ГЛАВА 34. О том, что нужно повиноваться своему игумену даже до смерти, любить его и относиться с почтением 3 страница

 - Что толку в этих мучениях? Пойду и буду жить рядом с водой.

 Только он это сказал, как слышит — кто-то идет за ним. Он повернулся и видит: некто идет за ним и считает его шаги.

 — Ты кто? — спросил его старец.

 — Я ангел Господень, — ответил тот. — Меня послали со­считать твои шаги и дать тебе награду.

 Услышав это, старец ободрился и воспрял духом. Более того, он перенес келию на пять миль глубже в пустыню, так что до воды стало семнадцать миль.

 3. Говорят, что пещера аввы Херемона Скитского была в сорока милях от церкви, а от воды и от болота, где собирали ветви для корзин, — в двенадцати милях. И старец не унывал, хотя постоянно добывать материал для рукоделия, воду, а по вос­кресеньям ходить в церковь стоило ему таких трудов...

 

ГЛАВА 31. О том, что тот, кто приступил к подвигу, должен принимать монашество лишь после долгого упражнения в добродетелях. Потому что монашеское звание высоко и должно служить к пользе души и спасению

 

 

1. Из жития святого Иоанникия

 

 Двенадцатый год минул уже, как святой Иоанникий стал подвизаться в пустыне, и было ему тогда от­кровение свыше: оставить место, где он жил, посе­литься в обители под названием Эристийская и принять мона­шеский постриг. Ибо тот образ жизни, который он вел, сколь труден и высок он ни был, служил лишь преддверием к его вели­ким монашеским подвигам.

 Таким образом, летом он приходит в указанную ему оби­тель и поверяет свое видение Стефану, который был игуменом над местными монахами. А тот, нимало не медля, читает над ним молитвы по установленному чину и облачает его в монашеские одеяния. Когда же святой, живший и до монашества монашеской жизнью, облекся в монашеский образ, он от одних подвигов пе­решел к другим, еще большим, и стал жить еще более строго.

 

2. Из жития преподобного Алипия

 

 Молва делала великого Алипия известным повсюду, и мно­гие люди, не только мужчины, но и женщины, обращались к по­каянию. А поскольку число их было уже немалым, он заложил два здания на расстоянии друг от друга, в которых поселил тех и других по отдельности. При этом он дал подвижницам правило, вернее даже заповедь: никогда не показываться на глаза лицам мужского пола и никогда не смотреть на них. И они так строго блюли эту заповедь, что, хотя святой не один раз позволял им видиться со своими родителями, будь то по причине смерти или по иным обстоятельствам, — они всегда отказывались. Этим они желали показать, что заповедь духовного отца важнее нужд ес­тества.

 Случилось так, что и мать преподобного жила вместе с ними. Она соблюдала то же правило, что и все, но не хотела принять, как они, монашеский образ, хотя, как об этом уже говорилось, была женщиной удивительной добродетели. Напротив, на мно­гочисленные просьбы своего сына она отвечала отказом, говоря, что между прислужницей и монахиней нет разницы. Но одно бо­жественное сновидение переубедило ее — и она сама стала горя­чо просить об этом сына.

 А приснилось ей, что она слышит, как поют стройным хо­ром эти святые жены. Она возрадовалась духом и захотела было войти в дом, откуда был слышен этот чудный хор, чтобы присо­единиться к нему и стать одной из поющих. Но тот, кто стоял у входа, не дал ей войти и сказал, что отроковицам Божиим не пристало общаться с ней, если она не приняла тот же образ, что и они. Тут ее охватило смятение и она проснулась.

 Тотчас же она пошла к святому, рассказала свое видение и стала просить его о том, от чего прежде с таким упорством отка­зывалась.

 Так, приняв монашество, она присоединилась к тем, на ко­торых и до того походила образом жизни. Ныне же, посеяв столь многие семена праведности, она с радостью пожинает плоды бес­смертия.

