2020-07-01
70
Благодаря таким замечательным людям в своей жизни, Катя всё смотрела через призму критики. Ужастики она не могла смотреть через призму критики, ходила в кинотеатр на них исключительно по мольбам Машки. Киносеанс проходил под Катькин хохот и Машкины удары ей под рёбра костлявыми кулачками.
Сейчас масса сомнительный литературных, театральных и кино произведений нагло слизанных с шедеврального оригинала. Они учат, но учат наоборот. Истинам наоборот. Это мало кто видит, потому что за шаблон взят положительный оригинал и через него в мозг людям вдалбливаются сомнительные истины. Любопытно, понимает ли режиссёр совей умной головой, какого «троянского коня» он преподносит людям?!
Вот к примеру фильм «Александр», про Александра Македонского, режиссёр Оливер Стоун. Уважаемый в мире режиссёр, популярный и среди зрителей, и среди критиков. Дорогие костюмы, красивые декорации, красочные спецэффекты. Он интересно читал Плутарха?! Стоун?! Или пользовался сомнительными историческими кляузами поверженных, но недобитых Александром врагов?! Сильно милостив был Император, на вкус Катерины.
Когда режиссёр снимает подобную киноленту, про исторического персонажа Такого Масштаба, он должен испытывать, как минимум, благоговений трепет. Оказывается, Император Александр был геем! Умереть ни встать. Нет, ну кто будет тут спорить скажи он такое про Нейрона или Калигулу, но Александр?! И не дрогнула «рука» наплести такое про Святого Императора! О! Что уж тут говорить, и прошло сто лет и с лёгкой руки Алексея Учителя вот так вот запросто переписывается биография Николая II. Режиссёрское видение, видите ли. Наверное такие вот режиссёры думают в своей душе: «Вру?! Докажите! А даже если это и так, то я его так вижу и плевать на то, как оно было на самом деле, я так хочу!».
И обывателю не придёт в голову перечитать Плутарха, наиболее раннего биографа Императора, в подлинности слов которого сомневаться не стоит, никто из Великих с ним бы не стал спорить… А Оливер Стоун поспорил! Смельчак! Замахнулся то куда! Считай сравнил себя с Македонским, посчитал себя вправе его судить. А судьи кто?!
Читая сравнительные жизнеописания Александра Македонского описанные Плутархом, скромный читатель увидел бы несколько иную картину. Другого Македонского. Это был одновременно и Царь, и человек, которому не чужды были человеческие пороки. Однако, Македонский охранял своё целомудрие!!! Чурался развратный женщин, что уж говорить о мальчиках, и более того, наказывал любого, кто ему предлагал подобный род телесных развлечений. Он вёл себя в высшей степени благородно, по отношению к своим гражданам, был щедр, милостив и великодушен. Своё Царство он собирал в том числе и вкладывая денежные средства собственной семьи, не из-за границы, не брал в займы, он вкладывал те деньги, что заработал его род. Когда его Царство увеличилось, как и любой человек, Александр был слаб, к вину и роскоши. Пил он много, тратил тоже. Но даже в полу пьяном бреду, он ни коем образом не был замечен с мальчиками. Ибо с молоком матери впитал, что настоящий Император – это прообраз Бога на Земле, пусть и Зевса. Император всегда целомудрен, он отец нациям, сын своего народа и Ангел Хранитель своей Империи. Блуд, золото, пороки – всё вторично, первична только Империя. Так его учила мать, так его учили учителя. Что ж, при жизни никто бы не осмелился поставить подобную о нём пьесу, хорошо работали палачи… Теперь, наверное, можно.
А фильм «Красотка»?! Страшный, коварный фильм. Золушка наоборот. Зло как добро преподносится нам. В оригинале Золушка, гладит, стирает, перебирает пшено, принц – будущий правитель, готовится управлять народом. В «Красотке» Золушка теперь работает проституткой – торгует телом, то есть хочешь встретить принца, долой глаженье белья и пшено встретишь принца на панели! Немой призыв. Опять красивая картинка, не показано как такие девочки блюют от мужиков, как напиваются или колются чтобы забыться, «карем глаза» показано, что большая часть и до тридцати то не доживает. Мрут как «мухи» от такой счастливой жизни.
