Г) Организация музейного дела

Особое место в развитии советской культуры занимало музейное дело. Первоначально деятельность всех органов по руководству музейным делом и охраной памятников культуры базировалась на трех основных принципах, существовавших в императорской России:

1) отношение к музейным ценностям как национальному достоянию страны;

2) демократизации музейного дела, как необходимого условия его дальнейшего развития;

3) неприкосновенность музейных коллекций.

Поэтому на первых порах основными задачами Наркомпроса РСФСР и его структур на местах были выдача охранных грамот на музеи и коллекции, прием коллекций на хранение, изучение дворянских усадеб, царских дворцов и зданий государственных учреждений с целью выявления особо ценных предметов, артефактов и коллекций.

Более того, по поручению СНК РСФСР был довольно быстро подготовлен список наиболее ценных объектов культурного наследия, которые необходимо было сразу взять под государственную охрану, и уже в ноябре ― декабре 1917 г. статус государственных музеев получили Зимний дворец, дворцовые императорские комплексы в Петергофе, Гатчине и Царском Селе, дворцовые ансамбли русской знати в Архангельском, Кусково, Останкино и Марьино, пушкинские места Михайловское, Тригорское, Петровское, Ярополец и Полотняный Завод, толстовская усадьба в Ясной Поляне и другие.

Тогда же была издана и первая «Инструкция об охране, учете и регистрации памятников старины и искусства», которая стала базой для создания всех столичных и провинциальных музеев на всей территории страны. В соответствии с этой инструкцией основной формой охраны ценностей теперь стали:

1) объявление их государственной собственностью и превращение их в музеи, а так же

2) учет и контроль частных коллекций. Сам процесс национализации культурных ценностей был не одномоментным и проходил постепенно, в результате издания целого ряда декретов и постановлений СНК и Наркомпроса РСФСР.

Первоначально государственная собственность на объекты культуры и искусства, в том числе на историко-архитектурные памятники, проходила на нормативной базе «Декрета о земле», провозгласившего конфискацию всех помещичьих, удельных, монастырских и церковных земель со всем их инвентарем и усадебными постройками. Поэтому первый список музейных комплексов касался исключительно самих усадеб и имений, но не их культурных ценностей, которым угрожала реальная опасность быть утраченными. Поэтому уже в первой половине 1918 г. СНК РСФСР принял ряд декретов, на базе которых была создана законодательная база для конфискации Наркомпросом РСФСР всех дворцов, усадеб и особняков, представлявших хоть малейшую научную и культурно-историческую ценность. Именно тогда, в 1918–1920 гг. в безраздельную государственную собственность перешли все коллекции Третьяковской галереи, Троице-Сергиевой Лавры, частные коллекций С.И. Щукина, И.А. Морозова, Л.Н. Толстого и других собирателей и коллекционеров. А уже в начале 1921 г. в системе Наркомпроса РСФСР был создан специальный орган по музейному делу — Государственный музейный фонд РСФСР, что стало воплощением давней мечты старых музейных работников о создании отдельной государственной структуры по управлению всем музейным комплексом страны.

Создание государственных музейных органов было лишь одним из условий сохранения культурного наследия страны. Необходимо было срочно создать законодательную базу, которая бы юридически закрепила отношение ко всем памятникам истории и культуры как национальным ценностям и обеспечила их юридическую охрану. И такие законы вскоре были приняты: «О запрещении вывоза за границу предметов искусства и старины» (сентябрь 1918 г.) и «О регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений» (октябрь 1918 г.) Все это позволило собрать в музеях и хранилищах Государственного музейного фонда РСФСР огромные культурные ценности и впервые определить программу музейного строительства, утвержденную Первой Всероссийской музейной конференцией, прошедшей в 1919 г. По сути, это была первая музейная модернизация, задуманная и четко обоснованная старейшими музейными работниками страны во главе с И.Э. Грабарем.