 

3. Из патерика

 

 Один старец сказал: «Верьте мне, чада: великой похвалы и великой славы достоин царь, отрекшийся от мира и ставший мо­нахом. Но столь же великого стыда достоин монах, который ос­тавит свой чин и станет царем. Ибо в умозримом несравненно больше почета, чем в чувственном».

 2. Один старец, бывший великим прозорливцем, свидетельствовал: «Ту же благодать и силу, которую я видел при Крещении, видел я и при постриге монаха, когда тот облачался в свои одежды».

 

4. Из святого Ефрема

 

 Не унывай брат, в ожидании того времени, когда ты примешь монашеский образ. Дело в том, что некоторым враг внушает неразумное желание просить пострига прежде времени. Но ты, любезный брат, ревнуй о том, чтобы угодить Богу, терпи и помни слова апостола: «Если и можешь сделаться свободным, то лучше воспользуйся» рабством (1 Кор.7. 21). Взгляни на древних — и увидишь, что все святые достигали обетованного терпением и стойкостью. Поэтому каждый день увещевай себя к тому, чтобы стать тебе вместе с ними сонаследником Царства Небесного.

 Вспомни, разве не за Рахиль патриарх Иаков работал че­тырнадцать лет у Лавана в Месопотамии, днем в жару, а но­чью — в лютый холод? Так же и Иосиф Прекрасный, разве не работал он много лет в чужой земле? Ибо написано, что «Иосиф, семнадцати лет, пас скот вместе с братьями своими» (Быт 37. 2). А далее говорится: «Иосифу было трид­цать лет от рождения, когда он предстал пред лице фараона» (Быт 41. 46). И Моисей, слуга Господень, сорок лет жил в земле Мадиамской. Да и сыны Израилевы лишь через сорок лет вошли в землю обетованную. Но прежде все­го взгляни на Авраама — через сколько лет он получил обе­щанное. И все святые, лишь выказав терпение, обрели обе­тованное. Так что и ты со смирением «потерпи Господа», и во время благоприятно «Той сотворит, и изведет, яко свет, правду твою, и судьбу твою, яко полудне» (Пс 36. 5-6).

 А если тебя удостоят святого монашеского чина, не возно­сись перед теми, кто остался ждать будущего года. Ведь доб­лесть не в том, чтобы добиться чего-либо первым, а чтобы устоять до конца. Так что, когда примешь постриг, не говори в себе: «Теперь я избавлен от всех грехов». Но с этих пор еще больше подвизайся в добродетели, чтобы не причинить себе тягчайший вред. До сего дня ты заботился о собственном спасении еще и потому, что стремился к большему. До сего дня ты был в пред­дверии — теперь же ты вошел внутрь.

 Именно теперь станет явным, к какому пути ты стремишься: к тому, что широк и пространен, но ведет в погибель, или к тому, что узок и скорбен, но ведет в жизнь вечную. Посему не будь небрежен к себе, а не то потеряешь все, чего добился тяж­ким трудом. Никогда не выходи из келии без верхней одежды, то есть мантии, даже если дело крайне срочное: сначала надень ее, а потом выходи. Ходить же в одном левитоне или коловии, как мальчишка, стыдно для монаха. Ибо написано: «Опояшься и обуйся,., надень одежду твою и иди за мною2 (Деян 12. 8).

 

5. Из аввы Исайи

 

 Если бы прежде Господь наш Иисус Христос не исцелил все человеческие страсти (ради чего Он и вочеловечился), то Он бы не восшел на Крест. Потому что до того, как Господь пришел во плоти, человек был слепым, немым, расслабленным, глухим, прокаженным, хромым и мертвым всей своей природой. Но ког­да Господь сотворил милость и снизошел к нам, Он восставил мертвое тело. И Он сделал так, что хромой пошел, слепой про­зрел, немой заговорил и глухой стал слышать. Он восставил че­ловека обновленным и избавленным от всех болезней и только тогда восшел на Крест.