А «Принц Эдвард»?! Он не готовится управлять государством, он разрушает. Вместо созидания пропагандируется разрушение. В начале фильма он скупает и разоряет предприятия продавая из «по частям», в конце фильма он «созидает» … Но что он созидает?! Предприятие, которое строит военные корабли. Это те самые корабли, которые будут разрушать другие города и убивать других людей. Он не строит ферму, не строит город, не строит обувную фабрику в конце концов, он строит – оружие для разрушения и умерщвления. У такого принца и золушка достойная его..
Сколько девочек посмотрев это фильм пошли на панель?! Миллионы. Очарование дорогих апартаментов, шампанское, дорогие магазины, красивая жизнь.. мыть полы не надо, гладить и стирать не надо, копаться в огороде не надо – это так легко отдать своё тело и получить красивую жизнь в подарок.
У Дениса первой постоянно девушкой была некто Снежана. Обычная деревенская девушка. Сама поступила на бюджет юридического факультета без блата и сторонней помощи. В своей деревне, Снежа жида с бабушкой, родители погибли в автокатастрофе когда ей было десять лет. По воскресениям они ходили в церковь, девочка даже пела в церковном хоре.
Она сотни раз пересматривала этот фильм… тысячи даже.. Денис не мог ей дать ту красивую жизнь, как в фильме, в нём самом много вымыленного, его успешность – это очковтирательство. Поняв, что с ним красиво не заживёшь, Снежана, уподобляясь «Красотке» стала торговать собой. Это всё закончилось психбольницей, сифилисом и бесплодием. Зачем-то Бог её оставил жить, хотя ей порой не хотелось. Юристом она так и не стала, отчислили с третьего курса.
Это странно, но Катя решила пообщаться с ней. Катерине просто хотелось подружиться с единственной девушкой, с которой Денис был дольше всех до неё и поддерживал дружеские отношения. Весь словарный запас Снежаны ограничивался матами и анатомическими терминами, о былом юридическом образовании не могло быть и речи. От неё болела голова. Психиатры должны знать такой эффект от общения с душевно больным человеком.
Но нельзя запрещать такие фильмы – они прививка от разврата. Желающий развратиться, найдёт способ в любом случае, запретный плод – сладок. Главное контролировать, отсеивать зерна от плевел, спасти тех, кого ещё можно спасти, кто сам этого желает.
Катя всегда осторожно смотрела их фильмы, даже атеистический СССР не мог сравниться с коварством «золотого запада». Он и правда гнилой, загнивающий, только обёртка яркая и красочная, произведённая на китайской фабрике. Эту гниль видит только тот, кто может видеть. Не всем видимо дано. Почти каждый фильм выпускаемый «Фабрикой грёз» в той или иной степени приучает терпимо относится к разного рода половым извращениям, жестокости, жадности. Несогласный с такой позицией человек или общественный деятель подвергается массированной атаке западных СМИ и общественному порицанию. O temporos! O mores! Почва подготовлена, царство, люди готовы. Скоро грядёт новый Нерон, новый Калигула..
Как проходит Ваше лето?! Чем оно пахнет?! Радугой? Дождём? Солнцем? С привкусом чего оно на ваших устах?! С привкусом арбуза? Может персика? Возможно черёмухи, кедровых шишек и берёзового веника в растопленной баньке у прохладного пруда?