Первоначально в рамках реализации этой программы предполагалось объединить все музеи страны в единую государственную сеть, вершиной которой должны были стать Эрмитаж и Русский музей в Петрограде и музеи русского искусства, народного искусства и быта, восточного искусства и западноевропейского искусства, созданные на базе Третьяковской галереи и Музея изящных искусств в Москве. В ходе реализации этой программы были упразднены Румянцевский музей, Музей Академии художеств, слиты Первый и Второй Музеи нового западного искусства, а также значительно перегруппированы коллекции и фонды всех музеев, включая Эрмитаж и национализированные частные коллекции. В результате в Петербурге возник Музей искусств народов Востока, в Москве — Государственный музей изобразительных искусств, а богатейшие коллекциями Третьяковской галереи и Исторического музея существенно расширились за счет упраздненных музейных коллекций. В то же время этот беспрецедентный «культурный прецедент», по сути, подорвал прежний принцип неприкосновенности всех музейных фондов, что привело к тому, что изъятие коллекций, изменение профиля музеев, их реорганизация или упразднение Наркомпросом РСФСР стали буднями музейной работы и принесли немалый вред российскому музейному делу и сохранению культурного наследия страны.

К началу 1923 г. была завершена работа по созданию единой музейной сети Наркомпроса РСФСР, включавшая в себя 220 объектов — 148 провинциальных и 72 столичных музея, расположенных в Москве и Петрограде. Остальные 178 музеев были признаны музеями местного значения и переданы на баланс местных органов советской власти. Аналогичная работа была проведена и в остальных союзных республиках СССР. Однако буквально через год ВЦИК РСФСР создал специальную комиссию «По концентрации музейного имущества» и к началу 1925 г. сеть государственных музеев, финансируемых из госбюджета, сократилась до 100 музеев и 42 филиалов, а на балансе местных советов осталось только 143 музея.

Даже после «концентрации музейного имущества» многие музеи страны продолжали испытывать острый недостаток средств, в том числе на работы по предупреждению краж и пожаров, что зримо показала нашумевшая кража картин из Музея изобразительных искусств в апреле 1927 г. По факту этого хищения правительством страны специально был рассмотрен вопрос о состоянии охраны всех музеев и принято решение о введении вневедомственной милицейской охраны в крупнейших музеях Москвы и Ленинграда, в том числе в Музее изящных искусств, Третьяковской галерее, Историческом музее, Политехническом музее, Русском музее, Эрмитаже и дворцовых комплексах Останкино, Кусково, Гатчины, Царского Села, Павловска, Петергофа и других.

С 1923 г. началась перерегистрация принятых на государственный учет частных коллекций, которая закончилась в 1926 г. В результате этой работы из нескольких сот собраний на государственном учете было оставлено порядка 15 частных коллекций высшей категории, а из 10000 предметов культуры и старины под госохрану взято только около 1000 экспонатов. Одновременно многим музеям было разрешено продавать дублетные фонды, ветхое имущество и госфонды не музейного значения, что привело к бурной антикварной и аукционной торговле и сделало возможным распродажу музейных фондов не только внутри страны, но и за рубежом. Таким образом, сосредоточив в своих руках огромные культурные богатства, советское государство не сумело обеспечить их полную сохранность, что привело к невосполнимым утратам культурного наследия страны.

Уже в начале 1918 г. в Петрограде и Москве началась стихийная распродажа за бесценок целых картинных галерей, богатых библиотек, предметов искусства и старины, многие из которых были вывезены за границу. А вскоре к этой «грязной работе» подключилось и само государство, которое в феврале 1920 г. особым декретом СНК РСФСР для «централизации, хранения и учета всех принадлежащих РСФСР ценностей» учредило знаменитый Гохран РСФСР, ставший особо секретной структурой в недрах Наркомата финансов РСФСР, доступ к которому имели всего несколько человек из высшего руководства страны. В первые революционные годы здесь были собраны все самые ценные драгоценности свергнутого Дома Романовых, Оружейной палаты и Патриаршей ризницы Московского Кремля, а также ценности из личных коллекций, изъятые у частных лиц на основании двух декретов СНК РСФСР — «О конфискации всего движимого имущества эмигрантов и лиц, приравненных к ним» (апрель 1920 г.) и «Об изъятии благородных металлов, денег и разных ценностей» (июль 1920 г.).

В феврале 1921 г. В.И. Ленин подписал постановление СНК РСФСР «О составлении государственного фонда ценностей для внешней торговли», которое предписывало создание «запаса художественных ценностей и предметов роскоши и старины», которые Наркомат внешней торговли РСФСР (Л.Б. Красин) мог использовать для различных коммерческих операций. Вся эта работа, которая носила секретный характер, приобрела настолько широкий размах, что уже в первой половине 1920-х гг. многие ценнейшие произведения искусства оказались в европейских музеях и частных коллекциях за рубежом. Решение об изъятии музейных ценностей для продажи за границу принималось на самом высшем уровне на основании заключения Экспортного управления Наркомата внешней торговли, где всеми делами заправляли Н.Е. Буренин и М.Ф. Андреева, и Специальной комиссии СНК РСФСР, где главную роль играли Л.Д. Троцкий, его заместитель по РВСР Е.Д. Базилевич, глава Гохрана Ф.А. Вейс, руководитель Главмузея И.Э. Грабарь, директор Эрмитажа С.Н. Тройницкий и другие.