 И вместе с Ним повесили двоих разбойников, причем тот, что был справа, прославлял Его просил: «Помяни меня, Госпо­ди, во Царствии Твоем»; а тот, что был слева, хулил Его. Смысл здесь в том, что ум, прежде чем он восстанет от нерадения, остается во враждебном состоянии. Но если Господь наш Иисус Христос восставит от нерадения ум и даст ему прозреть и увидеть все — тот может взойти на крест. Тогда враждебная сторо­на начинает поносить его тяжкими словами в надежде на то, что ум смутится, откажется от страданий и вновь вернется в состояние нерадения.

 Вот что означают два разбойника, дружбе которых Господь положил конец. Один из них поносил Его, желая, как я уже сказал, отнять у Него надежду. А другой терпел и просил Его пока не услышал: «Ныне же будешь со Мною в раю»,— и вкусил от Древа Жизни.

 

6. Из патерика

 

Авва Диоскор сказал:

 — Братья, милостью Божией мы приняли святой образ и уже столько времени носим его. Так постараемся, чтобы мы ока­зались в нужный час в брачной одежде. Ведь если облачимся в небесные одежды, то не останемся нагими. А если окажется, что мы не в них, то что нам останется делать, братья? Видно, услы­шим и мы тот самый глас: «Бросьте их во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 22. 13). Какое мы тогда ощутим раскаяние! Какой стыд, какая невыносимая скорбь охватит нас, когда мы увидим, что Отцы наши восхитили Цар­ство Небесное, а нас самих ангелы в наказание извергают во тьму внешнюю и в вечный огонь!

 

ГЛАВА 32. О том, что монах должен вести жизнь согласно тому ангельскому образу, который он носит. Ибо кто не живет согласно своему образу - тот не монах. Также и о том, что старость по Богу - это не возраст, а образ жизни

 

1. Из жития святой Синклитикии

 

 Блаженная Синклитикия говорила, что мы должны заботиться о душе не как придется, а приводить ее в порядок всю целиком, и прежде всего не пренебрегать тем, что кроется в глубине. В постриге нам отсекали волосы на голо­ве. Отсечем же вместе с ними и то, чем обросла наша подлинная глава — душа. А это мирская жизнь, то есть почести, слава, стя­жание денег, пышная одежда, сладострастие купален, смакова­ние яств и прочие мирские удовольствия и блеск. От всего этого мы решились отречься при пострижении волос. Так что оставим стремление ко всем этим вещам, а иначе и тем, кто на нас смот­рит, мы станем поводом к соблазну.

 Пока эти звери, страсти, прятались в мирских жилищах, их словно и не было видно. Но теперь, когда они ничем не прикры­ть, они видны всем. Потому-то в девственнице или в монахе даже самые ничтожные погрешности бросаются в глаза. Если в чисто Убранный дом попадет какое-либо животное, пусть и самое ма­лое, — оно у всех на виду. Так и с нами: малейший проступок становится известным всем. А в людях мирских, даже если кишат в них, словно в смрадных пещерах, самые страшные из ядовитых гадов, все это скрывает покров обыденности.

 Словом, мы должны все время держать дом нашей души в чистоте, смотреть, чтоб никакое вредное для души насекомое не пролезло в ее житницы, и постоянно окуривать место святым благовонием молитвы. Потому что как ядовитые животные убегают от запаха трав, если он едкий, так и молитва вместе с постом может изгнать нечистый помысел.

 Мы подвергли себя добровольному изгнанию, то есть оста­вили границы мирского. И если мы в чем-то себе отказали, то не будем искать этого вновь. Там мы были славны, здесь — терпим поношения. Там у нас было обилие пищи, здесь — недостает даже хлеба. В миру тех, кто виновен, бросают в тюрьму против их воли. А мы за наши грехи подвергли заточению самих себя, что­бы в будущем нас избавило от адских мук наше свободное про­изволение.

