепалка, на форме одного из служителей правопорядка она прочитала имя Дидар и сразу узнала в лицо своего одноклассника, который ставил ей подножки в школьных коридорах. «Всё верно, патриоты должны быть на службе у Родины! Какая страна, такие и патриоты» - подумала она тогда.

«Патриот» боялся имени криминального авторитета и пресмыкался перед ним, «форма» пала ниц перед именем преступника, которым всего лишь припугнули. Благодаря смекалки тётки их не тронули, а со скольких они состригли свой «урожай»? Каждый незадачливый российский турист платил свою дань, службам правопорядка «арийской» расы, за право наслаждаться лучами солнца, фруктами и восточным колоритом. Под любым надуманным предлогом они изымали водительские права или паспорт, сразу при пресечении границы, а за документы требовали «мзду». Если «клиент» торговаться не умел, то рисковал потерей документа в худшем случае, или же  потерей, значительной суммы денег в лучшем. Отказ платить «мзду» расценивается как «не уважение» к представителям фемиды, и, грозит перспективой расстаться вовсе с документом или даже тюремным заключением. Разумеется, любой спорный вопрос возможно решить с помощью денег. Главное здесь, не сметь усомниться в арийском происхождении представителей правопорядка и своевременно проявлять всяческое к ним уважение.

К тому моменту, когда Катя подвернула ногу в парке, Дидар имел уже довольно высокое воинское звание. Как только он подучил «погоны», первое что сделал, пересадил за решётку своих вчерашних одноклассников. С самого детства формируется личность человека, так и с Дидаром, с детства было понятно кем он станет. Все ребята, русские ребята, которые защищали девочек, а потом и девушек в классе теперь сидели в тюрьме под надуманными предлогами. Дидар первым делом расквитался со всеми, кто встречал его кулаками за подножки и маты на одноклассниц, по пальцам одной руки можно пересчитать тех, кто избежал участи оказаться за решёткой. Настоящий полковник, человек чести.

Отец чертыхался проклятиями и ненавидел свою родину, Катя же относилась ко всему философски и скептически. Родину, место своего рождения, домом она не считала. Да и вообще, что такое Родина?! Родина – это люди, с которыми тебе хорошо, с которыми ты в безопасности.  Это Катя так придумала, потому что самым безопасным местом для неё, были бабушкины объятия в старом, неказистом доме, где-то в Сибири. Тётка на прощание подарила Катерине упаковку шоколада и апельсины, не промахнулась…

Когда Катина мама была ею беременная, то заказывала мужу исключительно апельсины и шоколад. Отец посреди ночи, как умалишённый, бегал по соседям и искал цитрусовые и шоколадки. И это в эпоху всеобщего дефицита!!! Наверное странно представить, но Катерине казалось, что она помнила, как мать придя в гост к подруге, будучи беременной Катериной, говорила той:

- Ой Марин, у тебя конфеты?! Птичье молоко?! Можно я их съем?!!!

- Конечно! Кушай!

И Катина мама, поедая конфеты, делилась с подругой:

- Представляешь, только и делаю, что ем апельсины и шоколад. Бывает среди ночи хочу, вынь и положи!!! Что за монстр там у меня в животе?! Ну где, я при таком дефиците апельсины достану то!? И конфеты не абы какие, а исключительно шоколадные!

Родители всегда дарили дочери дорогие подарки, Катерине грех было жаловаться. Всё самое лучшее всегда только дня неё. Отец хорошо зарабатывал и никогда не скупился, тем более, что любовниц у него не было, а, следовательно, и дополнительных расходов. На каждый Новый Год или День Рождения катя писала единственное сове, «скромное», пожелание – шоколадные конфеты, и чтоб без обмана, с коричневой начинкой и апельсины. От чего апельсины и шоколад, кто бы знал?! Сама она не знала…Да потому как в прошлой жизни она жила на Сицилии и ела апельсины и шоколад…

Они зашли с отцом в привычно грязный вагон, и как тогда, при отъезде, ей пришлось протирать все полки от пыли. Раньше полки протирал, дядя Саша, которого Катя ругала за пьянство, но он протирал, а мамбет нет. Тогда, на багажных полках, спали «левые» пассажиры, а теперь в Россию мамбеты везли на этих полках урюк и персики.

Обнимались они ещё немного с тёткой на перроне, объявили отправление… а Катерине казалось, что запахло дождём среди удушающей жары. Домой! Как же ей хотелось домой! По лужам босиком, раскинув руки по Небесам бежать за горизонт и Родиной дышать, и каждой клеткой ощущать небо, лес, поля и слиться с ними во едино. Её не терпелось, уехать навсегда, забыть ту вишню, парк, свой дом, забыть Андрея. О если б знал, как Катя искала лишь его и мучилась как будто перед смертью. Тогда она любила только одного его, к нему и ехала в печали умирая. И вот, тут нет следа его… Что тут поделаешь?! Судьба другая. И поезд набирает ход, уносит ветер все мечты до дому, и дождь смывает время, слёзы, пот и обещает ей частичку Рая.

По пальцам модно перечесть, людей что дороги для Катерины. Порою нет родных там, нет учителей, а есть там грешники, друзья, все те, кого любила. Перед её глазами пролетали пейзажи её города, чей воздух обогатил её лёгкие. Это был теперь чужой город, не её. Её город был на Севере, где вишня – это кустарник, пахнет хвоей, бродят медведи и где полгода лежит снег. Тут снежные замки, которые она построит с братьями, разрушит висение солнце, а летом будет сенокос. Катя будет сладко спать на сеновале, под пение сверчков и вдыхать запах свежескошенной травы и свежего парного молока. Утром её разбудят жаворонки. Катя встанет посреди поля, раскинув руки в стороны и скажет: «Спасибо, Господи, за всё!».

Тогда, в детстве, «эта тварь», а проводника она теперь называла именно так, после проверки документов и не появлялся. Закрылся в своём купе и тихо – мирно бухал, они его не видели до самой Российской границы. Катю даже не напрягало то, что коридор в вагоне мыла она, за чаем следила она. Так проще, лишь бы на глаза не попадался «истинный ариец» - проводник. Катя была благодарная золотозубому чудовищу, что тот избавил её от своего личного присутствия.

Дядя Валера с дядей Виталиком, те что оказались попутчиками, обязались их охранять ночью. Путешествовать теперь было не безопасно, на ночь было распределено дежурство между взрослыми. Не спала одна Катя. Храп раздавался со всех сторон, и дядя Валера и дядя Виталик, мама с братом, пассажиры, спящие на багажных полках – храпели все… кроме Катерины. Ей было страшно!!! Воров она не боялась. Тараканы стройными рядами ползали вокруг Катиных «телохранителей». «да откуда же вы завелись?! Мы же с дядей Сашей вас всех перетравили, даже когда вас не было и в помине!» - размышляла Катя отгоняя от попутчиков полчища насекомых.

- Катя, хватит спать! – кричал дядя Валера. – Ты что делала ночью?!