Сначала в массовом порядке на мировые аукционы выставлялись ценности Государственного музейного фонда СССР и ряда упраздненных дворцов-музеев, а затем, в 1928―1931 гг., жертвами «аукционных молотков» стали шедевры Эрмитажа, Третьяковки и других музейных коллекций страны. По оценкам ряда современных историков (О. Платонов, Ю. Жуков, Е. Осокина), именно тогда сотрудники Наркомата внешней торговли СССР, в частности особоуполномоченный наркомата и директор-распорядитель Всесоюзной государственной торговой конторы «Антиквариат» А.М. Гинзбург, по указанию нового наркома А.И. Микояна только в одном Эрмитаже отобрали для «нужд индустриального развития страны» около 2800 картин, среди которых 350 картин представляли произведения «особой художественной ценности», а 59 полотен были шедеврами мирового значения. Почти все картины, принадлежавшие кисти X. Рембрандта, В. Тициана, С. Боттичелли, С. Рафаэля, П. Веронезе, Ф. Хальса, Д. Веласкеса, А. Ван Дейка и Ж.Б. Шардена, осели только в двух частных коллекциях — американского банкира и миллиардера Э. Меллона, который при трех американских президентах У. Гардинге, Дж. Кулидже и Г. Гувере занимал пост министра финансов США (1921―1932), и крупнейшего нефтяного магната армянского происхождения, основателя фирмы «Iraq Petroleum Company» Г.С. Гюльбенкяна, который был лично знаком с А.И. Микояном и одним из идеологов троцкизма, председателем Госбанка СССР Г.Л. Пятаковым, с которым вел личную переписку насчет продажи картин.

Как отмечает ряд специалистов, в частности, доктор исторических наук Ю.Н. Жуков, автор известной работы «Сталин: операция "Эрмитаж"» (2005):

1) руководство страны вынужденно было пойти на продажу картин и художественных ценностей, поскольку из-за разрыва дипотношений с Англией и срыва заготовительной кампании оказалась на грани полного провала вся программа экспортно-импортных поставок, в том числе машин и оборудования;

2) продажа художественных ценностей этим двум персонам была обусловлена, в основном, тем, что именно они смогли обеспечить экспорт за рубеж советского сырья, в том числе сырой нефти, под видом продукции подконтрольных им фирм, и, наконец,

3) в условиях начавшейся «Великой депрессии» общий объем валютных поступлений от продажи картин и других ценностей в общесоюзный бюджет составил порядка 8,2 млн долларов, поэтому уже в апреле 1931 г. Политбюро ЦК приняло решение о прекращении операции «Эрмитаж».

Таким образом, за десять лет музейное дело страны прошло тернистый путь от спасения гибнущих ценностей в годы Гражданской войны до торговли ими для решения сугубо экономических и социальных задач накануне краха НЭПа. Этот путь, конечно, не был предопределен, но на выбор такого поведения «властей предержащих» повлияли и политическая борьба в верхних эшелонах власти, и низкий культурный уровень многих вождей большевиков, и постепенное вытеснение из музейного дела старых спецов и замена их новыми «марксистскими» кадрами, не имевшими достаточной профессиональной подготовки.

К концу 1920-х гг. основными критериями оценки культурного наследия страны стали чисто утилитарные представления об идеологически «нужном» или «вредном» искусстве, возможности применения объектов культурного наследия в идейной обработке масс и в воспитательном процессе, в нуждах социалистического строительства и т. д. Именно тогда группа советских искусствоведов во главе с профессором Н.Г. Машковцевым выдвинула принципиальную новую систему определения ценности музейных объектов в зависимости от их ведомственной принадлежности, качества и органичности коллекций, широты диапазона, количества единиц хранения, возможности научно-просветительного потенциала для воспитания трудящихся масс, посещаемости музеев, культурного, административного и экономического значения городов, где располагались музеи, степени развития местных культурных и художественных промыслов и традиций и т. д.