 

2. Из патерика

 

 Старца спросили, каким должен быть монах. Он ответил: «По мне, так он должен пребывать один и для одного — созер­цать единого Бога».

 2. Его же снова спросили, что монах должен делать. Ста­рец ответил: «Он должен делать все доброе и уклоняться от все­го злого».

 3. Он же сказал: «Позор для монаха, если он оставит все свое и пустится в странствие ради Бога, а после пойдет в ад».

 

3. Из святого Ефрема

 

 Монахом делает не постриг и не одежда, а стремление к небу и богоравная жизнь — по ним-то и можно узнать монаха. Равным образом и мирского человека видно не по одежде или прическе, а по дурной жизни и по ненасытности его стремления к мирскому и вещественному: именно это лишает душу ее чистоты.

 Если ты отрекся от мира, следи за собой — и тогда найдешь тот жемчуг, который ищешь. Потому что некоторые принимали монашество и отрекались от мира: одни — по окончании военной службы, другие — расточив свое богатство. Но после они руководствовались лишь собственной волей и пали: нет ничего хуже, чем слушаться собственной воли и поступать по своему усмотре­нию.

 Люди такого рода покидают мирскую жизнь через парад­ный вход, а потом возвращаются через окно и погрязают в ней еще больше. Так и сыны Израилевы вышли «из печи железной», то есть из Египта, прошли невредимыми через Чермное море, отведали столь великие и столь щедрые дары Божий... И после этого они стали поступать по собственной воле — уже будучи на суше, потерпели крушение! Причем из такого множества исчис­ленных — шестьдесят тысяч! — в землю обетованную вошли толь­ко двое: Халев и Иисус Навин — те, кто не ослушался слов Гос­пода и свято хранил волю Вышнего.

 Как невозможно выучиться грамоте или ремеслу, просто заплатив деньги, так невозможно стать монахом без прилежания и постоянного терпения. Поэтому, брат, будь начеку, как хоро­ший воин, и не небреги о данном тебе даре, а не то после будешь наказан вдвойне: за то, что посрамил людей — своих родителей, и за то, что не угодил Богу. Подвизайся, и пусть те, кто тебя увидит, прославят Бога за твое благое жительство. Ибо написа­но: «Боящийся Тебе узрят мя и возвеселятся» (Пс 118. 74); и далее: «Мир мног любящим закон Твой, и несть им соблазна» (Пс 118. 165).

 Что пользы в том, что ты оставил своих родителей по пло­ти, сродников, друзей, отчизну и богатство ради Господа, если, придя сюда спасаться, ты занимаешься чем-то совершенно иным? Так ты и против Бога грешишь, и имя монаха напрасно носишь. Твои прежние знакомые будут хвалить тебя: «Блажен такой-то: возненавидел сей мир, его славу и обман и ни о чем земном не помышляет — отрекся от мира и стал монахом!» А ты, оказыва­ется, живешь здесь вовсе не по-монашески...

 Подумаем, какой стыд охватит нас, если те, кто сейчас нас прославляет, прежде нас войдут в Царство Небесное! Если те, кто сейчас говорит нам: «Помолитесь о нас, рабы Христо­вы», - обретут избавление, тогда как мы, по нашим грехам, окажемся в большой нужде! А ведь нас будут судить не нарав­не с ними: «От всякого, говорит Господь, кому дано много, много и потребуется». И тот, кто «знал волю господина своего и не делал по воле его, бит будет много» (Лк 12 47 48).

 Потому-то, любезный брат, я прошу тебя быть бдительным, пока еще есть у нас время. Поприще для состязаний открыто всем, и Судья говорит через апостола: «Бегите, чтобы получить. Все подвижники воздерживаются» от тленного (1Кор 9. 24—25). И он же говорит: «Никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить военачальнику. Если же кто и подвиза­ется, не увенчивается, если незаконно будет под­визаться» (2 Тим 2. 5). И еще помни, брат: тот, кто хочет стать монахом и не может вынести дерзость, пре­небрежение или обиду, — не может стать монахом.