Если бы Катя могла выбирать для себя, или хотя бы кто спросил, попросил загадать, какое лето она хочет. Что бы она ответила? Солнечные пляжи Испании и Португалии? Может райские Мальдивские острова? Солнечное побережье Калифорнии с искрящемся, белоснежным песком? Или, возможно Таиланд, так полюбившийся российским туристам, со всеми его барами, траверсти-шоу, казино и прочими стандартными развлечениями? Египет? Истоптанный вдоль и поперёк туристами, армиями Наполеона, Гитлера, а теперь и американской армией Ротшильдов – Рокфеллеров, со своими затасканными сувенирами, осквернёнными памятниками и святынями? Отдыхают там, где «твои» люди, новые впечатления от новых мест, ничего не стоят, если не с кем ими поделится.
У каждого человека, в отличии от прочих тварей, есть свобода воли, свобода выбора. Чин человеческий выше ангельского, правом выбора и отличается человек… Только Господь не был бы Господом, если бы предусмотрительно не ограничил право выбора у человека. Ты можешь выбрать, но выбор твой ограничен длинным коридором, и ты выбираешь идти по правой стороне, по левой или же по средине. Будущее предопределено настолько, что любой кирпич не просто так падает на голову прохожего. Таким образом, у каждого есть право осудить, простить, забыть, отпустить, примириться или же напротив, принять и не судить, мстить, помнить, держать, воевать. И всё это только в душе, потому что только то, что в душе имеет значение. Ваши чувства, эмоции, умозаключения важны для Абсолюта, всё остальное декорации, созданные им, чтобы возбудить эти самые чувства и эмоции. Задачки – ребусы, для каждого припасены, одним сложные, другим простые. Странно, но как правило, те, у кого «задачки» простые, с одним неизвестным, любят порассуждать о жизни прочих людей. Имею право осуждать, имею право думать, что я лучше (умнее, красивее, правильнее). Можно ещё написать философский труд на эту тему, несколько богемный, попахивающий снобизмом, с претензией на некое «величие». Как способ прославится на чужих слезах.
Пишут о том, чего не видели, о том, чего не знают, чего не испытали на себе. Потом снимут скучные, не интересные, не натуральные фильмы из которых будет сквозить фальши и гнилая интеллигентность. Возможно украдут стоящую идею, красивые слова, чужую жизнь… Катину жизнь… для своих таких похожих произведений, словно продукция китайских фабрик. Такое кино никому не надо. Посмотрят пару раз, почитают книгу из-за рекламы, и забудут… Потому как не выстрадано, не прожито, не выплакано. Написано посредственно, мёртво, не живёт такое произведение совей жизнь. «Рукописи не горят…». Настоящие рукописи. К рукописям псевдо-писателей это не относится. Читают в своём узком кругу, для узкого круга почитателей, друг друга хвалят, друг друга награждают… Самая главная награда – это люди. Люди далёкие от искусства, разных профессий, разного культурного уровня, ленивые и трудолюбивые, алкаши и профессора и все они – тебя читали…
Катино лето – это лето на зелёном москвиче, который летит по жаркой степи по плавящемуся на солнце асфальту в Покровку. Через приоткрытые окна свищет воздух, газеты разлетелись по салону, того и гляди закроют деду Роману обзор. А они с Катей поют во всю глотку:
Путь бегут неуклюже, пешеходы по лужам,
А вода по асфальту рекой.
И не ясно прохожим в этот день непогожий
Почему я веселый такой.
А я играю на гармошке, у прохожих на виду
К сожаленью день рожденья
Только раз в году.
Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете
И бесплатно покажет кино.
С днем рожденья поздравит
И наверно оставит мне в подарок пятьсот эскимо.
А я играю на гармошке у прохожих на виду.
К сожаленью день рожденья
Только раз в году.
К сожаленью день рожденья
Только раз в году!
В этот момент одна из газет прямо перед его глазами закроет лобовое стекло, машины вильнёт, послышится скрежет тормозов и свисток гаишника.
- Сержант Панюшкин! Нарушаем?! С какой скоростью ехали? Да ещё с ребёнком? Хотите два прокола (раньше права прокалывали дыроколом за нарушения)?! Предъявите документы, пожалуйста!
Дед хитро улыбнулся и наклонившись к Кате прошептал.
