Лондон, октябрь 1851 г

Вторым центром революционного движения был Берлин. После всего сказанного в предыдущих статьях не будет ничего удивительного в том, что берлинское движение далеко не нашло такой единодушной поддержки со стороны всех классов, какою сопровождалось движение в Вене. В Пруссии буржуазия уже ввязалась в действительную борьбу с пра вительством. В результате «соединенного ландтага» произошел между ними разрыв. Надвигалась буржуазная революция,

и революция эта при своем первом взрыве могла бы оказаться столь же единодушной, как и Венская, не случись Февральской революции в Париже. Это событие, совершившееся под зна менем, совершенно отличным от того, под которым прусская буржуазия готовилась итти войной на правительство, пере вернуло все. Февральская революция опрокинула во Франции как раз ту самую форму правления, которую прусская бур жуазия намеревалась учредить в своей стране. Февраль ская революция заявила себя революцией рабочего класса против буржуазии; она провозгласила низвержение буржуаз ного режима и освобождение рабочих. Прусская буржуазия за последнее время имела достаточно хлопот с агитацией рабо чего класса у себя дома. Когда прошел первый страх, нагнан-

ный силезскими волнениями, она даже сделала попытку ис пользовать это движение к своей собственной выгоде. Но у нее навсегда сохранился спасительный страх перед революционным социализмом и коммунизмом. Поэтому, когда она увидала во главе парижского правительства людей, которые представля лись ей опаснейшими врагами собственности, порядка, ре лигии, семьи и прочих Penates [святынь] современного бур жуа, она немедленно почувствовала, что ее революционный жар порядочно поостыл. Она знала, что необходимо использо вать момент и что без помощи рабочего класса она будет разбита, но храбрость покинула се. Поэтому при первых частичных восстаниях в провинциях она стала на сторону правительства, старалась в Берлине успокоить народ, кото рый в течение пяти дней собирался толпами перед королев ским дворцом, чтобы обсуждать новости и требовать перемены правительства, и, наконец, когда стало известно о падении Меттерниха и король сделал некоторые незначительные уступки, буржуазия признала революцию завершенной и по спешила принести благодарность его величеству за исполне ние всех желаний его народа. Но вслед за этим последовали нападение войск на толпу, баррикады, борьба и поражение монархии. Тогда все переменилось. Тот самый рабочий класс, который буржуазия хотела держать на заднем плане, как раз

и выдвинулся на первый план; рабочие сражались и победили

и сразу пришли к сознанию своей силы. Ограничения избира тельного права, свободы печати, права быть присяжным за седателем, права собраний,—ограничения, которые были бы очень приятны для буржуазии, так как они коснулись бы лишь классов, стоящих ниже ее,—теперь стали уже невозможными. Грозила опасность повторения парижских сцен «анархии». Перед лицом этой опасности исчезли все прежние распри. Против победоносного рабочего, хотя он еще не выставил никаких особых требований в своих собственных интересах, соединились многолетние друзья и враги, и еще на баррика дах Берлина был заключен этот союз между буржуазией и приверженцами низвергнутой системы. Следует сделать не обходимые уступки, но только такие, которых нельзя уже избежать; следует составить министерство из вождей оппози ции в соединенном ландтаге, а в награду за услуги в деле спасения короны ему следует предоставить помощь всех стол пов старого правительства: феодального дворянства, бюрокра-

тии, армии. Таковы были условия, на которых господа Кампгауэен и Ганземан взялись составить кабинет.

Страх новых министров перед возбужденными массами был настолько велик, что всякое средство казалось им хорошим, если только оно вело к тому, чтобы укрепить расшатанные основы власти. Эти проведенные за нос простофили вообра зили, что уже миновала всякая опасность восстановления ста рой системы, и потому начали пользоваться всем старым государственным механизмом, чтобы вновь водворить «поря док». Не был уволен ни один чиновник, ни один офицер.

В старой бюрократической системе государственного упра вления не было произведено ни малейшей перемены. Эти превосходные конституционные и ответственные министры даже вернули на прежние места тех чиновников, которых народ в начале, в пылу своего революционного рвения, про

гнал за их прежние подвиги бюрократического произвола.

В Пруссии ничто не изменилось, кроме личности министров. Не был затронут даже персонал различных министерств, и всем конституционным охотникам за местами, составившим хор новоиспеченных правителей и рассчитывавшим получить свою долю власти и должностей, дали попять, что им следует повременить, пока восстановление устойчивых отношений не сделает возможным произвести перемены в персонале чи новников, что в настоящее время было бы небезопасно.

Король, который после восстания 18 марта совершенно пал духом, скоро заметил, что он в такой же мере необходим этим «либеральным» министрам, как и они ему. Восстание по щадило трон; трон был последней из сохранившихся пре град «анархии»; либеральная буржуазия и ее вожди, ныне очутившиеся в министерстве, имели поэтому все основания поддерживать с короной самые лучшие отношения. Король и окружавшая его реакционная камарилья не замедлили понять это и воспользовались этим обстоятельством, чтобы тормозить действия министерства даже и в тех ничтожных реформах, ко торые оно время от времени пыталось провести.