 Любезный брат, если ты отрекся от мирской жиз­ни, чтобы стать монахом, будь бдителен, потому что много козней у врага. Как бы не нашел он, по твоему невниманию, лазейки и не совратил тебя с прямого пути, не стал внушать тебе: «Вот, ты отрезал себя от людей, сел в келии, ну и что? Разве дикие звери не сидят в своих логовах?» Но ты запрети ему и скажи: «Господь да покарает тебя, диавол, за то, что человека, который сотворен по Его образу и подобию, ты сравнил с неразумными животными, и за то, что ты, враг истины и ненавистник нашего рода, извращаешь прямые пути Господни!

 Слушай же, ненавистник добра, чем отличается монах от мирского. Тот, кто хочет стать монахом, прежде отрекается от мира, затем — от собственных желаний, а после берет свой крест и идет за Господом нашим Иисусом Христом. Он не спорит, не проклинает, не клянется, не нарушает клятву и не исследует лживые мысли в болтливых рассуждениях. Он воздержан и не расточителен. Друзья ему те, кто, подобно ему, работает Гос­поду, а врагов у него нет ни одного среди людей — один лишь ты, диавол. Он никому не причиняет боли и никого не обижает. Более того, даже если его обижают, он с радостью это терпит и отличается незлобием. Он не теряет разум в погоне за богат­ством. А как же иначе, если он сам раздал то, что имел, по своей воле избрал бедность и ею одной хвалится и гордится? Он не торгует, не заботится о доме или о том, чтобы понравиться женщине. Он не хлопочет о том, чтобы пристроить сыновей на военную службу или выдать замуж дочь. Он не свя­зывает себя житейскими попечениями, но полностью занят своим спасением.

 Он не ищет славы у людей, не превозносится, но, напро­тив, смиренномудрствует. Он добр и снисходителен ко всем. Поет молитвы — и при этом не витает мыслями в воздухе. А вместо флейт, тимпанов и музыки у него псалмопение и молитва. Вме­сто того, чтобы смеяться, он плачет и скорбит в потаенной гор­нице своего дома и своей души, испрашивая прощения грехов. И молится он не только за себя, но и за весь мир.

 Пример и образец ему не бесплодные учения, а святые мужи. Он простирает руки не к играм: они опустошают дома и души игроков — но к божественному деланию и чтению Священного Писания. Он никогда не думает о родителях, родственниках или о чем-то земном. Но он постоянно помнит о грядущем Суде и об обетовании Спасителя, и память об этом вдыхает в него жизнь и прогоняет уныние и лень. А придет к нему телесная болезнь — он радуется тому, что награда его близка.

 Он борется со всеми телесными наслаждениями, потому что помнит, сколь горьки те вечные муки, которые ожидают сладострастников. Его ругают — он благословляет, проклина­ют — он утешает, на него клевещут — он молчит, мучат — он терпит, ибо помнит о страданиях Спасителя. Такова, и даже еще больше, высота подвига истинного монаха. Как же ты, не­навистник всего доброго и человеческого, мог сравнить эту жизнь и мирскую? Отойди от меня, лукавый, — это повелевает тебе Господь через меня! А я обращусь к изучению заповедей Божиих».

 Так, любезный брат, противостань тому, кто нашептывает тебе, и благодатью Божией он убежит от тебя.

 

4. Из аввы Исайи

 

 Горе нам, ибо нас, обезумевших от скверны, почитают и нам поклоняются люди христолюбивые! А мы — «гробы повап­ленные», смердящие грехом и смертью. Горе нам, ибо мы столь неразумны и глупы, что любим и ищем славы святых, а не их подвига! Постоянно скверним наши души нечистыми помыслами, а хотим слыть святыми и носить их имя!