- Катя, ты сиди тихо, дед сейчас разберётся, и мы снова поедем!
- С ветерком и газетками?!
- С ветерком и газетками!
- Урааааааааа!
- Я всё слышал!!! - строго напомнил о себе Панюшкин.
Дед вышел из машины и долго о чём-то спорил с гаишником, в буквальном смысле рвя на себе зелёную, военную рубашку. Он то и дело махал руками в сторону Кати, прижимал руки к сердцу, «умолял». На жаре деду становилось хуже, Катя видела, как от волнения у него появилась отдышка, и за сердце он хватался уже не для мольбы, а от боли. «Дело труба» - думала Катя, надо идти на выручку.
Она тихо открыла дверь машины и также тихо пришлёпала к жёлтому с синей полоской мотоциклу гаишника. Спряталась за дедовыми ногами. Обняла его за них. Скромно «вылупилась» глазами на милиционера и еле слышно прошептала:
- Дяденька милиционер, отпустите моего дедушку, он ни в чём не виноват! Это Катя виновата! То есть я!
Дед погладил её по голове и еле слышно прошептал:
- Катя, не надо. Иди в машину. Не мешай.
- Дяденька милиционер, он меня веселил. Нам же так хорошо было! – не унималась она.
- Ага! И чуть в аварию не попали! А если бы вы упали в кювет и перевернулись?!
- Дяденька милиционер, отпустите нас! Мы больше так не будем! Не дырявьте права! – она заплакала.
По загорелым до черноты щекам катились огромные, величиной с горошины слёзы.
- Ааааааааа! Бог с Вами! Езжайте! – он отдал деду права. – Только ещё раз поймаю – больше жалеть не буду!
Где граница между законом и человеком? Законы человеческие не совершенны. Бывает и преступник лучше закона его осудившего, потому что он – человек. Нет никакого выбора, вы можете выбирать только оставаться вам человеком или стать зверем. Это единственный ваш выбор.
Потом они купят сочный арбуз, он треснет только нож его коснётся, забрызгав Катю красным ягодным соком. Она будет смеяться этому вместе с дедом. Вся перемажется с ног до головы в этом арбузе. Ночью дед Роман будет переживать, как бы она не обописалась, а Катя сквозь сон будет его успокаивать:
- Дед, ну я же взрослая уже! Сто лет не писалась в постель! Хватит причитать как бабка старая!
Или другое лето. Сибирское. Они с дядей Мишей уехали за грибами, черёмухой или земляникой. Он – рисует, Катя – собирает (больше ест). А потом они будут смотреть Олимпиаду с ним вместе. Они каждую летнюю Олимпиаду проводили вместе перед телевизором.
Тогда смотреть Олимпиады было хорошо. Нас боялись, но нас и уважали. Мы побеждали. В тот год, когда они приехали, летом тоже была Олимпиада, только наши спортсмены шли без своего флага, без своего гимна, без своей Родины. С тех пор наши спортсмены привыкли проигрывать и терпеть лицемерные плевки в лицо по поводу судейства, допинга и откровенное нарушение все спортивных законов ради победы единственной теперь страны претендующей на мировое господство. Претендент без истории, без культуры – Цивилизация?! Калиф на час!
Наши спортсмены вначале стали рады вторым местам, потом третьим, теперь рады и в десятку попасть. Успокаиваем себя – главное участие. Помнят победителей. А ещё лучше запоминают безоговорочных победителей, даже если их засудили. Даже враги помнят.
Русские – это победители, это даже не нация, это сплав наций, это религия. Если ты русский – ты будь либо первым, либо не будь русским. Им с дядей Мишей было стыдно за наших спортсменов, за те унижения, которые те вынуждены терпеть, от международных спортивных чиновников. Они перестали смотреть Олимпиады, превратившиеся в фарс. А спортсмены перестали стремиться побеждать. Отправят его за государственные деньги, поглазеет на других, накупит сувениров, оставит себе на память форму сборной. И всё! Здрастье приехали! Он не хочет побеждать! А зачем?! Яблоки сами в рот падают, работой обеспечен, за двадцатое место итак будут любить на родине, если что, фитнес-тренером буду работать. Первыми теперь будут другие… американцы, китайцы, индусы, немцы… Дети этого спортсмена будут равняться не на своего отца, а на этого чужого дядю. Потому что равняются всегда на первых. И за первые места нужно драться, в том числе и в спортивных кабинетах, допинг лабораториях.