Первой заботой министерства было придать некоторый вид законности насильственным переменам последнего времени. Не смотря на все протесты населения, был созван соединенный ландтаг, чтобы он, как законный и конституционный орган народа, выработал новый закон для выборов в собрание, которое должно было договориться с короной относительно новой конституции. Выборы должны были быть косвенные,

а именно, масса избирателей должна была избрать известное количество выборщиков, а уж те выбрали бы депутатов. Несмотря на всю оппозицию, эта система двухстепенных вы боров прошла. После этого у соединенного ландтага было испрошено разрешение на заем в 25 миллионов долларов; народная партия выступила против займа; но ландтаг воти ровал и его.

Эти действия министерства способствовали чрезвычайно быстрому развитию народной или, как она сама себя назвала, демократической партии. Эта партия, возглавляемая классом мелких ремесленников и торговцев и объединявшая под своим знаменем при начале революции значительное большинство рабо чих, требовала прямого и всеобщего избирательного права— того, какое было введено во Франции,—однопалатного законо дательного собрания и решительного, полного и откры того признания революции 18 марта как основы новой пра вительственной системы. Более умеренная часть партии готова была удовольствоваться «демократизированной» таким обра зом монархией; более прогрессивная требовала окончательного установления республики. Обе сходились в том, что призна вали германское Национальное собрание во Франкфурте высшей властью в стране, между тем как конституционалисты и реак ционеры ощущали величайший ужас перед суверенитетом этого собрания, которое они, согласно их заявлениям, считали крайне революционным.

Самостоятельное движение рабочего класса было временно прервано революцией. Непосредственные потребности и усло вия движения были таковы, что не позволяли выдвинуть на первый план особых требований пролетарской партии. Дей ствительно, пока не была расчищена почва для самостоятель ных действий рабочих, пока еще не было установлено пря мого и всеобщего избирательного права, пока тридцать шесть крупных и мелких государств попрежнему разрывали Герма нию на многочисленные клочки, что иное могла делать про летарская партия, как не следить за парижским движением, имевшим для нее наиважнейшее значение, и бороться сообща

с мелкими буржуа за достижение тех прав, которые должны были открыть перед ней возможность бороться впоследствии за свое собственное дело.

Лишь по трем вопросам пролетарская партия в своих поли тических действиях существенно отличалась от партии класса мелких буржуа или собственно так называемой демократиче

ской партии. Во-первых, тем, что она иначе оценивала фран цузское движение: демократы выступали против крайней пар тии в Париже между тем как пролетарские революционеры защищали ее. Во-вторых, тем, что она заявила о необходи мости учредить единую и нераздельную германскую рес публику, между тем как даже самые решительные крайние среди демократов осмеливались вздыхать лишь по федераль ной республике. В-третьих, пролетарская партия при каждом случае проявляла ту революционную отвагу и готовность действовать, отсутствием чего всегда будет страдать партия, возглавленная мелкими буржуа и состоящая преимущественно из них.

Пролетарской или подлинной революционной партии лишь мало-по-малу удавалось отвлекать массу рабочих от влияния демократов, в хвосте которых они шли в начале революции. Но в надлежащий момент нерешительность, слабость и тру сость демократических вождей довершили дело, и теперь можно сказать, что один из главных результатов потрясений послед них годов заключается в том, что рабочий класс, где только он сконцентрирован в сколько-нибудь значительных массах, совершенно освободился от упомянутого демократического влияния, которое в 1848 и 1849 гг. привело его к бесконечному ряду ошибок и бед. Но не станем забегать вперед: события этих двух годов еще дадут нам полную возможность увидеть демократических господ за работой.

Крестьянство в Пруссии, как и в Австрии, использовало революцию, чтобы избавиться от всех феодальных оков, хотя

и не так энергично, как в Австрии, потому что феодализм, вообще говоря, здесь не так сурово давил на него. Но прусская буржуазия—по изложенным выше причинам—тот час обратилась против крестьянства, своего старейшего и са мого естественного союзника. Демократы, не менее буржуа напуганные так называемыми нападениями на частную соб ственность, также не оказали ему поддержки, и вот по истече нии трех месяцев свободы, после кровавых боев и военных экзекуции, феодализм, в особенности в Силезии, был восста новлен руками буржуазии, которая до вчерашнего дня была еще антифеодальной. Нельзя привести в осуждение ее более

¹Имеются в виду пролетарские клубы, принимавшие активней шее участие и в февральских баррикадных боях, и в Июньском восстании 1848 года. Их вождем был революционер-коммунист Огюст Бланки. Ред.

позорного факта, чем этот. В истории еще нико1да ни одна партия не совершила подобного предательства по отношению