 

5. Из аввы Марка

 

 Знай, брат, что если всей душой предать себя распятию со смирением и уничижением; если дать другим попирать себя, оскорблять, презирать, осмеивать и глумиться — и все это терпеть с радостью о Господе; если забыть вовсе о человеческом: о сла­ве, о почестях, о похвалах, о наслаждении пищей и питьем, об одежде, — только тогда можно стать подлинным монахом.

 Коль скоро нас ожидают такие подвиги и такая награда, до каких пор мы будем обманывать сами себя этим ложным при­зраком благочестия и с лукавством работать Господу? Люди ду­мают о нас одно, а Тот, Кто «ведает тайная», видит в нас дру­гое. Все считают нас святыми, а мы на самом деле только свято­ши: вид истинного благочестия имеем, а силы его пред Богом не стяжали. Ищем внешней человеческой праведности, стремимся угождать людям мнимыми своими достоинствами, ловим всякую похвалу и всякую почесть из их уст, а о том, чтобы жить по сове­сти, ничуть не заботимся. Все считают, что мы чисты и чужды всякого соблазна, но перед Тем, Кому известно сокрытое, мы несем внутри себя скверну блудных помыслов, которые прини­маем, и всевозможных страстей, в которых погрязли. А наши притворные подвиги да людская похвала низводят нас еще ниже и ослепляют наш ум.

 И все же придет Тот, Кто откроет «скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения» (1 Кор 4. 5), — Судия не­лицеприятный, Он не взирает на внешний вид, но являет исти­ну, сокрытую внутри. И тех, кто так лицемерно подвизался, Он явит перед всей Вышней Церковью святых и перед всем небесным воинством и с великим стыдом изгонит их во тьму внешнюю.

 Неразумные девы (Мф 25. 1—13) сохраняли внешнее дев­ство тела. Впрочем, что касается этого, никто их и не обвинял в противном. У них даже было в светильниках какое-то количество масла, а это значит, что они не были чужды каких-то внешних добродетелей или благочестия (поэтому, кстати, и светиль­ники еще могли гореть какое-то время). Но по своему неведе­нию, небрежению или же легкомыслию они не подумали о том, чтобы очистить гнездящиеся внутри страсти. Вредное действие страстей растлевало их ум, и они, принимая помыслы, соглаша­юсь с ними. Потому-то их и ждал такой конец: они лишились милости жениха и остались у дверей брачного чертога.

 Будем помнить об этом, размышлять, испытывать и по­знаем, какие мы есть на самом деле, чтобы, пока еще есть у нас время для покаяния, исправить себя. А если мы будем совершать наше благое делание в чистоте и вне всяких плотских помыслов, то Христос, Небесный Архиерей, примет его и не станет его от­вергать как жертву, Ему неугодную.

 

6. Из аввы Кассиана

 

 (Из наставления преподобного отца Пинуфия, которое он дал новопостриженному монаху.)

 Брат, ты знаешь, сколько времени ты провел перед врата­ми обители, чтобы сегодня быть принятым в нее. Теперь узнай, ради чего мы так долго не принимали тебя. Мы медлили не пото­му, что не хотим спасения — твоего и всех, кто обращается ко Христу, — но чтобы не принимать людей поспешно и как при­дется. Ты мог бы поступить к нам легко, не узнал бы ни тяже­сти, ни строгости отречения, а потом оказалось бы, что ты слаб или не держишь обета. Тогда и мы ответим пред Богом за нашу небрежность и легкомыслие, и твое наказание по нашей вине ста­нет еще страшнее. Тем, кто верно служит Владыке, обещана слава и честь в будущем. Точно так же и для тех, кто приступает к монашескому житию равнодушно или легкомысленно, уготова­ны тяжкие наказания. «Лучше тебе», по слову Писания, «не обе­щать, нежели обещать и не исполнить» (Еккл 5. 4). И еще сказано: «Проклят творяй дело Господне с небрежением» (Иер 48. 10). Поэтому прежде всего ты должен узнать, ради чего нужно отречение. Если ты это постигнешь, то сможешь уз­нать и что тебе следует делать.