Дядя Миша не успел нарисовать девочку на маковом поле. Часами они сидели с ним в горах, пока он делал свои зарисовки на мольберте. Где-то в доме, в чулане, в запасниках этот эскиз – горы, маковое поле и девочка бегущая по склону. Он всю жизнь бегал по утрам, «жал» гирю и подтягивался на турнике, не курил, пил по праздникам. Вёл здоровый образ жизни. Рак свалил его за несколько недель, не оставив его сильному телу ни единого шанса, за месяц превратив цветущего человека в старика.
Только солнечные картины от него остались, до тех пор, пока живёт материя. Только в Катиной голове он по-прежнему рисует, играет на губной гармошке или гитаре, строит гримасы своими усами, до тех пор, пока живёт Катя. Только в этой книге можно увидеть всё это со стороны, погрузится в этот мир с головой, пока есть люди, которые её читают (а они ведь есть). И у каждого есть выбор, пока читаешь: наслаждаться, улыбаться, грустить, учится, любить или же возненавидеть, насмехаться, учить и осудить возгордившись.
Лето будет настолько вкусным, сладким и тёплым, насколько вы сильно этого захотите. Оно может быть даже осенью или посреди зимы, важно только ваше желание, ваше воображение и по-настоящему любимые люди рядом. Любимые, без подделок, это только сердце подскажет кто любимый, а кто просто проходил мимо и задержался ненадолго.
Утром лил дождь. Как из ведра. Крупные капли безжалостно чеканили барабанную дробь по оконным стёклам. Кто-то скажет, «небо плачет», столько грусти, столько боли было в этом году, хватит уже. А для Катерины это были самые счастливые мгновения утра. Что может быть прекраснее чем пробудится от дождя и вдохнуть всей грудью утреннюю свежесть?
Катя видела сон, свой удивительный сон, ведь в дождливое утро так сладко спиться. В том сне была южная зима, солнечная и со слякотью. Отец их с братом привёл на работу, фотографироваться для новогоднего фото конкурса. Катя – Мальвина, брат – Буратино.
Отцова ассистентка, тётя Люба, долго их наряжала и прихорашивала, пока фотографы устанавливали свет, фотоаппараты на штативах, готовили вспышки.
- Катя, повернись! Вова держи её за руку! Нет! Лучше отпусти, за плечи придержи! Да! Вот так стойте!
Отец по долгу с ними разговаривал, шутил, поправлял Катины локоны, а потом шёл к фотоаппарату. За те пару метров пока он поворачивался к детям спиной, они успевали устроить потасовку, шпыняли друг друга кулачками и ногами. В итоге, когда он оборачивался, платье на Мальвине было перекособенено вкривь и вкось, локоны волос растрёпаны во все стороны, у Буротино свёрнут нос и съехал парик.
- Ну Катя! Вова! Сколько можно?! Папа устал уже!
- Он первый начал!
- Нет она!
- Неправда! Ты меня шлёпнул по заднице!
- Катя ты промолчать не могла?! – раздражённо спросил отец.
- Чтобы этот гад улыбался и радовался, что меня победил?! Низа что!!!
И отец снова звал тётю Любу, снова расчёсывались длиннющие волосы, поправлялось платье, на Буратино сюртук, вытирались Катины слёзы, а Вовка получал пару шлепков по пятой точке за «недостойное мужчины поведение».
Когда совместное фотографирование было законченно, Буратино удирал в лабораторию учится проявлять плёнки и фотографии, а Катя оставалась на месте, в качестве отцовой фотомодели.