 Отречение от мира есть не что иное, как знак распятия и смерти. Знай, что с этого дня ты умер и распят для мира, а мир для тебя, как говорит апостол (Гал 6. 14). Помни и то в чем смысл распятия: отныне и впредь не ты живешь, а живет в тебе Тот, Кто распят за тебя (Ср.: Галл.2,20). По образу и примеру того, как был распят за нас Владыка, должны и мы проводить нашу бренную жизнь. Вот и пророк Давид молится об этом, когда просит пригвоздить его плоть страху Божию (Пс 118. 120).

 Когда тело человека пригвождено на кресте, он не может двигаться или делать то, что хочет. Так и тот, кто удерживает ум в страхе Божием, неподвижен для всякого плотского уст­ремления. Кто пригвожден ко кресту, тот не думает о настоя­щем и не увлекается своими желаниями. Его не смущает по­хоть, не терзает жажда стяжания, не надмевает гордость. Он не страдает от ненависти и зависти, его не уязвляют наносимые ему бесчестия, и он не думает о прежних оскорблениях, потому что еще немного — и его душа оставит распятое тело. Так же и тот, кто истинно отрекся от мира и, словно на кресте, пригвоз­дил себя страху Божию: каждый миг он готов оставить эту жизнь, и все его желания и плотские устремления замирают и остаются в бездействии.

 Посему будь осторожен и никогда не стремись вернуть себе то, что ты оставил и от чего отрекся. По слову Владыки, «никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия» (Лк 9. 62). Кто остав­ляет горнюю жизнь и нисходит к тленным и земным вещам этого мира, тот поступает против заповеди Христовой: будучи «на кров­ле, сходит взять что-нибудь из дома своего» (Мф 24.17).

 Берегись и того, чтобы гордость, которую ты по начальной ревности попрал смирением, не поднялась вновь на тебя, когда ты выучишь Псалтирь или что-то еще из Писания. Если ты сно­ва «созидаешь то, что разрушил, ты сам себя делаешь преступником», по слову апостола (Гал 2. 18). Но как в самом начале пред Богом и ангелами Его ты дал обет смирения, так постарайся сохранить его до конца.

 Много дней ты ждал у врат обители, чтобы быть принятым в нее, и с плачем просил об этом. Это терпение также постарайся укрепить в себе. Каждый день ты должен прибавлять что-то к твому прежнему рвению и восходить к совершенству. Горе тебе, если вместо этого ты будешь удаляться от него и снова нисходить вниз. Блажен не тот, кто приступил к благу, а тот, кто удер­жался в нем до конца. Змей, пресмыкающийся по земле, всегда «блюдет нашу пяту» (Быт 3. 15). Это значит, что он ждет нашего исхода и до конца нашей жизни пытается нас повергнуть. Поэтому нет пользы в благом начале, в отречении от мира и пер­вой горячности, если конец не будет таким же. И обет смирения Христова, который нынче ты дал Ему, будет исполнен лишь тог­да, когда ты сохранишь его до конца.

 Если пришел ты служить Богу, то, по Писанию, «уготовь сердце свое» не к радостям и спокойствию, а к искушениям и скорбям (Сир 2. 1). Потому что «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян 14. 22) и «тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф 7. 14). Взирай на тех, кого немного и кто добродетелен, и по их примеру устраивай свою жизнь. Не смотри на ленивых и легкомысленных, даже если их много. «Ибо, сказано, много зва­ных, а мало избранны» (Мф 22. 14). Невелико то стадо, кото­рому «Отец благоволил дать царство» (Лк 12. 32). И знай, что это немалый грех — дать обет совершенства и следовать тем, кто нерадив и не держит своего слова.