- Катя повернись. – Щёлк, затвор фотоаппарата. - Да вот так! Ещё! – Щёлк. - Теперь левым боком. – Щёлк – Чуть голову наклони. Нет! Чуть-чуть я просил! Ага! Вооооо! Вот!!! – Щёлк, щёлк. – А улыбочку можно?! Ну зачем же такую кислую мину скрючила?!
- Я устала!
- Все устали! Папа тоже устал пока вас наряжал! Давай ещё маленько поработаем, я тебе потом в столовой какао с молоком возьму!
- Честно, честно?!
- Честно! Ну ладно тогда. Так уж и быть! На! – Катя натянуто улыбнулась.
- Естественнее Кать! Естественнее! А то как Жанна Дарк перед битвой!
- Кто такая Жанна Арк?!
- Потом расскажу. – и шёпотом себе под нос – Зачем я о ней заикнулся?! Теперь закидает вопросами про неё до самого вечера!
Так легко и хорошо было в руках отца фотографироваться, Катя даже и не представляла себе какое это счастье. За то время, пока его не было рядом она всему этому разучилась, не доверяла теперь никому. Как только она видела фотокамеру, будто «замораживалась», вела себя не естественно и от того была не похожа сама на себя. Отец делал снимки на плёнку, получал классный кадр с одного щелчка, до того профессиональный был у него глазомер. В наше время с цифровой фотокамерой каждый сам себе профессиональный фотограф, уж из тысячи кадров можно же выбрать один стоящий. Попробовали бы они на плёнке, в один кадр…
Катя разучилась, а отец потерял квалификацию. Оказывается, первоклассный фотограф в Урюпинске работу по профессии, работу высшего класса навряд ли найдёт, всё попилено, всё поделено и сотни бездарностей не пустят талант «наверх» потому что он – не местный. Тут свои мастера и своё «высокое» фотоискусство. Отец пошёл работать на стройку, как в свои студенческие годы. Надо было строить жизнь заново, зарабатывать на новую квартиру в панельном доме. Там он чертыхался: «Мои дети никогда не будут жить в панельном доме! Что может быть хуже этих курятников?!», теперь же у него не хватало денег даже на эту жалкую халупу.
Иногда вечерами он грустный лежал на диване и тяжело вздыхал, Катя подходила к нему и гладила по седой голове, спрашивая:
- Папа, что с тобой?
- Я устал…
- От работы?
- Нет. Работы тяжёлая, но я привык, люди ко всему привыкают. Я никогда не был ленивым, никогда, всегда тяжело работал. Всегда где-то что-то строил, подрабатывал. Я устал от людей.
- От каких?
- На работе. Ото всех устал.
- Я тоже, папа… Я тоже устала от людей, с которыми учусь в школе.
- Они другие, правда же?
- Да папа, другие.
- Катя, что они едят?! Что они едят?! Они сваливают всё вместе, в одну кастрюлю, получается такое тошнотное варево! Всё валят, полу испортившееся мясо, овощи. всё вместе! И едят это! Я когда приносил первое, второе, салат, они на меня как на «дурака» смотрели… Чтобы найти с ними общий язык мне приходится есть с ними вместе. Блевать хочется, доча! Никак не могу их приучить к нормальной еде. К еде и мыть стол, пол и посуду после себя. Запьют эти помои водкой и радуются, а я не могу так! Не могу! Не моё это всё! Ты помнишь, Катя, как мы там ели?
- Помню, папа…
- Злой Сталин отправил людей в ссылку, где почти круглый год цветут сады. Ага! С голоду умирать, наверное. На землю где можно собирать урожай дважды в год. Твоя бабушка, моя мама, тоже же отсюда, и прадед Иван. Он даже жил в этом городе год, я недавно дом его нашёл, завалившаяся избушка возле самой большой в городе автоколонны, прям с краю. Мы ездили там, с права, как в город ехать, помнишь?
- Там дед жил?
- Да… Вот даром что купцы были, а если как крестьяне. Плохо питались, однообразно, картошка, хлеб, капуста, огурцы, да репа. Твоя бабушка с подругой решили бежать до Верного. Много слышали о городе в своём посёлке. Подруге то шестнадцать было и паспорт имелся, а бабушке твоей четырнадцать всего. Бежали они ночью, сели в товарный поезд и умчались на юг. Только вот в полумраке ошиблись составом и уехали в Шымкент. Этого хватило сполна, чтобы взбудоражить воображение деревенских девчонок. Родители подали заявление в милицию, нашли их именно из-за твоей бабушки, у неё ведь не было с собой паспорта. Депортировали на родину. Дома были розги, но даже они не смогли затмить «восточного изобилия». Когда они вышли на залитый солнцем перрон Шымкента им в ноздри ударил аромат пряностей, а в глаза брызнула вся радуга красок восточного базара. Базар в Шымкенте прямо на железнодорожном вокзале. Дыни, арбузы, персики, виноград, клубника. Восточные торговцы их угощали всем этим совершенно бесплатно, их кормили так вкусно как никогда до этого. Наваристо, сытно, с ароматом базилика и паприки. Мясо на любой вкус, салат на любой вкус – это тебе не пареная репа!
- Она купилась на еду?
- Ага. Это казалось богатством. Представь, серая, унылая деревня, мешки с овощами в амбаре отца? Зачем девчонке всё это? Красок хотелось, жизни хотелось, любви хотелось. Кроме того, на юге не нужна шуба и тёплая одежда, что значительно облегчает жизнь. В тот раз их поймали, но ровно через год, твоя бабушка, помня о своём «промахе», украла у старшей сестры паспорт, они снова бежали на товарном составе до самой границы Империи, до яблоневых садов. Они нанялись к старой, одинокой уйгурке помогать по хозяйству, подрабатывали в садах на яблоках. Так вкусно они не если за всю свою жизнь, так кормила их старая уйгурка. Даже обычные морковка с картошкой с пряностями превращались в произведение искусства. Подруга твоей бабушки очень быстро вышла замуж, за взрослого и зажиточного уйгура, она родила ему потом двенадцать детей. Она так разбогатела в раз, что считала ниже своего достоинства общаться с твоей бабушкой. Старая уйгурка чувствовала, что скоро умрёт, боялась без присмотра оставить твою бабушку и приглядела ей зажиточного, русского жениха. Она и поженила её с твоим дедом, а через месяц умерла, как и предчувствовала. Теперь у твоей бабушки был свой яблоневый сад, всё как она мечтала.
Отец вернулся с Верного совсем седой, Катя отвыкла и боялась его, даже в руки не давалась, хотя в детстве не слазила с него. Как-то ночью, по приезду, девяносто шестой год был, он пил с бабушкой на кухне чай. Катя спала на диване в зале и слышала их тихий разговор сквозь беспокойный сон. Под шум ночного дождя за окном, та спросила у него:
- Ты чего такой седой стал, Алексей?
- Не знаю от чего больше, мама, от того что их одних сюда отправил или от того, что там случилось, от того, что там видел.
- Что там случилось, Лёша?