 

7. Из аввы Исаака

 

 Монах есть тот, кто обитает вне этого мира и постоянно молит Бога удостоить его вечных благ. Богатство монаха — в том утешении, которое дает плач, и в радости веры, освещающей душу изнутри. В плаче пребывает тот, кто все дни своей жизни алчет и жаждет в надежде будущих благ. Ибо того, кто алчет ради Господа, Господь питает своим утешением, а тому, кто ос­танется нагим ради Него, Господь дает одеяние бессмертия и славы.

 Монах должен всеми своими поступками, внешностью и поведением быть примером в назидание тем, кто видит его. И прежде всего он должен презирать все земное, хранить суровое нестяжание, полностью пренебрегать плотью, строго и неукос­нительно соблюдать пост и быть во всем целомудренным. Он должен пребывать в безмолвии, следить за своими чувствам и хранить их, избегать всякого рода распрей и гнева, не многословить, быть незлопамятным, быть простым, но рассудительным. Он должен презирать настоящую жизнь и устремляться к будущей, бежать от мира и от мирских людей, да и от всех, кто приходит в монастырь извне; не искать знакомства с ними, не связывать себя узами дружбы или товарищества с кем-либо из них, не интересоваться и даже не слушать ничего о мире. Он не должен любить почести, не должен радоваться «приношениям», то есть, попросту говоря, подаркам, но следить за тем, чтобы место жительства его оставалось в тишине и безвестности. Он должен постоянно и с усердием молиться и все время помнить об истин­ном и блаженном Отечестве. Лицо его должно быть печально и испещрено морщинами от постоянного, днем и ночью, плача.

 Таковы, вкратце, добродетели монаха, и они свидетельству­ют о том, что он совершенно мертв для мира и близок к Богу. Тот, кто заботится о своей духовной жизни, пусть рассмотрит, нет ли чего-либо из перечисленного, чего ему не хватает. И если ему недостает хотя бы одного из всего этого, то пусть знает, что он еще не вправе носить имя монаха. Когда же он достигнет все­го, что я сказал, тогда будет дано ему и знание того, что я не упомянул. И тогда другие люди будут, глядя на него, прослав­лять Бога. Да и своей собственной душе он, прежде чем отойти из этой жизни, приготовит место упокоения.

 

8. Из святого Максима

 

 Миром Писание называет вещи материальные, а люди мир­ские суть те, чей ум занят этими вещами. Их-то и увещевает Писание словами: «Не любите мира, ни того, что в мире… ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего», и прочее (1 Ин 2. 15—16).

 2. Монах есть тот, кто отвлек ум от вещественного и через воздержание, любовь, псалмопение и молитву обратился к Богу-

 3. Монах, да не обманет тебя никто: нет спасения тому, кто рабствует наслаждению и тщеславию.

 4. То, что для мирского — преуспеяние, для монаха — па­дение. А то, что преуспеяние для монаха, в глазах мирских — падение. Преуспеяние у мирских — это богатство, слава, власть, физическое здоровье, дети и тому подобное. Если это постигнет монаха — он погиб. А преуспеяние монаха — это нестяжание, бесславие, отсутствие всякой силы, воздержание, телесные немощи и так далее. Если все это постигнет человека, который скло­нен любить мир, он считает это ужасным падением и подчас до­ходит и до петли (а некоторые этим и кончили).

 5. Тот, кто отрекся от земного: от жены, денег и прочего — сделал монахом лишь своего внешнего человека, но отнюдь не внутреннего. Тот же, кто отрекся от страстных помыслов, и внут­ренне стал монахом. Сделать монахом своего внешнего человека легко, стоит только захотеть. А делать монахом человека внут­реннего стоит немалых усилий.

 6. Да есть ли вообще среди рода сего тот, кто совершенно отверг страстные помыслы и удостоен подлинно чистой и неве­щественной молитвы? А все это суть признаки внутреннего мо­нашества.