- Вначале дед. Транспорт не ходит, на работу два часа утром идёшь, и два часа вечером. Старый помереть задумал. В выходные пришли кукурузу собирать в огороде, а он нам это с порога заявил. Татьяна ему в ответ пошутила, мол дед, не вздумай среди недели, по потёмкам ходить не будем, милиции нет, кругом бандиты одни. Умер ровно через неделю в субботу. Похороны «золотые» получились, мамбеты в три шкуры драли за место на русском кладбище. Гроб деду сам сколотил, сёстры тканью оббили, так дешевле. А потом такое началось! Сто раз Бога благодарил, что детей сюда отправил! Татьяна дома сидела, без работы была, в квартиру кто только не ломился. Мама… у нас во дворе почти не осталось не тронутых детей… Пока взрослые на работе, они, мама… почти всех, мама… И не пожалуешься никому, а будешь возникать, всех перережут, и мокрого места не останется. Были такие случаи. Но даже не это страшно. Мне работу предложили. Фотографом, по профессии. Они сами меня нашли, по рекомендации. Там столько денег! Мама, я мог детей хоть в Европу, хоть в Америку навсегда отсюда увезти! Горя бы не знали! Но!!! Знаешь, мама, что это была за работа?! Модельное агентство, детское, немцы организовали. Сходил я туда, присмотреться значит… а когда понял, что это за агентство, вот тогда и поседел. Они там детей фотографировали для каталога, вначале всё прилично, а потом выбирали лучших. Эти лучшие выбирались для детской порнографии, мама. Я должен был снимать детскую порнографию. Но даже это не всё. Самых лучших, самых красивых они отправляли на работу в Европу. Без родителей естественно. Там сотни и тысячи детей, мама. Русских детей, мама. Они выбирали только русских и предпочтительнее голубоглазых и блондинов, прям ангелочки, мам. Там все коридоры были забиты битком детьми и их родителями. Многие мамаши плакали, что их деток не взяли, не подошли они. А мне было трудно дышать и галстук давил на горло, пот градом катился. Я сколько мог, отговаривал тут же в толпе, просил уйти, просил бежать отсюда без оглядки. Сколько мог, мама.. сколько мог. А они всё плакали, что «звёздами» не станут…
Он курил в темноте и молчал, потом спустя долгие минуты продолжил.
- Может я неправильно что-то сделал, мам? Надо было согласиться, сейчас бы вас не стесняли, неудобств не доставляли.
- Лёша! Ты что?! Да не смей даже так думать! Не смей! Ты всё правильно сделал!
- Я с ужасом представил, в тот момент, а что же с теми детьми, в детских домах. Этих детей родители сами отдавали, а за тех и постоять не кому. Ужаснулся. Заплакал. Мне стало плохо, мама…
За окном громыхал гром и сверкали молнии. Взрослые вскоре улеглись спать. Уснула и Катя, убаюкиваемая каплями, барабанящими по оконной раме. Совсем как сегодня. Её снилось солнечное лето, восточный базар, сладкий щербет, пахалва, арбузы, дыни, персики и грецкие орехи.
Отец всегда боялся собак, но только не Катя. У Кати был всегда Тарзан, чего ей бояться с такой-то охраной?! Как-то они шли вдвоём с папой на дачу, в горы. Подъём был крутой, отец запыхался на жаре, а Катя по обыкновению своему убегала далеко вперёд со словами:
- Сосиска маломощная! Догоняй скорее!
Папа догнать конечно не мог, она пользовалась этим и пока он там идёт старалась просунуть голову между металлических прутьев в воротах чего-то дачного участка. Дед Роман же сказал, пролезет голова, пролезет и жопа, надо же было посмотреть, что там, в чужом саду за оградой!
В тот день она не успела добежать до заветной калитки, навстречу выбежал огромный доберман. Пёс уже было оскалил зубы…, впрочем Катя его опередила. Она подбежала к собаке, с неё ростом в холке, обняла за чёрную шею и стала целовать. Пёс растерялся… Рыкнул маленько, мотом потупил глаза, тяжело вздохнул, и стал облизывать Катерине лицо.
Вот такую картину «Репина» и увидел Катин отец, когда наконец-то до неё дошёл. Схватился за сердце и упал от неожиданности и усталости в придорожную траву.
- Катя! Отойди сейчас же!
- Нет!
- Он тебя сейчас покусает и искромсает на лоскутки! Это же собака! Отойди, я тебе приказываю!
- Нет! Ты что! Он меня любит! Ха-ха-ха! – и показала демонстративно язык.
Она снова обняла собаку, а пёс между тем оскалился на отца, показал клыки и предупредительно зарычал. Отец нашёл в кустах палку и попытался приблизится.
